Энергия зла

Энергия зла

Не успели мы выйти из комнаты Таши, как рокот вертолетов стал еще сильнее.

Войдя в дом, Ани достала из кладовой три тяжелых рюкзака и вручила их нам вместе с двумя плащами. Я заметил, что они сделаны из обычных тканей и прошиты нитками. Я собрался было спросить ее об этом, но она поспешила выпроводить нас из дома и провела к тропинке, ведущей налево.

Пока мы шли вместе, Ани, шагая рядом с Таши, говорила о его решении отправиться в храмы. Между тем рокот вертолетов раздавался уже совсем близко, и тут голубое небо над нами затянули густые облака.

Я спросил Ани, куда мы направляемся.

— В пещеры, — отвечала она. — Вам потребуется некоторое время, чтобы подготовиться.

Спустившись по скалистому склону, мы пересекли оконечность долины и поднялись на невысокое плато с другой ее стороны. Здесь Ани провела нас в небольшой овражек, и мы замерли, прислушиваясь. Вертолеты немного покружили над скалами и направились прямо в нашу сторону. Через мгновение они зависли у нас над головами.

Ани казалась очень испуганной.

— Что случилось? — спросил я.

Ничего не ответив, Ани быстро выбралась из оврага и велела нам следовать за ней. Мы пробежали добрых полмили и оказались в какой-то холмистой местности. Здесь мы остановились, чтобы перевести дух и оглядеться. Вертолеты, как и прежде, покружили над скалами и опять зависли над нашими головами.

Порыв холодного ветра едва не сбил меня с ног. В тот/же миг вся наша одежда, за исключением тяжелых плащей, соскользнула с наших тел.

— Я так и знала, что это может случиться, — сказала Ани, доставая из рюкзаков запасную одежду.

На моих ногах ботинки почему-то уцелели, а Таши и Ани остались босыми. Ани дала сыну одну пару кожаной обуви, а другую надела сама. Закончив переодевание, мы продолжили путь, поднимаясь все выше в горы, пока наконец не выбрались на плоскую площадку, Начинался сильный снегопад, температура быстро снижалась. Вертолеты, кажется, тоже сбились с курса. Зеленая прежде долина теперь была покрыта густым снегом, и мороз наверняка безжалостно уничтожил все растения.

— Это результат воздействия энергии китайских солдат, — грустно сказала Ани. — Их энергия разрушила наши защитные поля.

Подняв глаза на вертолеты, я ощутил новый приступ гнева. Они немедленно отреагировали и направились прямо на нас.

— Пойдем скорее! — крикнула Ани.

Я подвинулся поближе к небольшому костру, поеживаясь от утренней свежести. Мы прошагали еще целый час и провели ночь в маленькой пещере. Несмотря на несколько слоев теплой одежды, я здорово замерз. Таши сидел рядом со мной, а Ани сквозь узкое отверстие печально посмотрела на окружающий простор. Снег валил вот уже несколько часов.

— Все пропало, — произнесла Ани. — Теперь здесь не осталось ничего, кроме льда.

Я осторожно подошел к проему пещеры и выглянул. То, что еще несколько часов назад было цветущей зеленой долиной с многими сотнями домиков, превратилось в заснеженную скалистую пустыню. Тут и там виднелись сломанные деревья, но никаких красок, кроме белой и черной, не было и в помине. Все дома попросту исчезли, река, протекавшая в самом центре долины, покрылась льдом.

— Температура, вероятно, снизилась градусов на шестьдесят, — проговорила Ани.

— Что же произошло? — спросил я.

— Как только китайцы обнаружили нас, энергия их мыслей и ожидания ледяной погоды разрушили поле, созданное нами для поддержания умеренно теплого климата. Как правило, энергетика полей, создаваемых обитателями храмов, была вполне достаточной для того, чтобы отогнать китайцев, но, видимо, мудрецы сочли, что настало время преображения.

— Что? Мудрецы сознательно допустили это?

— У них не было другого выхода. После того как вам и многим другим было разрешено войти в Шамбалу, мы потеряли способность не допускать сюда солдат. Вы еще недостаточно стойки для того, чтобы подавлять в сознании любые негативные мысли. Вот китайцы и последовали за вами.

— Вы хотите сказать, что во всем виноват я? — ошарашено спросил я.

— Не огорчайтесь. Это тоже часть преображения.

Я был расстроен. Вернувшись к костру, я сел. Ани опустилась рядам со мной. Таши тем временем приготовил похлебку из сушеных овощей.

— Вы должны понять, — сказала Ани, — что с обитателями Шамбалы ничего не случится. Все это мы ожидали заранее. С нами все будет хорошо. К тому же из храмов пришло немало мудрецов, чтобы через особые окна в пространстве увести жителей Шамбалы в безопасное место. Наши легенды подготовили нас к этому испытанию. — Ани указала рукой на долину. — Вы должны сосредоточить все мысли на том, что вам предстоит. Вы с Таши должны добраться до храмов и при этом не попасть в лапы военных. Человечество должно узнать о том, над чем трудились мудрецы Шамбалы.

Она замолчала, и мы опять услышали едва различимый рокот вертолета. Рокот становился все слабее и наконец исчез вдали.

— Вы должны быть крайне осторожны, — продолжала она. — Я полагаю, вы понимаете, что нельзя позволять негативным образам проникать в ваше сознание. Это в особенности относится к гневу и злобе. Рано или поздно вам придется научиться преодолевать свой гнев.

Я хотел было о чем-то спросить ее, но вдруг сквозь проем пещеры заметил, что по заснеженному склону, справа от нас, поднимаются несколько десятков человек.

Ани поднялась на ноги.

— Нельзя терять ни минуты, — решительно сказала она. — Я должна идти. Мой долг — помочь этим людям выбраться отсюда. Твой отец будет ждать меня.

— А разве ты не можешь пойти с нами? — спросил Таши, подойдя к. ней.

Я заметил, что у него в глазах блеснули слезы.

— Не могу, — отвечала она, крепко обняв его — Мое место здесь; я должна помогать путникам. Но не расстраивайся. Я обязательно найду тебя.

Подойдя к проему пещеры, она обернулась, — С вами все будет в порядке, — сказала она. — Но будьте очень осторожны. Если вы поддадитесь приступу гнева, вы не сможете восстановить свою энергетику. У вас не должно быть врагов.

Она остановилась и взглянула на меня, а затем сказала то, что мне уже не раз приходилось слышать в этом путешествии.

— Помните, — с улыбкой произнесла она, — что вам помогут.

Таши, обернувшись, улыбнулся мне. Мы пробирались по глубокому снегу. Мороз быстро усиливался, и я попытался повысить свою энергетику. Чтобы подняться на вершины гор, где располагались храмы, нам надо было спуститься с кручи, на которой мы сейчас находились, пересечь ледяную долину и подняться по почти отвесной стене на одну из вершин. Мы без особых трудностей преодолели более четверти мили и теперь приближались к кромке горной гряды. Прямо под нами зиял крутой обрыв высотой добрых пятьдесят футов.

Таши обернулся и посмотрел на меня.

— Видимо, нам придется попробовать съехать с него. Другого пути нет.

— Нет, это слишком опасно, — возразил я. — Ведь под снегом могут оказаться камни. Если мы просто покатимся вниз, мы вполне можем разбиться. — Моя энергетика заметно упала.

Таши нервно улыбнулся.

— Да все будет в порядке, — проговорил он. — Все будет хорошо. Главное — не бояться. Просто мысленно представьте себе, что все пройдет благополучно. Ваш страх может лишь вынудить дакини держаться поблизости от нас.

— Подожди минутку, — проговорил я. — Мне, никто об этом не говорил. Что ты имеешь в виду?

— Разве вам не помогали таинственным, необъяснимым путей?

— Инь говорил, что мне помогает Шамбала.

— В чем же дело?

— Я не понимаю связи. Я хотел бы понять, что заставляет дакини помогать нам.

— Об этом известно только обитателям храмов. Но я знаю, что страх всегда заставляет этих стражей держаться поблизости, если мы хоть отчасти сохраняем веру в спасение. Зато наша ненависть отпугивает их.

Таши слегка подтолкнул меня к кромке обрыва, и мы заскользили по рыхлому снегу. Нога моя наткнулась на камень, я перевернулся и кувырком покатился по склону. Я понимал, что если На такой скорости ударюсь головой о камень, меня ничто не спасет. Но несмотря на все страхи, я мысленно представлял себе, что все закончится благополучно.

При этой мысли у меня возникло странное чувство, и все мое существо заполнило ощущение мира и покоя. Страх бесследно исчез. Через несколько мгновений я достиг подножия горы и шлепнулся в снег. Таши упал прямо на меня. Несколько мгновений я пролежал с закрытыми глазами; а затем медленно приоткрыл их, пытаясь вспомнить опасные ситуации, в которые я попадал в своей жизни и в которых меня посещало чувство покоя.

Таши тем временем выбирался из сугроба. Я с улыбкой взглянул на него.

— В чем дело? — спросил он.

— В этом и впрямь что-то есть:

Встав на ноги, Таши принялся отряхиваться, а затем произнес:

— Видите, как все обошлось, когда вы представляли себе только благополучный исход?! С этой тайной не идет ни в какое сравнение тот временный прилив сил, который дает гнев!

Я кивнул, дав себе слово всегда помнить об этом.

В последующие два часа мы пробирались по заснеженной долине, перешли через замерзшую реку и начали подниматься по отлогому склону у подножия горы. Снегопад заметно усилился.

Внезапно Таши остановился.

— Там, впереди, что-то движется, — проговорил он.

— Что же это было? — спросил он.

— Что-то похожее на человека. Пошли скорее. Мы подошли к самому подножию горы. Ее вершина возвышалась над нашими головами на добрых две тысячи футов.

— Здесь где-нибудь должен быть перевал, — произнес Таши. — Перебраться через вершину мы не сможем.

В этот момент мы услышали прямо перед собой шум падающих камней. Переглянувшись, мы с Таши медленно двинулись в сторону больших расщелин. Осмотрев последнюю из них, мы увидели человека, отряхивающего с одежды снег. Вид у него был усталый. Одно его колено было обмотано окровавленной повязкой. Я не мог поверить своим глазам, Это был Уил!

— Не беспокойся, — сказал я, обернувшись к Таши. — Я знаю этого человека. — Затем я повернулся в сторону Уила и крикнул.

Он, услышав нас, прижался к боковой стене, готовый, несмотря на раненую ногу", в любой момент броситься от нас наутек.

— Это я! — крикнул я и назвал свое имя.

Уил на мгновение выпрямился, а затем снова опустился на снег. На нем были толстый белый плащ и прочные защитные штаны.

— Ты появился как раз вовремя, — проговорил Уил, улыбаясь. — Я ждал, что ты придешь.

Таши подошел к нему и осмотрел ногу. Я познакомил их. Затем я как можно более кратко рассказал Уилу обо всем происшедшем со мной: о том, как я встретил Иня, спасался бегством от китайцев, учился развивать энергетические поля, прошел через врата и наконец достиг колец Шамбалы.

— Я уж не знал, где и искать тебя, — продолжал я, указывая рукой на заснеженную долину. — И вот теперь все уничтожено. Это результат влияния китайцев.

— Я знаю, — отозвался Уил. — Мне уже приходилось спасаться от них.

И он стал рассказывать о своих приключениях. Как и я, он научился максимально развивать свое молитвенное поле, и ему было разрешено войти в Шамбалу. Он побывал и в другой части колец, жил в одной семье и углубился в изучение легенд.

— Попасть в храмы очень трудно, — произнес Уил. — Особенно теперь, когда всюду шныряют китайские солдаты. Мы должны убедиться в том, что в нашем молитвенном поле нет ничего негативного. — Он пристально взглянул на меня: — Вот почему твоим спутником был Инь. Неужели он не сказал тебе, что может случиться?

— Мне казалось, я и сам понимаю, как избежать активных образов страха. Видно, падение моей энергетики вызвало гнев против китайских солдат.

Уил еще больше встревожился и хотел было что-то сказать, но в этот момент мы услышали рокот вертолетов. Они явно приближались. Мы начали карабкаться на гору, пробираясь между огромными каменными глыбами и снежными сугробами Все вокруг казалось очень хрупким и ненадежным Мы поднимались уже минут двадцать, не проронив ни слова. Ветер стал еще сильнее, и снег так и хлестал нам в лицо.

Уил остановился и опустился на одно колено.

— Слышишь? — проговорил он. — Что это такое?

— Это опять вертолеты, — отвечал я, сам испугавшись своего волнения.

Прислушавшись, мы поняли, что вертолеты пробились сквозь нависающую пелену облаков и теперь направляются прямо к нам.

Уил, слегка прихрамывая, продолжал подниматься по заснеженному склону, а я на мгновение замер, услышав сквозь рокот вертолетов что-то еще. Это было похоже на шум товарного поезда.

— Смотри! — крикнул Уил, обращаясь ко мне. — Это лавина!

Я попытался отбежать в сторону, но было слишком поздно. Мощная снежная волна ударила мне в лицо и опрокинула навзничь. Волна понесла меня, то и дело переворачивая и засыпая с головой или, наоборот, выталкивая на поверхность грохочущей лавины.

И когда я совсем было смирился с тем, что все погибло, я почувствовал, что лавина остановилась. Я не мог пошевелиться. Мое тело было полностью завалено глубоким снегом. Я попытался сделать вдох, но воздуха не было. И я понял, что смерть близка.

Но в этот момент кто-то наткнулся на мою откинутую правую руку и принялся откапывать меня. Я почувствовал, что рядом тоже активно работали лопатами, и вскоре откопали мою голову. Я жадно вдохнул свежий воздух, смахнул снег с ресниц и открыл глаза, ожидая увидеть Уила.

Не тут-то было. Вокруг я увидел добрую дюжину китайских солдат, один из которых по-прежнему держал меня за руку. А за их спинами я увидел полковника Чаня, направлявшегося ко мне. Не проронив ни слова, он жестом приказал остальным солдатам поднять меня в вертолет, зависший у нас над головой. С вертолета спустили веревочную лестницу, и несколько солдат быстро поднялись на борт и сбросили большую сетку. Меня уложили в нее, полковник подал знак, и меня подняли на борт вертолета. Следом за мной поднялись остальные солдаты. А через несколько минут мы были уже далеко…

Я выглянул в небольшое, размером с амбразуру, окошко в палатке с теплоизоляцией размером тридцать на тридцать футов. Я насчитал семь больших палаток и три малых контейнера, которые легко можно перемещать по воздуху. В углу палатки горела бензиновая печка. Я заметил, что слева от нас садилось еще несколько вертолетов. Снегопад почти прекратился, но толщина снега достигала уже двенадцати — четырнадцати дюймов.

Я посмотрел налево. По очертаниям гор вокруг я понял, что меня увезли самое большее в центр бывшей долины. Полночный ветер яростно завывал, неистова хлопая внешними стенами палатки.

Когда меня привезли сюда, меня накормили, заставили вымыться под чуть теплым душем и переодеться в теплую, китайскую униформу и шерстяное нижнее белье. И я наконец согрелся.

Я оглянулся на вооруженного китайского охранника, сидевшего у двери. Его глаза следили за каждым моим движением, а его холодный, колючий взгляд, казалось, проникал мне в душу. Чувствуя усталость, я отошел в угол и сел на одну из армейских кроватей. Я попытался оценить сложившуюся ситуацию, но мне никак не удавалось собраться с мыслями. Я был растерян и настолько перепуган, что никак не мог прийти в себя. Я никак не мог понять, что повергло меня в такую прострацию. Это был настоящий панический ужас, какого мне еще не доводилось испытывать.

Попытавшись собраться и хоть немного восстановить свою энергетику, я понял, что мне это никак не удается. Тусклые лампочки, свешивающиеся на Шнуре с потолка, распространяли слабый дрожащий свет и бледные тени. Вокруг не было ни малейших признаков красоты.

Дверь палатки открылась, и охранник мигом вскочил на ноги. Вошел полковник Чань. Скинув свой плащ, он кивнул охраннику, а затем посмотрел на меня. Я отвел глаза.

— Нам надо поговорить, — произнес он, пододвигая раскладной стул и усаживаясь фугах в четырех от меня. — Мне хотелось бы получить ответы на некоторые вопросы. Итак, — он холодно посмотрел на меня, — с какой целью вы оказались здесь?

Я решил отвечать как можно правдивее.

— Я здесь изучаю и собираю тибетские легенды. Впрочем, я уже говорил вам об этом.

— Вы искали Шамбалу, не так ли?

Я промолчал.

— Не здесь ли она находится? — опять спросил он. — Не в этой ли долине?

Во мне опять зашевелился страх. Что меня ждет, если я откажусь отвечать?

— А разве вы не знаете? — спросил я. Чань слегка усмехнулся:

— Я полагаю, вы и остатки вашей незаконной секты считаете, что это и есть Шамбала. — Он казался озадаченным, как будто пытаясь припомнить что-то. — Мы видели здесь и других людей, но им удалось в густой снегопад ускользнуть от нас. Где они? Куда они направлялись?

— Этого я не знаю, — отвечал я. — Я не знаю даже, где мы, находимся.

Полковник подвинулся поближе ко мне. — Мы обнаружили остатки растений, которые совсем недавно росли в этих местах. Как это возможно? Неужели они могли вырасти здесь, в снегах? Я не отвечал.

Полковник холодно продолжал: — Но что вам хотя бы из легенд известно о Шамбале?

— Очень немногое, — отвечал я.

— А вот мне известно о ней немало. Возможно, вы мне не поверите, «о я имею доступ ко всем древним текстам, и смею вас уверить, что это удивительно интересно, но всего лишь как мифология. Вы только подумайте: идеальное общество, состоящее из просвещенных людей, достигших в интеллектуальном плане более высокой ступени развития, чем все прочие культуры на нашей планете.

Мне известно и другое, например, идея о том, что обитатели Шамбалы каким-то образом получили таинственную власть творить. добро, помогающее всему человечеству и толкающее его вперед по пути эволюции. Звучит фантастически, не правда ли? О, эти древние знания можно было бы даже поддерживать если бы… если бы они не были столь опасными для жителей Тибета.

Не кажется ли вам, что если бы все это было реальностью, мы непременно обнаружили бы его? Бог, дух… все это пустые детские бредни. Взять хотя бы тибетскую мифологию, россказни о дакини или мысль о том, что ангелы — это существа, общающиеся с нами, помогающие нам.

— А во что верите вы? — спросил я, пытаясь взвесить ситуацию.

Он поднял голову.

— Я верю в силу разума. Вот почему вы должны рассказать мне все, чтобы помочь нам. Нас более всего интересует идея психической энергии, сфера войн, испускаемых мозгом, и их влияние на людей и электронику на большом расстоянии. Но только не путайте это со спиритизмом. Сила разума — естественный феномен, который можно изучать и исследовать научным путем.

Свою речь он закончил гневным жестом руки, что вызвало у меня новый приступ страха и отчаяния. Я понимал, что этот человек крайне опасен и совершенно беспощаден.

Он посмотрел на меня, но в этот момент мое внимание привлекло что-то на стене палатки, за спиной полковника Чаня, прямо напротив двери, у которой стоял стражник. Лампочка над моей головой слабо мигнула, и я подумал, что всему виной колебания напряжения.

Полковник встал и сделал несколько шагов по направлению ко мне. Вид у него был очень сердитый.

— Неужели вы думаете, что мне доставляет удовольствие болтаться по этим смежным пустыням? Как они могли тут жить — это меня не касается. Но мы отсюда не уйдем. Мы хотим расширить этот лагерь. У нас вполне достаточно войск для того, чтобы обшарить каждый дюйм этой долины. И со всеми, кого мы поймаем, мы будем поступать с предельной жесткостью. — Он попытался улыбнуться. — Но наших друзей мы готовы поощрять. Вы меня понимаете?

В этот момент волна страха вновь охватила все мое существо, но теперь это был совсем другой страх. Страх, смешанный с презрением. Я начинал испытывать ненависть к злу, творимому человеком.

За его плечом, на стене, я увидел светлое пятно. Оно было плоским и изрезанным тенями. Затем свет исчез, и я почувствовал себя в полном одиночестве.

— По какому праву вы так поступаете? — спросил я. — Тибетский народ имеет право на сохранение своих религиозных верований. А вы пытаетесь разрушить их культуру. Зачем вы это делаете? — Я почувствовал, что гнев придает мне новые силы.

— Это ваше личное мнение, — отозвался полковник. — Беда в том, что оно слишком наивно. Вы усматриваете в наших действиях нарушение прав. Но ведь ваше собственное правительство занято поиском путей тотального контроля. Взять хотя бы чипы, вживляемые в тела солдат и ничего не подозревающих смутьянов. И это еще не все. — Он почти перешел на крик. — Нам известно, что когда человек думает, его мозг испускает особые ментальные волны. Правительства всех развитых стран работают над созданием систем, способных улавливать эти волны, особенно вызванные гневом и антиправительственными настроениями.

Его слова вызвали у меня трепет. Он говорил как раз о том ошибочном использовании мозговых волн, о котором меня предупреждала Ани и от которого погибли некоторые ранние цивилизации.

— Известно ли вам, почему правительства так называемых демократических стран тоже занимаются этим? — продолжал он. — Да потому, что они боятся своего народа куда больше, чем мы. Граждане нашей страны понимают, что задача правительства в том и состоит, чтобы управлять. Они согласны, что при этом приходится ограничивать некоторые свободы. А жители вашей страны уверены, что никто не вправе посягать на их личные свободы. Допустим, что в прошлом так оно и было, но сегодня, в мире высоких технологий, когда бомба, умещающаяся в чемоданчике, может уничтожить огромный город, все изменилось. При таком уровне свобод человечество просто не сможет выжить. Развитие общества и ценности, признанные в нем, необходимо взять под контроль во имя общего блага. Вот почему легенды о Шамбале столь опасны. Они основаны на неограниченном саморазвитии.

Пока он говорил, мне показалось, что за моей спиной открылась дверь, но я не мог повернуться. Все мое внимание было приковано к этому человеку, В его словах звучал манифест худшей из современных тираний, и чем больше он говорил, тем сильнее во мне закипал, гнев.

— Вы просто не способны понять, — произнес я, — что люди могут обрести внутренние мотивы для того, чтобы творить добро.

В ответ он цинично рассмеялся:

— Да неужели вы верите в эту чепуху?! История не дает никаких свидетельств того, что люди могут руководствоваться чем-то, кроме эгоизма и корысти.

— Если бы вы расшивались в духовном плане, вы смогли бы усмотреть в мире массу добра. — Мой голос буквально дрожал от гнева.

— Нет-нет, — резко отмахнулся он. — Духовность создает массу проблем. Пока существует религия, меж-

ду людьми не может быть единства. Вы меня понимаете? Каждая религиозная конфессия — это своего рода пройденный этап на пути прогресса. Все религии враждуют между собой. Христиане тратят все свое время и деньги на то, чтобы обратить всех в свою веру, провозглашающую неизбежность воздаяния за грехи. Иудеи хотят навечно остаться в изоляции в мечтах о собственной богоизбранности. Мусульмане помышляют о всеобщем братстве, объединении правоверных и священной войне. А мы на Востоке со всей нашей мистикой хуже их всех. Мы отвергаем реальный мир ради блаженной внутренней жизни, которую никто толком не понимает. И во всем этом хаосе метафизики никому нет дела до реального прогресса, до облегчения бремени нищеты, до забот о том, чтобы каждый тибетский, ребенок получил образование.

Но ничего, подождите, — продолжал он, — Мы обязательно найдем решение всех этих проблем. И вы просто обязаны помочь нам. С тех пор как Уилсон Джеймс навестил вас в Америке, мы следим за всеми вашими перемещениями, а также за действиями голландцев. Я заранее знал, что вы появитесь здесь и будете замешаны во всем этом.

Я был сильно изумлен.

— Да-да, нам известно о вас буквально все. Мы в Америке работаем куда активнее, чем вы думаете. Ваша разведка способна взять под контроль Интернет. Но неужели вы думаете, что мы не можем сделать то же самоё? Вы и вся ваша секта никуда от меня не денетесь. Как вы думаете, как мы смогли отыскать вас в такую погоду? Да благодаря силе разума. Моего, естественно. Где бы вы ни очутились, я всегда найду вас. Даже здесь, в этой заснеженной глуши, вам не укрыться от меня. Я чувствую ваше присутствие. Сначала я выследил вашего дружка Иня. А теперь пришел ваш черед. В первый момент я даже не мог понять, что он имеет в виду, но затем мне вспомнилось, как я побывал в китайском доме в Али. Солдаты положили меня под какую-то установку… Меня охватила новая волна страха, но буквально через миг она превратилась в приступ отчаянного гнева.

— Вы — сумасшедший! — воскликнул я.

— Да, конечно, по-вашему, я сумасшедший. Но будущее за мной. — Он придвинулся вплотную ко мне, его лицо так и пылало от возбуждения и гнева. — Довольно этой дурацкой невинности! Вы должны рассказать мне все. Вы меня поняли? Абсолютно все!

Я понимал, что Чань вряд ли рассказал бы мне обо всем так подробно, если бы собирался выпустить меня, но в тот момент я уже не думал об этом. Я разговаривал с чудовищем, и меня захлестнула волна ярости. И я уже совсем было собрался обрушить на него свои проклятия, как вдруг откуда-то из дальнего угла комнаты услышал голос:

— Не делай этого! Это ослабит тебя! Полковник удивленно обернулся; я посмотрел в ту же сторону. Там, у двери, стоял другой охранник, а рядом с ним, возле маленького столика, — Инь. Охранник сбил его с ног.

Я вскочил и бросился к Иню, а полковник, отрывисто сказав что-то по-китайски охранникам, быстро вышел из палатки. На лице Иня были заметны синяки и ссадины.

— Инь, как ты себя чувствуешь? — спросил я, помогая ему подняться и сесть на постель.

— Да все нормально, — отозвался он, потянув меня за руку, чтобы я сел рядом с ним. — Они схватили «ас сразу же после того, как вы ушли. — Его глаза так и сверкали от волнения. — Ну, расскажите, что с вами случилось потом. Вам удалось найти Шамбалу?

Я предупреждающе прижал палец к губам.

— Они скорее всего оставили нас наедине именно для того, чтобы подслушать, о чем мы будем разговаривать, — прошептал я. — Наверняка всюду понатыканы подслушивающие устройства. Здесь нам нельзя говорить.

— Нет, мы должны рискнуть, — отвечал Инь. — Пойдемте поближе к печке. Тут достаточно шумно. Расскажите мне, что же с вам» случилось?

В последующие полчаса я рассказал ему об удивительном мире, который я обнаружил в Шамбале, а затем, перейдя на чуть слышный шепот, упомянул о храмах.

Глаза Иня широко раскрылись от изумления.

— Значит, вам не удалось узнать всего, о чем гласит Четвертая ступень?

Я покачал головой:

— Это известно только обитателям храмов.

И я рассказал ему о Таши и Уиле, а также обо всем, что поведала мне Ани об учении, создаваемом обитателями храмов.

— И что же еще она сказала? — спросил Инь.

— Она настаивала, что у нас не должно быть врагов, — отвечал я.

На лице Иня появилась гримаса боли, и он проговорил:

— Но ведь вы держали себя с полковником как раз наоборот. Вы пытались обрести силу в гневе. Такие же ошибки допускал и я. Вам просто повезло, что он не пристрелил вас на месте.

Я опустил голову, понимая, что, мри эмоции действительно вышли из-под контроля.

— Вспомните, как ваши негативные ожидания привели к тому» что вы не побеседовали с голландской четой из грузовика и тем самым упустили важное проявление синхронистичности. Тогда у вас возникло опасение, что они могут причинить вам зло. А они восприняли ваше ожидание и, в свою очередь, почувствовали, что если они остановятся, это может плохо кончиться для них. И они решили уехать.

— Да, я помню.

— Любое негативное предположение или ожидание, — продолжал Инь, — возникающее у нас по отношению к другим людям, есть своего рода молитва, которая исходит от нас и действительно вызывает негативные реакции у человека, на которого она направлена. Помните, что наши интеллекты взаимосвязаны и наши мысли и ожидания заставляют других поступать именно так, как мы ожидаем от них. Вот почему у вас возник конфликт с полковником. Вы ведь всегда ожидали от Него только зло.

— Подожди минутку. Я просто сказал ему, кто он на самой деле.

— На самом деле? И какая же это часть его личности? Его это или его высшее Я, душа?

Увы, Инь был прав. Это было именно то, о чем говорит учение уже знакомого мне Десятого пророчества, но я действовал вопреки ему.

— Когда мне удавалось бежать от него, — сказал я, — он неизменно преследовал и находил меня. Он говорит, что в этом ему помогает разум и интуиция.

— Но вы, наверное, думали о нем? — спросил Инь. — Ждали, что он будет вас преследовать?

— Конечно, думал.

— Ну вот. Помните, со мной происходило то же самое. И тем не менее вы опять повторяете ту же ошибку. Ваши собственные ожидания и вызвали в сознании Чаня мысли о том, где вы находитесь. Источником их было ваше эго, но Чань воспринял их, потому что вы ждали — то есть как бы молились, — что он найдет вас.

Видите ли, — продолжал Инь, — мы много раз говорили об этом. Наше молитвенное поле постоянно работает в мире, посылая наши ожидания, и в случае контакта с другим человеком эффект следует почти мгновенно К счастью, как я уже говорил, такая негативная просьба не столь сильна, как позитивная, ибо, посылая ее, вы сразу же отсекаете себя от энергии собственного высшего Я, и результат не замедлит сказаться. Это таинственный процесс, напоминающий ваше Золотое правило.

Я ничего не мог понять. Через некоторое время я понял, что он, в сущности, ссылается на заповедь Библии поступать с другими так же, как вам хотелось бы, чтобы они поступали с вами. Но я все таки не находил здесь связи и попросил его объяснить поподробнее.

— Это правило, если ему следовать, — продолжал Инь, — способно создать благоустроенное общество. Верно? Оно является этической заповедью. Но кроме того, существует и подлинно духовная, энергетическая и даже кармическая причина, выходящая далеко за рамки благих пожеланий. Этому правилу необходимо следовать и потому, что оно влияет на нас самих. — Он сделал выразительную паузу, а затем продолжал: — Более полно это правило можно выразить так: «Воздействуйте на других так же, как вы хотели бы, чтобы они воздействовали на вас, ибо от ваших мыслей и отношения к ним зависит то, как они будут относиться к вам. Поэтому молитва-пожелание, которую вы посылаете, принесет вам именно то, чего вы ожидаете»». Я кивнул. Кажется, я начал кое-что понимать.

— Взять хотя бы случай с полковником. Когда вы решили, что он — носитель зла, ваша молитвенная энергия вступила в контакт е его энергией и повлияла на его действия И он, естественно, держал себя именно так, как вы от него и ожидали, то есть гневно и беспощадно. Так как полковник не связан с глубинной энергией Божественного начала, энергия его Я очень слаба и неактивна. Вот он и принимает ту роль, которую вы от него ожидаете. Вспомните, как происходит развитие человеческой культуры. И здесь очевиден тот же эффект. Помните, что мы, люди, постоянно обмениваемся мыслями и обычаями. Все они очень «заразительны». Когда мы смотрим на других и делаем решительный вывод о том, что они слишком толсты или худосочны, ничего не достигли, угрюмы или просто бедно одеты, мы тем Самым направляем на них негативную энергию, и они начинают думать то же самое о себе самих. Мы все причастны к тому, что можно было бы назвать энергией зла. Такова заразительность негативной просьбы.

— Но что же нам тогда делать? — возразил я. — Неужто мы должны принимать все таким, как есть?

— Да, конечно, мы должны принимать всё таким, как есть, но главное — мы должны немедленно изменить наши ожидания и вместо того, что есть, воспринимать то, что может быть. Во время стычки с полковником вам следовало понять, что, даже несмотря на то что он служит злу и отрезан от всего духовного, его высшее Я иногда способно напоминать о себе. Именно к нему вам и следовало обращаться, расширяя свре молитвенное поле, чтобы повысить его энергетику и сознание. Вы обязаны всегда обращаться к этому состоянию сознания, независимо от того, что вы видите на самом деле.

Инь сделал выразительную паузу и улыбнулся, что показалось мне довольно странным, если вспомнить синяки и ссадины, покрывавшие его лицо.

— Неужели они били вас? — спросил я.

— Это пустяки по сравнению с тем, чего я от них ожидал, — отвечал он, сделав акцент на последних словах. — Теперь вы понимаете, как все это важно? — спросил Инь. — Пока вы не осознаете этого, вы не сможете продвинуться ни на шаг. Гнев — это всегда искушение. Он кажется справедливым и даже заставляет наши Я думать, будто мы становимся сильнее. Вам необходимо подняться над этим. До тех пор, пока вы не научитесь избегать любых негативных ожиданий, вы не сможете достичь наивысших уровней творческой энергии. В мире и так достаточно зла, и увеличивать его неосознанными действиями совершенно незачем. В тибетском законе сострадания заключена великая истина.

Я отвел взгляд, понимая, что в словах Иня немало суровой правды. Да, я опять позволил гневу овладеть мной. И почему только это случается вновь и вновь?

Инь строгим голосом продолжал:

— Есть еще один важный момент. При попытке скорректировать собственные контрпродуктивные действия (в нашем случае гнев и проклятия) очень важно не выдвигать никаких негативных ожиданий относительно наших возможностей. Вы понимаете, что я имею в виду? Если мы будем сосредоточиваться на парализующих мыслях типа «Я не смогу справиться с этой проблемой»

или «Я всегда так поступал», мы останемся на прежнем уровне. Напротив, мы должны быть уверены, что сумеем достигнуть более высокого уровня энергетики и решить все проблемы. С помощью энергии молитвенного поля мы должны подняться на более высокую ступень. — Инь уселся поудобнее и продолжал: — Это урок, который я извлек из случившегося. Я никак не мог возвыситься до понимания того сочувствия, с которым лама Ридждэн относится к китайской администрации. Китайцы ведь разрушили нашу страну, и я горел желанием уничтожить их. Мне никогда не доводилось заглянуть китайским солдатам в глаза, чтобы понять, что они несчастные люди, пленники тиранического режима.

Но когда я задумался об их жизни и общественном строе, я наконец научился не увеличивать энергию зла моими собственными негативными ожиданиями. Я смог возвыситься до нового взгляда на них и на себя самого. И возможно, именно благодаря ему я и понял, что вам тоже необходимо научиться этому.

Я проснулся от шума, раздававшегося в лагере. Кто-то укладывал железные бочки или канистры. Мигом вскочив и одевшись, я взглянул на дверь. Охранники уступили место двоим дюжим солдатам. Они сонно уставились на меня. Подойдя к окну, я выглянул на улицу. День был хмурым и пасмурным, ветер неистово завывал. В соседних палатках явно что-то происходило, дверь в одну из них была открыта. Из нее вышел полковник и направился к нашей палатке.

Я быстро подскочил к койке Иня. Он потягивался, стараясь сбросить сон.

— Полковник направляется к нам, — проговорил я.

— Я постараюсь помочь вам, — отвечал Инь. — Но вы должны создать своим молитвенным полем другие ожидания, относительно него. Это ваш единственный шанс.

Откидная дверь распахнулась, и солдаты вытянулись по стойке «смирно». Войдя в палатку, полковник жестом приказал им выйти. Он взглянул сначала на Иня, а затем на меня.

Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался как можно больше расширить свое поле. Я мысленно представил, как энергия растекается от меня, и решил относиться к полковнику не как к тюремщику, а как к душе, исполненной страха.

— Я хотел бы узнать, где находятся эти храмы, — негромким голосом произнес он, снимая плащ.

— Вы можете увидеть их только тогда, когда ваша энергия поднимется на достаточно высокий уровень, — отвечал я, высказав первую мысль, пришедшую мне в голову.

Полковник выглядел обескураженным.

— Что вы имеете в виду?

— Вы сами говорили мне, что верите в силу разума. Так вот, это одна из тех сил, которые способны повысить вашу энергетику.

— Какую энергетику?

— Вы говорили, что волны мозга реальны и ими можно манипулировать с помощью специальной машины. Но что, если ими можно управлять посредством наших намерений, сделав их более сильными, чтобы повысить нашу энергетику?

— Неужели это возможно? — спросил он. — Наука до сих пор не знала ничего подобного.

Я не мог поверить своим глазам. Сознание полковника начало раскрываться! Выражение его лица показывало, что он пытается понять смысл моих слов.

— И однако это возможно, — продолжал я. — Волны мозга или какие-то другие волны, исходящие от нас, могут быть усилены до такого уровня, когда мы сможем напрямую влиять на происходящее.

Он вздрогнул.

— Вы хотите сказать, что вам известно, как использовать волны мозга, чтобы вызвать те или иные события?

Пока он говорил это, я увидел на стене палатки за его спиной знакомое сияние.

— Да, — продолжал я. — Но только такие, которые ведут нашу жизнь в должном направлении. Иначе энергия мгновенно падает.

— В должном направлении? — переспросил он. Светящееся пятно на стене палатки становилось все ярче, и я не удержался и перевел глаза на него. Полковник это заметил.

— Что вы там видели? — спросил он. — Объясните, что вы имели в виду под словами «в должном направлении» Я считаю себя свободным человеком. Я могу распоряжаться своей жизнью, как мне угодно.

— Да, разумеемся; вы совершенно правы. Но есть некое дело, которое увлекает и вдохновляет вас более всего, принося куда больше удовлетворения, чем все остальные, не так ли? — Я не сомневался, что сияние за его спиной стало еще ярче, но опасался взглянуть туда.

— Я решительно не понимаю, о чем вы говорите, — произнес полковник.

Он выглядел смущенным, и я продолжал концентрировать внимание на той части его личности, которая слушала меня.

— Да, мы свободны, — произнес я. — Но мы ведь несем в себе высшее Я, с которым мы можем вступать в контакт. Наше истинное Я гораздо обширнее, чем мы думаем.

Он внимательно смотрел на меня. Видимо, где-то в глубине сознания он начинал понимать смысл услышанного.

В этот момент нас прервали. Охранники снаружи открыли дверь палатки. Судя по свисту ветра, я понял, что началась настоящая буря. Мы услышали грохот бочек, которые ветер катил по земле и переворачивал.

Один из охранников открыл дверь и что-то громко крикнул по-китайски. Полковник быстро подошел к нему. Через окно мы увидели, что ветер сорвал несколько палаток. Полковник обернулся и посмотрел на нас с Инем. В этот момент мощный порыв ветра прорвал стену палатки слева от нас и разодрал и опрокинул саму палатку, накрыв брезентом полковника с охранником и повалив их наземь.

На нас с Инем обрушились ветер и снег, проникшие в образовавшуюся дыру.

— Инь! — воскликнул я, — Дакини! Инь мгновенно обернулся.

— Это наш шанс! — отозвался он. — Бежим скорее!

— Пойдем, — отвечал я, взяв его за руку. — Нам надо держаться вместе.

Он слегка оттолкнул меня:

— Я не могу. Я буду вам только помехой.

— Мы сможем дойти вместе, — настаивал я.

Но Инь, стараясь перекричать ветер, отозвался: — Я сделал все, что мог. Теперь вы должны сделать все остальное. Мы ведь до сих пор не знаем всего, о чем говорит Четвертая ступень.

Я кивнул и быстро обнял его, а затем накинул тяжелый плащ полковника и через прореху в палатке выбежал навстречу буре.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.