23. Американские мечтатели Дипак

23. Американские мечтатели

Дипак

Стоит случайно обернуться — и видишь, что твои дети смотрят на тебя, даже если они уже совсем выросли. Мои культурные гены словно бы подбросили в воздух — и они упали, сложившись в совершенно новый узор. Мой сын сменил имя — теперь он не Гаутам, а Готэм, чтобы американцам легче было выговаривать. Ему, конечно, нравится, что в нем звучит отголосок Готэм-сити, где с ночного неба пикирует Бэтмен, точно так же как нам с Ритой в свое время, когда мы думали, как назвать нашего малыша, понравилось, что его имя созвучно с именем Будды. Моя дочка Маллика защитила магистерскую диссертацию и вышла замуж за венчурного капиталиста из Индии и даже иногда ездит туда на время, чтобы понять, как живут настоящие индийцы. Теперь она посвящает много сил тому, чтобы при помощи сети полезных знакомств творить добро во всем мире. Она унаследовала скромность и достоинство матери.

Нет такого понятия — геном души. А если бы было, в нашем распоряжении был бы код самой жизни. Моя душа очень интересует Готэма. Когда он начинал как кинорежиссер, то решил целый год следовать за мной с камерой, а в результате получился фильм под названием «Декодировка Дипака» («Decoding Deepak»). Ни один отец и не подозревает, что на самом деле думает о нем его сын. Готэм читает в этом фильме закадровый текст и в самом начале говорит, что его постоянно спрашивают, каково быть сыном такого высокодуховного отца. На что он отвечает: «Странно». Человек, которого узнают в аэропортах, это всего лишь его папа, константа, присутствовавшая в семье, сколько он себя помнит.

Говорят, что знаменитость знаменита именно тем, что все ее знают. В списке постоянных клиентов авиакомпании «Юнейтед Эйрлайнс» в последний раз, когда я туда заглядывал, числилось тридцать семь Дипаков Чопр, но когда я иду по улице и меня окликают «Эй, Дипак!», я понимаю, что это мне полагается найти кричавшего взглядом и улыбнуться. Мнения обо мне складываются самые противоречивые. Мне дали Шнобелевскую премию за самые бессмысленные научные исследования, а при этом я опубликовал статью в журнале «Космология» (называлась она «Как сознание становится физической Вселенной», и мой соавтор — весьма уважаемый физик, университетский профессор). Мои книги хвалил Далай-Лама и разнесли в пух и прах на веб-сайте католиков-консерваторов как «генеральную репетицию прихода Антихриста». Риту как-то спросили о «Семи духовных законах успеха», а она эту книгу еще не читала и с улыбкой заметила, что даже если весь мир будет следить за мной в лупу, родные от этого воздержатся. Рита — творец нашей счастливой семьи, так почему же Готэму было так странно жить?

Когда ему было лет семь-восемь, он однажды, ни с того ни с сего, как-то по-особенному поглядел на меня и произнес:

–?На этот раз у нас с тобой все здорово получилось, правда?

И тут у меня в голове мелькнула картинка — два старика на мосту в долине у подножия Гималаев, — а потом следующая — преуспевающий доктор ласково гладит сынишку по голове. Похоже, мы с сыном уже встречались в прошлой жизни.

В фильме «Декодировка Дипака» Готэм не упускает случая меня подколоть. Вот он подходит к двери с ручной камерой и говорит:

–?Тс-с, папа медитирует!

Потом приоткрывает дверь — а там я лежу на полу и сплю как сурок.

Или я бреюсь наголо перед тем, как отправиться на ретрит в буддийский монастырь в Таиланде, а потом выхожу в монашеском одеянии и говорю:

–?Не забывай писать мне эсемески.

Признаться, я настоящий фанат мобильного телефона — курьезное зрелище: господин средних лет, который бредет под снегопадом в Нью-Йорке, уткнувшись в экранчик, и чудом не попадает под такси.

К середине фильма интонация меняется, и сам Готэм тоже. Он создает ментальный портрет отца, который может усвоить. Мы снова в Харидваре, где я кремировал своего отца, и я разворачиваю свитки, где записаны приветствия наших предков. Воздух напоен ароматом древних душ. И Готэм едва не задыхается — словно в нем пробудились дремлющие культурные гены. Готэм всегда шел своей дорогой. Он, например, всегда мечтал играть за «Бостон-Келтик», даже когда стало очевидно, что для профессионального баскетболиста ему недостает фута-другого.

В другом фрагменте он заманивает меня в садик за своим домом в Санта-Монике, где висит баскетбольная корзина. И я, вытаращив глаза от изумления, слышу, как он подчеркивает, что нарядил меня в спортивную куртку «Леброн», а сам оделся в такую же куртку с надписью «Коби» Кто эти люди?! (Потом оказалось, что это великие баскетболисты, но где мне было это знать?) И между нами происходит следующий диалог:

Сын: У тебя есть цель в жизни?

Папа: Да, вот. (Пытается забросить мяч, стоя спиной к корзине. Попал!)

Сын: Что приносит тебе радость?

Папа: Получать от жизни все безо всяких усилий. (Пытается забросить мяч, сидя в позе лотоса. Снова попал!)

Сын: Ты веришь в Бога?

Папа: По-моему, все мы переодетые боги.

Все мои попадания — кинотрюки (кроме одного раза, когда мне случайно удалось забросить мяч в кольцо), однако при всех подобных отступлениях Готэм слушал меня очень внимательно. Я не претендую на то, чтобы видеть невидимые кирпичики, из которых складывается его личность. Я и в своих-то не разбираюсь.

Готэм сомневается в каждом своем шаге, зато у Маллики, похоже, не бывает никаких духовных сомнений. Готэм мастерски притворяется этаким очаровательным шалопаем и любителем спорта, а Маллике безо всякого труда удается быть доброй и заботливой. Если правы древние риши, наши отношения насчитывают уже сотни жизней, так что в пути дети набрались мудрости не меньше, чем я, и совершенно так же не имеют представления об этой мудрости.

Фильм идет дальше, и Готэм спрашивает:

–?Ты правда думаешь, что способен изменить мир?

–?Лично я? Нет. Но мир меняется, и я — в команде, которая осуществляет переход, — отвечаю я.

Когда я отважился отбиться от стада, то понял, что нельзя быть маяком и при этом не быть громоотводом. Есть вещи, которые надо говорить вслух, публично и как можно громче. Надо самому стать той переменой, которой добиваешься в окружающих. Нет никакого пути к примирению — примирение и есть этот путь. Вокруг истины медленно, но верно сформировалась отдельная культура, можно сказать, даже отдельный мир. Человечество поражено недугом скептицизма, который подрывает нашу уверенность в себе как в людях, вот почему многие ершатся при слове «истина», как будто его навязывают им с заглавной буквы. А я убежден, что это слово и надо писать с заглавной буквы, только понимать Истину не как набор догм. Напротив, нужно понимать, что истина универсальна. Меня очень трогает высказывание великого бенгальского поэта Рабиндраната Тагора: «Любовь — не просто порыв. В ней должна быть истина, и это закон».

Общеизвестно, что Тагор в 1930 году гостил в Германии у Альберта Эйнштейна в его домике близ Потсдама. Визит длился три дня, их беседа попала на первые полосы газет во всем мире — журналисты нетерпеливо ждали на крыльце, ловя каждое слово. Тагор, как всегда, выглядел словно сказочный волшебник в белом одеянии, с длинной белоснежной бородой, а Эйнштейн был одет в профессорский костюм, и мудрое его лицо и пышная шевелюра уже давно были известны всему миру. Эту встречу описывали расхожей фразой: великая душа сравнивает показания с величайшим мозгом планеты. Тагор почти все время посвятил тому, что убеждал собеседника, что физика упускает в вопросе о творении самое главное — мы живем во вселенной человечества. Именно через нас живет и дышит тварный мир. Все, что происходит, происходит в сознании Бога. Следовательно, Бог мыслит через каждого из нас — прямо в данный момент.

В 1930 году уже набирал силу фашизм, раскручивалась смертоносная пружина Великой депрессии. Тогда, в эпицентре ужасов и тягот, никто не был склонен воспринимать философию божественной любви. Слава Тагора, которая была так велика после того, как ему в 1913 году присудили Нобелевскую премию по литературе, быстро меркла. А люди так увлеклись взаимной ненавистью, что им было некогда думать о своей роли в мироздании. Однако лично на меня Тагор оказал колоссальное влияние, он одним из первых пробудил меня, заставил понять, что молить о преображении не нужно, оно и так происходит вокруг ежедневно и ежечасно. Вступить в команду, которая осуществляет переход, — это очень разумно и правильно, как бы скверно ни выглядел вечерний выпуск новостей.

Я написал книгу «Peace Is the Way» («Примирение как путь»), где говорится о том, как вообще можно преодолеть агрессию, которая вызывает войны. Ведь не бывает так, чтобы человек проснулся поутру и задумался, как бы ему перебить всех врагов, однако общество ради этого жертвует и кровью, и богатством. Как-то раз у Кришнамурти спросили, как положить конец войне, и он горько ответил: «Господа, война начинается лично в вас. Разберитесь, почему. А до той поры все попытки положить конец войнам — не более чем приятный самообман». Очень жесткий и трезвый ответ, свидетельствующей о долгом пути беспристрастного самопознания. В этой книге я написал, что можно выработать у себя мирную ориентацию сознания и более легким путем. Главный вопрос — каким образом мирно настроенным обитателям планеты, которых насчитываются миллиарды, обрести власть, чтобы преодолеть ту силу, которая стремится к войнам.

Ответ заключается в трех понятиях из сикхизма — одного из позднейших ответвлений индуизма. Это слова на одну букву — «сева», «симран» и «сатсанг». Ими на санскрите описывается идеальная жизнь высокодуховного человека, в которой есть место служению (сева), постоянному осознанию своего подлинного «Я» (симран) и участию в жизни общины, сплотившейся вокруг истины (сатсанг). Однако необходимо, чтобы все это набрало критическую массу. Если к подобной идеальной жизни будут стремиться большие группы людей, они высвободят силы, которым материализм противостоять не может, как скала разрушается под дождем, хотя она тверда, а дождь мягок, как дерево падает от ветра, хотя оно прочное, а ветер и вовсе невидим.

Мирное сознание определяет и повседневную жизнь.

Сева. Твои действия никому не приносят вреда, лишь идут всем на пользу. Сева приносит радость понимания, что твои повседневные поступки поддерживают жизнь как таковую. Ты — участник эволюции планеты, а не полномасштабного ее разрушения. Ты живешь в мире со своим разумом, поскольку выполняешь свой долго и служишь Природе во всех ее проявлениях до самого сакрального уровня.

Симран. Ты постоянно помнишь, какова твоя подлинная природа, какова цель твоего пребывания в этом мире. Симран приносит радость расширения перспектив. Тебе больше не нужно быть одиночкой, затерянным в безбрежном море человечества. Ты обретаешь подлинное «Я», подлинную истину. И перед тобой открывается твой личный, уникальный путь к совершенству.

Сатсанг. Ты принадлежишь к сообществу мудрых и миролюбивых. Сатсанг приносит радость жизни без врагов. Весь мир — твой дом родной. Все люди на земле — не просто твои родные, они часть тебя самого. Между поколениями больше не пролегает пропасть, все сообща трудятся на благо общей цели — мира, свободного от нищеты, насилия и невежества.

Нет, все это не безнадежный идеализм. Уже сейчас в мире наметилась мощная тенденция жить именно так, просто ее не видно за завесой хаоса и насилия, которая привлекает к себе всеобщее внимание. А для каждого из нас как для человека мирного главное — понять, что наши действия играют важную роль и что мы не одиноки. Домохозяйка, которая в 1988 году брела в булочную под дождем вдоль Берлинской стены, вероятно, и не представляла себе, что ее потаенная воля к свободе способна разрушить эту стену. Что такое воля к свободе по сравнению с кирпичами, танками и колючей проволокой? Воля — это внутренняя сила, вот в чем ее тайное могущество. Воля — это свойство сознания, которое невозможно уничтожить, и мировые тенденции вынуждены подчиняться коллективному сознанию, когда оно решает, что настало время перемен.

Вот почему мне так понравилось дурачиться, когда я в спортивной куртке «Леброн» играл в баскетбол, а Готэм меня снимал. Я же знал, что стены уже начали падать и падут еще.

Когда Готэм был еще подростком и начиналась первая война с Ираком, я спросил его, что они с друзьями думают о том, чтобы пойти на войну.

–?Как это — на войну? — растерялся Готэм, как будто у него в словаре не было этого слова.

А я приехал в Нью-Джерси в разгар вьетнамской войны, на пике антивоенного движения. Я видел, как против сущих детей, немногим старше, чем был теперь мой сын, применяли слезоточивый газ, как в них стреляли, как травили их полицейскими собаками. Однако что-то незримо изменилось. Мы с Готэмом долго разговаривали. И я обнаружил, что война для него — нечто в принципе немыслимое, сколько о ней ни говори. Когда Мать Терезу Калькуттскую спросили, почему она не примкнула к антивоенному движению, она ответила, что примкнула бы к какому-нибудь мирному движению, только таких пока нет. Антивоенное движение подпитывается праведным гневом. Мирное движение выглядело бы иначе. Ему бы не потребовались ни парады, ни демонстрации, а может быть, даже голос. Оно основано на росте мирного сознания во всем мире — у каждого отдельного человека.

Иногда моргнуть не успеешь, а мечта уже сбылась.

* * *

Скажите мне, как вы понимаете смысл одного-единственного слова, и я, быть может, смогу предсказать, как повернется ваша жизнь. Это слово — «судьба». Для многих судьба похожа на машину, которая врезается вам в багажник, когда вы тормозите на красный свет: некая неожиданная сила, которая с размаху толкает сзади и вынуждает дернуться вперед. Для кого-то это лотерея — один шанс на миллион, что повезет и повседневная жизнь разом изменится. А может быть, для вас судьба — тайна, которую никогда не разгадаешь?

Вполне можно сказать, что мою жизнь определила именно судьба. Рождение «Семи духовных законов успеха» было непростым. Руководительница крошечного, никому не известного издательства спросила меня, не буду ли я возражать, если она сделает книжку из моей лекции. Сначала мы хотели назвать ее «Семь духовных законов Вселенной», а заменить «Вселенную» на «успех» решили в последний момент. Целый год на эту книжку никто не обращал внимания. Все мы о ней забыли. Потом ни с того ни с сего известный журналист, ведущий колонки для предпринимателей в «Нью-Йорк Таймс», начал статью со слов «Если бы вам разрешили в этом году прочитать одну-единственную книгу по бизнесу, вам следовало бы выбрать “Семь духовных законов успеха”». И это в газете, которая за двадцать семь лет поместила только одну рецензию на мою книгу! (Когда две мои книги попали в список бестселлеров «Таймс», мой издатель, разозлившись, позвонил редактору книжного раздела спросить, почему там не напечатали рецензии ни на одну из них. Редактор сердито ответил: «Потому что мы рассказываем о книгах, которые надо читать, а не о книгах, которые и так все читают».) Не прошло и недели, как «Семь духовных законов успеха» упомянули и в «Уолл-стрит джорнал», а дальше уж включился мощный механизм американских средств массовой информации — и все пошло само собой.

Это было какое-то хитроумное, высокоорганизованное стечение удачных обстоятельств. Я был будто жучок под лупой — только этот свет не обжигал. Судьба не наваливает свои дары как попало, а выкладывает из них узор. Задача в том, чтобы разобраться, что говорит тебе этот узор. Кажется, будто это чистое везение, а на самом деле, может быть, неизбежное следствие из массы обстоятельств. Если бы я не приехал из Индии и не занимался медициной, то не заложил бы фундамент подо все, что готовило мне будущее. Когда судьба определяет жизнь человека, формирует ее, эта форма складывается из мельчайших деталей. Когда я только начинал выступать с лекциями, то слышал жалобы, что многим трудно понимать мой акцент. А если бы акцент у меня был еще капельку сильнее? Тогда у меня вообще не осталось бы слушателей. Тут дело не только в том, что «у всего есть причина». Один знаменитый гуру из Южной Индии: «Надо понимать, что ради вот этой секунды должны были сотрудничать все силы Вселенной!»

На самом деле вопрос в том, как реагировать на судьбу, поскольку ее влияние гораздо сложнее, чем когда на перекрестке вам в багажник въезжает машина. Судьба — это хитросплетение случая, предопределения, желаний, интуиции и бессознательного. Иногда действуешь будто бы наугад, по прихоти, а потом выясняется, что твоя прихоть — звено в стальной цепи событий. И никакой карты тебе не выдают. На сцену выходит мудрость неопределенности — однако нельзя же всю жизнь прожить в полной неопределенности!

В заключение могу сказать лишь одно: судьба — она как искра. Индийская поговорка, которая вот уже много лет то и дело приходит мне на ум, гласит, что лесной пожар начинается с одной искры. Из этого есть и духовное следствие. Стоит искре самосознания коснуться тебя, и лес невежества рано или поздно сгорит. Когда я говорю о «процессе», то имею в виду именно сознание, которое как снежный ком: начинается с частички мотивации, а с годами нарастает — и вот уже оглядываешься и видишь, что со всех сторон тебя окружает вечность.

В феврале 2008 года у меня зазвонил телефон — когда я уже стоял на пороге, собираясь на званый обед. Это был один мой приятель, и он спросил, слышал ли я новости. Махариши умер. Я тяжело опустился на стул, глядя в окно на снег над Манхэттеном — чистенькие белые снежинки и не знали, какими грязными они скоро станут под башмаками прохожих. Моя жизнь очень скромна по сравнению с жизнью человека, который взял судьбу за горло (или наоборот?).

Юным студентом Махариши любил посещать святых праведников, совсем как мой дядюшка Сохан Лал. Однажды вечером он пришел в дом, где, как он слышал, на несколько дней остановится великий праведник. Темнело, и в темноте Махариши сел в комнате наверху, где медитировал свами. По дороге проехала машина, ее фары осветили комнату. И упали на медитирующего святого — и в тот же миг, как вспоминал Махариши, он понял, что перед ним гуру Дев, его великий духовный наставник. В 1942 году Махариши получил диплом — и не прошло и года, как он стал монахом и помощником своего учителя; как выяснилось, гуру Дев был самым заметным духовным авторитетом на севере Индии. Будущее Махариши решилось с первого взгляда.

Погребальная церемония проходила в Индии, и я туда не поехал. Былая слава вернулась к Махариши, пусть и на миг. Я видел на фотографиях его тело в позе лотоса, окруженное гектарами цветов. Старые знакомые по трансцендентальной медитации говорили мне, что Махариши предвидел свою кончину. За две недели до смерти он устроил телефонную конференцию со всеми центрами трансцендентальной медитации и объявил, что дело его жизни завершено, что он достиг всего, что надо было совершить на благо мира. В легендах о просветленных всегда говорится об осознанной смерти — это называется «махасамадхи». «Самадхи» — это медитативное состояние, а с приставкой «маха» — «сверх» — это слово означает, что куда отправится просветленный, когда навсегда закроет глаза, неизвестно, но на этот раз он не вернется.

Мы в семье иногда думаем, что кончина моего отца тоже была махасамадхи. Мама говорила, что когда он поцеловал ее на ночь вечером перед смертью, было похоже, что он прощается навсегда. А может, и нет. Индийцы, как и все люди на свете, любят, чтобы все складывалось романтично и сентиментально, просто романтика у нас духовного свойства.

Теперь-то я понимаю, что когда я уходил от Махариши, у меня не было выбора. Через некоторое время после нашего разрыва он позвонил нам домой в Бостон. К телефону подошла Рита. Узнав, что меня нет дома, Махариши сказал ей, что мне нужно одуматься и вернуться. А он даст мне за это «все царство». Я стану его духовным преемником. Рита такого не ожидала и не стала смягчать выражения, а просто сказала Махариши, что его предложение меня не заинтересует. Через некоторое время Махариши дозвонился и мне, и я другими словами сказал то же самое, что Рита. Когда он наконец удостоверился, что я ушел навсегда, то сказал мне на прощание: «С этой минуты ты мне безразличен». Было слышно, как лязгнули железные ворота.

Я раз за разом бессознательно избирал образ действий чудака-одиночки — и по моей биографии это очень заметно. Бессознательное — заклятый враг судьбы. Осознанность — верный ее союзник. Судьба ожидает каждого, потому что каждый день несет в себе свою искру, а это, между прочим, намек на существование высшей реальности. Самые явные намеки на нее — все, что лучше повседневной жизни: прилив беспричинной радости, чувство, что ты в безопасности и о тебе заботятся, ощущение легкости во всем теле, внезапная мысль о том, что время словно остановилось. Подобные «выпадения» из обыденной реальности поэт Вордсворт в своей «Прелюдии» называл «местами времени», но можно назвать их и местами вечности.

Наш разум жаждет узнать истину. Поэтому намеки, которые нам даются, могут быть и болезненными, поскольку все неистинное мучительно для нас, пусть даже самую малость. Когда нам вдруг становится страшно, одиноко, когда мы ощущаем опустошенность и ненужность, это не просто приступ плохого настроения, который нам хочется поскорее прогнать. Если присматриваться подольше, станет ясно, что подобные ощущения — подсказки, что ты свернул куда-то не туда: все неприятное — это отход от истины. Судьба помогает каждому, кто понимает намеки и видит, когда душа сбивается с пути. Тот факт, что в мире есть место не только несчастным случаям, но и сбывшимся мечтам, не только препятствиям, но и открытым дорогам и что все это безнадежно перемешано, не имеет никакого значения. Реальность пойдет на все, лишь бы вернуть человека к дхарме, и эта сила и поддерживает жизнь на земле.

В 1996 году в журнале «Тайм» напечатали статью о моей деятельности, и эта статья начиналась с истории об одном враче-терапевте из Флориды, дочь которого, так уж вышло, работала в издательстве, где вышла моя книга «Квантовое исцеление». Этот врач перелистал книгу и отложил ее. Она не нашла в нем отклика. А потом ему поставили диагноз — запущенный, неоперабельный рак простаты. В то время стандартная гормональная терапия давала в таких случаях ожидаемую продолжительность жизни года два, не больше. В журнале «Тайм» написали: «Тогда он разыскал книгу Чопры, где говорилось, что медитация, правильное питание и версия индуизма, адаптированная к нуждам западной культуры, предотвращают и даже лечат болезни. Так вот, этот врач стал фанатичным поклонником Чопры. Он медитировал по полчаса в день, еще пять минут молился, повторял “Десять ключей к счастью” Чопры… и поправился. Опухоль исчезла. Такое, конечно, бывает с опухолями. Зато этот человек знает, кому сказать спасибо. “Мои учителя, наверное, в гробу переворачиваются, — улыбается он. — Жаль, что другие доктора не станут слушать Чопру”».

Настанут ли времена, когда подобные истории будут в порядке вещей? Если да, то не благодаря «индуизму, адаптированному к нуждам западной культуры». Просто тело станет для разума совершенно прозрачным. Если у человека возникнет намерение исцелиться, ему ничто не помешает, и от одного прикосновения сознания откроется доступ к пораженному месту. Именно эту картину я и называю переосмыслением организма, поскольку пока организм воспринимается как сгусток материи и больше ничего, мы движемся в противоположном направлении, а сознание считаем всего-навсего призраком, поселившимся в машине.

Мой партнер по медицинской практике Дэвид Саймон неустанно подрывал стандартную модель организма и в нашем «Чопра-центре» трудился на всех фронтах. Он глубоко изучил аюрведу. И доказал тем, кто заведует выдачей медицинских лицензий в Калифорнии, что наша отрасль медицины отвечает стандартам курсов по повышению квалификации врачей, которые врачи должны проходить каждый год, чтобы подтверждать категорию. Интегративная медицина медленно, но верно становилась законной. Дэвид без устали читал курсы в нашем центре, писал книги и всей душой верил, что на наших глазах набирает силу новая модель исцеления.

Все болезни вызываются совокупностью факторов, и зачастую бывает, что достаточно изменить вредоносные факторы в образе жизни человека, и ему становится лучше. Невозможно добиться физического благополучие, если человек, например, сидит без работы и день-деньской тревожится, как ему распорядиться своей жизнью. Наверняка сложившееся положение дел его злит, может быть, он переедает или злоупотребляет алкоголем, а то и выкурит сигаретку-другую, чтобы успокоиться. А благополучие предполагает равновесие между всеми составляющими жизни человека, однако общество плохо готовит нас к тому, чтобы мыслить холистически, то есть в целом. Дэвид постоянно твердил: «Если из всех инструментов у тебя есть только молоток, тебе что угодно гвоздем покажется». Мы с ним в «Чопра-центре» стремились к тому, чтобы дать пациентам полный набор инструментов. А основной упор делали на три столпа древней мудрости — аюрведу, медитацию и йогу, — которые затем подразделялись на разные направления физического исцеления, эмоционального благополучия и духовного пробуждения.

Курс лекций, который мы разработали, называется «Путь к исцелению» и рассчитан на широкую публику, а не только на профессиональных врачей. Он открывает дорогу к техникам, основанным на единстве тела и разума, которые могут изменить жизнь и врача, и пациента. Когда Американская медицинская ассоциация утвердила наш курс и отвела нам двадцать четыре учебных часа в программе повышения квалификации, у нас было чувство исторического прорыва. Программа повышения квалификации — это профессиональное признание. Мы добились своего. Курс «Путь к исцелению» продолжает расширяться и дорабатываться. Сначала его читали только мы с Дэвидом, а теперь мы приглашаем выдающихся ораторов, которые говорят обо всем — и о том, как при помощи правильного образа жизни проводить профилактику сердечно-сосудистых заболеваний, и о том, как применять терапию, основанную на единстве разума и тела, у беременных.

Едва врата открылись, как мы поняли, что нет предела тому, чему мы хотим учить. «Духовный соблазн» — погружение в медитацию на неделю; «Идеальное здоровье» — пятидневный курс, на котором участники консультируются с нашими специалистами, а в свободное время учатся, как применять основы терапии разума и тела в своем случае. Несколько лет назад стало понятно, что глупо называть нашу отрасль медицины холистической, пока в наших представлениях сохраняется разделение на «мы» и «они». Пора было рушить стены, чтобы в каждой отрасли видели все самое лучшее во всех соседних. Так было положено начало ежегодной конференции под названием «Мудрецы и ученые» («Sages and Scientists»). Десять лет назад все, кто называл себя ученым, относились ко всем, кто называл себя мудрецом, как кошка к собаке. Само по себе «сознание» казалось не слишком престижной областью исследований. Сознание есть у всех, это данность. Если ты не спишь и тебе не дали по голове, ты в сознании, и точка. Однако градуализм — это страшная сила. На помощь нам пришла моя старая союзница — квантовая физика. Если основные кирпичики, из которых сложена вселенная, не видны глазу, если это всего лишь вероятностные волны в бесконечном квантовом поле, значит, на любой участок физического мира оказывает влияние все, что происходит в других местах, а иначе быть не может.

Спорить с этим невозможно, но многие пытались. И не только врачи, хотя они, конечно, скептически качали головой, когда слышали, что, например, эффект плацебо может объясняться квантовой физикой. Как? Призовем на помощь общеизвестный эффект наблюдателя. Согласно стандартной модели квантовой физики, невидимые вероятностные волны должны как-то превращаться в физические объекты. Похоже, без наблюдателя тут не обойтись. Введите в систему наблюдателя, и бесконечное квантовое поле внезапно преображается (это называется коллапс волновой функции), и возникают все качества материи.

Попытки применить эти знания в медицине наталкивались на сильное сопротивление, и кому, как не мне, это знать. Однако вокруг зарождения новых дисциплин вроде квантовой биологии тоже велись яростные споры. Когда мы в 2009 году учредили конференцию «Мудрецы и ученые», я, к своему изумлению, обнаружил, что довольно много дальновидных ученых отважились заявиться на нее, рискуя быть осмеянными. Сознание понемногу становилось предметом серьезного изучения, и занимались этим мелкие группы, которые, однако, постоянно набирали силу. Надо было как можно скорее заполнить пробелы во всякого рода стандартных дисциплинах. Скажем, квантовая биология ищет недостающее звено между клеткой и квантовым полем. А мы создали безопасную обстановку, в которой можно было не опасаться осмеяния, хотя гостеприимно открыли дверь и перед скептиками.

Когда-то исследовать поле сознания было так же опасно, как минное поле. Ждать пришлось долго. Макс Планк, немецкий физик, который начал квантовую революцию более ста лет назад, также предвидел открытие поля сознания — и сделал загадочное замечание: «Вселенная знала, что мы появимся». Иначе говоря, сознание — ровесник самой Вселенной. Для меня все это были не досужие философствования. Человек существует в трех состояниях — бессознательное, осознанное и само-осознанное. Много лет назад, когда я еще работал в госпитале для ветеранов в Джамайка-Плейн, у меня был больной, страдавший хронической легочной обструкцией. Он две недели был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, и лишь потом мы понемногу добились, чтобы он дышал самостоятельно. Ему сделали перманентную трахеотомию — отверстие в горле, чтобы ему легче было дышать в следующий раз, когда уровень кислорода в крови упадет до опасного уровня.

Мы его выписали, а через два дня я зашел в магазин в квартале от больницы — и обнаружил там этого больного: он курил, поднеся сигарету к отверстию в горле! Конечно, он был настоящий табачный наркоман, и отказаться от никотина ему было трудно, но было в этом нечто более фундаментальное. Когда, не думая, закуриваешь пятую за день сигарету, ты совершаешь бессознательный поступок, по привычке. Если ты видишь, что закуриваешь сигарету, то осознаешь, что делаешь. Однако самосознание — это еще на ступень выше: оно заставляет тебя задаться вопросом, что ты делаешь с самим собой. Задавать вопросы, размышлять о своих поступках, всерьез относиться к жизни — это поведение человека, сознающего самого себя. Если выработать у себя самосознание, это позволит сделать колоссальный скачок к благополучию. Тем более что самосознанием наделена сама Вселенная. А следовательно, жить неосознанно — словно отказываться от космического права, принадлежащего тебе по рождению.

Этот стремительный прогресс очень нас воодушевил — и вдруг, нежданно-негаданно, мы столкнулись с жестокой медицинской проблемой жизни и смерти. В 2010 году у Дэвида стало ухудшаться зрение, и он из-за этого даже попал в небольшую автомобильную аварию. Дэвид решил, что стоит сделать компьютерную томографию, посмотрел результат и сам поставил себе диагноз.

–?У меня плохие новости, — сказал он мне по телефону.

Томография выявила агрессивную злокачественную опухоль — так называемую глиобластому. Судьба жестоко подшутила над нами: у блестящего невролога оказалась смертельная опухоль мозга. Насколько известно науке, у этого заболевания нет особых групп риска. Однако впоследствии я узнал, что в детстве Дэвид с сестрой получили большие дозы радиации: тогда так лечили увеличенные гланды. В то время никто еще не знал, каковы отдаленные последствия радиоактивного облучения (в пятидесятые годы туристы приезжали в Лас-Вегас, чтобы «с безопасного расстояния» полюбоваться на ядерные испытания, а из средств защиты у них были только темные очки). И если у ребенка увеличивались гланды, его укладывали головой в рентгеновский аппарат и облучали гланды, пока они не уменьшались. Никак не могу избавиться от мысли, что опухоль мозга у Дэвида вызвана именно радиацией: показательно, что и его сестра умерла от рака.

Дэвид был специалист по аюрведе с образованием и опытом западного врача, поэтому он применял в борьбе с болезнью последние достижения обоих миров, в том числе и хирургические операции. Он понимал, что хирургия ему едва ли поможет, но не мог смириться с мыслью, что бросит своих родных. Обычно больные после постановки такого диагноза умирают всего через несколько месяцев, но Дэвид прожил гораздо дольше. Он сопротивлялся болезни со свойственным ему оптимизмом и бодростью духа. Перед первой операцией он сказал мне: «Надеюсь, внутрь попадает больше света, чем выходит наружу».

В результате химиотерапии Дэвид почти ослеп, но все равно продолжал вести курсы в нашем центре. Он умер 31 января 2012 года. Дэвид считал, что когда человек умирает, то просто сбрасывает временную маскировку. Мне надо было написать некролог, и я постарался это сделать, хотя боль утраты была неописуемой.

«Дэвид был мне другом, партнером, наставником, надежным коллегой и младшим братом более двадцати лет. Он покорил мое сердце, повлиял на образ мыслей и возвысил дух. К жизни он относился как к безбрежному морю перспектив. Его мудрость, храбрость, любовь останутся с нами и будут вдохновлять нас еще десятки лет».

* * *

У меня есть пунктик: я постоянно делаю заметки. И вот в одной моей записной книжке я нашел старую запись под названием «Китайская притча». Один духовный наставник вечером идет куда-то со своим учеником. Наставник заводит разговор на знакомую тему: весь мир — иллюзия. Реальность прячется под маской и посылает нам невидимые послания. Нам не освободиться, пока мы не сорвем маску и не увидим, что под ней таится.

Ученик ошарашен и не желает этому верить:

–?Я верю в тот мир, который вижу. Почему бы и нет? Какой смысл утверждать, что весь мир — всего лишь выдумка?

–?Очень большой, — отвечает наставник, — если учесть, что этот Кто-то выдумал тебя.

Эта притча вспоминается, когда задумываешься о главной выдумке всех американцев, о великой американской мечте, о которой мы столько читали и которая, в сущности, есть мощная защита от любых выдумок и мечтаний. В Америке царствует материализм, и огромные достижения нашей страны в науке опровергают всякую духовную чушь вроде «весь мир — иллюзия». Вот бросишься под автобус и сам поймешь, какая тут иллюзия. Самые древние тексты по этому вопросу восходят к древнеиндийским Упанишадам. А поскольку Америка сидит во главе всемирного банкетного стола, ее, конечно, раздражает, что кто-то из так называемого «Третьего мира» ставит материализм под сомнение.

Однако это не вопрос сомнения. Вопрос в поиске истины. Каждый день дарит нам шанс заглянуть в нереальное; каждый день дает возможность подкрепить иллюзию. Когда ложишься спать, в мире снов ты в безопасности: ведь приснись тебе даже тигр, который собирается тебя съесть, ты в конце концов проснешься. Если верить древним риши, можно научиться, как проснуться после сна, который мы привыкли называть бодрствованием.

При всей своей вере в материализм Америка — лучшее место, чтобы проснуться, даже лучше, чем Индия на пике славы древних мудрецов. Неприкасаемый, который скорчился в грязи при приближении Будды, был бы потрясен до глубины души, если бы Будда остановился и благословил его. У него могло бы разорваться сердце, вся его жизнь перевернулась бы в мгновение ока. Однако индийцы на протяжении тысячелетий были вынуждены обращаться к духовности, поскольку иначе их уделом стала бы жалкая нищета, болезни, невежество и косность социальной структуры. В Америке, где живется куда как изобильнее, духовность никому не навязывается. Мы совершенно свободны принимать это решение, а значит, вольны и придерживаться его до конца своих дней.

Я ежегодно возвращаюсь к потрясающей книге под названием «Я есть То» южноиндийского гуру Нисаргадатты Махараджа (Nisargadatta Maharaj, «I Am That»). Махарадж прожил всю жизнь в бедности и никогда не учился в школе. Мальчиком он пахал поле на волах, но уже тогда у него были духовные устремления. Он решил искать учителя, а учитель сказал: «Твой путь очень прост. Каждый раз, когда у тебя возникнет искушение подумать, что ты личность, говори себе: “Я есть То”». Нисаградатта понял учителя буквально. В индийской философии То (tat) — это безымянная субстанция, неисчерпаемый источник, которому невозможно дать название, поскольку он пронизывает все сущее. Иногда его называют «непознаваемое, через которое познается все». Нисаградатта вернулся домой и приучился постоянно напоминать себе, что нельзя отождествляться ни с чем, к чему можно приделать ярлык. Стоило ему подумать «Я человек», «я бедный крестьянин» или даже «я личность, которой пришла в голову эта мысль», как он одергивал себя и повторял одну и ту же фразу: «Я есть То». По фантастическому стечению обстоятельств семя знания упало на невероятно плодородную почву, потому что Махарадж достиг просветления без дальнейших упражнений и без особой самодисциплины. К нему стали стекаться последователи, и неграмотный крестьянин то и дело давал им наставления, полные мудрости высшего порядка.

Конечно, индийцы в массе своей могут показаться легковерными, однако среди спутников Нисаргадатты оказалось более чем достаточно скептиков и спорщиков. Книга его в основном и состоит из диалогов с яростными оппонентами. Один из них говорит:

–?Не вижу в тебе ничего высокодуховного. Мы с тобой — просто два старикашки, которые сидят в комнате и ждут, когда им принесут обед.

На что Нисагратта отвечает трогательно до слез:

–?Ты видишь двух стариков, которые ждут обеда, потому что это твоя реальность. Она создана твоим опытом, твоими воспоминаниями. Твоя реальность замкнута, это твое частное пространство. А моя реальность открыта для всех. Она создана сознанием, не ведающим ни границ, ни препятствий, и, к счастью, оно доступно всем.

Однако посетителя это не убеждает.

–?Если ты живешь в высшем мире, к чему тебе брать на себя труд и снисходить в мой мир?

Нисаградатта отвечает:

–?Потому что я помогаю другим пробуждаться, и это приносит мне радость.

С этим уже не поспоришь, и никому еще не удавалось достичь ни высшей реальности, ни лучшего мира, ни Бога без радости бытия. Страдания не есть путь в рай. Чудо в том и состоит, что пробуждение никогда не кончается, это вселенский опыт. В нем и состоит «процесс», и единственное препятствие ему — дремота.

В начале восьмидесятых был такой бестселлер под названием «Курс введения в чудеса» («A Course in Miracles»), и его начало, по-моему, одно из самых удачных, какие мне приходилось читать: «Перед вами курс введения в чудеса. Это обязательный курс. Однако вы вправе выбирать время, когда к нему приступать». Духовность не требует, чтобы человек отказался от своей реальности. Каждый сам выбирает для этого подходящий момент.

У каждого из нас случаются моменты, когда словно пелена падает с глаз. Мы чувствуем, что жизнь — это не просто случайное бытие, определяемое законами физики. Физика убеждена, что существование вселенной бесцельно, и никто не может сказать, как вписать в ее модель целесообразность. Однако жизнь без цели невозможна, даже если это самая примитивная жизнь, которой нужно только есть и дышать. А ведь человечество зашло куда дальше. Мы обладаем всеми качествами, в которых физика отказывает космосу: осмысленностью, красотой, истиной, любовью, разумом и творческим началом. Пусть наука исключает все это из своих данных, однако мне кажется, что смотреть вокруг и утверждать, будто данные объясняют, кто мы есть, чистой воды безумие.

Мне приходилось сталкиваться и спорить с множеством убежденных материалистов, и самые узколобые из них утверждают, будто все, ради чего стоит жить — любовь, красота, творчество и все прочее — должны объясняться чисто физическими причинами. «Слепое пятно» у них именно на слове «должны». Потребовались столетия, чтобы Кеплер открыл, что планеты Солнечной системы движутся по эллиптическим орбитам, поскольку по системе Птолемея, обожествлявшего геометрию, планеты «должны» двигаться по идеальному кругу. Ученые обычно гордятся своим рациональным мышлением, поэтому даже странно, как они начинают горячиться, стоит посягнуть на их драгоценное «должны», в которое они верят с религиозным пылом. Я видел, как нобелевские лауреаты брызгали слюной от ярости при одном предположении, что это сознание создает мозг, а не наоборот.

Обычно спор начинается с того, что оппонент вежливо улыбается, уверенный в своей правоте, и словно бы слегка жалеет меня. Он утверждает, что в принципе невозможно сомневаться, что сознание порождается мозгом. Посмотрите на томографические снимки: при возникновении мысли высветляются разные зоны мозга. Я отвечаю, что когда играет музыка, электронные лампы в радиоприемнике тоже загораются. Но это ведь не значит, что радио сочиняет музыку. На это оппонент пожимает плечами. Я настаиваю: говорю, что мозг не может порождать сознание, поскольку мозговые клетки не думают. Думают люди. А это большая разница. Оппонент начинает сердиться. Как это мозговые клетки не думают? Глупости! Они как раз и думают, если говорить о коре головного мозга. Правда? Я напоминаю, что мозг питается в основном глюкозой — сахаром в крови. Химический состав глюкозы почти ничем не отличается от сахарозы, то есть от того сахара, который мы кладем в кофе. Следует ли из этого, что кусочек сахара умеет думать? На это мне даже не отвечают. Появляются первые симптомы закипания и брызгания слюной.

Если сахар в моем кофе не умеет думать, говорю я, тогда покажите, где, на какой стадии химической реакции в организме глюкоза начинает думать. По сути дела, где, на каком этапе развития космологической системы в целом, насчитывающей 13,7 миллиардов лет, произошел скачок, в результате которого из полностью лишенных сознания ингредиентов возникло сознание? Такой вопрос обычно провоцирует полномасштабное брызгание слюной. Однако материализм не в состоянии отказаться от своего «должны». Наука твердо убеждена, что материя должна быть первична, а сознание должно быть вторично, и только и может, что тянуть время. Если она не может разгадать некоторые загадки уже сегодня, это наверняка удастся в будущем.

Если оказывается, что конечная позиция моего оппонента именно такова, я говорю:

–?Выходит, пока что вы придерживаетесь чистого анимизма.

Анимизм — это так называемая первобытная вера в одушевленность всей природы — деревьев, тотемов и святилищ предков. Разве наделять разумом молекулы сахара — не то же самое?

Еще до Эйнштейна находились исследователи сознания, совершавшие революционные открытия, своего рода Эйнштейны внутренней вселенной. Среди самых фундаментальных открытий в этой области — слова Кришны из «Бхагавад-Гиты»: «Я есть поле и я — тот, кто знает поле». Здесь скрыт двойной смысл. Бог обращается к великому воину на поле битвы, так что высказывание можно понять и буквально. Однако Кришна имеет в виду и поле деятельности, поле жизни, а на следующем уровне — и поле божественности. В нескольких словах Кришна указывает нам на то, кто мы такие — многомерные существа, охватывающие и физическое, и ментальное, и духовное поле. Еще проще звучат всего два слова из вед: «Ахам Брахмасми» — «Я — Вселенная».

Чтобы дойти до подобного уровня, суметь посмотреть на себя как на существо многомерное, необходимо стряхнуть дремоту. Дремота — уютное состояние, и нам нельзя быть наивными. Многим и не хочется пробуждаться, многие готовы до последнего оборонять реальность, которой привержены. Однако в наши сны неизбежно встроены дефекты, от которых невозможно отмахнуться. Я уже затронул два из них — это война и процесс старения, — однако самый главный дефект далеко не так очевиден. На самом деле мы не знаем, кто мы есть. Люди деятельно забывают свою подлинную природу — природу любимых чад Вселенной.

Мне часто говорят, что эпоха гуру позади. Новая эра требует, чтобы каждый стал сам себе гуру. Я был бы только рад, да вот как такого добиться? Один индиец уже задал этот вопрос сто лет назад. Звали его Ауробиндо Гхош, и он прожил, наверное, самую интересную жизнь в истории. Ауробиндо жил во времена расцвета империи, и в 1879 году его отправили в Англию получать образование на западный манер. Однако в Кембридже к Ауробиндо относились предвзято, несмотря на блестящие успехи, и он вернулся домой и стал борцом за независимость Индии, а когда англичане посадили его в тюрьму, а выпустив, пригрозили, что арестуют снова, бежал в штат Пондишери, который был под контролем Франции. Отказавшись от политики, Ауробиндо обратился к духовности и прославился как Шри Ауробиндо — один из знаменитейших гуру первой половины XX века.

В голову Ауробиндо пришла незаурядная мысль. Он объявил, что люди — отнюдь не венец творения. Они находятся на переходной стадии и движутся к конечной цели — единой божественности. Ауробиндо рвался поведать миру о своем озарении. Нужно было объяснить всем, что единая божественность снисходит в мир подобно теплому дождю. Ее влияние изменит человечество навсегда.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.