III. Подведение итогов по проблеме еврейской теософии

III. Подведение итогов по проблеме еврейской теософии

Что касается послания тайной традиции Израиля, помимо корпуса текстов, то те, кто пытается найти в Зогаре более глубокое знание – вне догматических положений, уже приводимых, – относительно цели мистического опыта, как он нашел выражение в великих памятниках мистической литературы, едва ли найдут то, что ищут явным и простым образом, которого они так жаждут, хотя я уверен, что этот опыт там есть, однако он следует опасным путем символизма; но надо сказать еще кое-что, а именно что Учители Сокровенного Закона еще более, чем другие религиозные деятели великих школ, осознавали, что в сердце человека не входило постичь то, что Бог уготовил любящим Его. Должно быть, они знали, по крайней мере, насколько духовный опыт превосходит возможности его вербальной передачи, о чем со всех сторон свидетельствует прискорбная неадекватность средств выражения в мистической литературе. Этим я объясняю, почему тема единства мужчины и женщины как усвоенная ими форма символического языка по мере ее восхождения на все более высокий духовный уровень прикрывается все большими завесами, то есть о нем говорится все более завуалированно. Об освященности физического акта и его пути здесь – обо всем этом они говорят с разумной полнотой, с учетом всех подробностей. Не менее откровенны они и в изложении соответствия низа и верха, однако ни словом, ни полусловом не желают обмолвиться о достигнутой цели. Причем нельзя сказать, будто нигде не указывается, что это единение с Богом; но если мы сопоставим все аллюзии, мы увидим, что, если они говорят из центра, по крайней мере, в самой словесной форме выражения центр кажется недосягаемо отдаленным. В первую очередь по отношению к пути, который может вести к Тайне этого Единства: основное положение сводится к тому, что праведник домогается созерцать радости Господа и в Нем обретаются его радости⁴⁸: во Господе, и только в Нем чают они возрадоваться. На символическом языке назидание заключается в том, что желающий созерцать Священный Союз должен осмыслить созерцание пламени, исходящего от горящей свечи. Он увидит два цвета пламени: белый и голубоватый. Один сверху, а второй как бы служит пьедесталом первого: они едины и отличны друг от друга⁴⁹. Это аналогия, взятая из материального мира, должна передать нечто, касающееся таинственной природы Богообщения. Путь этот – путь святости⁵⁰, ибо, только восходя им как по лестнице, человек может соединиться со Святым Благословенным. Почему и сказал Господь Аврааму: «Пойди из земли твоей»⁵¹. Это был призыв превознестись от земного плана бытия в духовный. Необходимость этого призыва и дальнейшего исхода коренится в том факте, что все, произведенное здесь, на земле, находится в состоянии разделенности; единство наличествует только наверху, как и сказано: «[А река]… оттуда разделяется и образует четыре главных»⁵². Это должно понимать как учение о разделении, многообразии и неизбежной выделенности на пути самообнаружения. Этим путем двигаются в вере, которая предшествует опыту, и постулат этой веры заключается в признании единства на небесах, на земле и во всех мирах. Мыслящие так числятся среди праведных, чья воля укоренена в Святом Благословенном⁵³. В этом месте Зогар либо написан с большей мудростью, чем та, которой обладали писавшие, либо это намек на Тайную Доктрину и даже опыт, который никогда не обретал всей полноты выражения. Сущность продвижения на этом пути в том, что человек полностью отдастся изучению Закона и прилепится к нему настолько, что будет сочтен достойным быть присоединен к Древу Жизни⁵⁴. Это еще один символ единства, поскольку как дерево состоит из листьев, ветвей и ствола, так и души, эманирующие из Древа Жизни, привиты к Святому Благословенному⁵⁵. Но здесь есть различия, состояния и стадии, и на этом основании одни души можно сравнить с листьями, а другие с ветвями; но общность веры соединяет их и делает одним деревом. Молитва – великое подспорье на этом пути, и есть два рода молитвы, на которые, как считается, указывает Давид, когда говорит о словах уст своих и помышлении сердца своего⁵⁶. Одна – словесная молитва, а другая молитва безмолвная, и, судя по Зогару, статус этой второй молитвы неизмеримо выше. По словам Исаака, Господь предсказал ему: «Сделаю потомство твое как песок морской, которого сосчитать нельзя от множества»⁵⁷, и это относится к состоянию безмолвной молитвы, невербальной и невербализуемой, по каковой причине сказано, что Тайна Совершенного Единства сокрыта в Божественной Сущности⁵⁸.

Хотя умозрительная идея об окончательном единении души с Богом выступает с достаточной ясностью в том смысле, что предполагается некое состояние, которое откровенно превосходит то, что понимается Блаженным Видением Теологии, свидетельство, как обычно, противоречит себе и совершенно не согласуется с двумя первоосновными догматами, принадлежащими ядру всей темы. Во-первых, сказано, что в своих взаимоотношениях Святой Благословенный и Община Израиля суть одно⁵⁹; равно как и то, что нет различия в радости на небесах⁶⁰, но есть и другие выражения, менее ясные по своей форме. Тема интеграции в тело Небесного Царя из их числа⁶¹; сказано еще, что Господь среди любящих Его⁶², что скорее соответствует позиции с глазу на глаз, чем состоянию единства⁶³. Вероятно, наиболее ясное высказывание заключено в кратком комментарии на слова: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!»⁶⁴, которые трактуются как указание на союз всех духов с Высшим Духом, названный в другом месте условием великой, совершенной и вечной радости⁶⁵. Посредством ее несовершенные духи войдут в состояние совершенства, а духи, которые в ином положении были бы вне жизни, с ее помощью распространят великое сияние⁶⁶. Эту тайну также выражают другие слова Писания: «И поцеловал Иаков Рахель»⁶⁷, откуда следует, что аналогия этого единства в союзе человеческом, и еще сказано довольно загадочно, что совершенный союз наверху исполняется настолько, насколько семя сообщается Седьмым Дворцом внизу⁶⁸. Тогда он совершенен, и блажен тот, кто знает, как актуализировать это, ибо он любим наверху и внизу⁶⁹: он – праведник, им же стоит мир⁷⁰. В состоянии совершенного единства все фокусируется в Верховной Мысли, формы и образы исчезают, и эта Мысль одушевляет и освещает все⁷¹.

Я оставил на этот заключительный раздел положения, которые хотел предложить по теме Тайна пола в Каббале, поскольку мне казалось необходимым обособить свои собственные взгляды от свидетельства и высказываний текста. Следует отметить, что эта Тайна в своем самораскрытии охватывает 1) учение о единстве мужского и женского начал, постулируемое как наличествующее в Божестве и иллюстрируемое в плане своей природы аналогиями в плане физического бытия человечества, каковые аналогии приводятся в 2) учении о единстве Яхве и Элохима, Кои суть те самые мужское и женское начала. Аналогия прекращается в этом пункте и не восстанавливается 3) гипотезой, согласно которой Адам и Ева были изначально в положении бок о бок; эта гипотеза базируется на случаях рождения сиамских близнецов, что является паталогическим сращением эмбрионов, а не единством. Не восстанавливается она и буквальным толкованием рассказа Книги Бытия, где Ева как бы находилась в спящем, неактивном и несамосознающем состоянии в Адаме, отчего нельзя было сказать, что он был один. В конечном итоге нет интенции настаивать на соответствии, потому что 4) изначально души рождались разделенными на мужские и женские и 5) это разделение будет продолжаться в вечном мире под видом простого воссоединения в парах плюс трансцендентное совокупление, восторг коего усиливается визуальным созерцанием в нем Бога и Его Шхины, Она же также есть Бог. 6) Но важным моментом Тайны является порождение душ вследствие отношений соединения внутри Божества, и этому подражает на земле воплотившийся человек, поскольку это 7) будет повторяться на небесах, где совокупление сотворенных душ даст плод по их подобию.

Мы не будем пытаться тестировать метафизическую часть доктрины на предмет ее ценности, поскольку ее сопоставление с другими религиозными доктринами приводит к непреодолимым трудностям, что уже было в достаточной мере проиллюстрировано в свете позднейшей Каббалы. Есть вместе с тем доктрина опыта, и я хочу сказать, что если мы принимаем зогарическое учение на его собственных основаниях, тогда подражание на земле тому, что происходит в трансцендентном мире, совершаясь, если можно так выразиться, в смысле невыразимого Божьего единства, не становилось безосновательно в глазах тех, кто не только придерживался учения, но и осуществлял его на практике, делом освящения. Тогда встает вопрос, куда это могло их завести. Зогар здесь хранит молчание, за исключением достаточно определенного свидетельствования о присутствии Шхины в домах Учителей Закона. Но это присутствие следовало за ними в их дальних странствиях, и есть по крайней мере одна аллюзия на состояние, которое недвусмысленно осознавалось как ее пребывание в душе⁷². Мне кажется, что это три качества высказывания о Божественном Самообнаружении в сознании, напрямую связанном с образом жизни, неотъемлемым, как указывается, от этого. В таком случае Учители Закона руководствовались не только верой, но и опытом, и из этого следует, что тайна этой практики сказывалась не только в них самих, но и в их детях. Больше этого, исходя из имеющихся у нас сведений, сказать нельзя, и очевидно, что о потомстве, рождающемся от так осмысляемых союзов, сказать также нечего. Одна из Установленных Тайн гласит в своем трогательном ритуале, что дети философов предназначены философии, и нам остается верить – насколько мы можем и хотим этому верить, – что в рассматриваемом нами случае они были достойны этого высокого призвания и права рождения.

Каким образом эта Тайная Доктрина Израиля затрагивает нас как мистиков в ХХ в.? Есть, во-первых, доктринальная сторона; ясно, что те из нас, кто принадлежит христианской традиции, тем более в ее ортодоксальной форме, должны осознавать, что они продвигаются через этот великий текст как через чуждый мир образов – остатки многочисленных пантеонов, многообразных былых религиозных систем и мифологий о душе в человеке. Я говорил уже, что теологическая доктрина о Троице должна довести до завершения свое символическое выражение, если она претендует быть продуктом логического ума, и что поэтому Превечный Отец есть ex hypothesi Превечная Матерь, иначе по смыслу и логике вещей не может быть порождения Превечного Сына. И потому наличие в Зогаре учения о Мужском и Женском началах в Божестве не может быть абсолютно чуждо идее Троичности. Вне этого пункта каббалистическая система в своем развитии последовательно удаляется с поля христианской теологии. Если бы это не усложнялось непримиримыми элементами в этом смесилище текстов и свидетельств, так что, с одной стороны, есть сотворение душ en mass, как бы в конвенциональном Божественном «Fiat» («Да будет!»), а с другой – их непрекращающееся порождение как следствие Общения внутри Божества, не говоря уже о второстепенных альтернативах, есть немало убедительного во втором сне, и для тех, кто чувствует себя готовым к приятию определенных теорий на эту тему, в нем мог бы быть привлекательный аспект. К тому же мы знаем, что традиция, по которой души сотворены, порождены или каким-то иным способом изводятся парами, очень древняя и широко распространенная. Я не уверен, что она принадлежит к «сердечному гладу и жажде» вроде вневременного освящения человеческих отношений; но ее трудно рассматривать как часть Тайной Доктрины или убедительной per se, если бы таковая была⁷³. Тот род воссоединения, который конституирует блаженство Избранных, на своем опыте испытывающих чувство вознесенности в супружеской близости – друг с другом – в очах Божьих, уподобляется раю гурий, но в моногамном варианте, и выглядит, кроме того, несколько странным по отношению к противоречащим положениям в других местах в тексте⁷⁴. Я имею в виду непрестанное изучение Доктрины Избранными в Нижнем Раю и Обществом Израиля, собранном в трансцендентальной сфире Бина⁷⁵. Я не говорю, что эти идеи Рая супружеских отношений и Школы преображенных адептов совершенно беспримерны, но в равной степени я уверен, что никогда не имелось в виду, будто они будут пребывать вместе в единстве. Супружеские отношения рабби Шимона по завершении Малого Святого Собрания были, как чувствуется, другого порядка⁷⁶, чем большинство физических браков, прокламируемых в Зогаре. Вместе с тем, когда схема в известной степени отделяется от своего контекста, ее нередуцируемый минимум можно сформулировать в следующем виде: 1) отношения внутри Божественной Двоицы, невыразимые Мужчина и Женщина в Высшем Мире, порождают человеческие души, мужские и женские, по Своему подобию, и те облекаются плотью – согласно закону преемства; 2) их задание – найти друг друга в земной жизни и там вступить в брак; однако на их пути масса препятствий, которые мешают, если не разрушают полностью назначенную Промыслом судьбу: однако она неминуемо исполнится для тех, кто блюдет Закон; 3) души возвращаются в духовный мир и там навеки воссоединяются; 4) исполнение Закона пола, составляющего часть Тайной Доктрины, гарантирует воспроизведение потомства тех, кто удостоен имени Детей Учения, несомненно «особых людей».

Не стоило бы помещать в исследование личное мнение, если бы оно не разделялось, как подсказывает мне интуиция, многими – пусть стоящее особняком, как я его здесь и помещаю. Если бы мы свели в одно место все то, что говорят мифы о душе, о ее скитаниях и метаморфозах, неминуемо, как мне кажется, встал бы вопрос о том, можно ли отыскать в этом своде более или менее терпимое положение, и я делаю эту оговорку, потому что я не предполагаю, будто то или иное достаточно убедительно. Мне неизвестно никакое освещение тайны человеческого начала в его внутреннем состоянии, которое бы несло на себе печать совершенства, поскольку литература о мистических стяжаниях, повествования о наших предтечах на пути, ведущем к Богу, ни о чем не свидетельствуют, потому что это не предмет их опыта. А потому каждая школа воспроизводит принятое в их время и в их месте учение⁷⁷. Зогар показывает в свойственной ему манере, что конец подобен началу, и, даже если это из области волшебных сказок, эта сказка не лишена своеобразного изящества.

Рассмотрев то, что возможно с этой стороны предмета, мы неминуемо подходим к тому, что можно было бы назвать самым важным вопросом, и, хотя к нему сложней всего подступиться, обойти его – значит утратить саму цель нашего исследования. В начале этой главы я сказал, что усвоенная учителями Сокровенного Закона форма символического выражения стяжания Бога – это мужское и женское в их единстве; начинается оно здесь, на земле, и превозносится на все небеса; mutatis mutandum* – это один и тот же тип отношений на всех планах⁷⁸, и все планы или миры находятся в общении друг с другом, не просто по аналогии, которая существует, но в том, что репрезентируется постоянно возвращающимся образом мира горнего, обрученного с миром дольним. Мы знаем, что совершенным и блаженным нарекается тот, кто знает, как добиться такого единства, и в том, что касается индивидуума, это может быть осуществлено только путем исполнения того, что он предназначен делать под водительством Тайного Закона. Моя гипотеза заключается в том, что, делая так, он входил в осознание того, что – за отсутствием лучшей формулировки – я бы назвал космическим единством, в коем персональный акт поглощается, так что он причаствует любовному соитию, которое осуществляется, согласно Каббале, наверху и внизу. Им также связуются миры, Бог соединяется с творением, а душа человека причаствует в меру ее собственных возможностей – и с ограничениями всех оболочек, которыми он закрыт на протяжении всей своей земной жизни, – этому вселенскому и Божественному единству.

Я уже говорил, что подобные взгляды на это состояние существуют в восточном учении, под которым я имею в виду Индию, но что они – насколько я знаю – не зафиксированы в письменности. Это же было засвидетельствовано в прошлом – однажды, по крайней мере, – духовным алхимиком, который утверждал, что ему была известна тайна этого искусства, но он не воплотил его в жизнь, потому что не смог найти женщину, которая помогла бы ему в этом деле⁷⁹. Точно так же, когда Томас Воэн говорит о «таинстве брака неба и земли», я уверен, что он имел некоторое представление об этих действиях, вследствие ли личного опыта или просто интеллектуальным образом, изучая эзотерическую литературу.

Можно было бы развить эти соображения дальше, но я не думаю, что они здесь уместны во всей полноте. Предположение сводится к мысли о том, что, выражаясь предельно просто, что-то должно было совершиться между мужчиной и женщиной посредством брака Природы и Благодати, слабой тенью чего является сакраментальный аспект, иногда усваиваемый земным бракам. Мы видели, что привносит в это дело зогарическая теософия; следы того же свидетельства в виде аллегорий я обнаружил в некоторых алхимических книгах⁸⁰; есть и другие признаки опыта или понятий об опыте в филадельфийской мистической школе конца XVII в. в Англии⁸¹. Пусть лучше (по крайней мере, в данном случае) те, кто искренне интересуется этим вопросом, с чистым сердцем и умом, обращенным к Господу, сами предпримут необходимые изыскания, изучая литературу, на которую я сослался. Они, возможно, сами убедятся, что аналогия, проводимая католической церковью между вступающими в брак и единством Христа и Его церкви, имеет гораздо более глубокий смысл, чем тот, что преподносится с амвона; что в определенных ступенях освящения жених и невеста на земле символизируют Христа, Возлюбленного души и душу в том брачном союзе, который именуется мистическим браком в великих и священных текстах; absconditus sponsus может таиться в оболочках простого мужчины, а sponsa может реализовываться в женщине, осознающей, что душа – это, безусловно, невеста.

Менее всего я хотел бы подтолкнуть кого-либо к практическим выводам, и вместе с тем, если кто-либо готов к ним внутренне или внешне, если по жизни еще не поздно, вступил бы в брак и осуществлял бы его последовательно и, само собой, с должным почтением в смысле Зогара, думаю, мир бы изменился и потомство, рожденное в таком союзе, могло бы быть предназначено к жизни более высокого порядка.

В остальном в заключение надо сказать, что я не представлял Тайную Доктрину в Израиле как тот, кто рассматривает в качестве основной части Великой Теософии, значение которой в мистическом плане исключительно высоко, хотя и анализировал ее памятники не просто как представляющие жизненный интерес, но как принадлежащие той части наследия, которая не умирает; ибо за всеми ее грезами, причудливыми символами и образами бьется сердце верного высшим стремлениям человечества, которое упорно отстаивает продвижение путями Божьими для тех, кто способен смотреть через ее своеобычную линзу. Я говорю как тот, кто нашел Бога на самых разных и необычных путях человеческой мысли и – что, пожалуй, еще более необычно – на путях удивительно простых и обыденных. Я готов идти дальше, ибо многое из того, о чем никогда не говорилось и не рассказывалось, ждет еще своего часа, чтобы быть выраженным, конечно, не где-то в запредельных областях. Но каббалистически мыслящий еврей, мечтающий об освобождении и единстве под горьким игом своего закона, дающего ему крылья интерпретации, и возносящийся туда, родствен мне по моей духовной линии, брат мой в сердце поиска. Его миф о Падении человека не просто сон, поскольку это символизм высшего порядка. Его миф о Рае говорит из глубины его, из далекой отчизны сознания: хотя плотские очи могут ослабеть и напряжение чувств спасть, когда великолепия нашей цели становятся достоянием печатного станка, я знаю, что, будь это даже так блистательно, нет места лучше дома. Еврейский Завет во плоти, несомненно, в понимании Зогара один из самых истинных Божьих Заветов; Господь, Который ставит на нас печать изнутри, часто начертывает Свою печать и снаружи, дабы по ней свои и сонаследники всегда узнавали друг друга в любом уголке земли, и всякое начертание с небес досточтимо и достохвально, поскольку оно выделяет нас Ему на служение. Внешний и внутренний Закон подобен самой книге нашей жизни, intus et foris scriptus; нет ничего более красноречивого во всем мире образов; это подтверждается на всех наших путях – внешне в правиле всех наших условностей, во внешнем лоске наших слишком несовершенных догматов, в многовековом сказании о нашем обучении и самообучении; а внутри в нашем неизбывном голоде и тоске по «благам Господа в Земле Жизни», в жажде праведности, которую мы не способны стяжать своими силами и с трудом можем сформулировать, в неискоренимой страсти, с которой мы схватываем то, что Бог уготовил любящим Его. Красота дворов Храма – Храма Соломона и Зоровавеля – его Святилища и Святая Святых за ним снедает наши сердца желанием. Разве мы тоже не ожидаем пришествия Мессии, одновременно исповедуя Мессию, Который уже пришел, Чью звезду мы узрели на Востоке, не только на одном Востоке, но от края до края Небес через века и народы? Сын Иссахара, Сын Давида, Сын Иосифа, истинно законный и истинный Царь вовеки, разве не знаем мы, что для нас Он никогда не приходил извне, если не пришел изнутри? Domine, non sum dignus ut intres sub tectum meum: но мы ли его ясли в Вифлееме, родился ли Он в нас? Sed tantum dic verbo – О, Слово Словес, изреки его во внутреннем безмолвии – et sanabitur anima mea. И миф о душе в Каббале из неизмеримой глубины вспыхивает и отражается внутри нас изменчивыми аспектами этого долгого неисследимого странствия, предпринятого теми, кто некогда двинулся в путь, а может, кто знает, все еще в пути, кто возвращается: Бог гнал их и тем, кто подвизался в этом, даровал безопасность и блаженство в конце. Да, есть истина в Каббале, несмотря на все противоречия и разногласия в ее послании; да и сами противоречия суть новые углы умственных линз, под которыми рассматривается каждое направление, чтобы ничего не упустить – включая противоположные и включая их парами. Но величайшее послание из всех – это послание о Пребывающем Присутствии, хотя для нас, мистиков, оно доходит в непривычных формах и в непривычно блестящем наряде. Божественный Отец – одна сторона щита веры, а другая – Божественная Матерь. Рассматриваем ли мы его как учение, дошедшее до нас из незапамятного прошлого – мало кто из нас может так на него смотреть, – или, впадая в другую крайность, считаем, что оно зачато рабби Моше де Леоном и родилось из его головы и пера, это в любом случае величайшее детище ума, которое когда-либо попадало нам в руки, и, возможно, в наши дни оно имеет сказать нам даже больше, чем говорило нашим братьям евреям. Я бы даже, по-своему, хотел, чтобы этот Моше был одним и тем же человеком, поскольку не думаю, чтобы в необъятном мире здесь кто-нибудь мог сравниться с ним в величии. Но если смотреть на вещи как они есть и помня все, что нам известно о его произведениях, этого быть не может.

Отсюда следует, что я представил Тайное Учение в Израиле как человек, не подвергающий сомнению его прокламируемую преданием древность, хотя и довел до сведения читателей, что, по моему мнению, Зогар вобрал в себя старинные мидраши. Сам же он если и заявляет о своих притязаниях, то только на устную традицию, а на этот счет у меня нет мнения. Из этого следует также, что я не представил его как итоговую сумму писаной или неписаной мудрости; но я верю, что в развернутой Тайне пола, насколько она, разумеется, развернута, он предлагает великий эксперимент, который – «некогда и где-то на земле» – возможно, осуществляли в тайных святилищах, коими были жилые дома мужчин и женщин. Учение о поле в Зогаре – это тот disederatum, о котором я упоминал вначале, единый Ключ к Дому Учения: можно сказать, что все прочие учения в этом грандиозном Теософском Своде строятся вокруг него, подобно тому как Божественные Имена и сфирот группируются вокруг фигуры Космического Христа в красноречивой иллюстрации Кунрата. Это тот самый центральный корень, о котором я говорил, и из этого корня произрастает Древо Познания. Как настаивает Зогар, оно становится Древом Жизни. И здесь в конце нашего путешествия мы достигаем то, что преподносилось нам, когда мы предприняли наш первый поиск, а именно terminus ad quem, откуда мы можем взглянуть на причудливую тропу, по которой шли, рассматривая ее в одном освещении. Шхина – вот тот высокий свет, который сияет над ней. Мы узнали, что эта Госпожа Заступница является Покровительницей супружеских отношений, которые, как я писал, начинаются на земле, а заканчиваются в Высшем Мире. И потому обратный путь души совершается под ее светом, ею и ее благодатью, с помощью ее таинственной силы. Для нас сегодня она всего лишь Начало, но Начало Божественное; а каким образом – если каким-то иным – осмыслялась она Сынами Учения в былые дни своего изгнанничества долгие века христианства, нам, вероятно, не суждено узнать. Было бы большой радостью найти ответ, но он не относится к области нашего первейшего интереса: достаточно уже и того, что мы сами убедимся – а этого, надеюсь, мы сподобились добиться, – что центральное свидетельство означает аутентичный и истинный голос. А это значит, что Сефер ха-Зогар, Книга Сияния, имеет сегодня сказать нам нечто, что должно быть услышано теми, кто имеет уши, чтобы услышать. Боже упаси, чтобы я утверждал, будто он предлагает один-единственный путь, ибо тропин на высоту многое множество. От начала вещей Он призвал мужчину и женщину во всех жизненных фазах: в детстве и девстве, в супружестве и вдовстве; и Он, Который соделывает все сущее единым, призвал Возлюбленного и Возлюбленную, дабы они могли восходить вместе, взявшись за руки, и сделаться единым в Нем. Вот то, что можно провозглашать во всеуслышание на площадях, и для всего этого остается только – Sacramentum Regis abscondere bonum est.

Вместе с тем есть вещи, которые остаются вне Тайны пола, и они возвращают меня к вопросу, который уже ставился и остался открытым, и суть его вот в чем: так есть ли все же нечто такое в Тайной Доктрине Израиля, что принадлежало бы всей Религии и не является родовым наследием в виде официальной веры или идеи избранничества как особого народа?

Учение о том, что мы исходим из центра и что центр притягивает нас к себе, редко излагается в Каббале и никогда не формулируется четко и ясно; но намеки на него и общие ссылки проходят через весь текст, и это относится к высочайшему пониманию всей Религии. То, что центр – это Эйн-Соф, согласно Зогару, и это Исток или Начало всего. Указывает ли это на то, что душа возвращается туда, предлагается определить в следующем месте: если и так, то лишь в силу некоего присущего природе души сущностного элемента. Природа этого элемента определяется в утверждении, что Бог и Его Царство внутри нас. Но это свойство всей Религии, понимаемой в ее самом возвышенном аспекте. В Зогаре это сформулировано в учении о Цуре, это самое глубокое положение, в котором говорится о прототипической душе в мире Ацилут, духовной части души, не покидающей Высший Мир. Это и есть Царствие Божие, которое внутри нас. Тема обратного путешествия выражается также в мифологическом образе Древа. Мы знаем, что, по символической топологии Зогара, Эйн-Соф располагается над Древом, вершина которого высшие сфирот. Мы выяснили также, что Центральный Столп в Древе Жизни – это линия восхождения души, что Сыны Учения этим же путем совершают свое восхождение-возвращение к Богу. Это означает и не может не означать самораскрытие, или воссоединение, души с Божественной Частью души, которая сама всегда пребывает в единении с Богом в универсуме. Бог, Коий внутри, есть Бог. И еще одно: уровень души в мире Ацилут не предел ее восхождения, и новый горизонт открывается в одном догматическом утверждении, сформулированном всего один раз. Что касается меня, то я привожу его второй раз, поскольку оно сталкивается с латинской формулой Розенрота: «Linea autem media ascendit usque ad AIN SOPH». Из этого следует, что душа движется дальше, совершая вечное «странствие в субъекте», как я говорил в другом месте.

Если сказать, что эти идеи столь высокого уровня могли родиться только в головах Сынов Учения, я могу воззвать ко всем документальным свидетельствам мистики, на основании веры которой следует утверждать, что основное ядро в человеке может интеллектуально постичь то, что он стремится пережить в опыте. Вместе с тем как именно это осуществляется, сам модус, свидетельства не описывают: иными словами, документы подразумевают как собственно опыт, так и его осмысление в ходе обсуждения. Как бы то ни было, то, с чем мы сталкиваемся в каббалистической Teosophia Magna, не может сравниться ни с чем во всем свидетельстве мистики и per contra превосходит все. Это уровень над вершиной Горы Божией, восхождение в великое безмолвие, превосходящее всякие модусы и формы.

После восхищения Метатрона, этого великого Ангела Присутствия, пульсирующего на пороге Божества; после Кетер, где Яхве одно с Элохимом; после Mysterium Шхины, поставленной над Святыми Рождениями и Божественными Браками, перед нами раскрывается последнее состояние человека и последнее слово об Эйн-Соф, то, что родилось в уме и реализовалось из далеких далей в сердце относительно незнаемой тьмы в centrum concentratum незнаемого света, состояние превыше всего сущего, души в этом центре, и после всех коллизий в многоразличных жизнях поиска душа наконец там. Мы совершили долгое путешествие, и больше двигаться некуда: остается только сказать в смирении веры, что усилия были не напрасны. Свидетельствую, что ум, постигающий эту цель существования превыше всякого существования в вечном нигде и неизреченном ничто, всегда там, в этой непостижимой внутренней части, которая не покидает Шхину, где linea media contemplationis suae ascendit usque ad AIN SOPH.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.