Ритуалы перехода

Ритуалы перехода

В жизни каждого еврея переход от одного статуса к другому знаменуют церемонии, радостные или грустные. Некоторые из них затрагивают синагогу и общину в целом, но в основном они сосредоточены на семье.

Еврейский дом основан на институте брака. Слова «плодитесь и размножайтесь», сказанные Богом человечеству (Быт 1:28; ср. 9:1, 7), рассматриваются как заповедь. Однако в браке видят также источник радости, любви и гармонии.

Как сам институт брака, так и свадебные обычаи сильно видоизменялись на протяжении веков. На Западе, под христианским влиянием, браки часто заключаются в синагогах: присутствуют раввин, который совершает обряд и обращается к новобрачным, а также подружки невесты и шафер. В прошлом, однако, это было необязательно, и церемония могла проходить дома или на открытом воздухе. Совершается она под балдахином, который называется «хупа». (Слово «хупа» стали применять и к самому браку.) В разных местах обряд имеет немножко разную форму, и далее мы рассмотрим общую схему, отталкиваясь от ортодоксальных обычаев.

Сначала с участием свидетелей подписывается брачный договор («кетуба»). В нем указаны обязанности мужа по отношению к жене, а также сумма, которую он должен выплатить в случае развода. Кетуба включает следующие слова: «Я честно обещаю быть истинным мужем тебе, чтить и оберегать тебя. Я буду трудиться для тебя, защищать и поддерживать тебя, давать тебе все необходимое, как и подобает еврейскому мужу». (В реформистском иудаизме приняты эгалитарные формулировки, и кетуба также носит эгалитарный характер.) По традиции, этот текст составляется на арамейском языке и красиво украшается. Его подписывают два свидетеля. Без кетубы закон не разрешает мужчине и женщине жить вместе.

Брак – это радость, но к нему надо серьезно готовиться. По правилам, жених и невеста должны поститься от зари до начала церемонии. Памятуя о серьезной ответственности, которую они возлагают на свои плечи, новобрачные включают в свои молитвы исповедание грехов и покаянные тексты. Раньше жених надевал в первый раз на свадьбу свой киттель, смертные одеяния, в которые ему предстояло затем облачаться каждый год на пасхальный седер и День Искупления, а в конце концов быть в них похороненным. «Это подлинно уникальный свадебный дар. Он напоминает нам, что среди цветения жизни мы близки к смерти»[60].

Жениха и невесту сопровождают к хупе родители, которые стоят под хупой вместе с ними. Жених и невеста обращены лицом на восток. Дальнейшая церемония состоит из двух частей, которые в древности были полностью разделены: помолвка («эрусин», или «киддушин») и собственно свадьба («нисуин»). После вводной песни и молитв раввин читает благословение над вином, а затем хвалу помолвке. Жених и невеста отпивают немного вина. Потом жених надевает на правый указательный палец невесты кольцо со словами: «Этим кольцом ты обручаешься со мной по закону Моисея и Израиля». (В эгалитарных браках они обмениваются кольцами.) Потом зачитывается вслух кетуба, и на этом церемонию обручения можно считать законченной. Во время второй части произносятся семь благодарственных молитв, которые связывают брак, с одной стороны, с сотворением человечества, а с другой стороны, с будущим искуплением. Вот седьмое из этих благословений:

Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь мира, создавший радость и веселье, жениха и невесту, мирт и песню, ликование и утеху, любовь и товарищество, мир и дружбу. Господи, Боже наш, да будут вскоре слышаться в городах Иуды и на улицах Иерусалима звуки радости и веселья, голоса жениха и невесты, ликующие голоса женихов под свадебным балдахином и молодых людей, празднующих и поющих. Благословен Ты, Господи, дающий жениху возрадоваться с невестой!

Дальше жених отпивает еще глоток вина и разбивает бокал. Смысл этого древнего обычая утерян. Быть может, это была попытка отвратить силы зла или напомнить новобрачным и гостям о хрупкости счастья. В строгом смысле слова, брак нельзя считать завершенным, пока жених и невеста не вступили в сексуальную связь. Сейчас принято символически оставлять их ненадолго одних после церемонии. (Это называется «йихуд», то есть «единение».) И, конечно, разве может быть брак без пиршества и танцев? (В очень традиционных кругах мужчины и женщины танцуют отдельно.) Трапеза заканчивается особой хвалой, за которой следуют семь благословений.

Счастливый брак – это дивный идеал, но еврейский закон признает, что идеал не всегда достижим, а потому предполагает возможность развода. Еврейский подход к разводу прагматичен: что бы ни думали о разводе в древности, сейчас он считается прискорбной мерой, к которой следует прибегать лишь в крайнем случае, когда брак уже не поправить. Тем не менее источники говорят о таких вещах по-деловому, не клеймя позором разводящихся. Как с браком, так и с разводом: это дело самой пары, а не государства или суда. Тем не менее, прибегают к помощи раввинистического суда, чтобы был правильно оформлен и исполнен гет («разводное письмо»): любая ошибка чревата тем, что развод может оказаться недействительным, а с ним и последующий брак. Поэтому гет составляется специалистом. Муж вручает его жене при двух свидетелях, которые его подписывают. После того как гет вручен, стороны имеют право вступать в новый брак (как и вдовы и вдовцы).

Рождение ребенка – радостное событие. Более того, как мы уже сказали, деторождение возводится в заповедь: нужно родить как минимум одного сына и одну дочь. Большая семья с древности считается благословением. Однако даже ортодоксальные авторитеты не исключают полностью контроль за рождаемостью, если заповедь «плодиться и размножаться» уже выполнена (хотя обычно они призывают контролировать рождаемость лишь в том случае, если беременность опасна для жизни женщины). Консервативные и реформистские раввины менее строги в данном отношении.

Традиционные евреи больше радуются рождению мальчиков, чем девочек. Согласно Торе после рождения ребенка мать пребывает в состоянии ритуальной нечистоты: если родился сын, семь дней, а если дочь – четырнадцать дней. (Есть мнение, также основанное на Торе, что эти периоды должны составлять соответственно сорок и восемьдесят дней.) После рождения сына очень много веселья царит вокруг обряда обрезания, когда ребенок также получает имя. Совершаются трапезы в пятницу вечером: неделю спустя после обрезания и спустя месяц в случае рождения первенцев. О дочерях так не веселятся. В Талмуде даже есть слова: «Блажен имеющий детей мужского пола! И горе имеющему детей женского пола!». Разумеется, такая сексуальная дискриминация начисто отвергается более либеральным крылом иудаизма, и даже в ортодоксии некоторые феминистки, недовольные ею, ввели обряды в честь рождения девочки.

Обрезание – небольшая хирургическая операция по удалению крайней плоти. Эта заповедь возложена на отца, но он почти всегда с готовностью перепоручает ее специалисту («мотель»). По случаю такого праздника собираются родственники и друзья, а за обрядом следует трапеза. Обрезание – зримый знак Завета между Богом и еврейским народом (хотя отметим, что сын еврейской матери, который по тем или иным причинам не был обрезан, все равно еврей). По-еврейски, оно именуется «брит мила» («завет обрезания»), или просто «брит» («завет»). Это первая стадия процесса, который завершится в тринадцать лет, когда мальчик станет совершеннолетним и сможет взять на себя соблюдение заповедей Торы. Неудивительно, что оба события сопровождаются весельем и празднованием. Когда-то было принято вышивать ленточку на пеленке надписью с именем ребенка, датой обрезания и надеждой, что он достигнет Бар Мицвы, брака и добрых дел (формулировку заимствовали из благословений, которые читались по данному случаю). Впоследствии эти ленточки дарили синагоге, где ею перевязывали свиток Торы.

Обрезание должно совершаться на восьмой день (Быт 17:12; Лев 12:3), то есть спустя неделю плюс еще один день после рождения. Но это указание понимается как минимальный срок. По медицинским соображениям обрезать ребенка могут и позже.

Обрезание может совершаться дома, в синагоге или любом другом месте. (Если восьмой день попадает на Иом Киппур, оно делается в синагоге, куда в это время сходится вся община.) До обрезания родители выбирают своего рода крестных (иногда помолвленную или бездетную пару), которые относят ребенка сандаку. Сандак – это человек, который держит младенца на руках во время процедуры. Перед обрезанием могель читает благословение, а после него специальные благословения читают отец и могель. Тогда ребенок получает еврейское имя в патронимической форме («такой-то, сын такого-то»). Этим именем его будут всю жизнь называть в синагоге; оно будет начертано в его кетубе и на надгробном камне. Ребенку дают одну-две капли вина, и отец с матерью также отпивают немного вина. (В традиционных кругах мать отсутствует в комнате, а потому чашу с вином ей выносят.) После этого устраивается праздничная трапеза, а за ней следует особая молитва, включающая благословения родителям, младенцу, могелю и сандаку.

У традиционалистов есть еще один древний ритуал, «пидйо?н га-бен» («искупление первенца»). Он совершается, когда ребенку исполняется тридцать дней, поскольку до этого времени жизнь новорожденного еще как бы не установлена окончательно. В Торе Бог дает следующее указание Моисею:

Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они. (Исх 13:2)

Считается, что эта заповедь относится лишь к мальчикам (девочки не могут иметь статус первенца). Ребенок символически выкупается у священника (когена), которого приглашают к участию в трапезе. Священник спрашивает отца, что тот предпочтет отдать, сына или пять кусочков серебра. Отец отдает ему пять монет, и читаются различные благословения.

Интересно сопоставить судьбу двух ритуалов – обрезания и искупления первенцев. Оба они очень древние и восходят к Торе. Против обоих можно выдвинуть возражения с рациональных позиций: они далеки от реальной жизни в современном мире и вопиюще сексистские. Кроме того, обрезание отталкивает многих людей в эстетическом плане и связано с небольшим, но реальным, риском для здоровья. Казалось бы, если уж одному из этих обычаев и суждено отмереть, то именно обрезанию. Между тем обрезание, выдержав открытые нападки реформистов XIX века и предав бесчисленное множество еврейских мужчин и детей в руки нацистов и их пособников, сейчас соблюдается подавляющим большинством еврейских семей (хотя на Западе часто прибегают к услугам хирурга, а не могеля). Напротив, практика искупления первенцев почти забыта. По-видимому, разгадка этого парадокса состоит в той роли, которую обрезание играет в еврейской идентичности. В нем стали видеть главный внешний знак еврейского мужчины, и, возможно, в эпоху постепенного исчезновения других зримых знаков еврейской идентичности многие считают особенно важным держаться за обрезание. Ведь даже Спиноза, человек очень критический, сказал: «Я придаю этому знаку Завета столь большое значение, что, по-моему, одного его достаточно, чтобы навсегда обеспечить самостоятельное существование нации».

Период детства официально длится у девочек до двенадцати лет, а у мальчиков до тринадцати лет. Традиционный иудаизм почти не налагает ограничения на детей. По закону они не несут ответственность за свои поступки (а вот их родители несут). В традиционалистских кругах не проводится разграничение между мальчиками и девочками, пока им не исполнилось три года. Начиная с этого возраста, девочку не оставляют наедине с представителями мужского пола старше восьми лет, а мальчикам подстригают волосы (только на ушах оставляют, следуя заповеди в Лев 19:27). Отныне мальчик носит на голове кипу, а под рубашкой – «талит катан» (платок с кистями), и его уже понемножку обучают. Впрочем, большинство западных евреев не соблюдает эти обычаи.

Об образовании детей должны заботиться родители, особенно отец. На необходимость учить детей Торе дважды указывает «Шема». К несчастью, еврейское слово «дети» двусмысленно: оно может означать и только «сыновей», а потому идут споры о первоначальном смысле заповеди и о том, как ее следует исполнять в наши дни. Многие традиционалисты считают, что учить надо только мальчиков, поскольку именно на них возложено бремя всех заповедей Торы. В прошлом еврейское образование было ориентировано главным образом на мальчиков. Однако с концом мужского засилья среди реформистских, а впоследствии также консервативных евреев стали учить и девочек, во всяком случае, на Западе. Соответствующие идеи постепенно проникают и в ортодоксальную среду. Сейчас большинство еврейских девочек получают то или иное религиозное образование, хотя на более традиционном конце спектра оно не сопоставимо по количеству и качеству с тем, какое дается мальчикам. Впрочем, у традиционалистов образование девочек более широкое, поскольку мальчиков готовят в основном к изучению Талмуда и тонкостей галахи.

Переход от детства к взрослому состоянию в двенадцать или тринадцать лет знаменуется у мальчиков (а все чаще и у девочек) семейными празднествами подчас на очень широкую ногу. Как ни странно это может показаться по современным меркам, с этого возраста евреи считаются уже брачного возраста, и в традиционных обществах им начинают подыскивать пару (особенно дочерям). Раньше в гетто существовали профессиональные сваты (шадханы). Сейчас шадханов заменили не только любительские усилия семьи и друзей, но и еврейские брачные агентства. Свою роль в поиске пар играют и еврейские молодежные клубы (религиозные, политические, спортивные). В результате их усилий евреи чаще женятся на евреях. В открытом обществе многие понятным образом тревожатся за будущее иудаизма, тем более что отсутствует реальная традиция роста через обращение, и основную угрозу связывают с «ассимиляцией», экзогамией, смешанными браками. Вот почему членство в еврейских молодежных клубах часто ограничено евреями, хотя иногда эти уставы вызывают непонимание и даже возмущение. В Израиле государственные законы вообще не предполагают возможности брака между членами разных религиозных сообществ. Эта практика до некоторой степени эффективна в борьбе с экзогамией, но многие считают ее недопустимым посягательством на личную свободу. Все чаще слышатся призывы ее отменить. Как бы то ни было, если израильский еврей желает жениться на нееврейке, он всегда может сделать это за границей, поскольку этот брак будет признан и в Израиле. Молодые евреи часто жалуются, что в вопросах женитьбы на них нажимают, требуя выбирать себе еврейских партнеров.

Даже гомосексуальность не считается веской причиной воздержания от брака. Ортодоксальные авторитеты часто утверждают, что от заповеди «плодиться и размножаться» людей гомосексуальной ориентации никто не освобождал. В современных спорах о гомосексуальности и иудаизме часто возникает впечатление, что грех добровольной бездетности – более убедительное возражение, чем запрет Торы на сексуальные отношения между мужчинами.

Как же противостоять угрозе, которую представляет экзогамия для еврейской семьи? Одна из возможностей состоит в следующем: нееврейский супруг или супруга принимается в более широкую семью, которая затем добивается того, чтобы дети от этого брака воспитывались в еврействе. Еще поколение назад еврейские родители часто оплакивали дитя, избравшее столь неподходящего партнера, и разрывали всяческие отношения. Раввинистические власти отказывались удовлетворять прошения о переходе в иудаизм, поданные теми, кто собирался жениться (на основании старого правила, согласно которому обращение не признается, если в результате человек обретает выгоду). Сейчас к таким вещам относятся гораздо спокойнее, во всяком случае, на Западе. Традиционный закон считает, что сын еврейки и нееврея – еврей во всех отношениях. Таких евреев становится в еврейских общинах все больше, а подходы и институты адаптируются к ним. Все большее радушие оказывают их нееврейским родителям, приглашая даже к участию в жизни общины. Более радикальное крыло реформистского иудаизма, в том числе американские реформисты (в численном плане их больше всего), идут дальше: признают евреями детей еврея и нееврейки (при определенных условиях). К тому же склоняются и некоторые консервативные евреи: в конце концов это идет на пользу демографической ситуации в еврейском мире, и отпадает постулат с сомнительной дифференциацией между полами.

Стали легче смотреть и на обращения с целью вступить в брак: это лучше, чем еврейка покинет еврейство ради мужа (или еврей – ради жены). Подавляющее большинство прошений, которые попадают в раввинистический суд, относятся именно к этой категории. Людей, собирающихся перейти в иудаизм, готовят с прицелом на то, чтобы они создавали еврейский дом, а еврейского супруга (или супругу) призывают участвовать в занятиях новообращенного. Не будем отрицать, что предубеждение против конвертитов – наследие веков – все еще существует среди евреев. Однако в современных условиях оно очень быстро исчезает. Реформистские конгрегации с готовностью признают, что обращенные часто принадлежат к самым знающим, самым активным и самым верным членам общины.

Деторождению придается столь большое значение не только потому, что так велят Тора и биологический инстинкт, и оно обеспечивает будущее еврейской общины. Многих волнуют и другие проблемы: кто будет ухаживать за родителями в болезни и старости? Кто позаботится об их погребении? Кто прочтет заупокойную молитву «Каддиш»? Тора заповедует почитать и бояться родителей. Понимается это следующим образом: вставать, когда они входят в комнату; заботиться, чтобы у них были одежда и еда; не перечить, не раздражаться на них, не позорить их, но высказываться о них всегда уважительно, даже после их смерти.

Смерть есть часть жизни. В иудаизме она рассматривается как неизбежная часть человеческой судьбы. Следует делать все возможное для здоровья и спасения жизни и соблюдать заповедь «не убий», но еврейские учителя говорят, что не надо бояться смерти, не надо испытывать по отношению к ней гнев, но принимать ее, какими бы ни были обстоятельства. Когда еврей слышит о чьей-либо смерти, он должен сказать: «Благословен истинный Судья» (вера в справедливость Божьего решения, сколь бы трудно ни было подчас его принять).

Ощущая приближение смерти, еврей читает исповедание, если в состоянии это сделать. Вот формулировка, которая содержится в молитвенниках, и Нахманид (1194-1270) говорит, что она была древней уже в его время.

Признаю перед Тобой, Господи, Боже мой и Боже предков моих, что мое исцеление и моя смерть – в Твоих руках. Если Тебе угодно, пошли мне полное исцеление. Но если моя смерть полностью предопределена Тобой, я с любовью приму ее из руки Твоей. Да будет моя смерть искуплением от всех грехов, нечестий и прегрешений, которые я соделал перед Тобой. Даруй мне часть великого блаженства, уготованного праведным. Дай мне познать путь жизни. В присутствии Твоем – полнота радости, одесную тебя – вечное блаженство.

Можно читать и другие молитвы. Когда приближается конец, присутствующие читают вслух следующие стихи, завершающиеся первыми словами «Шема», свидетельства о единстве Божием, которое должно быть на устах у всех благочестивых евреев при смерти.

Господь царствует, Господь царствовал, Господь будет царствовать во веки веков.

Благословенно Имя славного владычества Его во веки веков.

Господь есть Бог.

Слушай, Израиль: Господь – Бог наш, Господь Един.

Умирающего нельзя оставлять одного, и с ним надо обращаться внимательно и почтительно, не делая ничего, что может ускорить смерть. Эвтаназия считается убийством, хотя некоторые раввины не видят необходимости механически поддерживать жизнь того, кто не способен на самостоятельную жизнь (особенно если пациент страдает). Согласно широкому мнению обезболивающие средства можно давать, даже если они могут косвенным образом приблизить смерть.

Согласно классической галахе моментом смерти считается прекращение дыхания. Однако с тех пор, как в конце 1960-х годов появилось понятие «смерть мозга», раввины обсуждают возможность подкорректировать эту дефиницию (особенно в связи с запутанным вопросом о трансплантации органов).

Когда смерть установлена, покойнику закрывают глаза (желательно, чтобы это сделал сын) и бережно кладут на пол. С мертвым телом нужно обращаться с тем же уважением, что и с живым человеком. Его не раздевают: оно всегда прикрыто одеждой. Его не тревожат больше, чем необходимо, и не оставляют в одиночестве: согласно традиции до погребения с ним остаются «шомрим» («стражи») – может быть, друзья или родственники, – которые читают гимны.

Для траура существуют очень строгие правила. Те, кто им следовал, обычно свидетельствуют, что эти правила помогают, а не мешают. Они обеспечивают твердую почву под ногами, позволяют сориентироваться в ситуации, где человек может быть просто оглушен происшедшим. Правила предназначены не для того, чтобы сдержать или заглушить горе, а чтобы поддержать скорбящего, провести его через время испытания и помочь затем вернуться к нормальной жизни.

Оплакивают покойного родители, дети, братья и сестры, супруг. Дети до возраста Бар/Бат Мицва не соблюдают оплакивание; также не существует оплакивания и формального погребения для младенцев, которым не исполнилось тридцать дней. (В последнее время создаются обряды и для детей, умерших вскоре после рождения: ведь родителям надо излить свое горе.) Принято разрывать на себе одежду. Сыновья и дочери должны разорвать одежду слева (у сердца), а остальные плакальщики – справа. (Впрочем, поскольку не всем хочется портить дорогую одежду, часто вместо одежды рвут ленточку. Реформистский иудаизм вообще отменил разрывание одежды.) Период скорби по родителю – год, в остальных случаях – месяц.

Оплакивание как таковое начинается после похорон. В промежуток между смертью и погребением плакальщик находится в статусе «скорбящего» («онен»). Его не задавливают гнетом правил, а напротив, освобождают от многих религиозных обязанностей (например, от чтения молитв и благословений перед едой и после еды). «Онен» не должен пить вина, есть мясо, предаваться роскоши и удовольствиям, заниматься бизнесом и профессиональной деятельностью. Основная его забота состоит в том, чтобы позаботиться о погребении.

По возвращении домой с кладбища плакальщику – он теперь перешел в статус «авель», – предлагают особую трапезу (обычно яйца вкрутую и другие продукты круглой формы). Принято зажигать свечу, которая будет гореть в течение следующих семи дней. Некоторые закрывают зеркала в доме или поворачивают их к стене.

Оплакивание можно разделить на три периода.

• Первый и основной: «шива» («семь»). Теоретически это семь дней, но на самом деле, чуть меньше шести, поскольку день похорон считается первым днем, а на седьмой день «шива» продолжается лишь час; более того, в субботу не соблюдаются внешние знаки траура. Если на период «шива» попадает праздник, траур прекращается и не возобновляется. В течение «шива» плакальщики должны оставаться дома и сидеть на низких скамейках (отсюда известное выражение «сидеть шива»). Они не работают и не занимаются бизнесом, не вступают в сексуальные отношения, не купаются, не пользуются косметикой и кремами, не бреются и не стригутся. По обычаю, не изучают и Тору. Через три дня некоторые ограничения снимаются: кому нужно работать, может возвратиться к работе. В доме плача проводятся молитвы, и приходят друзья с соболезнованиями, выказывая солидарность и обеспечивая «кворум» для чтения «Каддиша». Особого гостеприимства от плакальщиков не ожидается: часто друзья приносят еду с собой и сами же ее подают. Чтобы подчеркнуть это нарушение обычных норм, существует традиция, которой некоторые следуют и поныне, что плакальщик не первым приветствует гостей, а лишь отвечает на приветствия.

• Второй: «шлошим» («тридцать»). Этот период продолжается до утра тридцатого дня после похорон. Плакальщики все еще не бреются и не стригутся, не слушают музыку, не ходят на свадьбы и вечеринки. (В наши дни ограничения на бритье и стрижку часто не соблюдаются, и даже ортодоксальные евреи иногда перестают следовать им после времени «шива».)

• Если это траур по родителю, он продолжается детьми в течение двенадцати месяцев после смерти.

Каждый год отмечают дату смерти, зажигая поминальную свечу и читая «Каддиш». У ашкеназов это называется идишским словом «йорцайт», или «йарцайт» («годовщина смерти»). В Великобритании в это время принято говорить скорбящим: «Я желаю вам долгой жизни».

Как ясно из всего вышесказанного, у евреев есть масса возможностей не только по особым случаям, но и в повседневной жизни вспоминать о своем особом наследии и предназначении. Многочисленные ритуалы приближают их к Богу, а также к семье, друзьям, предкам. В традиционной еврейской жизни эти напоминания вездесущи. Скажем, мальчики и мужчины постоянно носят головной убор и кисти, а очень традиционные евреи соблюдают особую форму одежды. Женщины следуют правилам «цниут» («скромности»): их тело полностью покрыто одеждой, за исключением рук и лица. Замужние женщины даже бреют головы, а многие носят парик («шейтель»). Существуют многочисленные благословения, которые благочестивый человек произносит не только над различными видами еды и питья, но и, к примеру, при виде необычного зрелища или услышав хорошее или худое известие. Однако большинство евреев не следуют всей этой богатой и своеобразной традиции. Жизнь многих из них почти не отличается от жизни их языческих соседей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.