Глава 7 А какая у вас история?

Глава 7

А какая у вас история?

По воскресеньям, когда я читаю в нашей церкви проповедь, я после службы устраиваюсь на краю подиума и беседую с прихожанами.

И каждый раз одна и та же женщина подходит ко мне и вручает мне клочок бумаги. Этому ритуалу уже несколько лет. Она улыбается мне, мы обмениваемся парой слов, и она уходит. Листок бумаги всегда одного и того же размера – десять сантиметров на двенадцать, аккуратно сложенный, надпись в верхнем левом углу. Я разворачиваю его под пристальным взглядом моей прихожанки и читаю.

Число и краткий комментарий.

Иногда это большое число – скажем, 174.

Иногда маленькое. Один раз было 2.

Число дней, которое ей удалось продержаться, не порезав себя. Эта женщина годами страдала от несчастной склонности причинять самой себе увечья. Потом нашла группу поддержки и сумела обрести мир и исцеление. Но ей все еще трудно совладать с собой, и иные недели оказываются тяжелее прочих.

Недавно она призналась мне: все мужчины избивали ее.

Разговор о любви – для нее нечто новое, непривычное.

Это же понятно.

Избитая, замученная, никому не нужная, самой себе в тягость – и ей говорят, что Бог любит ее абсолютной любовью? Не предъявляя условий? Ей ничего не нужно делать, чтобы заслужить Его любовь?

Она не готова к этому. После всего, что она видела – как в такое поверить?

Я рассказал вам об этой женщине, чтобы вернуться к другой истории – той, которую Иисус рассказывает в Евангелии от Луки. У человека было два сына. Младший потребовал заранее выделить ему долю в наследстве, и отец почему-то согласился. Юноша забрал деньги, ушел из дома, все растратил и вернулся, надеясь, что отец возьмет его хотя бы работником. А отец – вот и снова неожиданность – радостно встретил сына, обнял его, устроил в его честь пир. Ну, вы помните, упитанный теленок и все такое прочее.

Но старшему сыну праздник не в праздник. Так нечестно, говорит он отцу, ему-то и козленочка ни разу не выдали попировать с друзьями. Отец оправдывается: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк 15:31).

Внутри этой притчи рассказывается несколько историй.

Одну рассказывает сам блудный сын. У него есть своя версия произошедшего, и когда он бредет домой, стыдясь, что расточил отцовские деньги, он репетирует про себя речь, с которой обратится к отцу. Он уверен, что более недостоин называться его сыном. Такую историю он продумывает и вполне в нее верит. Но поразительно: стоило ему добраться до дому, и отец одевает его в лучшие одежды, обувает, надевает ему на палец кольцо. Красивая одежда, обувь и перстень – знаки статуса, принадлежности к семье. Хотя молодой человек решил, что перестал быть сыном, его отец рассказывает совсем другую историю – историю возвращения, искупления и примирения. Историю о том, как сын вновь становится сыном.

Юноша сам должен выбрать одну из версий истории: отцовскую или свою. Ту, согласно которой он больше не может называться сыном, или ту, в которой он полноправный, при нарядной одежде, кольце и сандалиях сын. Был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

У одной и той же истории две версии.

Его собственная —

И его отца.

Юноша должен выбрать, по какому сюжету жить,

В какой поверить,

На какой положиться.

И точно так же обстоит дело со старшим братом.

У него тоже есть своя версия этой истории.

Он говорит отцу: «Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой

[он даже не называет брата по имени],

расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка» (Лк 15:29 сл.).

Немного слов – а как много сказано! Чувствуется, что парень давно копил в себе обиду, и вот она вырвалась наконец.

Во-первых, по его мнению, он годами «служит» (чуть ли не как раб) отцу. Именно так он воспринимает жизнь в доме отчем: на правах прислуги. А ведь мы уже присмотрелись к отцу и убедились, что он – отнюдь не тиран.

Во-вторых, он попрекает отца тем, что тот ему даже козленка не дал попировать. Козленок, в отличие от теленка, не сулит большого количества мяса, да и мясо постное, не очень-то вкусное. И даже этого молодой человек не получал на свою пирушку? Сразу ясно, каким ему видится отец: старым скрягой.

Далее, старший сын утверждает, будто с младшим обходятся совсем не так, как с ним. Отец еще и несправедлив. Старшего обидел, недодал ему, обошел.

Как тут не разъяриться?

Но отец не спорит с ним, не возмущается такими требованиями. Он отвечает просто: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое». И вновь приглашает его отпраздновать возвращение брата.

«Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое».

Одной фразой отец придал совершенно иной смысл той же истории.

Во-первых, его старший сын – не раб и никогда не был рабом. Он всегда был сыном. НЕ было надобности трудиться, исполнять приказы, служить, чтобы выслужить то, что и так было его.

Во-вторых, отец вовсе не скупился для сына. Тот мог получить все, что угодно, и в любой момент. Все, что принадлежит отцу, принадлежало всегда и ему – в том числе и упитанные телята. Нужно одно: принять это.

В-третьих, отец меняет само понятие справедливости. Да, он никогда не был справедлив к сыновьям. И не собирался быть справедливым. Щедрость и милость не имеют ничего общего со справедливостью в этом смысле слова. И возвращение блудного сына – лишь повод для очередной несправедливости. Младший брат, конечно, не заслуживает, чтобы в его честь устроили праздник – именно поэтому и нужен праздник. Так устроен мир отца. Торжество несправедливости.

Люди получают то, чего не заслужили.

Праздник устраивается в честь бродяги, расточившего свою часть наследства.

Ведь «ты всегда со мною, и все мое твое».

Отец пересказал по-своему историю младшего сына. И так же он поступает с историей старшего. И старшему придется ответить на тот же вопрос, на который должен ответить младший: в какую версию он поверит? В свою историю – или в историю, рассказанную отцом?

Кому он доверится?

Во что будет верить?

Вся разница между этими версиями сводится, в сущности,

К разнице между небом… и адом.

Большинство образов и представлений о рае и аде люди формулируют в терминах разлуки, разделения.

Небеса «наверху».

Ад «внизу».

Два разных места.

Очень далеко друг от друга.

Одно тут.

Другое там.

Тем поразительнее то, что совершает Иисус в этой притче. Он приводит старшего брата на праздник воссоединения – но старший брат отказывается принять ту версию, которую предлагает отец. Он не желает присоединиться к празднику.

Ад присутствует прямо на празднике.

Вот что такое ад.

Не отдельно,

А вместе.

В этой истории ад и рай пребывают вместе, они переплелись, проникли друг в друга, неразлучны.

Если бы старший брат куда-нибудь ушел, в дальние поля, бродил бы там, ворча и жалуясь на то, как его все эти годы заставляли работать и козленка даже не дали повеселиться с друзьями, он бы оставался в своем аду один.

Но в этой рассказанной Иисусом истории он приходит на пир. Играет музыка, все веселятся – на глазах у одного недовольного.

Вот нам все, что следует знать,

О рае,

Аде и благой вести.

Начнем с ада.

Ад – наше нежелание выслушать, как Бог рассказывает нашу историю.

У каждого своя версия событий. Кто мы есть, кем не являемся, что мы делаем и как это определяет наше будущее. Наша роль, наша ценность, наше значение. Образ самого себя, в который мы верим, за который цепляемся, даже когда он причиняет нам боль.

Некоторых людей преследуют былые грехи. Насилие, предательство, наркомания, измена – тайны, давно зарытые в душе. Не пересчитать, скольких людей я встречал за эти годы, которые говорили: они не могут прийти в церковь, потому что на них «крыша обрушится», «молния поразит».

Провалы, пороки, стыд – словно несмываемое пятно. Глубоко в душе этих людей гнездится убеждение, что они плохи.

У других проблема не в остром ощущении своей вины, недостатков, грехов, а в гордыне. Раздутое эго. Эти люди убеждены в своей независимости, в своем величии – никто им не нужен. Бог, Иисус, Церковь – это все для слабаков, для тех, кто не может постоять за себя, вот и цепляются за религиозные мифы и суеверия, за этот опиум, костыль, возможность укрыться от ответственности за свою жалкую жизнь.

Чего мы только не думаем о самих себе.

Евангелие прежде всего ниспровергает нашу версию нашей жизни и предлагает нам версию Бога.

Жесткую, честную, освобождающую, праздничную.

И это – благая весть.

Она начинается с безусловной истины – нас любят.

Какие бы ужасы ни таились в наших сердцах и ни распространялись до дальних уголков мира,

Какие бы грехи мы ни влачили за собой,

Вопреки нашим провалам,

Мятежам,

Жестокосердию,

Вопреки всему злу, что нам причинили, и тому, что причинили мы,

Бог заключил с нами мир.

Это уже сделано. Завершено.

Иисус сказал: «Свершилось!»

Теперь нас зовут жить полной жизнью, без вины, стыда и тревожности. Все будет хорошо. Мы же понимаем, что в этой притче отец представляет Бога. И какую же концепцию божества развивает Иисус? Какие слова вкладывает в уста этого заместителя Бога?

«Ты всегда со мною, и все мое твое».

Старший брат так давно цеплялся за собственную версию событий, что не может встать на другую точку зрения.

Эти исполненные щедрости и любви слова отца – они трудны для восприятия, они шокируют.

Мы сами создаем себе ад – когда не желаем выслушать свою собственную историю в версии Бога.

Мы понимаем, что брат не верит отцу, потому что неверно представляет себе Бога. У него проблемы с «богом».

Рассказанная Иисусом притча об отце и двух сыновьях имеет прямое отношение к нашей истории. Миллионы людей на Земле слышали, что Бог так возлюбил мир, что послал Сына спасти этот мир, и стоит принять Иисуса и уверовать в него, как сложатся отношения с Богом.

Прекрасно.

Но ведь есть и оборотная сторона: этим же миллионам внушили, что если они не уверуют, если не примут Иисуса каким-то правильным образом, то есть так, как верит человек, передающий им Евангелие, и если прямо сегодня они попадут под машину и погибнут, у Бога не останется иного выбора, кроме как осудить грешников на вечную муку в аду. По сути дела, в момент смерти Бог станет для них кем-то совсем иным – навеки. Любящий отец, пошедший на великие жертвы, чтобы примириться с людьми и вступить с ними в отношения, во мгновение ока превратится в злобного, жестокого, мелочного палача, который ужо проследит, чтобы им не избежать вечных мук.

Если бы так вел себя обычный земной отец, давно бы вмешалась опека.

Если бы человек проявлял такое непостоянство в обращении с детьми, детей следовало бы у него отобрать.

Если Бог так легко переключается, превращается из одного существа в полную его противоположность, то можно ли назвать благим того, на кого нельзя положиться?

То он любит, то казнит.

С утра был добр и сострадателен, мгновение – и стал жестоким и беспощадным.

Стоит умереть, и Бог поворачивается к тебе другой стороной?

Какой ужасный Бог.

Психологическая травма, а не Бог.

Это невыносимо.

Никто бы не мог жить с этим.

Вот почему в глубине души многие люди, особенно христиане, скрывают страшную тайну: они не любят Бога. А как его любить?

Они его не любят, потому что того Бога, о котором им говорили, о котором учили, невозможно любить. Пугающий, наносящий душевные травмы, отталкивающий.

Собираются конференции, обсуждается, как «повысить роль» церквей, сделать их более «миссионерскими», «открытыми», создается огромное количество ресурсов, множество книг и фильмов – для тех, кто старается «выйти за пределы», «установить контакт», «строить отношения» с людьми вне церкви.

В этом есть прок. Но главный-то вопрос: а к какому Богу мы зовем этих людей?

Ведь если с Богом что-то не так,

Если одну минуту он любит, другую ненавидит,

Если Бог наказывает человека

Вечностью мучений

За грехи, совершенные в течение немногих лет,

То как умело его ни рекламируй,

Какие слова ни подбирай,

Сколько ни играй на органе

И ни пои прихожан кофе,

Проблемы не скрыть —

Безусловной, страшной, нестерпимой, жуткой проблемы.

Ад – это отказ от доверия. Но люди не доверяют Богу зачастую именно потому, что видят его искаженный облик. Люди не принимают «благую весть» часто именно потому, что Бог, «прячущийся» за Иисусом, не кажется им надежным, любящим и благим. Этот Бог ведет себя странно, с ним не хочется вступать в отношения, и потому эти люди отвечают отказом. Они не идут за Иисусом, потому что им не нравится его Бог.

Старший брат в притче – пример того, как важны убеждения. Они безумно важны. Наши представления формируют и направляют нас, ими определяется, как мы будем жить.

Можно довериться Богу и дать ему пересказать нашу историю,

Или же цепляться за свою версию.

Чтобы выслушать и принять версию Бога,

Нужно довериться Богу.

Тут нужно сделать несколько существенных оговорок.

Во-первых, выбор. Мы можем откликнуться на призыв к новой жизни, а можем отвергнуть приглашение Бога.

Выбор за нами.

Стол накрыт,

Но никто не заставит нас присоединиться к пиру.

Рай или ад.

И то, и другое – на одном пиру.

Старший брат несет последствия своего выбора,

Как несем эти последствия и мы.

Отвергнуть Божью благодать,

Отвернуться от его любви,

Не дать Богу рассказать его версию нашей истории —

Верный путь к несчастью.

Это уже само по себе наказание.

Об этом нужно сказать здесь, потому что, обсуждая природу Бога, нельзя уходить от самой сути, а суть в том, что Бог есть любовь. Любви можно воспротивиться, можно ее отрицать, отвергнуть, уклониться от нее, и из этого возникнет уже другая реальность. Прямо здесь и сейчас – и потом.

Да, мы до такой степени свободны.

Когда человек заявляет, что ему надоело слушать про «грех» и «суд» и «вечные муки», то зачастую все дело в том, что он не понимает, как все эти ужасы соотносятся с природой Бога.

Бог не желает причинять кому-либо боль, обрекать на мучения.

Бог приглашает нас,

А мы вольны принять или не принимать приглашение.

Скажем «да» – пойдем в одну сторону,

Скажем «нет» – выберем иное направление.

Бог – это любовь,

Отвергнув любовь, мы двинемся прочь от нее,

В противоположном направлении,

И таким образом (это же понятно и естественно),

Придем к реальности нелюбви – в ад.

Смешивая природу Бога, который есть любовь, с реальными последствиями отказа от любви – то есть с тем, что мы называем адом, – мы сами себя запутываем и причиняем себе большой вред.

Нужно провести и другую грань: одно дело – войти, другое – наслаждаться.

Бог – это любовь,

Любовь – это отношения.

Отношения радости, а радость не может сдерживаться.

Представьте себе, что вы чем-то радостно изумлены. Вы оборачиваетесь к своим спутникам и говорите: «Замечательно, правда?» Этим вопросом вы приглашаете их разделить с вами радость. Вы не можете сдержать ликование, оно бьет фонтаном, вы прямо-таки вынуждены вовлечь в этот праздник других, поделиться радостью.

Бог творит, потому что неисчерпаемая радость, мир, общность жизни, которые есть суть нашего Бога, в такой форме находят себе выход.

Иисус зовет нас в эти отношения, в средоточие вселенной. Он говорит, что сам он живет в единстве с Богом, что мы можем обрести это единство, и жизнь – щедрая, изобильная реальность. Тот Бог, о котором говорит Иисус, всегда ищет себе помощников, людей, готовых принять участие в продолжающемся творении мира.

Сводить Евангелие к вопросу о том, «попадешь ли на небеса» – значит превращать благую весть в пропуск, в возможность проскочить мимо вышибалы в ночной клуб.

Благая весть намного лучше.

Не очень-то тянет на пир к христианам, которые только и говорят, что о рае, куда они попадут, в то время как все прочие пойдут в ад.

Если благая весть понимается как право войти, а не как радостное участие, то этой же благой вестью можно кого-то и отпугнуть. Отрезать от поразительных, освобождающих отношений с Богом, от его неисчерпаемой радости, от вечного цикла творения.

Смысл жизни не в том, чтобы куда-то «попасть». Смысл в том, чтобы порадоваться Божьему творению. Смысл в тишине и покое и чувстве, что душа примирилась, смысл в напоре, бесконечных вопросах, в том, чтобы учиться, творить, делиться с другими, кто также радуется этому славному миру.

Иисус призывает учеников войти в общую жизнь мира и радости, которая преобразует сердца – преобразует их так, что эта жизнь становится для человека самой естественной. Становится собственной природой человека, и тогда мы сможем от всей души принять и практиковать настроения и дела будущего века. Для ученика Христова бессмысленны разговоры о том, «как бы попасть на небо». Эти хлопоты вовсе не о том.

Когда благая весть сводится к вопросу «как войти», из этого не рождается искусство. И наука. И многое другое. Это обедненное представление о мире, съежившаяся фантазия.

Евангелие козлищ.

Евангелие страха и скупости, только и годное, чтобы объяснять, почему одни люди живут и радуются, а мы почему-то не умеем. Особенно часто это наблюдается в семьях священников, в жестких общинах, где из Бога сделали рабовладельца. Этих набожных людей не может не раздражать ситуация, в которой они жертвуют всем для Бога, а другие живут себе, в ус не дуя. Ад вполне годится в качестве объяснения: «Эти люди ходят на пирушки, развлекаются, а мы тем временем делаем «Божье дело». Но потом мы попадем на небеса и там ничего не будем делать, а они попадут в ад и там получат по заслугам».

Мне доводилось общаться со многими христианскими наставниками – выгоревшими, выжатыми досуха, опустошенными. Их брак висел на волоске, дети оставались дома, когда родители отправлялись на церковное собрание, про отпуск они давно забыли – все потому, что, как старший брат в притче, видели в себе рабов, «служили». Они верили, что верят правильно и потому «спасены», но вера и спасение не принесли им полноту жизни, и потому они были разочарованы. В глубине души они упрекали Бога, который так их подвел. Этими чувствами они не могли поделиться с окружающими, ведь они – христианские наставники, у них все под контролем. И они молча страдали, полагая, что живут по Евангелию.

По Евангелию козлищ.

Это смертоносная отрава.

Нет, Бог не рабовладелец.

Благая весть – лучше.

Из этого различия между «войти» и «возрадоваться» есть еще одно важное следствие. Это опять-таки связано с тем, как мы рассказываем свою историю.

Познав воскресшего Иисуса, тайну в средоточии творения, человек не может молчать – ему все время хочется говорить об этом. Он приник к источнику радости, наполняющей вселенную, и вполне естественно, что ему хочется привести к такому Богу и других людей. Ведь о таком Боге, право, стоит рассказать.

С некоторыми другими богами дело обстоит хуже: вы сами не знаете, хороши они или плохи, и не можете делиться с другими тем, в чем сами для себя не уверены.

Но вы начинаете свидетельствовать, благовествовать, делиться верой – когда поймете, как Бог пересказал вашу историю. Вы обретете свободу и сможете страстно, настойчиво, убедительно рассказывать эту историю, потому что вы перешли в иную жизнь, вы воодушевлены и вдохновлены – делиться ею. Ваш Бог – любовь, вы восприняли любовь во плоти и крови, вы освободились от вины, от страха, от того злобного, пугающего, преследующего голоса, что вечно шептал над ухом: «Всего, что ты делаешь, недостаточно». От голоса, внушавшего, что Бог – рабовладелец.

С таким богом мы дела иметь не будем.

Нас призывают поверить в Божью версию нашей истории прямо сейчас,

чтобы сразу принять участие в той любви,

которая должна покорить мир.

И вот еще одно различие:

снова вернемся к вопросу, который повторяется вновь и вновь:

Каков Бог?

Евангелие часто читается как история спасения. Бог вынужден карать грешников, ибо Бог свят и справедлив, но Иисус уплатил выкуп за наши грехи, дабы мы имели жизнь вечную. Невзирая на то, правда это или нет (с технической или теологической точки зрения), исподволь в сознание проникает мысль: Иисус вроде как спас нас от Бога.

Давайте-ка проясним: нас не надо спасать от Бога. Бог спасает нас от смерти, греха, разрушения. Господь наш спаситель.

Необходимо понимать это. Мы формируем некое представление о Боге, и это представление о Боге формирует нас.

Инквизиция, преследования инакомыслящих, суды, костры из книг, черные списки – верующие способны сделаться жестокими и нетерпимыми, ибо такими их делает их «Бог» – жестокий и нетерпимый. Даже в интернет-дискуссиях прорывается злобная, ядовитая, разрушительная концепция Бога. Иные только так и выражают свою приверженность «Богу» – нападая, срамя, клевеща, уничтожая тех, кто в вопросах веры в чем-то от них отличается.

Сформируешь себе «Бога» – и он сформирует тебя.

Цепляясь с яростной решимостью – аж костяшки побелели —

за искаженное представление о Боге,

человек рискует остаться чужим на пиру,

переживать из-за не выданного ему козленка

и не обрести ту прекрасную жизнь,

которая – вот же она,

повсюду вокруг,

всегда и все время.

Иисус наглядно показывает, как легко деструктивные и свирепые представления о Боге институализируются – в виде церквей, систем, идей. Нельзя закрывать на это глаза. Иные церкви вовсе не помогают людям приникнуть к источнику жизни – они сами высасывают из человека жизнь, пока не выпьют его досуха. Их Бог – злобный, требовательный Бог-рабовладелец, и эта религия превращается в систему «менеджмента грехов», направленную на то, чтобы избежать Господнего гнева, подкарауливающего за каждым углом – каждую мысль, каждый грешок.

Мы формируем нашего Бога,

а потом Бог формирует нас.

Очень важно, во что верить.

Это важно для нас, прямо здесь и теперь,

это важно для нас – потом.

Это важно для других – сейчас,

это важно для других – потом.

Есть и еще один аспект в этом жестоком и требовательном Боге, для спасения от которого людям нужен Иисус.

Этот аспект звучит в словах старшего брата, настаивающего, что он «никогда не преступал приказания». В его самозащите чувствуется тревожность, ему мнится, что отец все время стоит у него за спиной, подглядывает, выжидает, хочет подловить на ослушании. Подданные жестокого Бога живут в постоянной гложущей тревоге.

В напряжении.

В стрессе.

Вроде как Бог обещал нам мир, но последователи такого Бога пребывают не в покое, а в параличе, кататонии, вызванной ужасом. Только бы не переступить черту, не дать этому Богу повода для неудовольствия – а то Бог знает, что может случиться.

Иисус освобождает нас от такого представления,

потому что его любовь попросту устраняет страх.

Вспомните еще раз слова отца из притчи,

отца, радостно и щедро провозглашающего:

«Ты всегда со мной, и все мое твое».

Тут скрыта еще одна истина,

помимо нашего разговора о небесах и аде, о тревожности и жестокости.

Истина в самом сердце Евангелия,

утешающая – и бросающая вызов,

исцеляющая – и повергающая в трепет.

У каждого брата имеется своя версия событий,

каждый рассказывает историю на свой лад.

Но обе версии искажены,

потому что оба неверно понимают душу своего отца —

в этом мы убедились.

Однако их истории искажены и по другой причине,

не только потому, что они не понимают душу своего отца,

но и потому, что они не понимают самих себя.

Младший брат чувствует себя отверженным, изгнанным, он-де не достоин больше зваться сыном своего отца, ведь он наделал множество ошибок.

Он считает себя плохим, и это считает своей проблемой.

Он бездумно тратил деньги, пока не упал мордой в грязь, замарав при этом и отцовское имя. Он убежден, что в результате своих дурных, необдуманных поступков дошел до состояния, когда уже не заслуживает именоваться сыном.

Старший брат, напротив, считает, что заслужил быть сыном, ведь он все делает как надо, соблюдает правила, «служит» изо дня в день отцу.

Он ведет себя хорошо, и пусть ему это зачтется.

Дурные дела увели младшего прочь из дома, от родных, завели в беду. Это верно.

Грехи разлучили его с отцом.

Но правда и то – более тонкая и более токсичная правда, – что и старший брат разлучен с отцом, хотя не отлучался из дома.

И если у младшего беда в том, что он «плох», для старшего проблемой стало то, что он «хорош».

Он соблюдает правила, блюдет закон, черпает уверенность в своих делах – и это отдаляет его от отца.

Из его монолога мы слышим: он был уверен, что годы службы, рабства, обеспечили ему хорошее отношение отца. Он жил в такой уверенности.

Он думал, отец любит его за послушание.

Он думал, он достоин награды – вон сколько работы переделал.

Если совсем честно: он думал, что отец ему задолжал.

Дурное в нас разлучает нас с Божьей любовью – это, конечно, ясно.

Но и хорошее может разлучить нас с Божьей любовью.

Ни младший, ни старший и не догадывались, что любовь отца вообще не такова. Что его любовь нельзя заслужить, нельзя утратить.

Она существует – и все тут.

Как праздник.

Как вечеринка,

для всех,

без начала и без конца.

Продолжается,

в ночь,

и на следующее утро,

и на следующий день,

и на тот, который наступит после.

Самые темные, самые стыдные, глубоко спрятанные тайны – попросту лишаются значения, когда провозглашается благая весть – экстатически, сметая логику.

И ваша праведность, ваше хорошее поведение, посещение церкви, всевозможные мудрые, моральные, взвешенные решения и поступки – туда же.

Все это попросту ничего не значит, потому что – внезапно, ошеломляюще – звучит благая весть: любовь Бога принадлежит вам просто так.

Ни старшему, ни младшему ничего не нужно делать: лишь ввериться этой любви.

«До чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить», – пишет Павел филиппийцам (Флп 3:16). Уже достигли.

Отец все уладил.

Все уже здесь,

все готово,

ждет.

И всегда было здесь,

было готово,

ждало.

Когда мы поверим,

когда в нас переменится сердце

и мы примем свою историю так, как рассказывает ее Бог, —

этим актом мы не положим ей начало,

не создадим ее, не свершим.

Она просто есть.

На кресте Иисус молился:

«Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк 23:34).

Он простил всех,

не дожидаясь, чтобы его об этом попросили.

Все и так сделано.

Обо всем позаботились.

Не дожидаясь, чтобы мы стали хорошими или вели себя правильно,

или чтобы мы хотя бы уверовали, во что полагается.

Прощение – односторонний акт.

Бог не ждет, чтобы мы разобрались в себе —

поднялись, умылись, привели себя в порядок, —

Бог уже все сделал.

Как написано во Втором послании к Коринфянам:

«Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их» (5:19).

И во Втором послании к Тимофею: «Спасшего нас… не по делам нашим, но по Своему изволению и благодати, данной нам во Христе Иисусе прежде вековых времен» (1:9).

В Послании к Римлянам апостол говорит нам: «Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых» (5:6).

И в Послании к Титу написано: «Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости» (3:4).

Не по нашим делам.

Когда мы еще были бессильны.

По своей милости.

Мы спасены в нашей смерти,

и в нашей жизни.

В нашем избавлении от своего я,

и в цеплянии за него.

В нашей малости

и в нашем величии.

Иисус всюду идет нам навстречу и искупает нас – и когда мы сотрудничаем с ним, и когда не сотрудничаем, когда гордо выставляем перед миром свои лучшие качества, свое величие и праведность, и когда мы простерты лицом во прахе.

Лишь потерявший свою жизнь обретет ее, говорит Иисус.

Наше дело – довериться.

Все уже на пиру.

Небо и ад,

здесь,

сейчас,

вокруг нас,

на нас,

внутри нас.

Какой версии своей истории поверит та женщина, которая вручает мне свои еженедельные листочки бумаги? Тем мужчинам, которые называли ее ничтожеством, били ее и ругались над ней, презирали ее и бросали? Или он поверит другой версии, той, в которой ее любят и ценят, она прощена, чиста и прекрасна?

Если бы вы сидели рядом со мной

на краю подиума воскресным утром,

держа в руках тот клочок бумаги,

который та женщина вручила вам,

я знаю, что бы вы ответили.

Вы бы рассказали ей другую историю,

лучшую.

Разумеется.

А теперь – обернитесь.

Ведь в каждом из нас есть что-то от этой женщины: мы протягиваем Богу наш клочок бумаги.

И слушаем, когда нам рассказывают лучшую историю.

Ведь благая весть – лучше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.