8. Точка
8. Точка
Если честно признаться, то он просто о ней забыл. Даже тот факт, что они вместе сидели в парке на лавочке, весело и с удовольствием трепались о всякой ерунде, напрочь вылетел у него из головы. Видимо то, что он понял… Точнее, то, что эксперимент удался, полностью выбило из колеи. Мысли просто никак не могли успокоиться. Способность здраво мыслить, казалось, навсегда унесена водоворотом нового знания. Ни на чём сконцентрироваться не удавалось, и уж, тем более, принять сколько-нибудь толковое решение. А решать, естественно, что-то было просто необходимо.
Если до случая с воришкой (когда все догадки оставались лишь размытыми домыслами) юноша воспринимал неординарность происходящих с ним событий лишь как игру, забавную писательскую задумку, случайно вкрапленную в реальность, то сейчас… Бурлящие в нём чувства всё никак не удавалось идентифицировать – и ни ответственность, и ни тревога, и ни растерянность, и ни страх… А вообще непонятно что!
Конечно же, автор историй был человеком в полной мере разумным и логичным (зачастую даже чересчур), и, несмотря на частое и долгосрочное пребывание в воображаемых мирах, с лёгкостью разграничивал вымысел и реальность.
Так или иначе – он вполне мог сжиться с философией, что один раз – случайность, два – совпадение, а три – уже закономерность… Но мастер моделирования реальности не верил в совпадения.
Спустя несколько часов попав домой после милиции, первым делом он принялся писать ту самую историю про женщину, боявшуюся ограбления. Как раз за день до этого он закончил большую новеллу, и теперь ему совершенно ничего не мешало записать всё «по горячим следам». При этом путаница в мозгах и общее дурное самочувствие никак не сбивали его с мысли. Ведь с тех самых пор, как он записал первые строки, любые слова из-под пера выходили с лёгкостью и как бы сами по себе… Будто кто-то невидимый просто надиктовывал уже готовый текст на ухо, и оставалось лишь спешно записывать за благодетелем фразы.
«…
Они завернули за угол.
– А мне нравится осень, – настаивал он. – Воздух более свежий по утрам – такого в другие сезоны не бывает. Только выходишь на улицу – и сразу чувствуешь себя живым. Это классное чувство!
– И только лишь за это?
– Нет, ну почему… Осенью много всего интересного происходит и с природой, с людьми. Со мной в том числе.
– Ты что, в оборотня превращаешься? – шутливо-испуганно отстранилась она.
– Ага… – засмеялся Дмитрий. – Р-р-р… страшно?
– Оч-чень. Такой симпатичный оборотень пусть меня сколько угодно пугает, – Светлана привстала на цыпочках и поцеловала его в щёку. Какое-то время они неспешно шли переулками, сопровождаемые далёким гулом городских кварталов.
– Знаешь… – неуверенно начала говорить Дима, – я в самом деле рад, что всё закончилось. Когда произошла та ссора, я больше всего на свете боялся, что мы никогда не увидимся. И вот теперь я с тобой спокойно иду домой, ничего и никого не боясь.
Светлана было хотела что-то ответить, но в этот момент позади них раздались громкие шлепки ног по лужам. Они одновременно, рефлекторно обернулись. В нескольких метрах от них стоял высокий молодой человек, судорожно глотающий воздух, стараясь отдышаться. Старая потёртая кожанка, грязные рваные джинсы, бритая голова и злобный взгляд исподлобья – ощущение опасности и безудержной угрозы сильными толчками заставляли биться сердце.
Инстинктивно Дмитрий вышел чуть вперёд, руками толкая Светлану к себе за спину, но та, остолбенев, не могла сделать и шагу.
– Сука… Деньги… – дышал парень, еле выдавливая слова. Его рука метнулась в карман куртки, из которой тотчас появилось тонкое длинное лезвие. – Давай! Активней… Сука…
Но никто из них даже не шевельнулся. Тогда парень, словно взбесившись, заорал:
– Я, бля, чё говорю! Живо, бля!!!
– Слушай… – начал, было, Дима спокойным голосом, и выставил вперёд ладонь, в знак примирения, но парень и не собирался разговаривать.
– Три! Два… – пошёл отсчёт, постепенно походя, с приготовленным к атаке ножом.
– Всё-всё… – усмиряюще протянул Дима, и полез за кошельком во внутренний карман пальто. Но перепуганный и взведённый до края вор, видимо принял этот жест за угрозу его безопасности, и в два прыжка достиг их.
Дима сильно толкнул Светлану, а та лишь безвольной тряпичной куклой отлетела в сторону. Её ступор начинал понемногу уходить, и способность хоть что-то воспринимать возвращалась. Два силуэта, сцепившиеся в смертельной схватке, мелькали перед ней. Она почти не видела, но знала, что где-то среди этой мешанины тряпья и тел, сражается за жизнь её любимый мужчина и что-то с этим надо было делать.
Рука потянулась к карману, который уже привычно должен был отягощать газовый баллончик… Должен, но сегодня он был оставлен за ненадобностью дома. Именно Дима настоял на этом. Лишь стоило только понять, что она сейчас ничего не сможет сделать для своей и его защиты, как бессилие и безнадёжность окончательно завладели ею. Драка переместилась к её ногам. Мужчины перекатывались по грязному асфальту, и вот именно сейчас преступник нависал угрозой над Димой, и она могла бы отравить его лицо спасительными слезами, но…
Дима чуть слышно вскрикнул, его руки обмякли, зрачки превратились в стекло… Теперь он уже не мог сопротивляться. Грабитель спокойно встал, отдёрнул воротник плаща, и достал желанные деньги. В одной руке он держал кошелёк, в другой – нож, запачканный Диминой кровью. Бандит перевёл взгляд с беззащитного тела на неё – всего секунду в глазах отражался выбор жизни или смерти.
– Сука… – лишь сказал он, и спокойно зашагал к темноте, чуть позже перейдя на бег».
Точку в рассказе, который был назван «Защитница», он поставил лишь утром, часам к десяти, проработав без остановки тридцать часов кряду. Ни усталости, ни бессилия писатель не ощущал. Лишь смутная, непонятная тревога донимала его. Решив немного поспать, чтобы отрезвить разум и восстановить силы, необходимые в дальнейшем, он забрался в кровать. Но всё равно почему-то заснуть долго не получалось. Лишь к полудню его увлёк мир грёз. Капли дождя привычно барабанили по подоконнику.
Пробуждение получилось долгим, вымученным беспокойными мыслями. Такое состояние, когда вроде бы спишь, но одновременно и думаешь о чём-то, разруливаешь какие-то дневные незавершённости, скорее больше изматывает, нежели даёт телу и разуму отдохнуть.
Открыв глаза, он понял, что проспал намного больше, чем изначально рассчитывал: комнату заполнял мрак глубокой ночи. Уверенность, что он уже не спит, давало лишь знакомое, отчётливо громкое постукивание дождя за окном.
Мысли… Тяжёлые, вязкие мысли, что выбрались сквозь сон на свободу, несли ответ, что он так отчаянно пытался найти, не зная, что все ключи находятся рядом. Прославленный беллетрист, наконец, понял, чего же именно ему не хватало для полноты, чёткости и целостности собираемой из пазлов картины.
Под номером один, то есть первым случаем, когда он не занёс в тетрадь подаренные Зовом впечатления, оказывается, был не тот, что с разбросанной мелочью, а раньше… Намного раньше. Помнится, Зов тогда привёл его к окну, за которым девушка упрямо, день за днём смотрела в экран монитора… Пока однажды она, взяв с собой болтливую подругу, не решила прогуляться в парке, а, утомившись, присесть к парню, в одиночестве читающему книгу.
Когда Зов даровал писателю очередную идею для истории, увы, он не сумел разглядеть в том окне что-то важное, интересное и достойное. И тогда что-то соединило писателя с ней, воплотило фантазм в реальность, одарило плотью.
Менее, чем на секунду – на долю мига писателю показалось, что он смог увидеть, почувствовать огромное, невообразимо большое пространство, всё насквозь пронизанное тонкими линиями судеб и событий… Нитками вариантов и возможностей. Сотни, тысячи, мириады прямых где-то в космической пустоте. Все они составляют сплошное, единое месиво… Они пульсируют, переливаясь немыслимыми узорами, сокращаются и скручиваются, словно живые. И где-то там, среди этих множеств вариантов (более всего походящих на изворотливых червяков) существуют, живут и пульсируют в своём ритме, линии его жизни. Они так же, как и всё кругом, сплетаются и расходятся железнодорожными рельсами, позволяя ему самому выбирать предстоящий путь.
И он (не будь дураком) пользовался этим благословением, загребая себе лучшее из всего, что могла предложить Вселенная. Но всё оказалось фикцией. Тяжкое, тянущее вниз разочарование охватило всё его существо. Всемирно известный прозаик всего лишь хотел быть просто сам по себе. Теперь же, зная, что где-то у кого-то более осведомленного, чем он сам, существуют совершенно другие, непонятные ему планы, он больше ни за что не сможет ощущать себя свободным.
«Для чего тогда всё?!».
Лишь добравшись до своего стола, он зажёг лампу. Из лежащей рядом на полу сумки достал любимую ручку и маленькую тетрадь, и, не отягощенный усталыми мыслями, начал изливать на листы вновь найденные слова.
«920. История о парне, которому по роду деятельности приходится много ходить пешком по городу (например, он коммивояжёр или разносит заказы). Так получается, что несколько дней подряд ему приходится бывать в одном и том же районе города и даже на одной улице. Работает он допоздна, до самой темноты. И вот однажды бросает случайный взгляд и видит в окне женский силуэт перед светящимся монитором (обычный женский силуэт, прямые волосы «под каре», голова чуть наклонена в бок). Сам не знает почему, но в совокупности всё это крепко западает ему в душу.
Через несколько дней снова по долгу службы оказавшись вечером в это районе, он решает «навестить» запомнившийся силуэт. В окне он видит, как она пристально всматривается в мелкий шрифт сайтов, как переключает песни и смотрит видеоролики… Чем-то это его привлекает, и он начинает приходить каждый вечер, чтобы понаблюдать за силуэтом девушки. Со временем он понимает, что для него это увлечение превратилось из просто любопытства не просто в необходимость – оно стало настоящей манией. Если по каким-то причинам ему не удавалось выполнить ежевечерний ритуал, им овладевали тревога и напряжение… Даже не имя понятия, кто она в действительности, как она выглядит, сколько ей лет, свободна ли – вообще ничего о не зная, он ощущает странную, необъяснимую тягу. В реале он влюбляется в таинственный образ.
Зная адрес дома и приблизительно – квартиру, в которой она проживает, он с лёгкостью находит её страничку в интернете на одном из сайтов знакомств. Он просматривает её анкету, фотографии, читает записи в блоге… И от этого она становится ещё ближе, ещё интереснее. Девушка мечты оказывается очень красивой Это его ровесница. По активности на сайте видно, что она целыми днями просиживает в сети. Более не справляясь с собственными чувствами, он решает во что бы то ни стало с ней познакомиться.
И начинает поджидать её возле подъезда, чтобы случайно «столкнуться». Он уверен, что это не составит труда, так как на фотографиях она всегда в кругу большого количества друзей, в разных компаниях и местах: от баскетбольной площадке до пляжа. Человек явно активный.
Но почему-то за несколько дней она так ни разу и не появилась на улице. В окне её можно было увидеть лишь с наступлением темноты – днями шторы были закрыты, защищая комнату от дневного света. Ему ничего не остаётся, кроме как познакомиться с ней в интернете, где они легко находят общий язык и общаются с упоением.
В одном из разговоров он рассказывает, как произошла их встреча, что она нелучайна. После чего девушка пропадает на целую неделю – в сети не появляется, в окне шторы наглухо задёрнуты даже по вечерам. Он в недоумении и страхе, что потерял её, пишет одно сообщение за другим, но ответ приходит лишь через неделю. Всего одна строка: «Наклон головы, что ты заметил – это паралич».
Он растерян, даже не знает, что ответить. Через день приходит ещё одно сообщение, в котором она подробно рассказывает о болезни, поразившей её тело год назад, о том, что у неё могут двигаться лишь кисти рук и немного – левая нога, что знакомство с ним очень важно для неё, и она хочет продолжать общение, ни на что не надеясь.
В смятении чувств он отправляется проветрить голову, чтобы хоть что-то решить. Он долго бесцельно бродит по ночному городу, размышляя о своей любви к ней и боли в сердце, пока не бросает случайный взгляд и видит за окном прекрасную женщину, спокойно читающую книгу перед большим аквариумом, отдающими синим свечением… Называется рассказ «Силуэт».
Сотворив остов нового рассказа, писатель отправился на кухню заваривать кофе. Молоко оказалось прокисшим, пришлось пить без него. Но, практически залпом осушив стакан, понял, что одним только кофе дело не закончится – желудок требовал пополнить потраченную за день энергию. Решил перекусить.
Писателю вообще было свойственно смешивать процесс обдумыванья чего-то важного с одновременным выполнением каких-то простейших, не требующих особого сосредоточения действий. Например, приготовление бутербродов было в самый раз.
Почистив несколько зубчиков чеснока, он выдавил их в сметану, приправил чёрным перцем, чили, паприкой и посолил. Затем достал из хлебницы тонкий армянский лаваш, нарезал его на несколько длинных дорожек шириной в ладонь. Сверху положил ломтики сыра «Сулугуни», помидора и репчатого лука. Сверху посыпал укропом и киндзой. Немного посолив, приправил только что приготовленным сметано-чесночным соусом. Затем завернул всё это в рулетики лаваша. Минута в микроволновке – и получилось шесть аппетитных, горячих бутербродов.
Ещё одна чашка кофе без молока и бутерброды… Он всегда ел мало и поэтому всегда наслаждался самим процессом насыщения разными вкусами. Всегда ел медленно, ощущая… Всегда, но не сейчас. В этот самый момент, посреди глубокой ночи, юный инженер человеческих душ почувствовал себя будто бы разобранным по частям песочным человеком, в любую секунду готовым рассыпаться по полу миллионом мельчайших крупиц. Ощущение беззащитности перед чем-то превращало его голову в сгусток боли. Вопреки стараниям, не удавалось отогнать мысли, что любое его деяние, любой поступок с лёгкостью просчитываются наперёд, что они стеклянно прозрачны, предсказуемы, и неизбежно ведут… КУДА? Пока что это был самый важный вопрос: «Куда всё идёт?»
То, что стремительное движение вперёд началось, и его не остановить, даже не подлежало сомнениям. И это было хуже всего.
Не ощущая букета вкусов, почти машинально он запихал в себя снедь, запив тошнотворным напитком. Только что, менее получаса назад, автор собственноручно выплеснул на бумагу придуманный кем-то сюжет. Сюжет, благодаря которому… Нет, не так… Сюжет, ради которого они встретились.
«Неужели наше знакомство было спланировано лишь для того, чтобы я не смог забыть то окно, тот силуэт, и, в конце концов, настрочил этот хренов рассказ?! Лишь для этого?! И что теперь?»
Он прекрасно понимал, что, если все события, героем которых он стал, не вымысел (во что не верилось), а реальность, то, записывая этот сюжет, он тем самым самолично выносит их отношениям приговор.
«Неужели, – размышлял он, – что бы я сейчас ни совершил, неизбежно приведёт к краху нашей любви? История записана, а значит сохранена. И теперь нет смысла в наших отношениях? Нет, ведь должен быть выход. Я не хочу… Не желаю её терять!
Он:
– …Как ты тогда назвала меня? Кажется, «Хранителем Историй»? Ты даже не представляешь, НАСКОЛЬКО была права!
Почему мне так плохо? Почему это знание не оставляет меня, не даёт покоя? Может быть… Может быть, я привык чувствовать себя свободным и уже никогда не смогу свыкнусь с ролью чей-то марионетки, всего лишь чьего-то пера.
Ты не понимаешь, о чём я? Что тут не понятного?! Ведь может быть так, что сам ОН вдруг решил попробовать себя в роли писателя… И я всего лишь один из тысяч его личных секретарей, самоотверженно записывающих придуманные им истории. Н-да… Пафоса многовато. Нет, ну а что?! Ты всегда сама твердила, что всё возможно.
Я ведь неспроста каждый раз удивлялся и Зову, и моим зависаниям, и тому, как легко и складно у меня получаются истории… Это так просто – достаточно взять ручку, коснуться ею листка – и текст сам польётся из ниоткуда, уже полностью готовый, будто это и вовсе не мой труд.
Теперь же, когда в голове всё – по местам, картина ясна – я лишь инструмент в ЕГО… Не смотри на меня так… Ну ладно, не в ЕГО, а в ЧЬИХ-ТО руках. Не отворачивайся, а то я чувствую себя полным идиотом!
Ну как ты тогда объяснишь эти странности? Совпадение?! Чушь! Я не верю в совпадения! Сначала валяющиеся деньги. Помнишь, ты ещё тогда со мной была? Именно из-за тебя я свои мысли не смог записать – ты разозлилась и ручку отшвырнула. Ты считаешь, что похожая точь-в-точь ситуация произошла со мной просто так? Ну а в парке? Ведь я специально решил не записывать случай с кражей сумки – хотел проверить…
И теперь… Ещё… Вот ты… Я ж не просто так именно сейчас всё это тебе рассказываю. Важно, чтобы ты осознала, поняла всю угрозу нашим отношениям! Я записал историю про силуэт… Сам не знаю, почему. Тогда я не мог по-другому. Понимаешь? Просто не мог…
Что дальше? Я… Я не знаю. Я, конечно, думал о разных путях, о другом выходе… Но, по-моему, его нет. Просто нет.
Ты всё же не понимаешь… Все истории, все сюжеты уже существуют, они где-то есть. Мне же остаётся их лишь записывать – я уже говорил об этом. Главная задача историй – «родиться». Понимаешь? Перейти из того мира в наш… Родиться на бумаге. Для этого им нужен проводник, то есть я. Мне кажется, таких проводников уйма, я просто первый догадался. А истории… Сами себе выбирают хранителя и разными способами заставляют его работать на них, если так можно выразиться. Я не знаю, как по-другому объяснить. Если я не записываю выбравшую меня историю, то со мной начинают происходить почти такие же, как и в истории, события. Почему? Ну как… Чтобы я помнил…
И самое главное – я должен, просто обязан их записывать. Это как бы моё предназначение… Иначе станет совсем плохо… Почему? Потому что… Все истории ведут к смерти…
Пожалуйста, не смотри на меня будто я – псих. Ты просто не можешь всего понять.
Когда я сегодня готовил бутерброды, до меня дошло, что развитие событий идёт по спирали. Диаметр круга становится всё меньше и меньше, пока не превратиться в точку. Точка – это конец всего, это смерть. Не запиши я наш рассказ, всё бы закончилось точкой… В реальности, не на бумаге. Если я не делаю то, для чего предназначен, моя жизнь обращается в ноль. И меня, в конце концов, неизбежно выбросят из мира за ненадобностью.
Она:
У неё не было ни сил, ни желания что-либо менять. Его сумасшествие, его бред, что он сейчас нёс, пугали её, затягивали к своей нелепой правдоподобностью. Она боялась, она до этого никогда так не боялась поверить любимому человеку… Боялась разделить с ним на двоих его мир… Мир, где у историй есть душа, где они живут сами по себе и имеют цели… Мир, где желание идти, носящее глупое имя Зов, неизбежно приводит к большим и малым трагедиям… Мир, где случайно мелькнувший перед глазами человек или предмет могут погрузить тебя в тишину и прохладу самих далёких закоулков психики…
И всё для того… Только лишь для того, чтобы получился рассказик, который мало кто прочитает… Лишь для того, чтобы сбежать от огромного, непонятного мира людей в собственные мысли.
Она медленно (будто у неё и вовсе не осталось сил) подтянула к себе сумочку. Встала с дивана… Он лишь молчал, взглядом вымаливал у неё доверие.
– Я пойду… – прошептала она. Голос выдавал полное бессилие.
Литератор кивнул, видимо, понимая, что останавливать её не имеет смысла. Может быть, для осознания ей нужно время… А, может, и оно тут бессильно. Но, так или иначе, сейчас происходит, что должно – идея, фабула запротоколирована и живущим свыше их отношения уже безразличны.
– Я завтра приду. Вечером. Буду смотреть на твой силуэт в окне, – сказал он.
Уже у самой двери она обернулась и окинула его квартирку взглядом, словно прощаясь.
– Я не сумасшедший…
Но она этого уже не услышала.
– …Мам, там у меня на столе уже готовый сборник лежит, – корифей пера прижимал телефонную трубку к уху плечом, а свободной рукой рисовал на листке какие-то узоры. – Сможешь сама забрать? Вот и хорошо… Постарайся, чтобы его издали как можно скорее. Знаю, что никогда тебя об этом не просил. Все остальные истории мне были безразличны, а там есть одна, очень важная для меня. Хочу, чтобы она как можно скорее попала на прилавки. Что за история? Про девушку в окне… Прочтёшь – поймёшь. Ага… Ну и ладно… Просто я впервые решил немного попутешествовать. Не поверишь, но здесь я полностью исчерпался, ни одной истории больше придумать не смогу. И такое бывает… Хочу сначала страну объездить, а затем Англия и Япония – это первым делом, дальше видно будет. Ну, всё, спасибо… Главное – про сборник не забудь – как можно скорее, помни! Я пошёл, кажется, меня Зовут…
Люди, машины, светофоры и дома привычно мелькали фоном. Он ни на что не обращал внимания. Главное сейчас было – не упустить еле слышимое чувство направления. Как всегда, писатель не знал, куда свернёт в следующую минуту. Просто шёл, полностью доверяясь Зову.
Бесконечное движение вперёд…
Когда желание исступлённо переставлять ноги пропало, и он, будто пробудившись, смог оглядеться, его окружали стены аэропорта. Он стоял в очереди за билетами. Не успев до конца понять, как здесь очутился, он увидел прямо перед собой спокойного малыша на руках матери. Потом вдруг (непонятно отчего) младенец громко расплакался, зарыдал во весь голос. Только что был спокоен и с любопытством озирался по сторонам, как вдруг пустился в ор и начал колотить мать…
– Что, что случилось, малыш? – пыталась она испуганно, суетливо успокоить ребёнка. Люди из очереди недовольно отстранялись, предвкушая перелёт с маленьким крикуном.
Доли секунды достаточно, чтобы сознание «отключилось» от внешнего мира. Словно в кино, на писателя нахлынули кадры авиакатастрофы: взрыв, паника, крики, скрежет металла, дно океана… И мать, успокаивающая ребёнка перед самой посадкой, делающая выбор между доверием к собственным чувствам, пророчащим скорое несчастье, и доводам разума о нелогичности, глупости этой тревоги… Что она выберет?
По привычке, писатель потянулся за тетрадью, но, вовремя вспомнив о своём решении, одёрнул от сумки руку. Рядом стоящий мужчина удивлённо глянул на странного парня.
– Извините, – непонятно у кого попросил он прощения и вышел из очереди.
Вместо того, чтобы записать продиктованную Зовом идею, он, доверяя указателям, направился к кассам международных авиалиний.
«Я не сумасшедший… Я просто не принадлежу себе…»
Билет был взят на середину ноября – ровно через три месяца. По самым скромным подсчётам, этого времени вполне должно хватить, чтобы рассказ окончательно прорвался в реальность, и затопил его мир. По самым смелым подсчётам, этого времени вполне должно хватить, чтобы писатель смог ответить на главный вопрос: «Я не псих… Не псих?»
На выходе из аэропорта виднелся ряд небольших магазинчиков, фарцующих всякой ерундой: от сувениров и туристических путёвок до книг и музыкальных инструментов. Он было собирался продолжить свой путь, но от куда-то звучала та самая мелодия, к которой привёл его Зов, впервые подавший «You’ll see» группы «[re: jazz]» доносилась из книжного.
Небольшая лавочка, полки вдоль стен и в центре до отказа забиты книгами, журналами, газетами – разнообразным читабельным ширпотребом для скучных перелётов; на прилавке разложены открытки и канцелярские принадлежности. Музыка доносилась из небольшого бумбокса.
Продавец – молодой парень, развалившись за кассой, лениво ковырялся взглядом в страницах покет-бука. Писатель подошёл к прилавку и навис над парнем, ожидая, когда тот соизволит обратить на него внимание. Торговец, не отрывая глаз от книги, коротко бросил:
– Спрашивайте…
Молодой человек явно не зависел от покупателей, скорее всего, кого-то подменяя. Весь его расхлябанный вид, транслируемый в пространстве, говорил о скорейшем желании вырваться из этой дыры и лететь более интересным делам.
– У вас случайно *** нет? – вежливо спросил прозаик.
– Случайно есть… – с серьёзным видом пошутил продавец, – и даже больше скажу… Вот… Самая последняя.
И кинул маленькую книженцию, что читал, на прилавок. Писатель взял книгу в руки и с удивительным даже для себя равнодушием спросил:
– И как?
Парень скрестил на затылке руки и закрыл глаза – похоже, он и вовсе не собирался смотреть на назойливого покупателя.
– Что «и как»?
– Ну… И как вам её последняя книга. Нравится?
Наконец молодой человек приоткрыл левый глаз и подозрительно и пристально обшарил взглядом такого любопытного покупателя. Видимо решив, что никакой угрозы он не несёт, спокойно ответил:
– А-а… Чушь, как всегда.
– Если чушь, зачем тогда читаешь? – удивился автор.
Тот лишь хмыкнул.
– Честно сказать, я и сам толком не знаю. То, что эта писака настоящая бездарь, графоман – это точно. Ни сюжета толкового, ничего… Все истории чересчур запутаны или вовсе непонятны… Герои – сплошная банальщина. Стиль – отстой… И так далее. Но почему-то же читается… Есть что-то такое в её историях…
– Что-то такое – это что?
– Не знаю… Может, чувства там настоящие. Я ж не ценитель, точно сказать не могу. Хоть и чернуха сплошная – смерти, смерти, смерти… Сплошные смерти. Хоть и приелось уже заранее знать, что герой обязательно умрёт… Просто нравится, – и, как бы опомнившись, добавил. – Но по большей части дерьмо эта ваша ***, а не литература. Покупать будете?
Писатель протянул кредитку.
– Давайте… Интересно будет почитать…
Выходя из магазина, он зачем-то посмотрел вверх и сказал стеклянному потолку аэропорта:
– Слышишь?! Дерьмо твои истории! Да и смертей многовато… Точку пора ставить, писа?ка…
22.09.2009
Данный текст является ознакомительным фрагментом.