8. У Черного моря

8. У Черного моря

Его приглашение легло на благодатную почву. Это всегда так бывает в поворотных моментах - всё сходится, одно к одному. Меня тогда необъяснимо вдруг потянуло к морю. Еще зимой я взял немного устриц (из всех морепродуктов я люблю только устрицы, крабы и омары, но особенно устрицы). У меня есть специальный ножичек для вскрывания устриц. Я открыл первую, понюхал раковину (на первой устрице это все делают, чтобы убедиться в свежести) и меня такой ностальгией по морю резанул этот соленый запах, что даже пропало настроение есть. И потом, до самого лета, я всё мечтал о море, везде ловил похожие запахи и шумы, сходные с прибоем. Но как уехать, когда дела держат здесь?

После звонка Художника, я решил, что если поездка к морю не совместима с работой, то нужно бросить эту работу. Ну, по крайней мере, на время. А тут еще Марк напросился. Одним словом, почти не собираясь, мы с женой сели в машину и в три часа ночи выехали в сторону Юга. По пути, в Москве подхватили Марка и начали отдых.

Надо сказать, что к Ростову я уже подъезжал выжатым лимоном. Я плохо переношу бессонные ночи. Решили заночевать здесь. Какая разница, где гулять? - везде отдых и смена впечатлений. Нам тут несказанно повезло. В гостинице у дороги не осталось свободных мест, и нам показали дорогу к их филиалу на другой стороне Дона.

В этом филиале мне настолько понравилось, что потом, проезжая Ростов я стал постоянно останавливаться именно здесь. Здесь было тихо и уютно. Я не привередлив к гостиничным номерам, главное, чтобы был хороший санузел с душем. Дома я хожу в баню не чаще двух раз в неделю, и мне вполне хватает, а в гостиницах почему-то люблю принимать душ два раза в день - утром и вечером. Еще я не люблю окон на юг - жарко.

Здесь все мои пожелания наличествовали. Под затенённым высокой ивой балконом журчал фонтан, а с другой стороны асфальтовая дорожка уходила в песок, выводивший на пологий берег Дона с камышом по сторонам.

У каждого человека бывают на земле места, куда хочется возвращаться еще и еще раз. Для меня это одно из таких мест.

После прогулки к берегу реки, я взял из багажника бутылку водки и поклялся не брать больше. От кубинского рома и Скотча Марк категорически отказался - объяснив, что в дороге нужно пить только чистые напитки, чтобы завтра голова не болела, правда после сложных переговоров со мной добавил к водке три банки пива. Я уступил.

Еды у нас было больше, чем достаточно и мы расположились в номере. Выпили за начало отдыха, поели и растрепались воспоминаниями - мы же все трое учились на одном потоке в институте. Я даже не заметил, как сходил за второй бутылкой - видимо она сама прилипла к рукам, когда ходили смотреть закат над Доном. Закончилось это безобразие часа в три ночи, когда моя жена вытащила нас с Марком из бара.

Гостиничные номера необходимо освобождать к полудню или продлевать свое пребывание еще на сутки. Я бы никуда не поехал отсюда, если бы не день рождения Художника. Ровно в полдень мы выехали. Марк выдал мне солнечные очки, чтобы я не сверкал красными глазами на гаишников. В очках мне совсем стало плохо, как если бы я влез в скафандр - чуть было на обочину не съехал - пришлось снять.

Гаишников на дороге было подозрительно много, все в белых рубашечках с галстуками, праздник им, что ли? но мной никто не заинтересовался, наверное, я очень натурально щурился на солнце. В Тамань нужно ехать через Краснодар, но основная трасса была настолько разбита и переполнена ползущими грузовиками, что мы свернули вправо на узкую дорогу и поехали красивейшими кубанскими полями. Красоту, правда, я стал нормально воспринимать только после хорошего обеда. Странно и непривычно было смотреть на вереницы комбайнов в полях - еще только середина июля, а здесь уже уборка хлеба полным ходом. Тут только я понял, почему гаишники нас не трогали - они были нацелены на грабёж грузовиков с зерном.

Среди золотистых полей кое-где несла свои мутные воды река Кубань. В заводях паслись дикие утки и болотные курочки. Моя охотничья часть души пела веселые песни. Более прагматичная сторона души радовалась, что хоть где-то у нас еще работает сельское хозяйство, Урожай явно обещал быть огромным. Такую плотность колосьев я видел лишь единожды в Чехословакии.

Мы пару раз заблудились и выехали вовсе не к Тамани, как собирались, а точнёхонько в Анапу.

На ночь глядя, разыскивать какую-то Тамань уже не было ни сил, ни желания. А дни рождения раньше срока праздновать не рекомендуется, а позже можно. Тем более что море - вот оно, синее и пахнет устрицами. Мы остановились во вполне приличной гостинице в стороне от центра города. Здесь было относительно тихо, на пляже свободно, магазины, кафе и рестораны работали исправно и, поскольку на день рожденья мы всё равно опоздали, мы решили пожить здесь дня три - какая теперь разница.

С тех пор, как я занялся дачным строительством, тема летнего отдыха как-то отпала сама собой - сезон вроде бы как диктует - работай. По разговорам других людей, мне казалось, что наше южное побережье уже вымирает - все по заграницам бросились. Но оказалось, что слухи о смерти наших курортов сильно преувеличены, здесь было более, чем людно. Цены, конечно, высоковаты, строек многовато, но на Кипре тоже были незаконченные стройки, куда от них денешься.

Конечно хорошо, отдыхать на Кипре и в Египте хорошо, и в Турции, но почему меня туда не тянет? Туда надо лететь самолётом, без машины, а для меня машина, это как раковина для улитки или панцирь для черепахи. Оставаясь без машины, я чувствую себя голым, не защищенным, главное - не свободным. Машина для меня - это не просто дополнительная, а совершенно необходимая степень свободы. Я всегда должен чувствовать близость к своей машине, возможность сесть в неё и уехать, куда я захочу.

Без машины я слишком уж чувствую себя рабом обстоятельств.

С другой стороны, моя работа тоже связана с постоянными поездками и выходной я осознаю лишь тогда, когда весь день не садился за руль. И не смотря на это, машина всё время должна быть где-то рядом со мной, в пределах быстрой досягаемости, иначе мне будет плохо. А еще лучше - две машины, разных. и про запас. Когда машина сломана, я болею, пока её не починю. Наверное, раньше люди так относились к лошадям. Я понимаю, что зависимость от машины, как курение или другие привычки ограничивают душевную свободу, но, видимо, такое ограничение свободы гораздо меньше её прироста от увеличения возможностей.

Сбылась мечта идиота. Море, кайф. Первый день море было спокойным и чистым, песчаный пляж почти пустовал. Удовольствие мы получили по полной программе. Но потом начался ветер, и к берегу пригнало водоросли. Нам объяснили, что эти водоросли -главная прелесть моря в Анапе, что это так полезно, прям дальше ехать некуда. На третий день появилось впечатление, что ныряешь не в море, а в теплый овощной суп. Никакими пользами я оправдать такое безобразие не могу.

И мы уехали из Анапы искать загадочную Тмутаракань, ныне сокращенную до Тамани. На моем американском джипе туда вполне можно было проехать прямо по берегу моря, но мы этого не знали и долго колесили в объезд. Наконец нашли. Тамань действительно оказалась жуткой дырой, как и говорил Художник, и как описывает её Лермонтов. Во всяком случае, это совсем не курортный город. Но это было бы даже приятно, если бы обе городских гостиницы не оккупировала съёмочная группа из Москвы.

Художник встретил нас несколько странно. Я ожидал бурной реакции с его стороны, ну хотя бы радостное оживление. Нет, ведь. С кислой миной он провел нас в ресторан, где сидела вся группа, кроме режиссера. Режиссер с женой пьянствовал третий день в другой гостинице и ни на съемочной площадке, ни здесь не появлялся. По кислым рожам было видно, что у них «творческий» застой. Художник мало чем отличался от остальных, сколько бы я не пытался его расшевелить. Толи он слишком поддался общему стадному настроению, то ли он ждал меня одного, чтобы похулиганить тут? Не знаю.

Его день рожденья мы отметили прямо возле съёмочной площадки. На пустынном берегу моря разложили закуску, я достал из запасов хорошего виски. Мы с женой традиционно помыли большой арбуз. Мы с ней основали эту традицию под Алма-Атой, на Капчигае. Берешь арбуз, заходишь с ним в воду не меньше, чем по грудь и играешь этим арбузом в подводный волейбол. Арбуз движется по дуге, как и мячик, только дуга выгнута в другую сторону - вниз.

Кто бывал в этом глухом углу нашего черноморского побережья, знает, как там выглядит берег. К морю примыкает сухая степь, поднятая от воды метров на двадцать-тридцать. Спускаясь с обрыва вниз, попадаешь на узкую полоску пляжа, тянущуюся в сторону Анапы.

Мы уютненько расположились под обрывом на абсолютно пустом пляже. Художник выпивал с нами, слегка закусывал, вытирал свои буденовские усы и убегал наверх давать указания рабочим, которые там непонятно зачем переставляли декорации с места на место. Съемки на следующий день тоже не состоялись. Съемки намечались с трюками, посмотреть было бы интересно, но не настолько, чтобы задержать нас здесь еще хотя бы на день.

Мы ведь всё-таки нашли себе гостиницу недалеко от съемочной площадки. Это был бывший пионерский лагерь. Удобства общие в коридоре, но меня лично прельстила больше всего тенистая асфальтовая площадка для моей машины, а Марк клюнул на наличие кондиционера в комнате.

Когда, после легкой пьянки с Художником, мы вернулись к себе в гостиницу, то поняли, что погорячились с местом ночлега, но отступать было уже поздно. Старый бакинский кондиционер взревел, как мотоцикл. Спать в таком грохоте было совершенно невозможно, но и окна совсем не открывались - они были сделаны, как совковые витрины магазинов из толстого стального уголка с приклеенным стеклом, форточек тут просто не могло быть. Мы решили выключить кондиционер и оставить открытой дверь. Как только мы это сделали, в комнату вошел маленький человек в одних трусах, лет трех от роду, очень серьёзный. По очереди подходя к каждому, он протягивал руку и представлялся:

- Никита.

Выслушав ответное имя, он понимающе кивал.

Человека увела бабушка, а мы, закрыв дверь, попробовали лечь спать. Кровати оказались с панцирными сетками. Чтобы сетки не проваливались до состояния гамака, в серёдку были подложены четвертные доски. Неудобно, но всё-таки улеглись. Когда грохот кондиционера опять достал, выключили его и опять открыли дверь. Никита тут же появился снова и опять обстоятельно представился.

- Никита.

Единственное, что радовало в этой гостинице - это отсутствие клопов, они, видимо здесь не выживали.

Утром мы быстро погрузили шмотки в машину и уехали подальше от этого ужаса; искупались, попрощались с по-прежнему грустным Художником и двинулись вдоль побережья, мимо Анапы и Новороссийска по серпантину. Остановились только в Джубге.

Там мы прожили несколько дней и убедились, что у нас в стране тем и прекрасно, что никогда не бывает так, чтобы всё было в комплекте, всегда чего-нибудь да не хватает. Я не беру тривиальные вещи. Понятно, что при наличии красоты или денег, об умственных способностях не может быть и речи или, при солидном положении в обществе, не может присутствовать совесть. Я говорю о другом. Почему в районе Тамани, где изумительное чистое море, напрочь негде жить? Почему в Анапе, где вполне достойное жильё, море напоминает суп с морской капустой или переваренный компот из сухофруктов? Почему?

В Джубге всё это было распределено равномерно, но с сохранением общей закономерности. Номер в гостинице нам достался вполне приличный, двухкомнатный, тихий. Но единственное место, где можно было с удовольствием войти в море и купаться - городской пляж, был покрыт слоем мусора и битого стекла. Наверное поэтому, там было мало народу. Народ уходил в сторону скал, там было гораздо чище и можно было поплавать с маской, посмотреть на рыбок и крабов снующих в качающихся зеленых зарослях между валунами. Но входить в воду тут было настоящим мучением. Это нужно было делать осторожно и медленно, постоянно рискуя переломать ноги на скользких камнях.

Но всё равно, поездка получилась замечательной. На обратном пути я собирался заехать в Тулу, на кладбище, но мы попали под миграцию комбайнов обратно на север. В Тулу въехали часа в два ночи. Ни о каком кладбище речи быть не могло, но я не отказал себе в удовольствии проехаться по Рогоженскому поселку и посмотреть, что стало с домом моего деда.

Наиболее ветхие дома на нашей улице заместились добротными коттеджами, но сама улица осталась вполне узнаваемой, и даже асфальт никто не подумал здесь положить.

Наш дом съёжился и стал совсем маленьким, но даже при этом, новые хозяева умудрились его разделить на две части. Слева появилось еще одно крыльцо. Я остановился и вышел из машины размять ноги. Улица тоже показалась совсем узкой.

Даже деревья, те же самые американские клёны, за сорок лет нисколько не подросли, а как будто бы тоже уменьшились. Странный эффект. Когда я здесь был последний раз, я ничуть не был меньше ростом. Еще одна загадка. Может быть, для новых хозяев этот дом такой же большой, как для меня когда-то?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.