ТАЙНЫ КОСМИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИ
ТАЙНЫ КОСМИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИ
Вселенная и время — понятия неразделимые. Любое измерение времени на Земле связано с космическими процессами. И все, что наговорили о времени за тысячи лет ученые и философы, всегда проецировалось ими и на Космос. В понимании времени, как известно, существует две крайности, два диаметрально противоположных подхода. В одном случае существование времени отрицается начисто. Есть даже книга с таким более чем характерным названием: «Нет времени» (М., 1913). Принадлежит она незаслуженно забытому русскому ученому М. С. Аксенову. Его значение для русской и мировой науки состоит вовсе не в отрицании реальности времени в традиционном его понимании, а в том, что еще в 1896 г. в другой книге, опубликованной в Харькове, он предвосхитил многие идеи теории относительности. И это за 9 лет до появления первой статьи А. Эйнштейна «К электродинамике движущихся сред». (Работа Аксенова, о которой идет речь, называлась несколько усложненно — «Трансцендентально-кинетическая теория времени»). Аксенов осознавал уникальность своего открытия, но так и умер, всеми забытый и непонятый. С точки зрения оригинального русского мыслителя, движения времени самого по себе не существует (отсюда название второй книги — «Нет времени…»). Такое представление об изолированном времени — всего лишь иллюзия. В действительности существует не течение времени, а единовременное единство настоящего, прошедшего и будущего: «они — не фикция, а реальнейшая реальность». Аксенов забыт намертво: его имени нет ни в одном словаре или энциклопедии, на него нигде и никто не ссылается. Только книги стоят в библиотеках и ждут, когда же к ним кто-нибудь обратится. А ведь это совсем немаловажный момент в развитии русской науки.
Другой, диаметрально противоположной позиции придерживался Н. А. Козырев (1908–1986) — теоретик-космолог и практик-астроном с мировым именем. Пулковский астроном считал Время самостоятельной материальной субстанцией, лежащей в основе мироздания и обусловливающей все остальные физические закономерности. По Козыреву, главный недостаток теоретической механики и физики заключается в чрезвычайно упрощенном представлении о времени. Для точных наук время имеет только геометрическое свойство: оно всего лишь дополняет пространственную арену, на которой разыгрываются события Мира. Однако у времени имеются уникальные свойства, не учитываемые канонической физикой — такие, например, как направленность его течения и плотность. А коль скоро эти свойства реальны — они должны проявляться в воздействиях времени на ход событий в материальных системах. Время не только пассивно отмечает моменты событий, но и активно участвует в их развитии. Значит, возможно и воздействие одного процесса на ход другого через время. Эти возможности дополняют хорошо знакомую картину воздействия одного тела на другое через пространство с помощью силовых полей. Но время не движется в пространстве, а проявляется сразу во всей Вселенной. Поэтому время свободно от ограничения скорости сигнала, и через время можно будет осуществить мгновенную связь с самыми далекими объектами Космоса. Физические свойства времени могут оказаться ключом в понимании многих загадок природы. Например, несомненная связь тяготения с временем означает, что изменение физических свойств времени может привести к изменению сил тяготения между телами. Значит, и мечта о плавном космическом полете, освобожденном от сил тяготения, не является абсурдной.[10]
Концепция Козырева насквозь космична. И пророчески-оптимистична, ибо:
«Наблюдая звезды в небе, — пишет ученый, — мы видим не проявления разрушительных сил Природы, а проявления творческих сил, приходящих в Мир через время».[11]
Существует множество сил и законов, пока не известных человеку, в том числе можно предположить о существовании могучего потока творческих возможностей Природы — жизненных сил Вселенной. Для Земли это творческое начало, которое несет время, приходит вместе с лучистой энергией Солнца, звезд, Галактики.
Козырев в другой статье резюмирует:
«Таким образом, Солнце и звезды необходимы для осуществления гармонии жизни и смерти, и в этом, вероятно, главное значение звезд во Вселенной. Глубокий смысл приобретают слова Платона в „Тимее“: „Эти звезды назначены участвовать в устроении времени“. Но к этому надо добавить, что и время участвует в устроении звезд».[12]
Теория Козырева получила экспериментальное подтверждение в опытах, проведенных как самим автором, так и его последователями.[13] Новейшие наукоемкие технологии (в частности, связанные с исследованием торсионных полей — одного из перспективных направлений современной науки) также опираются на выводы, вытекающие из концепции русского космиста-практика.
Одной из интересных попыток преодолеть «бесконечный тупик» современного естествознания можно считать и концепцию, предложенную профессором А. И. Вейником. Она во многом опирается на идеи Козырева, но также и на экспериментальные данные, полученные самим автором. А. И. Вейник выделяет не менее десяти уровней Вселенной, при этом три из них — аттомир, фемтомир и пикомир — находятся ниже традиционно изучаемых уровней физической материи, и именно здесь содержится ответ на многие из нерешенных проблем.
Особый интерес представляет разработанная А. И. Вейником теория хронального вещества, полностью корреспондирующая с учением Козырева о субстанциальности времени. По А. И. Вейнику, вокруг Земли существует особое хрональное (временное) поле — хроносфера, имеющее космическую природу. Хрональными качествами наделены и другие физические процессы (кроме сверхтонких внехронально-внеметрических объектов, но их природа во многом не ясна). Основой любых временных процессов являются мельчайшие всепроницающие частички — хрононы. Они-то и обеспечивают временную ритмику живой и неживой природы, обладают самостоятельной меняющейся скоростью. Последняя, в свою очередь, может многократно превышать световую скорость. Хрононы доступны в эксперименте, поддаются измерению, аккумуляции и генерации с помощью различных оригинальных приборов.
Однако в понимании времени, помимо вышеприведенных крайних точек зрения, существует множество и других подходов. Время определяли и как чистую длительность, и как последовательность событий, и как отношение, и как динамическое пространство, и как непрерывно рождающееся настоящее. Последний подход касается древней, как мир, проблемы соотношения «прошлого — настоящего — будущего». Многие крупнейшие мыслители так или иначе высказывались по данному вопросу. Но самым оригинальным и очень неожиданным является концепция, сформулированная русским философом и богословом Алексеем Введенским. В начале века, выступая с актовой речью в Троице-Сергиевой лавре, он предложил следующее определение времени:
«Реально существует только настоящее, и само время есть не что иное, как передающее себя из момента в момент вечно возрождающееся настоящее».
Это — философский ответ на поставленный вопрос. Можно и в поэтической форме задать этот вопрос и ответить на него устами самих же поэтов. «Но как нам быть с тем ужасом, который был бегом времени когда-то наречен?» — обращалась к читателям Анна Ахматова. Наверное, подобный вопрос вставал перед людьми во все времена, просто никому не удавалось сформулировать его так, чтобы в одной трагической фразе выразить не только суть проблемы, волнующую и поэта, и читателя, но и страх перед ее кажущейся неразрешимостью. На вопрос поэта лучше ответить словами другого поэта, творившего четырьмя веками раньше. «Увы, не время проходит, проходим мы» — так сказал Пьер Ронсар, перефразировав Талмуд.
Конечно, афоризм, хотя и помогает понять проблему, не решает ее. Решение принадлежит космистской мысли, вернее, тем ее представителям, которые на протяжении всей ее истории доказывали, что времени (и пространства) вне природы, Вселенной, отдельно от них не существует. Время — лишь один из атрибутов материи в целом и выражение длительности существования конкретных ее проявлений, в том числе людей и вещей.
Время реально, поскольку выражает материальное движение, длительность природных и социальных явлений. Следовательно, и временные отношения существуют лишь постольку, поскольку они складываются между их материальными носителями. Чтобы привести все возможные временные отношения в упорядоченную связь, их необходимо взять не во внешнем сопоставлении друг с другом (такое сопоставление ничего не дает), а в рамках целостной системы. Для человеческого рода и окружающих вещей такой материальной системой является планета Земля (в ее природной истории и развитии), существующая и движущаяся в составе целостной Солнечной системы. Именно длительность существования таких целостных космических систем позволяет упорядочить все временные события, происходившие, происходящие и те, которым еще предстоит произойти. Естественно, что в рамках данной целостной космической системы все связанные с ней временные отношения выступают как внутренние.
Тем самым и прошлое, и настоящее, и будущее людей неотделимы от прошлого, настоящего и будущего их космической колыбели, как образно Циолковский назвал Землю, но которой является не одна только Земля, а и вся Солнечная система, Галактика, метагалактика, Вселенная в целом, поскольку все они (каждая в своих пространственных и временных границах) являются определенными системами.
Издревле выдвигались идеи подчинения пространства и времени человеку. Среди русских космистов ее наиболее последовательным сторонником и пропагандистом был Н. А. Морозов (1854–1946) — легендарный ученый, писатель, революционер-народоволец, приговоренный к пожизненному заключению и почти 30 лет проведший в тюрьме, из них около 25 лет — в одиночной камере Шлиссельбургской крепости. Именно здесь пришла к нему мысль (и он принялся за ее обоснование) совершить побег путем перемещения в иное пространственное и временное измерение.
В тюремной камере больной туберкулезом и цингой ученый-мученик написал множество научных работ по астрономии, астрофизике, химии, минералогии, высшей математике, метеорологии, воздухоплаванию, авиации, возможным перемещениям во Вселенной, истории науки и религии. В его постоянном поле зрения находился широкий спектр космических проблем — от их глубинных истоков (с этой целью он специально выучил иврит и другие древнесемитские языки) до полуфантастических целей отдаленного будущего.
В послереволюционное время Морозов был бессменным председателем Русского общества любителей мироведения (вплоть до его роспуска в 1930 году под надуманным предлогом) и директором Естественно-научного института им. Лесгафта. За этот период ученый опубликовал десятки статей и книг (среди них семитомное исследование «Христос»), прочитал сотни лекций (в том числе не имеющий аналогов спецкурс «Мировая космическая химия», посвященный эволюции Вселенной), поставил ряд уникальных экспериментов (включая нетривиальный опыт по проверке специальной теории относительности — с помощью артиллерийских орудий, стрелявших одновременно в противоположных направлениях), воспитал плеяду ученых-единомышленников и организаторов науки, провел не поддающееся учету множество семинаров, обсуждений, встреч (немало у себя на квартире).
Космизм русского энциклопедиста проявился в самых различных формах — от глубоких естественно-научных изысканий до «звездного цикла» стихов. В 1920-е годы Морозов специально занимался вопросом о галактических воздействиях на человека и все живое в русле традиционных для отечественной науки проблем космобиологии. Сохранились воспоминания А. Л. Чижевского об этом периоде и о продолжительных беседах двух русских космистов.
Морозов был человеком, беспредельно преданным небу, его мысль была постоянно устремлена в космос. Он рассуждал: «Космические магнитные силовые линии, подобно гигантской паутине, беспорядочно заполняют все мировое пространство. Природа настолько значительней, чем ее рисует мозг человека, что она безусловно владеет такими поразительными возможностями, которые человек не может производить в своих земных лабораториях».[14]
Еще задолго до этого, в полутемной одиночке Шлиссельбургской крепости, Морозов написал несколько космистских эссе (научных полуфантазий, как он сам их охарактеризовал), объединенных в сборнике «На границе неведомого». В нем затронуто множество извечных космистских вопросов: о циклическом развитии Вселенной и эрах жизни, о глубинных законах, объединяющих живое и неживое, об атомах-душах, о будущих путешествиях в мировом пространстве. Перечисленные проблемы — всего лишь отдельные грани единого и целостного космического мировидения. Сам автор следующим образом определял направленность своих размышлений (первоначальные записи-наброски он ухитрялся тайно направлять другим узникам-шлиссельбуржцам и устраивать с ними заочное обсуждение):
«Да, мы живем на границе неведомого. Как часто, глядя ночью в глубину небесного пространства, я, еще мальчиком, чувствовал себя как бы на берегу бездонного океана. Берегом его была земля, на которой я жил, а бездонным океаном представлялось мировое пространство передо мною и надо мною. И сколько в нем было неведомого!».
Вопрос, заданный еще ребенком, продолжал занимать русского космиста на протяжении всей его жизни. Один из ответов родился при ночном созерцании звездного неба, едва различимого через слуховое окошко тюремной камеры:
«Душа всякого живого существа — это Вселенная в самой себе и при биологическом развитии жизни на небесных светилах стремится от поколения к поколению к одной и той же вечной цели — отразить в себе в малом виде образ внешней бесконечной Вселенной, дать в себе отзвук на всякую совершающуюся в ней где-либо перемену».
Морозова постоянно волновали вопросы обращения времени. Он одним из первых дал подробную и беспристрастную естественно-научную картину неизбежных астрономических, физических, химических и биологических процессов, которые неотвратимо должны произойти, если время вдруг потечет вспять. Его концепция возможности путешествия во времени была наивной и опиралась на представления о волнообразной природе времени. Он проводил буквальную аналогию между волнами времени и человеком, плывущим в лодке по бушующим волнам.
В докладе на Первом съезде русского общества любителей мироведения ученый говорил:
«С этой точки зрения, прошлые дни, годы и века существования Вселенной не превратились в небытие, а только ушли из нашего поля зрения, подобно тому, как картины природы уходят из поля зрения пассажиров, несущихся в поезде по полотну железной дороги. В этом случае, действительно, время — целиком налегает на пространство, и все видимые нами видоизменения пейзажей остаются для нас не только сзади, но и в прошлом. Но они там не исчезают, и, возвратившись назад, мы вновь можем проехать по железной дороге тот же путь и видеть все детали прилегающих местностей в той же самой последовательности».[15]
В целом же ученый считал, что реально существует только прошлое и будущее, а настоящего нет, оно — чистая фикция, «щель в вечности» между прошлым и будущим (еще один нетривиальный подход в понимании времени!). И все это связано со «всеобщей психической космо-кинематографичностью» — беспрестанным круговоротом Вселенной.
Уделяя пристальное внимание новым идеям в различных областях естествознания, Морозов был одним из первых среди русских ученых, кто дал содержательную и конструктивную критику набиравшей в ту пору силу теории относительности. В 1919 году он сделал по данной проблеме доклад в астрономическом обществе (а год спустя опубликовал его в расширенном виде), в котором отметил главную отличительную черту теории Эйнштейна: место старых ниспровергнутых абсолютов заняли новые — пусть необычные и экстравагантные, но с методологической точки зрения точно такие же — абсолюты (и в первую очередь — «абсолютное постоянство скорости волн»).
Космистское мировоззрение Морозова было развито не в одних только естественно-научных и натурфилософских работах. В шлиссельбургской одиночке русский мыслитель создал поэтический цикл «Звездные песни» (первопубликация — 1910 год; за содержащиеся в нем революционные идеи автор, выпущенный на свободу на волне революции 1905 года, был вновь приговорен к тюремному заключению). Три главных темы доминируют в космических стихах Морозова: 1) единство Макро- и Микрокосма; 2) космическая природа любви; 3) космическая предопределенность человеческой судьбы. Кредо космистского миропонимания сформулировано в программном стихотворении «В вечности»:
В каждом атоме Вселенной,
От звезды и до звезды,
Видны жизни вдохновенной
Вездесущие следы.
Торжеством бессмертья вея,
Мысль летит издалека,
И проносятся над нею
Непрерывные века.
В ней проходит, как на ленте,
Каждый вздох и каждый стон,
Заключен в одном моменте
Целый ряд былых времен.
В нескончаемом эфире
Целы все твои мечты, —
Не умрешь ты в этом мире,
Лишь растворишься в нем ты!
Вселенские законы, в чем бы они ни преломлялись — в звездах, планетах или же в неразгаданной до конца космической среде, — обусловливают существование всего живого, а у человека выступают еще и направляющей силой самого глубокого и гуманного чувства — любви:
И властно дала бесконечность
Веление жизни: живи!
И жизнь переносится в вечность
Великою силой любви.
Космическую предопределенность поэт-ученый видел и в своей личной судьбе. Не считая возможным изменить заранее предопределенное и записанное в «звездной книге», он лишь просит Космического вершителя судеб пощадить возлюбленную поэта — его будущую жену — и возложить всю тяжесть страданий на него одного. Как и Циолковский, Морозов признавал атомы Вселенной живыми и одухотворенными. Квинтэссенцией поэтическо-философского космизма русского мыслителя может служить стихотворение «Силы природы», раскрывающее все грани и аспекты единения Большого Космоса (Вселенной) и Космоса Малого (Человека):
Сила сцепленья
Вяжет пары,
Мощь тяготенья
Держит миры,
Атомов сродство
Жизнь создает,
Света господство
К знанью ведет.
Шлет колебанья
Ток теплоты,
Силу сознанья
Чувствуешь ты,
Всюду движенье
Внес электрон…
Сил превращенье —
Жизни закон!
Все эти силы
В нашей крови
Объединила
Сила любви.
В ней оцепленье
Звездных основ
И тяготенье
Вечных миров.
В самом эфире,
В светлой зыби,
Слышится в мире
Слово: люби!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.