ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

Там, где Дон впадает в Азовское море, образуется дельта из десятков рукавов, каждый из которых полноводен, насыщен рыбой, чистотой и тайной. Сотни затерянных в плавнях островков и простирающиеся на многие и многие километры камышовые плавни. Сколько людей в них заплутало и сгинуло, никто не считал. Вода и суша, бездонные бочаги и плавающие топи, зыбучие пески и волшебной красоты огромные заводи. В них не видно воды, так как все пространство покрыто огромными белыми лилиями, на широких листьях которых греются смертельно ядовитые болотные гадюки козюли, огромные безобидные ужи и целые колонии маленьких, недавно вылупившихся из яиц, черепашат, которые при первых признаках опасности быстро исчезают в воде и приникают к тем же листьям, но с другой стороны. Лилии, кувшинки и совсем крошечные, но многочисленные водяные колокольчики могут обмануть неопытный глаз сухопутного человека, он примет эту заводь за праздничный и радостно расцвеченный цветами луг. И беда настигнет его, если он войдет или вбежит в этот праздник. Лилии разойдутся в стороны, и под ними обнаружится черная гнилая вода, корневая, на глубине одного метра, трясина, которая сплетет человека и вберет в себя. И не за что будет обманутому красотой ухватиться. Чем сильнее он будет протягивать руки и барахтаться, тем шире вокруг него водное пространство и тем гуще поднимется со дна чернильно-всасывающая трясина. Уйдет бедняга в подводное странствие, выскочат на поверхность пузырьки, оставленные убегающей в небо душой, и вновь все утихнет. Лилии и кувшинки постепенно сомкнутся, закроют черный провал гнилой для человека и плодородной для цветов воды, и вновь предстанет перед глазами радостный и многоцветный луг жизни.

Совсем другое дело, когда сквозь чащу камыша, словно рассекая его саблей, несет свои стремительно-вольные, разделенные на множество «донцов», воды великий Дон. Это праздник изобилия, рай для браконьеров и головная боль для рыбнадзора — линия фронта, война за азово-донские богатства. Где-то здесь, неподалеку, на взморье, катится по дну осетр, разбрасывая икринки, высаживая ростки будущих царских рыб. И чаще всего именно в это время и в этих местах в него впиваются протянутые по дну на тросике каленые крючья браконьеров. Где-то здесь плавают и полутонные белуги, и небольшие бестеры, гениальное открытие генетиков, скрещение белуги и стерляди. Бестер не обладает потрясающе-смачной жирностью и «балыковатостью» белуги и не дотягивает до нежной и золотисто-восторженной вкусовой гаммы стерляди. Творение ученых, одним словом.

Виктор Найденов, тот самый, к которому ушла жена Николая Стромова Валентина, был из той категории людей, которые всего добиваются собственным трудом, то есть руками, горбом, смекалкой и полным пренебрежением к статьям Уголовного кодекса. Такие люди часто оказываются в тюрьме или становятся уважаемыми хозяевами жизни на определенном, кондово-маргинальном уровне. Виктор Леонидович Найденов имел за своими плечами опыт преступления. Где-то там, на дне соединяющегося с Доном Азовского моря, лежат два горе-друга, неизвестных Виктору, но посягнувших на его сети, с любовью им сплетенные и с трудом установленные в добычливом, известном только ему, заповедно-рыбном месте, где рыбнадзор и не думал их искать. Виктор не любил воров, да и браконьерско-рыбацкий кодекс обязывал. Он убил этих молодых искателей чужой добычи острогой для накалывания крупной рыбы, лежащей по левому борту баркаса. У них не хватило силы и ловкости, чтобы противостоять его флегматичной и расчетливой ярости. Он взял на буксир их моторку, отбуксировал на течение, а трупы, привязав к ним якоря с их же лодки, сбросил под обрывистый берег Донца, для раков. Они любят питаться утонувшими людьми и животными. Виктор помнил, как он и его сосед и друг по промыслу искали тело утонувшего рыбака по просьбе властей приморского рыбсовхоза и нашли его через неделю. В глазницах утонувшего глаз не было, лишь торчали кончики шеек всосавшихся в глубь черепа раков, а когда тело доставили к берегу, они посыпались из дыр десятками: крупные, чуть ли не омарного дизайна. Такие на рынке стоят две сотни десяток.

Виктор Найденов, который рассчитывал только на самого себя и не брал, а вырывал из окружающей жизни необходимые куски благ, вскоре разочаровал Валентину Стромову. Дело в том, что, покидая своего негромко обеспеченного мужа, она думала о новой жизни с Виктором Найденовым с неоправданным

и в какой-то мере идиотским оптимизмом. Ей представлялось, что вот он, сильный, широкоплечий, веселый, возвращается с моря, а она, в легком платьице, подчеркивающем ее фигурку, встречает его на берегу. Он берет ее на руки и несет в дом, где она кормит его ужином, они пьют легкое вино, глядя друг другу в глаза, затем занимаются всю ночь любовью, а по воскресеньям посещают что-нибудь красивое и дорогое, и вся она этим красивым и дорогим окутана… Но, как известно, ограничен лишь ум, идиотизм безбрежен. Когда Валентина сожгла за собой мосты первого замужества, забрала ребенка и ушла туда, где «золотистей и вкусней», она не знала, что ей нужно будет содержать в идеальном порядке дом, потрошить, разделывать, пластать, коптить, вялить рыбу, готовить ее к продаже и реализовывать по субботам и воскресеньям на рынке. Она не знала, что нужно будет содержать в порядке еще и сельский дом и огород при нем, кормить гусей, кур, готовить пойло для двух поросят. Нужно будет вставать в два часа ночи, чтобы накормить мужа горячим, затем, слегка вздремнув, вновь закружиться в хозяйстве и готовке обеда. Вино они по вечерам не пили, Виктор пил водку, но не часто, а лишь после особо зябкой и мокрой погоды. В глаза они друг другу не смотрели в томлении, Виктор называл это слюнтяйкой. Сексом они занимались редко, да и то лишь тогда, когда Виктор этого желал. Однажды это случилось даже в птичнике, лишь была слегка спущена и слегка вздернута одежда. По выходным она стояла на рынке, а у него выходные были лишь в дни непогоды и шторма на море. Да, он покупал ей дорогую одежду и золотые украшения, но относился к ней с любовью и заботой того качества, с которым хороший хозяин относится к сильной и работящей лошади. Уже через несколько месяцев нового брака Валентина именно это и чувствовала — усталость лошади. Отрицательные качества и мягкость характера своего первого мужа ей уже не казались плохими. И она, Виктору Найденову стоило бы обратить на это внимание, призадумалась. Нет ничего опаснее, чем думы обманутой в своих лучших ожиданиях женщины. И это тоже следовало бы знать Виктору Найденову.