Глава пятая

Глава пятая

На следующий день друзья поднялись с рассветом, свежие, бодрые и в прекрасном расположении духа.

Во время скромного завтрака, состоявшего из чаши вина и ложки порошка, Супрамати заметил: – Остров разделен на две части цепью скал; возьмем каждый по половине: ты будешь обрабатывать одну, – я другую. Во время обеда будем сходиться здесь и обмениваться результатами наших опытов.

– Превосходно. Мысль твоя очень хороша. Итак, мы расстанемся. Которую половину берешь ты?

– Ту, которая окружает нашу пещеру, если тебе все равно.

– Положительно.

Продолжая разговаривать, они вышли на воздух.

– С чего ты думаешь начать? – спросил Дахир.

– Я хочу вызвать проливной дождь, чтобы увлажнить и очистить воздух, который тяжел и густ, точно перед грозой. Мы еще не видели здесь солнечного луча. А ты что будешь делать?

– Я пойду искать подземные источники и попробую вызвать их на поверхность земли. Оба опыта хороши и помогут нам оживить нашу пустыню.

Обменявшись дружеским рукопожатием, друзья расстались.

Дахир перебрался через скалу, составлявшую границу его владения, достал свой магический жезл и, опустив его к земле, пошел вдоль скал к тому месту, где накануне ему слышался шум подземных вод.

Вдруг его жезл начал вздрагивать, уклоняться вперед, увлекая хозяина, пока наконец не остановился на расщелине одной скалы. Дахир прислушался, и до его тонкого слуха ясно донеслось клокотание невидимого водяного потока.

Очевидно, там протекал могучий источник, не находивший выхода.

Заткнув за пояс жезл, Дахир обнажил волшебный меч. Блестящим клином он очертил в воздухе огненный треугольник и затем несколько каббалистических знаков, произнося в то же время формулы, вызывающие духов стихии.

На острие меча сверкнуло голубоватое пламя, и тогда Дахир быстро вонзил таинственное оружие в расщелину.

В тот же момент раздался взрыв. Расщелина скалы раздвинулась, и из нее стали вылетать камни и земля; потом вырвалась широкая струя воды, которая хлынула с такой силой, что покрыла ноги молодого мага и, наверно, опрокинула бы его, не воткни он тотчас же перед собой свой меч. Пенистые волны разделились на два рукава и стали наполнять ров, который, извиваясь, спускался в долину.

Очень довольный, Дахир шел вдоль нового потока, а потом свернул вправо и осмотрел долину.

Вскоре он открыл обширное углубление, походившее на высохшее дно озера. Опыт с волшебным жезлом убедил его, что воды, исчезнувшие вследствие какой-нибудь катастрофы, заполняли собою подземные пещеры, и надлежало вызвать их на поверхность.

Не теряя времени, он вынул волшебный меч, очертил им в воздухе круг и произнес формулы. Жилы на его лбу надулись под напряжением воли, а глаза метали пламя.

Вдруг с острым свистом из атмосферы сверкнуло что-то вроде стрелы, красной, как раскаленный металл, которая вонзилась в середину начертанного Дахиром круга.

Земля задрожала и стала растрескиваться; потом со всех сторон хлынула вода, и мутные волны стали наполнять высохшее ложе.

Погруженный в работу, Дахир не заметил, что небо покрылось густыми сизыми тучами; бурный ветер поднял вихрь пыли, и лишь когда прокатился могучий удар грома, он поднял голову и увидел, что потемневшее небо бороздили сверкавшие молнии.

– Ага! Супрамати занялся грозой, – прошептал он, улыбаясь.

И, не обращая больше внимания на работу приятеля, он стал снова наблюдать, как наполняется чаша озера, а ветер вздымает пенистые, косматые волны.

Гроза между тем перешла в ураган; громовые удары потрясали землю, молнии диким блеском зловеще озаряли бесплодную долину и причудливые зубчатые контуры мрачных скал. Ветер ревел, свистел, и хлынул проливной дождь.

– Это, пожалуй, уже слишком, – проворчал Дахир, встряхивая свое промокшее в одну минуту платье. – Надо пойти к Супрамати и поздравить его с великолепным ураганом, а затем позвать в пещеру.

И он поспешно направился к холмистой преграде, разделявшей их владения.

Он увидал Супрамати стоявшим на выступе скалы с поднятым жезлом; взор его сверкал и он, казалось, повелевал бурей.

В несколько шагов Дахир был около него и со смехом тряхнул его за руку:

– Поздравляю! Гроза сделана мастерски. Но, мне кажется, она может сама разыграться дальше, а мы пойдем в пещеру. Ты устроил целый потоп.

– Может быть, я употребил слишком сильную формулу; это мой первый опыт. Взгляни, однако, как работают духи стихий.

Дахир поднял глаза к темному небу, и оба залюбовались происходившей там работой.

Фаланги сероватых теней плотными рядами пронизывали воздух во всех направлениях. Их путь обозначался миллиардами искр, которые сливались и огненными зигзагами прорезывали сизо-черное небо. Другие колонны духов толкали скоплявшиеся тучи, словно что-то лепили и сгущали в пространстве.

– Пусть себе работают. Все идет, как я им приказал, – сказал Супрамати. – Пойдем в пещеру. В самом деле, здесь слишком сыро. Но, сказать правду, управлять стихиями тяжелое дело.

И от души смеясь, оба бегом направились к своему жилищу.

Переодев сухое платье и обтерев мокрые волосы, они стали у входа в пещеру, наблюдая, как понемногу стихала гроза, прекращался дождь и ветер разгонял тучи. Наконец, выглянул кусочек голубого неба, и вдруг блеснул широкий солнечный луч, обдавший землю теплом и светом.

В радостном восторге Супрамати поднял руки к небу.

– Привет тебе, царственное светило, помощник всех сил творческих, животворный очаг света, тепла и надежд. Как я понимаю, мудрейшие из народов, египтяне, поклонялись тебе на коленях! Где появляешься ты, сердце людское оживает, и надежда возрождается в душе; человек поднимает свою поникшую голову и оживленный, укрепленный тобою, бодро принимается снова за работу. Нам также, Дахир, небесный благодетель Ра-победитель, источник жизни и изобилия, – посылает свои лучи и улыбкой приветствует наши труды.

Дахир сочувственным взглядом смотрел на оживленное и взволнованное лицо своего друга.

– Да, первый день нашей работы был плодотворен, – сказал он с улыбкой. – У меня есть озеро, источник, голубое небо и солнце. Будем надеяться, что с помощью Ра в будущем у нас будет трава и другие хорошие вещи.

– Ах, как бы я хотел иметь дыню, грушу или какой-нибудь сочный плод! Я так голоден, точно я все еще бедный смертный Ральф Морган! – воскликнул Супрамати, резко переходя к действительности.

– Потерпи немного. Как только у нас появятся растения, мы станем выращивать плоды ускоренным темпом; а пока довольствуйся питательным порошком.

– И не подумаю. Я сейчас же добуду весьма сытный обед, – сказал Супрамати, доставая свой жезл.

– Ты собираешься, кажется, извлечь себе обед из воздуха? – спросил Дахир, смеясь.

– Нет. Для такого храброго и знаменитого разбойника, каким ты был, ты не особенно находчив, друг Дахир.

– Конечно, я немного отвык от моего старого ремесла, тем не менее начинаю, кажется, понимать. Ты просто хочешь стащить обед, – шутливо возразил Дахир.

– Фи, какие грубые выражения для бессмертного мага! Я хочу просто, в виде опыта, приказать первичным духам принести нам из нашего гималайского дворца обед более существенный. Эбрамар сказал, что от нас одних зависит создать себе довольство, и не запретил пользоваться нашей магической силой и каббалистическими формулами. Ну, иди скорее ко мне.

Своим жезлом он очертил обоих большим кругом, поклонился на север и юг, восток и запад, произнося формулы, которые призывали к нему первичных духов, и повелел им исполнить его приказания.

Вскоре глухой шум раздался в пещере, послышались всюду сухие удары и стали появляться сероватые облачные тени, усыпанные фосфорическими пятнами; разноцветные огоньки вихрем закружились в бешеной пляске за пределами круга и послышался беспорядочный гам, крики и свист, словно ветер в грозу.

Супрамати поднял руку, произнес формулу, и наступила тишина. Затем через минуту стена как бы расступилась, сверкнул широкий луч, и в голубоватом фосфорическом свете показались скопища сероватых призрачных существ, тянувших и толкавших с головокружительной быстротой какой-то облачный предмет, бесцветный и легкий, как паутина, который дрожал и колебался, но имел вид уставленного яствами стола.

Вдруг огненный зигзаг прорезал воздух, земля вздрогнула, точно от громового удара, и тяжелый объемистый предмет с сухим треском вдвинулся в круг. А прозрачные массы низших существ исчезли уже в воздухе подобно легкому дыму.

Супрамати опустил руку, спрятал жезл за пояс и отер струившийся по лбу пот.

– Браво! Стол готов и может удовлетворить даже обжору! А ты славно истолковал слова Эбрамара, что от нас зависит жить в довольстве, – засмеялся Дахир.

– Посмотрим, что нам подали, – сказал Супрамати, очень довольный, осматривая стол, от которого доносился приятный аромат.

Посредине красовались превосходная дыня и пирог, облитый вареньем; вокруг стояло несколько блюд зелени, свежее масло, хлеб, сыр, мед и кувшин с молоком.

– Да ведь они, вероятно, стянули это лукулловское пиршество на кухне какого-нибудь раджи, – прибавил Супрамати, восхищаясь не столько самим обедом, как способом, каким добыл его.

Приятели поели с большим аппетитом и часть провизии оставили на ужин. Тут же было решено, что на будущее время они будут доставать обед по очереди.

В следующие дни они продолжали отыскивать и извлекать новые подземные ключи, воды которых потекли в овраги. Они увидели также, что во многих местах вода и проливной дождь смыли песок и обнажили почву, пригодную для обработки.

Пользуясь способностью двойного зрения, приобретенного продолжительной работой над обострением их чувств, они скоро нашли невидимые для непосвященного подземные артерии, красные и жгучие, пронизывавшие землю по всем направлениям.

То была первобытная материя, так сказать, кровь планеты, которая текла, ища себе выход из-под твердой и сухой коры.

Тогда они занялись добыванием известного количества первобытной материи, чтобы извлечь из нее семена флоры и фауны, зародыши жизни, заключавшиеся в таинственной эссенции и ожидавшие, чтобы влажные земные пары пропитали их и вызвали на поверхность.

Наука ускоряла длительную работу природы. Могучая воля адептов быстро вызывала на поверхность таившееся в недрах земли богатство и затем жизненные начала, извлекавшиеся непосредственно из первобытной материи, распределялись по поверхности.

Супрамати сделал план своего владения и каждое место его обозначил именем растения, которое желал на нем вырастить, а затем он разбил землю по участкам и работал на них попеременно. Стоя посередине такого участка с вытянутыми руками, со вздутыми от страшного усилия воли жилами на лбу, он точно преображался. Из всего его существа исходили фосфорический свет и порывы тепла. Из пальцев его то шли длинные огненные струи, уходившие в землю, то лились лучи белого серебристого света, который стлался по поверхности и покрывал землю точно легкой дымкой.

Усилия его скоро увенчались успехом.

Однажды утром, отправляясь на поле, где он работал, Супрамати с радостным трепетом увидел, что земля будто подернулась зеленоватым газом, и даже камни стали чуть окутываться мхом.

Не будем день в день следить за жизнью обоих адептов и не станем описывать подробно их работы. Достаточно сказать, что мало-помалу выполнялась составленная Эбрамаром программа, и каменистая, бесплодная пустыня превращалась в цветущую плодородную долину.

Немало радости доставило молодым магам появление живых гостей, когда в густых уже ветвях деревьев начали вить гнезда первые певчие птички, в расщелинах скал появились прилетевшие голуби, в озере засверкала серебристой чешуей рыба, а среди цветов запорхали бабочки и пчелы.

Неутомимо работали они, чтобы украсить и обогатить тот уголок рая, который обязан был им своим существованием. С ревнивой заботливостью они то умеряли силу грозы, то разгоняли тучи, грозившие градом, или ослабляли разрушительную силу бурного ветра. И каждый раз, когда стихии покорно повиновались их воле, природа действовала согласно их намерениям, а невидимые духи им покорялись, невыразимое чувство гордости и сознания своей власти просыпалось в душе молодых магов при мысли, что они владеют таинственной наукой, облекавшей их чудодейственным, чуть не божественным могуществом. И в такие минуты их почти безграничная жизнь не казалась им бременем, а наоборот, неоценимым благом.

По мере того как шла естественная работа природы, Супрамати и Дахир не имели более свободного времени; но, привыкнув к беспрерывной деятельности, они захотели испытать себя в искусстве.

На первый раз они слепили колонку, изображающую ветку лотоса, из распустившегося цветка которой возвышался бюст Эбрамара, удивительный по сходству и законченности исполнения. Затем с не меньшим совершенством Супрамати сделал статую Нары: обе статуи были помещены в пещере и украшены свежими цветами. Неоднократно, когда художники любовались своей работой, им казалось, будто мраморные головы оживают и приветствуют их улыбкой и любящим взором. Они забавлялись также добыванием металлов и делали корзины, сосуды и чаши из золота и серебра.

– Чтобы угощать магов даже из посуды собственной работы, – говорил, смеясь, Супрамати.

Наконец все было готово.

Под влиянием их воли и магического искусства пустыня преобразилась в роскошный сад. На плодоносных полях волновалось золотистое море спелых колосьев, изумрудная трава убралась цветами, деревья гнулись под тяжестью разнообразных плодов, хрустальные водопады лились, журча среди мшистых камней, а на кустарниках и в цветниках, всюду, редкие цветы с яркими лепестками разливали чудный аромат. В воздухе раздавалось пение птиц, а на озере спокойно и величаво плавали белые и черные лебеди.

Однажды утром, осмотрев созданный ими уголок рая, друзья стояли перед таинственным колоколом и в задумчивости смотрели на него. Бесплодная прежде равнина, расстилавшаяся у подножия отвесной скалы, была покрыта теперь исполинскими пальмами; могучая листва образовала зеленый купол, который сверкал, как изумруд, под солнечными лучами.

– Я полагаю, что мы разрешили данную нам задачу, и удивляюсь только, что не раздается еще сигнал, который должен призвать Эбрамара и других магов для осмотра нашей работы, – недоумевал Супрамати.

– Мне тоже кажется, что мы во всем объеме применили преподанную нам науку… А может быть, мы что-нибудь забыли или пропустили? При всем нашем знании, мы все-таки пока лишь невежды по сравнению с великими искателями истины и бесконечных, неразгаданных тайн творения.

– Ты прав, – прошептал Супрамати, нервным движением проводя рукою по лицу. – Где вершина той волны, которая подхватила и несет нас?

Они замолчали и потупились.

Но колокол безмолвствовал, и они вернулись в пещеру, решив, что в их работе сделано какое-нибудь упущение.

Тщательно осмотрели они каждую частицу своего маленького царства, украшая и оживляя каждый уголок, казавшийся им несовершенным. После этого они снова пришли к колоколу; но он по-прежнему безмолвствовал.

В тревоге и изумлении переглядывались адепты.

– Боже! Чего же не достает здесь, чтобы удовлетворить наших учителей? – проговорил Супрамати.

– Я знаю, – ответил Дахир после глубокого раздумья. – Недостает престола Богу!

– Ах! Как могли мы забыть венец нашего дела! – вскричал Супрамати, и глаза его сверкнули.

Не теряя ни минуты, они принялись за дело. Скоро под отвесной скалой появились две мраморные ступени; потом, послушный могучей воле магов, от скалы отделился огромный кубический камень и лег наверху ступеней. В ту же минуту из глыбы сверкнуло яркое пламя, оплотнилось и приняло форму яркого, блестящего, как алмаз, креста.

С благоговением оба мага распростерлись перед мистическим символом спасения и вечности; из сердца их полилась горячая молитва к Отцу всего сущего, непостижимому Создателю всех чудес, которыми наделена вселенная.

В эту самую минуту колокол начал звонить, и его странные звуки, могучие, как гром, и однако мягкие, как воздушная музыка, потрясали все фибры человека.

Ясные и спокойные встали Супрамати и Дахир. Никакое перо не опишет того, что они перечувствовали в эту минуту. Наполнявшая их душу гармония изгладила и рассеяла все тени, все сомнения, все страдания, пожирающие сердце человека-профана, которого плотские инстинкты держат в своих острых когтях.

Колокол смолк, но вдали послышался легкий мелодичный звук, точно пела Эолова арфа.

– Эбрамар едет, – сказали в одно время Дахир и Супрамати, и оба поспешно направились к берегу.

Там только что причалила лодка, из которой вышел Эбрамар, а с ним еще двое в белом одеянии, которые несли что-то на красных подушечках; в руках Эбрамара была небольшая золотая шкатулка.

Прибывшие шли величаво и торжественно и остановились перед молодыми людьми, в смущении и нерешительности смотревшими на них.

– Привет вам, мужественные работники, достойно использовавшие науку и данное вам могущество. Продолжайте идти тем же путем. А теперь примите следуемую вам награду и дары от ваших братьев-магов, – сказал Эбрамар, открывая шкатулку.

Дахир и Супрамати опустились на колени. Эбрамар обмакнул кисточку в голубоватую жидкость, находившуюся в шкатулке, и начертал ею знак на их челе. В ту же минуту на головах их вспыхнуло пламя.

– Это первый лепесток венца магов; по нему вас узнают все адепты и его устрашатся силы зла.

Затем с одной из подушек он взял два больших золотых нагрудных знака, сверкавших камнями, и надел им на шею, а с другой подушки – две магические чаши, которые дал им в руки. После этого он поднял их и обнял; два других мага также поцеловали их.

Затем, помолившись у жертвенника, все направились в пещеру, где молодые хозяева предложили гостям обед исключительно из произведений их острова.

Завязалась оживленная беседа, и Эбрамар сообщил ученикам, что сопровождавшие его маги решили поселиться на острове, оплодотворенном благодаря их труду, и построить здесь дом для специальных научных работ. Они уезжали в тот же вечер и должны были возвратиться через несколько суток. Эбрамар же рассчитывал провести на острове весь следующий день для подробного осмотра их царства, а вечером намеревался вместе с ними уехать в один из их гималайских дворцов.

На следующий день Эбрамар с учениками обошли остров. Все было тщательно осмотрено и Супрамати с Дахиром дали отчет, какие способы они употребили на то, чтобы сделать плодородным и населить порученный им пустынный клочок земли.

Эбрамар хвалил, судил и объяснял, дополняя свой осмотр теоретическими и практическими указаниями в области науки, примененной обоими адептами.

По возвращении в пещеру разговор продолжался на ту же тему.

Супрамати показывал электрические снаряды, с помощью которых он ускорял развитие зародышей животных и растений, извлеченных из первобытной материи, добавив при этом, что не один раз пожалел о невозможности воспользоваться прямо таинственной эссенцией, которая могла в мгновение ока восстановить или создать вполне организм, как, например, дерево или даже человеческое тело.

– Но ты предписал нам идти медленным, научным путем, и мы старались не отступать от этой программы.

– Такое ограничение было необходимо для того, чтобы посвятить вас во все подробности работы механизма природы. А пользоваться первобытной материей относительно легко, – ответил с улыбкой Эбрамар.

– Да я вовсе не протестую против такого распоряжения, – мудрого и полезного, как всякое из твоих указаний, – ответил весело Супрамати. – Я хотел задать другой вопрос. Признавая

за первобытной материей свойство оживлять и восстанавливать, нельзя ли было бы при ее содействии предотвратить смерть планеты, оживить истощенные соки нашей земли. Это необыкновенное вещество до такой степени плодотворно, что достаточно будет бесконечно малых частиц, чтобы совершать настоящие чудеса. Нельзя ли сделать запасы жизненного эликсира в недоступных местах, и когда ослабнут или иссякнут внутренние источники, иным способом вдохнуть жизнь? Например, поливая землю, выращивать леса, возродить исчезнувшую растительность, хлеб что ли, для пропитания неимущих во время голода?

– Для всей планеты это было бы трудно; а местами такая помощь возможна. Но, во всяком случае, это будет искусственное оплодотворение, и как только запас первобытной материи, заложенный или впрыснутый в данное место, истощится, а возобновлять его неоткуда, все пойдет прахом и снова превратится в пустыню. Это была бы лишь гальванизация, а не воскрешение. Это ведь не человеческое тело; у организма планеты более сложные требования. Да и мы, выпивая жизненный эликсир, разве не умираем в первый момент, пораженные, словно молнией, силой страшной, поглощенной нами стихии? Только впоследствии совершается воскрешение, и обновленный организм готов служить нам почти беспредельное время. Помнишь жертву Нарайяны, Лилиану, тело которой он окунул в жидкость, заключавшую в себе первобытную эссенцию? Вспомни описание, как потом обновился ее организм.

– Да, учитель. В несколько месяцев она дошла до совершенной дряхлости и думала, что умирает от удара, а когда опомнилась, то снова сделалась молодой и сильной.

– Именно. Вот такие-то неполные смерть и воскрешение переживают планеты. Это то, что в индийских традициях называется «ночью Брамы».

Геологические перевороты потрясают планету, и жизнь как будто останавливается; а через некоторое время отдыха подкрепившая свои силы и обновленная земля принимается за прежнюю работу. И так до окончательной катастрофы, которая может быть ускорена или отдалена, смотря по тому, сберегут ли или расточат обитатели планеты силы матери-кормилицы, – закончил Эбрамар.

– Все это я понимаю, но мне кажется, что установленный на нашей планете порядок не рационален и способствует ее разрушению. Почему человечество, населяющее нашу планету, не может быть бессмертно, то есть жить планетной жизнью и, в известных пределах, получать свое духовное воспитание? Давая надлежащую дозу грудным детям, можно было бы создать новое поколение людей и воспитывать его в желаемых условиях, почему и совершенствование его подвигалось бы быстрее.

Ведь и грустно и невеликодушно смотреть, как человечества наследуют друг другу, одно другого ненужнее, ничтожнее, порочнее. Сколько проходит бесполезных и зловредных жизней; сколько печали и страданий, тяжких утрат, страшных происшествий переживают люди прежде, чем умереть; а затем сменяются столь же бесполезными и злыми существами.

Если планете предназначено жить тысячелетия, почему же не допустить, чтобы ее населяли люди здоровые, сильные, красивые и ученые? Одного флакона первобытной материи достаточно было бы для миллионов людей, а места всем хватит.

Возьмем даже нашу планету. Сколько сотен миллионов людей, сверх нынешнего населения, могла бы она прокормить! Сколько невозделанных земель можно было бы обработать; сколько островов, даже маленьких материков, можно было создать по мере роста населения. Ведь пространство, занимаемое океанами, громадно.

Супрамати говорил оживленно, а Эбрамар слушал его внимательно и не прерывая. Когда молодой человек умолк, маг улыбнулся и ответил, поглаживая свою черную бороду.

– Все тобою сказанное кажется справедливым и логичным, а между тем проект твой хромает со многих сторон.

Во-первых, кончится тем, что места все-таки не хватит на всех; во-вторых, ты забываешь, что наша земля есть школа, скажу мимоходом, довольно низкого сорта, куда духи приходят, чтобы бороться, работать и изощрять свои наклонности, как добрые, так и дурные. Как и во всякой школе, население на планете меняется, потому что необходимо освобождать вакансии для идущих снизу. В-третьих, ты не принимаешь в соображение, насколько разнообразны личности и что не всякий способен пройти «посвящение» вроде нашего; насколько оно трудно, вы знаете на опыте.

Чтобы достойно применять знание и могущество, какими вы обладаете, надо быть достойным их во всех отношениях. Представь себе, что делал бы человек преступный, одаренный бессмертием и страшным могуществом, которое дает наука?

– Ты прав, и мой прекрасный план оказался просто неосуществимой утопией, – произнес смущенно Супрамати.

– Отчего неосуществимой? Почем ты можешь знать, что опыт, о котором ты говорил, не был испробован где-нибудь в бесконечном пространстве? Позволь мне прибавить, что мысль человеческая не может изобрести что-либо несуществующее. Невозможное не может зародиться в мысли; значит, всякая идея, какой бы странной она ни казалась, где-нибудь существует, иначе мысль не могла бы сформулировать ее.

Итак, то, о чем ты говорил – существует, и чем более душа и мысль развиты, обработаны и гибки, тем разнообразнее будут представления о возможном; ибо для невозможного не существует вовсе ни выражения, ни сравнения. То, что можно создать, выразить и сформулировать в чистой идее, есть вещь существующая. Не здесь, может быть, но где-нибудь в ином месте вселенной, и – как я уже сказал – чем выше и развитее ум, тем шире его понимания о вероятном и возможном, которые он и выражает, как художник в фантастической картине.

– Ах! – прошептал Супрамати. – Если бы можно было понять весь механизм творения; понять и увидеть цель этого восхождения, кажущегося бесконечным; понять многое, что кажется странным, даже несправедливым, и победить сомнение и страх, внушаемые нам конечной целью, остающейся для нас неизвестной. А если этот путь к совершенству не имеет предела? Если это – закон круговращения, никогда не прерывающий своего действия: умирать, чтобы оживать и жить, чтобы умирать?

– Нет, друг мой, оживленно ответил Эбрамар. – Божественная мудрость верховного и неисповедимого Существа, из Которого все исходит и к Коему все возвращается, не может быть нелогичной. Несомненно, все идет по совершенному плану, но только мы еще не в состоянии понять и объять вселенную в целом. Не забывай, что перед нами бесконечность во всех направлениях. Кто может сказать, где кончается воздушный океан, по которому плавают миллиарды планетных систем и туманностей? Насколько нам известно, никто никогда не доходил до его пределов и, сколь ни велико доступное нам пространство, оно ничто в сравнении с целым. В этой необъятности наша несовершенная мысль всюду наталкивается на неведомое, смущается и пугливо спрашивает: «есть ли конец»? Но логика отвечает, что там, где царствует и правит столь мудрая, божественная и милосердная сила, господствует и совершенная справедливость; а когда мы победим последнее сомнение и пройдем последнюю ступень, тогда сила наша и наука найдут несомненно достойное применение.

Пока не будем искать то, чего нельзя найти, не будем стараться постичь непостижимое, а будем бодро работать в нашем маленьком царстве.

К тому же теперь вам предстоит не подниматься, а спускаться в область заурядного человечества. Но пора ехать, друзья мои! Проститесь с уголком, который обязан вам жизнью, и в путь.

Супрамати и Дахир молча повиновались и в несколько минут уложили в ящики флаконы с первобытной эссенцией и разную мелочь, которую хотели сохранить на память.

Окинув прощальным взором пещеру, где текла их странная жизнь, они пошли помолиться в последний раз перед алтарем, воздвигнутым их волею, над которым блестел лучезарный крест, – тот таинственный огонь, исшедший из недр камня, переместившегося по их велению.

После краткой, но горячей молитвы они медленным шагом направились к песчаному берегу, и тяжело было у них на сердце.

Никогда еще ни одно дерево, куст или цветок не казались им столь близкими и дорогими, как теперь, когда они покидали их навсегда.

– Не знаю, почему мне так тяжело расставаться с этим местом? Казалось бы, что это – просто место учения, испытания; а между тем у меня такое ощущение, как будто невидимые цепи приковывают меня к каждому предмету, – со слезами на глазах заметил Супрамати.

Но и Дахир торопливо отер свои влажные от слез глаза.

– Чувство ваше совершенно естественно, друзья мои, и неужели вы сами не догадываетесь, чем внушено оно? – возразил Эбрамар.

Цепи, ощущаемые вами, отлиты из вашей собственной силы и ваших излучений, из астрального огня вашего существа. К каждому кусту, к каждому предмету, вы привязаны светлой нитью вашей воли, а потому вы очутились точно в паутине, и разрыв этой флюидической сети для вас тяжел.

По мере приближения к берегу около адептов собралась многочисленная толпа. То были обитатели острова, пришедшие проститься с наставниками и покровителями, понимавшими их и всегда выказывавшими им любовь и заботившимися о них. В умных глазах животных отражалась тоска разлуки.

Дахир и Супрамати ласкали жавшихся к ним животных, целовали шелковистые головки птичек, садившихся к ним на руки, и потом вошли в лодку, которая навсегда уносила их из того места, где над их челом засияла звезда магов, первый цветок мистического венца высшего посвящения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.