b) Божественное откровение как критический собеседник для Церкви и мира

b) Божественное откровение как критический собеседник для Церкви и мира

Согласно тому, что говорилось до сих пор, невозможно разделить Иисуса Христа, в котором откровение как Божественное самооткровение достигло своей высшей и конечной точки, и Церковь. Именно об этом напоминает II Ватиканский Собор, начиная Догматическую Конституцию о Церкви таким исповеданием: «Lumen gentium, cum sit Christus»[289]. Поскольку Иисус Христос есть также изначальное таинство спасительного обращения Бога [к твари], Церкви, глава которой – Христос, не просто вверена задача свидетельствовать об этой фундаментальной истине: Церковь сама, как коренное таинство, непосредственно врастает в совершающееся Божественное откровение. Сам Иисус Христос как «Свет языков» легитимирует церковные деяния. Тем самым, обозначена определенная миссионерская задача, уготованная самим Богом. В Церкви и благодаря Церкви должен воссиять Христос как «Свет языков». Поэтому Церковь с необходимостью представляет собой институт, который позволяет постоянно присутствовать совершившемуся в прошлом и исполнившемся в Иисусе Христе откровению как самооткровению Бога и устанавливает его в качестве требования, предъявляемого к личной вере. Пусть даже светоносная сила, исходящая от этого откровения, «сама по себе» не зависит ни от его провозглашения Церковью, ни от достоверности ее собственного о себе свидетельства, тем не менее несомненно, что конкретный образ жизни членов Церкви, т. е. свидетельство тех, кто исповедует свою к ней принадлежность, посредством откровения критически ставится под вопрос. Правда ли, что в Церкви как общине верных (communio fidelium) в самом деле осуществляется опыт того, о чем она призвана возвещать и свидетельствовать? С этим вопросом связано отнюдь не указание на вину или одностороннее исповедание вины; ведь Церковь была и остается ecclesia sancta, даже если она с самого начала каялась в грехах. Ей препоручено с самого начала до скончания дней смиренное свидетельство «малого стада». Самооткровение Бога как любви, которое получает свое окончательное выражение в предании Иисуса Христа на крестную смерть, должно {119} проложить себе путь в жизнь Церкви. Поэтому откровение остается критическим собеседником для Церкви. Под вопрос могут быть поставлены, как богословская рефлексия, так и жизненная практика, поскольку христианское откровение получает свою конкретную форму отнюдь не в стороне от церковного посредничества, ведь события откровения, а это означает – встреча с Иисусом Христом в опосредованной непосредственности несет церковные черты. Поэтому communio ecclesiae соединяет каждого верующего со Христом и общиной верных, как об этом по существу свидетельствует таинство крещения. Когда члены Церкви видят воочию, что откровение, сообщенное им Церковью как некая жизненная практика, становится для каждого из них основанием собственной веры и собственной жизни, тогда экклезиологическое измерение откровения выявляется не просто как его сторона, адаптированная к человеку, но – независимо от греха и вины – как выражение постоянно изливающейся вовне Божественной любви, каковая хочет чтобы ее принимали и о ней возвещали именно там, где она воплощается в некоей общине, которая заявляет о себе как о Церкви праведников и, в то же время, Церкви грешников.

Наряду с тем, что было сказано, верно и другое: Бог в своем властном присутствии в Духе не может ограничить Себя только зримыми рамками Церкви Иисуса Христа. Поскольку Божественное самовозвещение свидетельствует о единстве истории мира и истории спасения, откровение радикальным образом ставит человека перед лицом Божиим. И именно то обстоятельство, что откровение «завершилось вместе со смертью последних апостолов», позволяет бросить взгляд на динамику Божественного самовозвещения, которая в каждую эпоху обращало и обращает людей к покаянию именно потому, что откровение становится действительностью жизни. Живое присутствие открывающего Себя Бога превращается, таким образом, – не только для каждого отдельного человека, но и для «мира» в целом – в постоянно находящуюся перед глазами критическую инстанцию. – Подчеркивание строгой законосообразности мира и космоса, связанное с расширением возможностей человека обращаться творчески с созданной Богом действительностью мира, постоянно служит искушением впасть в забвение Бога и редуцировать начало мира и жизненные отношения к нынешнему горизонту мышления и понимания, выводя из игры попытки перехода к трансцендентному как не– или до-научные. В этой ситуации самодостаточности и само понятие откровения, разумеется, становится беспочвенным, поскольку вопрос о глубинном пласте действительности вытесняется как (более) не заслуживающий интереса.