Глава 14 Другие гуру и прочие разноананды

Глава 14

Другие гуру и прочие разноананды

Первый вопрос:

Ошо,

Не мог бы ты сказать что-нибудь о смерти и об искусстве умирать?

Первое, что должно быть понято относительно смерти, – это то, что смерть – ложь. Смерти не существует; это одна из самых иллюзорных вещей. Смерть – это тень другой лжи – той, что носит имя «эго». Смерть – это тень эго. Из-за того что существует эго, кажется, что существует смерть.

Секрет постижения смерти, понимания смерти, заключен не в самой смерти. Вам придется исследовать существование эго. Вам придется смотреть, наблюдать, следить, осознавать, что такое это эго. И когда вы обнаружите, что эго не существует, что его никогда не существовало – оно появилось лишь потому, что вы не осознавали, оно появилось лишь потому, что вы хранили свое собственное существование в темноте – когда придет понимание того, что эго – создание бессознательного ума, оно исчезнет и одновременно с ним исчезнет смерть.

Настоящие вы – вечны. Жизнь не рождается и не умирает. Этот океан остается; волны приходят и уходят – но что такое волны? Лишь формы; ветер, играющий с океаном. У волн нет вещественного существования. Таковы и мы: волны, игрушки.

Но если глубоко всмотреться в волну, в ней существует океан, его вечная глубина и его непостижимая тайна. Всмотритесь глубоко в собственное существо, и вы обнаружите океан. И этот океан есть; океан есть всегда. Вы не можете сказать: «Он был», вы не можете сказать: «Он будет». Вы можете использовать для него лишь одно время – настоящее: «Он есть».

В этом – весь религиозный поиск. Поиск состоит в том, чтобы найти то, что действительно существует. Мы признаем существование вещей, которых на самом деле нет, и величайшей и центральной из них является эго. И, конечно же, оно отбрасывает огромную тень. Эта тень – смерть.

Те, кто пытается постичь смерть напрямую, никогда не смогут проникнуть в ее тайну. Они будут сражаться с темнотой. У темноты нет собственной сущности, с ней невозможно бороться. Принесите свет, и темнота исчезнет.

Как можно познать эго? Привнесите в свое существование немного больше осознанности. Каждое действие должно выполняться с меньшим, чем до сих пор, автоматизмом – и это ваш ключ. Если вы идете пешком, не идите как робот. Не продолжайте идти так, как вы ходили всегда, не делайте это механически. Привнесите в ходьбу немного осознанности, замедлитесь; пусть каждый шаг выполняется в полном осознании.

Будда советовал своим ученикам, чтобы те, поднимая левую ногу, про себя говорили: «Левая». А поднимая правую ногу, про себя говорили: «Правая». Сначала говорите, чтобы вы могли познакомиться с этим новым процессом. Затем постепенно, постепенно позвольте словам исчезнуть; просто помните: «Левая, правая, левая, правая».

Попробуйте это с незначительными действиями. От вас не ожидают великих дел. Когда вы едите, принимаете ванну, плаваете, ходите, говорите, слушаете, готовите пищу, стираете одежду – деавтоматизируйте эти процессы. Запомните слово «деавтоматизация»; в нем заключен весь секрет развития осознанности.

Ум – это робот. У робота есть полезная функция; именно так работает ум. Вы чему-то учитесь; когда вы учитесь, вы поначалу осознаете. Например, если вы учитесь плавать, то в начале вы очень бдительны, поскольку ваша жизнь – в опасности. Или, например, если вы учитесь водить машину, то вы тоже очень бдительны. Вам приходится быть бдительным. Вы должны обращать внимание на многие вещи – на руль, дорогу, проходящих мимо людей, педали акселератора, тормоза, сцепление. Вы должны все это осознавать. Нужно помнить об очень многих вещах, вы нервничаете, а ошибка грозит опасностью. Это очень опасно – именно поэтому вам приходится оставаться осознавающими. Но как только вы выучитесь вождению, эта осознанность больше не будет нужна. Тогда роботоподобная часть вашего ума возьмет это на себя.

Именно это называется обучением. Научиться – значит передать что-то из сознания роботу. Вот что такое обучение. Как только вы чему-то научились, это перестает быть частью сознания и передается в подсознание. Теперь этим может заниматься подсознание; теперь ваше сознание освободилось, чтобы научиться еще чему-нибудь.

Само по себе это чрезвычайно важно. Иначе вы бы всю жизнь учились одному и тому же. Ум – это великолепный слуга, великолепный компьютер. Пользуйтесь им, но помните, что он не должен брать над вами верх. Помните, что вы должны сохранить способность осознавать, что ум не должен овладеть вами целиком, что он не должен стать всем и вся, что необходимо оставить открытой дверь, через которую вы сможете выйти из этого робота.

Открытие этой двери называется медитацией. Но помните: этот робот настолько искусен, что может взять под контроль даже медитацию. Как только вы ей научились, ум говорит: «Теперь ты можешь об этом не беспокоиться; этим могу заниматься я. Я буду ее делать, оставь это мне».

Ум искусен, это прекраснейшая машина, она отлично функционирует. Собственно говоря, вся наша наука вместе со всем нашим так называемым прогрессом в познании, до сих пор не способны создать что-либо настолько же сложное, как человеческий ум. По сравнению с ним величайшие в мире компьютеры все еще пребывают в зачаточном состоянии.

Ум – это просто чудо.

Но когда что-то обладает таким могуществом, в нем таится опасность. Вы можете оказаться настолько сильно загипнотизированными им и его мощью, что можете потерять свою душу. Если вы полностью забываете, как быть осознающими, то возникает эго.

Эго – это состояние абсолютной неосознанности. Ум завладел всем вашим существом; он распространился по вам как рак, не упустив ничего. Эго – это рак внутреннего, рак души.

И единственное лекарство – я повторяю: единственное лекарство – это медитация. Тогда вы начнете отбирать обратно у ума некоторые территории. И процесс этот труден, но он радует, процесс труден, но вызывает восторг, процесс труден, но возбуждает и захватывает. Он привнесет в вашу жизнь новую радость. Когда вы вернете себе территорию, отобрав ее у робота, вы удивитесь тому, что стали совершенно новым человеком, что ваше существо обновилось, что это стало новым рождением.

И еще вы удивитесь тому, что ваши глаза больше видят, ваши уши больше слышат, ваши руки больше ощущают, ваше тело больше чувствует, ваше сердце больше любит – всего становится больше. Причем больше не только в смысле количества, но и в смысле качества. Вы не только видите больше деревьев, вы видите деревья глубже. Зелень деревьев становится зеленее; но не только – она начинает светиться. Более того: дерево обретает собственную индивидуальность. Более того: теперь вы можете ощутить общность с Существованием.

И чем больше территорий вы возвращаете, тем более и более психоделической и красочной становится ваша жизнь. Вы становитесь радугой – всем спектром; всеми музыкальными нотами – полной октавой. Ваша жизнь становится богаче, многомерней, приобретает глубину, высоту; в ней появляются невообразимо прекрасные долины и неописуемо прекрасные сияющие вершины. Вы начинаете расширяться. По мере того как вы отбираете у робота и возвращаете себе различные территории, вы начинаете оживать. Впервые вы наполняетесь энергией.

Это – чудо медитации; это то, что нельзя упускать. Люди, которые это упустили, вообще не жили. Постичь жизнь в такой интенсивности, в таком экстазе, означает постичь, что смерти не существует. Смерть создается незнанием жизни; смерть создается невежеством в отношении жизни.

Постичь жизнь означает постичь, что смерти нет и никогда не было. Я заявляю вам: никто никогда не умирал и никто никогда не умрет. Смерть невозможна по самой природе вещей – есть только жизнь. Да, жизнь постоянно меняет формы, сегодня вы это, завтра вы что-то еще. Где тот ребенок, которым вы когда-то были? Умер ли он? Можете ли вы сказать, что этот ребенок умер? Ребенок не умер, но тогда где он? Изменилась форма. В своей сущности ребенок по-прежнему здесь, но теперь вы стали юношей или девушкой. Ребенок остается во всей своей красоте; теперь на этот образ наложились новые богатства.

А потом однажды вы состаритесь. И где теперь ваша юность? Умерла? Нет, опять что-то произошло. Преклонные годы принесли собственные плоды, принесли собственную мудрость, собственные красоты.

Ребенок невинен; это его суть. Юноша переполнен энергией; это его суть. А старик все видел, все прожил, все познал; появилась мудрость – это его суть. Однако в его мудрости содержится нечто от его юности – она такая же переполняющая, светящаяся, вибрирующая, пульсирующая, живая. В ней есть также и нечто от ребенка: она невинна.

Если старый человек не является одновременно и молодым, то тогда ему просто много лет; он не старый. Он вырос во времени, в годах, но не стал взрослым. Он упустил свой шанс. Если старый человек не стал невинным подобно ребенку, если в его глазах не светится эта кристальная чистота невинности, то он еще не жил.

Если вы живете тотально, то хитрость и ловкость исчезают, и возникает доверие. Таковы критерии, по которым можно узнать, жил человек или нет. Ребенок никогда не умирает, а только претерпевает метаморфозу. Юноша никогда не умирает, с ним происходит лишь перемена. И вы думаете, старый человек умирает? Да, тело исчезает, потому что оно выполнило свое назначение, но сознание продолжает путешествие.

Если бы смерть была реальностью, то Существование было бы полным абсурдом, Существование было бы безумием. Если Будда умирает, это означает, что такая прекрасная музыка, такое великолепие, такая благодать, такая красота, такая поэзия исчезают из Существования. Тогда Существование очень глупое. Тогда в чем смысл? Как тогда возможен рост? Как тогда возможна эволюция?

Будда – редкая драгоценность, он случается лишь изредка. Миллионы людей прилагают усилия, а затем один человек становится буддой – а потом он умирает, и все кончено; в чем тогда смысл?

Нет, Будда не может умереть. Он впитан; он поглощен Целым. Он продолжает существовать. Теперь это существование бестелесно, поскольку он расширился настолько, что его не может вместить ни одно тело, за исключением тела самой вселенной. Он стал настолько необъятным, что для него невозможны мелкие проявления. Теперь он может существовать только как сущность. Он может существовать только как аромат, но не как цветок. Он не может обладать формой, а может существовать лишь как бесформенная разумность Существования.

Мир становится все более и более разумным. До Будды он был не таким разумным, чего-то недоставало. До Иисуса он был не таким разумным, до Магомета он был не таким разумным. Они все внесли свой вклад. Если понимать правильно, то Бог – не что-то произошедшее; Бог – это происходящее.

Бог происходит каждый день. Что-то было создано Буддой, что-то было создано Махавирой, что-то было создано Патанджали, Лао-цзы, Заратустрой, Атишей, Тилопой – они все внесли свой вклад.

Бог продолжает создаваться. Пусть ваше сердца трепещут от того, что вы можете стать создателями Бога! А ведь вам снова и снова говорили, что Бог создал мир.

Мне бы хотелось сказать вам: каждый день мы создаем Бога.

И вы видите перемены. Если вы заглянете в Ветхий Завет, то увидите, что слова, которые произносит ветхозаветный Бог, безобразны. Что-то в них кажется очень примитивным. Бог из Ветхого Завета говорит: «Я очень ревнивый Бог». В состоянии ли вы представить, что Бог может быть ревнивым? «Те, кто не следует за мной, должны быть уничтожены и брошены в геенну огненную. Тех, кто мне не повинуется, ожидает жестокая месть».

Можете ли вы представить, чтобы эти слова произнес Будда? Нет, представление о Боге непрерывно шлифуется. Бог Моисея недоразвит, Бог Иисуса гораздо более утонченный, гораздо более культурный. По мере того, как развивается человеческий род, развивается и его Бог. По мере того, как у человечества появляется все больше понимания, все больше понимающим становится и Бог, поскольку ваш Бог символизирует вас самих.

Бог Моисея – закон, Бог Иисуса – любовь. Бог Будды – сострадание, Бог Атиши – абсолютная пустота и безмолвие.

Мы ищем новые измерения Бога, мы добавляем Богу новые измерения, Бог продолжает создаваться. Ты не просто искатель, ты также и творец. И в будущем появятся гораздо лучшие представления о Боге.

Будда не умирает, он исчезает в нашем представлении о Боге. Иисус растворяется в океане нашего Бога. И те люди, которые еще не стали пробужденными, тоже не умирают. Им приходится снова и снова возвращаться к некой форме, поскольку только форма дает возможность стать пробужденными.

Наш мир – это среда для пробуждения, благоприятный случай.

Вспомни Атишу. Он говорит: «Не жди удобного случая» – потому что наш мир – это и есть удобный случай, мы уже в нем. Мир – это удобный случай, чтобы учиться. Это выглядит парадоксальным; время – это удобный случай, чтобы научиться вечному, тело – удобный случай, чтобы научиться бестелесности, материя – удобный случай, чтобы научиться сознанию, секс – удобный случай, чтобы научиться самадхи. Все Существование – удобный случай. Гнев – удобный случай, чтобы научиться состраданию, жадность – чтобы научиться щедрости, а смерть – чтобы углубиться в эго и посмотреть, «есть ли я или меня нет. Если я есть, то, вероятно, смерть возможна». Но если ты обнаружишь для себя, что «меня нет», что внутри чистая пустота, что не существует никого – если ты сможешь почувствовать у себя внутри это отсутствие кого-либо, то где же смерть? Что такое смерть? Кто может умереть?

Твой вопрос очень значителен. Ты спрашиваешь: «Не мог бы ты сказать что-нибудь о смерти?» Только одно – смерти нет.

И ты просишь: «…и об искусстве умирать?» Если смерти нет, как ты собираешься научиться искусству умирать? Ты должен будешь проживать искусство жизни. Если ты познаешь, как жить, то ты познаешь все и о жизни, и о смерти. Но тебе придется обратиться к позитивному.

Никогда не делай объектом своего исследования негативное, поскольку негативного не существует. Ты можешь двигаться все дальше и дальше, но никогда никуда не придешь. Постарайся постичь, что такое свет, а не что такое темнота. Постарайся постичь, что такое жизнь, а не что такое смерть. Постарайся постичь, что такое любовь, а не что такое ненависть.

Если ты будешь двигаться в ненависть, то никогда ее не постигнешь, поскольку ненависть – это лишь отсутствие любви. Точно так же темнота – это отсутствие света. Как можно постичь отсутствие? Если ты хочешь постичь меня, ты должен постигать меня, а не мое отсутствие. Если ты хочешь изучить это кресло, нужно изучать это кресло – а не так, что когда Ашиш его унесет, ты начнешь изучать его отсутствие. Что ты будешь изучать?

Всегда оставайся бдительным, никогда не попадайся на удочку негативного. Многие люди продолжают изучать негативные вещи; их энергия просто тратится впустую. Искусства умирать не существует. Или можно сказать, что искусство жить и есть искусство умирать. Живи!

Однако ваши так называемые религиозные люди учили и учат вас не жить. Они – создатели смерти. Очень косвенным образом они создали смерть, поскольку заставили вас так сильно бояться жизни. Все плохо. Жизнь – это плохо, мир – это плохо, тело – это плохо, любовь – это плохо, отношения – это плохо, наслаждаться чем-либо – плохо. Они привили вам такое сильное чувство вины по отношению ко всему, такое осуждение всего, что вы не можете жить. А если вы не можете жить, что остается? Отсутствие, отсутствие жизни, – а это и есть смерть. И тогда вы трепещете, трепещете перед чем-то, чего не существует, что является вашим собственным творением. А поскольку вы начинаете трепетать в глубоком страхе смерти, священник становится очень могущественным. Он говорит: «Не волнуйтесь, я здесь, чтобы помочь вам. Следуйте за мной. Я спасу вас от ада и отведу на небеса. И те, кто принадлежит к моей пастве, будут спасены, а все прочие спасены не будут».

Христиане все продолжают говорить людям одно и то же: «Вы не можете быть спасены, если вы не христианин. Только Иисус вас спасет. Близится день Страшного суда, а в день Страшного суда Иисус узнает тех, кто с ним, и отсортирует их. А остальные, миллионы и миллионы, просто будут навечно брошены в ад. Помните, что избежать этого невозможно; они будут брошены в ад навечно».

И точно такой же подход у прочих религий. Но из страха люди начинают цепляться за что угодно – за все, что находится в непосредственной близости. Если вы по случайности рождаетесь в индусской семье, или в семье джайнов, или в семье иудеев, вы становитесь иудеем, или джайном, или индусом – просто по совпадению. Что бы ни оказалось поблизости, ребенок начинает за это цепляться.

У меня совершенно иной подход. Я не призываю бояться – это стратегия священника, его коммерческая тайна. Я говорю, что бояться нечего, поскольку Бог внутри вас. Бояться нечего. Проживайте жизнь бесстрашно, проживайте каждое мгновение настолько интенсивно, насколько это возможно. Нужно помнить об интенсивности. А что происходит, если вы не проживаете каждое мгновение интенсивно? Ваш ум жаждет повторения.

Вы любите женщину, и ваш ум жаждет повторения. Почему? Почему вы снова и снова страстно стремитесь к одному и тому же переживанию? Вы едите определенную пищу, она вам нравится, и теперь вы снова и снова страстно желаете той же самой пищи. Почему? Причина в том, что чем бы вы ни занимались, вы никогда не делаете это тотально. И поэтому что-то внутри вас остается неудовлетворенным. Если вы будете делать это тотально, то стремления к повторению не будет, и вы будете искать что-то новое, исследовать неизвестное. Вы не будете двигаться внутри порочного круга, ваша жизнь станет ростом. Обычно люди просто снова и снова ходят по кругу. Кажется, что они движутся, но это только кажется.

Рост означает, что вы не движетесь по кругу, а что-то новое случается каждый день – а вообще-то каждое мгновение. А когда это становится возможным? Как только вы начинаете жить интенсивно.

Мне бы хотелось научить вас тому, как интенсивно и тотально принимать пищу, как интенсивно и тотально любить, как делать всякие мелочи с таким предельным экстазом, чтобы без внимания не оставалось ничего. Если вы смеетесь, пусть смех потрясет вас до самого основания. Если вы плачете, станьте слезами; пусть слезами прольется само ваше сердце. Если вы кого-то обнимаете, станьте объятием. Если вы кого-то целуете, станьте одними лишь губами, станьте одним лишь поцелуем. И вы удивитесь тому, как много вы упускали, как много вы упустили, тому, какой вялой жизнью вы жили до сих пор.

Я могу научить вас искусству жизни; искусство умирать в него входит, вам не нужно учиться ему отдельно. Человек, умеющий жить, знает, как умирать. Человек, умеющий влюбляться, знает, когда наступает момент выйти из влюбленности. Он выходит из нее красиво, с прощанием, с благодарностью – но только тот человек, который умеет любить.

Люди не умеют любить, а потом они не знают, как сказать «прощай!», когда для этого приходит время. Если вы любите, то узнаете, что все имеет свое начало и свой конец, и что существует время начинать и время заканчивать, и что в этом нет оскорбления. Человек не обижается, он просто знает, что время закончилось. Он не погружается в отчаяние, он просто понимает и благодарит партнера: «Ты подарил мне так много прекрасных подарков. Ты дал мне новое видение жизни, ты распахнул окна, которые я, возможно, никогда не открыл бы сам. Теперь для нас наступило время расставания, и наши пути расходятся». Не в гневе, не в ярости, не с недовольством, не с жалобами, а с огромной благодарностью, с большой любовью, с признательностью в сердце.

Если вы умеете любить, то сумеете и расстаться. В вашем расставании также будет красота и изящество. То же самое относится и к жизни: если вы умеете жить, то сумеете и умереть. Ваша смерть будет невообразимо прекрасна.

Смерть Сократа невероятно прекрасна; смерть Будды невообразимо прекрасна. В день своей смерти Будда с самого утра собрал всех своих учеников, всех своих саньясинов и сказал им: «Наступил последний день, моя лодка достигла берега и я должен уйти. Это было прекрасное путешествие, прекрасное единство душ. Если у вас есть вопросы, можете задать их, поскольку я больше не буду для вас доступен в своем физическом теле».

Среди учеников воцарилось глубокое молчание, глубокая грусть. А Будда рассмеялся и сказал: «Не грустите, ведь именно этому я учил вас снова и снова – все, что имеет начало, имеет и конец. Теперь позвольте мне учить вас и своей смертью. Точно так же, как я учил вас своей жизнью, позвольте мне учить вас и своей смертью».

Никто из учеников не мог набраться храбрости, чтобы задать вопрос. Всю свою жизнь они задавали тысячи и тысячи вопросов, но этот момент был неподходящим для того, чтобы о чем-то спрашивать; они были не в том настроении, они плакали и рыдали.

Тогда Будда сказал: «Прощайте. Если у вас нет вопросов, я уйду». Он уселся под деревом, закрыл глаза и исчез из тела. В буддийской традиции это называется «первой медитацией» – исчезнуть из тела. Это означает разотождествиться со своим телом, познать полностью и абсолютно, что «я не есть тело».

У вас неизбежно должен возникнуть вопрос: «Разве Будда не познал это раньше?» Он познал это раньше, но человек, подобный Будде, должен найти какой-то способ, чтобы хотя бы небольшая его часть оставалась соединенной с телом. В противном случае он бы давно уже умер – еще сорок два года назад. Он бы умер в день своего просветления. Из сострадания он создал желание, желание помочь людям. Это желание привязывает к телу.

Он создал желание помочь людям: «Я должен поделиться всем тем, что я познал». Если вы хотите поделиться, вам придется использовать свой ум и тело. Эта небольшая часть остается соединенной с телом.

Теперь же он перерезает даже эту маленькую связь с телом; он становится разотождествленным с телом. Первая медитация завершена, тело оставлено. Затем следует вторая медитация: ум отброшен. Будда давным-давно отбросил ум; отбросил его как хозяина, но по-прежнему использовал как слугу. Теперь же ум не нужен даже в качестве слуги, он отброшен – полностью, тотально.

А затем наступает третья медитация: Будда отбрасывает свое сердце. До сих пор оно было нужно, он функционировал через сердце; в противном случае сострадание не было бы возможным. Он был сердцем; но сейчас он прекращает связь с сердцем.

Когда завершаются эти три медитации, происходит четвертая. Он больше не личность, не форма, не волна. Он исчез в океане. Будда становится тем, чем был всегда, он становится тем, что он познал сорок два года назад, но что каким-то образом смог приостановить, чтобы помочь людям.

Смерть Будды – это потрясающий эксперимент в медитации. И говорят, что многие из тех, кто там присутствовал, кто просто наблюдал, как он уходит, постепенно, постепенно… Сначала они заметили, что тело перестало быть тем же самым; что-то произошло, из тела исчезло ощущение жизни. Тело осталось, но выглядело как статуя. Те из присутствующих, кто обладали большей восприимчивостью, большей медитативностью, немедленно заметили, что был отброшен ум, и что его уже нет в теле. Еще более восприимчивые смогли заметить, что завершилась связь с сердцем. А те, которые действительно пребывали на грани буддовости, наблюдая, как Будда исчезает, исчезли сами.

В день смерти Будды многие из его учеников стали просветленными – просто наблюдая за тем, как он умирает. Они видели, как он жил, наблюдали за его жизнью, но теперь наступило крещендо, кульминация. Они видели, что он умирает такой прекрасной смертью, так красиво, с такой медитативностью… Наблюдая за его смертью, многие пробудились.

Быть вместе с буддой, жить с буддой, когда на вас проливается его любовь, – это благословение. Однако величайшее благословение – присутствовать, когда будда умирает. Вы можете просто позволить этой энергии нести вас; с ее помощью вы можете просто совершить квантовый скачок – поскольку будда исчезает, это неизбежно должно будет случиться, если велика ваша любовь и глубока ваша с ним связь.

Это произойдет со многими из моих саньясинов. В тот день, когда я исчезну, многие из вас исчезнут вместе со мной.

Вивек снова и снова говорит мне: «Я не хочу жить ни единого мгновения после того, как ты уйдешь». А я ей отвечаю: «Не беспокойся. Даже если ты и захочешь жить, ты не сможешь». Как раз на днях Дикша сказала Вивек: «Когда Ошо уйдет, уйду и я». Это правда. Но это истинно не только в отношении Вивек и Дикши, это истинно в отношении многих из вас. И это не что-то такое, что вы должны сделать, это просто случится само собой. Это просто произойдет. Однако это возможно лишь в том случае, если вы позволите, чтобы случилось полное доверие.

Если вы позволите полному доверию случиться еще при моей жизни, вы сможете двигаться вместе со мной и в мою смерть. Однако если возникнет легкое сомнение, вы подумаете: «Но я еще многого не сделал, и мне нужно проживать свою жизнь. Я знаю, что уход мастера – это печально, и что было бы гораздо лучше, если бы он был жив, но мне нужно многое сделать, я должен проживать свою жизнь»… и еще тысяча и одно желание. Если возникнет легкое сомнение, оно создаст тысячу и одно желание. Однако если сомнений нет, то смерть мастера – это самое освобождающее переживание из всех, что когда-либо происходили на этой земле.

Будде очень повезло: у него были прекрасные ученики. Иисусу повезло меньше: его ученики оказались трусами. Когда он умирал, они сбежали. Когда он был на кресте, они убежали за несколько миль от того места, опасаясь, что их схватят. И когда через три дня от входа в гробницу, где лежало тело, отодвинули камень, ни один из апостолов там не присутствовал; на это хватило храбрости лишь у Марии Магдалины, проститутки, и у другой Марии – у двух женщин.

Ученики боялись, что если они придут посмотреть, что стало с телом их мастера, или попытаются снять его с креста, их могут схватить. Только у двух женщин хватило любви. Когда тело Иисуса снимали с креста, это сделали две или три женщины. Никого из этих великих апостолов там не было.

Иисусу не слишком повезло. И причина этого очевидна: он начинал нечто новое. На Востоке будды существовали миллионы лет. На Западе существует неправильное представление о времени; западное представление о времени очень мелкое – и мелкое оно именно из-за христианства. Христианские теологи даже вычислили, когда был создан мир – двадцать третьего марта. Мне было любопытно: почему не двадцать первого? Бог промахнулся всего на два дня! Двадцать третьего марта, за четыре тысячи и четыре года до рождения Христа был создан мир. Совсем скромное представление о времени.

Мир существовал миллионы лет. Сейчас наука все больше приближается к восточному представлению о времени. На Востоке будды существовали в течение тысяч и тысяч лет, поэтому мы знаем, как себя вести в присутствии будды – как жить с ним, как доверять ему, как оставаться с буддой, когда тот умирает, и как умирать вместе с ним.

Многое из этого было забыто по милости христианства и западного образования. Современный индиец – это вовсе не индиец. В Индии очень трудно, почти невозможно найти индийцев. Лишь изредка мне встречаются индийцы. Иногда случается, что люди, приехавшие издалека, в значительно большей степени индийцы, чем так называемые индийцы. Триста лет западного господства и западного образования полностью сбили с толку индийский ум.

Западный ум все ближе и ближе подходит к пониманию будд, даже в большей степени, чем восточный. А причина в том, что Запад начинает пресыщаться наукой и технологией, все больше и больше отчаивается, поскольку понял, что наука не смогла исполнить все то, что обещала. Фактически, Запад понял, что все революции потерпели поражение. И теперь осталась лишь одна революция – внутренняя, революция индивидуальности, революция, которую приносит внутренняя трансформация.

Индийцы все еще надеются, что если технологии, правительство и производство будут более развитыми, а денег будет больше, все будет отлично. Индийский ум надеется, он очень материалистичен. Современные индийцы более материалистичны, чем жители любой другой страны. Материалистические страны пресытились материализмом. Он потерпел поражение; наступило разочарование и крушение иллюзий.

Поэтому позвольте мне сказать вам, что мои саньясины в большей степени индийцы. Возможно, они немцы, возможно – норвежцы, возможно – датчане, итальянцы, французы, англичане, американцы, русские, чехи, японцы, китайцы, но они в значительно большей степени индийцы.

Приезжающие журналисты снова и снова спрашивают: «Почему здесь так мало индийцев?» И я отвечаю: «Они все индийцы! Есть лишь несколько иностранцев – как раз те, кого вы считаете индийцами, как раз те несколько иностранцев; а все остальные – индийцы».

Быть индийцем – это никак не связано с географией; это связано с внутренним отношением к реальности. Современная Индия забыла пути Будды, забыла она и как жить с буддами.

Я стараюсь вновь раскрыть для вас это богатство. Пусть оно глубоко западёт вам в душу. Первый принцип – это искусство жить. Будьте жизнеутверждающими. Жизнь синонимична Богу. Вы можете отбросить слово «бог» – жизнь и есть Бог. Живите с благоговением, с огромным уважением и благодарностью. Вы не заслужили эту жизнь, она была просто подарком свыше. Почувствуйте благодарность, почувствуйте молитвенное состояние и кусайте от жизни как можно больше: как следует жуйте и как следует переваривайте.

Пусть ваша жизнь станет эстетическим переживанием. Для того чтобы сделать ее эстетическим переживанием, требуется не так уж много; нужно лишь эстетическое сознание, чувствительная душа. Становитесь более чувствительными, более чувственными, и вы станете более духовными.

Священники отравили ваше тело почти до состояния смерти. Вы тащитесь с парализованными телами, с парализованными умами и парализованными душами – вы передвигаетесь на костылях. Отбросьте все эти костыли! Даже если вам придется упасть и ползти по земле, это лучше, чем цепляться за костыли.

И получайте в жизни все возможные переживания – хорошо-плохо, горечь-сладость, темнота-свет, лето-зима. Переживайте на опыте все эти двойственности. Не бойтесь переживаний, поскольку, чем больше вы пережили, тем более зрелым вы становитесь. Ищите все возможные альтернативы, двигайтесь во всех направлениях, станьте странником, бродягой в мире жизни и Существования. И не упускайте ни малейшей возможности жить.

Не оглядывайтесь назад. Только дураки думают о прошлом – дураки, у которых недостает разумности жить настоящим. И только дураки мечтают о будущем, поскольку у них недостает храбрости жить настоящим. Забудьте о прошлом, забудьте о будущем, «сейчас» – это все, что есть. «Сейчас» должно стать вашей молитвой, вашей любовью, жизнью, смертью, вашим всем. Вот так!

И живите отважно, не будьте трусами. Не думайте о последствиях, только трусы думают о последствиях. Не будьте слишком ориентированными на результат; люди, которые ориентированы на результат, упускают жизнь. Не думайте о целях, потому что цели всегда находятся далеко в будущем, а жизнь – здесь-и-сейчас, близко.

И не будьте слишком одержимы целями. Позвольте мне повторить: не будьте слишком одержимы целями. Не надо вечно задаваться мыслью: «Для чего?», – поскольку это и есть стратегия, созданная вашими врагами, врагами человечества, чтобы отравить самый источник вашей жизни. Задайте вопрос: «Для чего все это?» – и все становится бессмысленным.

Раннее утро, восходит солнце, восток алеет, поют птицы, просыпаются деревья, и все наполнено радостью. Это праздник: снова случился новый день. А вы стоите там и задаете вопрос: «Для чего все это?» Вы упускаете, вы полностью все упускаете. Вы просто отрезали себя от всего.

Цветок розы танцует на ветру, такой хрупкий и все же такой сильный, такой нежный и все же борющийся с крепким ветром, такой преходящий и все же такой уверенный в себе. Посмотрите на цветок розы. Вы когда-нибудь видели, чтобы цветок розы нервничал? Такой уверенный, абсолютно уверенный, как будто собирается остаться здесь вечно. Лишь миг существования – и такая вера в вечность. Он танцует на ветру, шепчется с ветром, дышит ароматом – а вы стоите рядом и задаете вопрос: «Для чего все это?»

Вы влюбляетесь в женщину и задаете вопрос: «Для чего все это?» Вы держите за руку свою возлюбленную или своего друга и спрашиваете: «Для чего все это?» И, возможно, вы по-прежнему держитесь за руки, но теперь жизнь исчезла, ваша ладонь мертва.

Задайте вопрос: «Для чего это?» – и все будет разрушено. Позвольте мне сказать вам, что в жизни нет цели. Жизнь – сама по себе цель; это не средство достижения какого-то результата, она сама по себе результат. Птица в полете, роза на ветру, восход солнца утром, звезды в ночи, мужчина, влюбляющийся в женщину, ребенок, играющий на улице… цели нет. Жизнь просто наслаждается сама собой, получает удовольствие от самой себя. Энергия выплескивается через край, танцует без какой-либо цели. Это не представление, это не бизнес. Жизнь – это любовное приключение, поэзия, музыка. Не задавайте уродливых вопросов вроде: «Для чего это?», потому что, задавая их, вы немедленно разрываете связь между собой и жизнью. Свою дорогу в жизни нельзя замостить философскими вопросами. Философию придется отставить.

Будьте поэтами жизни, певцами, музыкантами, танцорами, влюбленными, и вы познаете подлинную философию жизни: Philosophia Perennis[16].

И если вы знаете, как жить… а это очень простое искусство. Деревья живут, хотя никто их этому не учит. На самом деле, они, должно быть, смеются, что вы задаете такие вопросы. Они, наверное, вообще смеются, что вы задали такой вопрос. Хихикают – а вы, может, и не слышите.

Все Существование нефилософично. Если вы философичны, то между вами и Существованием возникает разрыв. Существование просто есть, без какой-либо цели. И человеку, который действительно хочет жить, придется избавиться от этой идеи цели. Если вы начнете жить без всякой цели, с интенсивностью, полнотой, любовью и доверием, то когда придет смерть, вы будете знать, как умирать, – потому что смерть не конец жизни, а всего лишь ее эпизод.

Если вы познали все остальное, если вы прожили все остальное, вы сможете прожить и смерть. По-настоящему понимающий человек проживает свою смерть в той же степени, что и жизнь, – с такой же интенсивностью, с таким же радостным волнением.

Когда Сократу должны были дать яд, тот был в таком радостном нетерпении. Яд готовили во дворе. Собрались ученики Сократа, а сам он лежал на кровати, приготовившись, поскольку назначенное время близилось. В шесть часов, точно в момент заката солнца, ему должны были дать яд. Люди едва могли дышать: время постепенно приближалось к шести часам, и тогда этот прекрасный человек должен был навсегда исчезнуть. А он не совершил никакого проступка. Единственный его проступок состоял в том, что он говорил людям правду, был учителем истины, не шел на компромисс, не склонялся перед глупыми политиками. Таково было его единственное преступление; он не причинил никому никакого вреда. И Афинам суждено было вечно жить с этой утратой.

Собственно говоря, со смертью Сократа умерли и Афины. С тех пор к ним никогда не возвращалась их прежняя слава, никогда. Убийство Сократа было таким огромным преступлением, что Афины тем самым совершили самоубийство. С тех пор греческая культура никогда больше не достигала прежних высот. В течение нескольких лет что-то еще продолжалось – лишь как отзвук Сократа, поскольку Платон был его учеником, лишь отзвуком. А Аристотель был учеником Платона, отзвуком отзвука. Постепенно, постепенно, по мере того как затихли отзвуки Сократа, греческая культура исчезла из мира. Она знавала славные дни, но совершила самоубийство, убив Сократа.

Ученики были очень сильно обеспокоены, однако сам Сократ дрожал в предвкушении, совсем как ребенок, которого взяли на выставку и который сгорает от любопытства – ведь все кажется ему таким невероятно интересным. Он снова и снова вставал с постели, подходил к окну и спрашивал человека, готовившего яд:

– Почему ты медлишь? Уже шесть часов!

Тот ответил:

– Сократ, ты что, с ума сошел? Я медлю лишь для того, чтобы такой прекрасный человек как ты мог прожить чуть дольше. Я не могу тянуть вечно, но могу промедлить хотя бы столько. Чуть дольше, задержись чуть дольше! Почему ты так спешишь умереть?

Сократ сказал:

– Я познал жизнь, я прожил жизнь, я знаю вкус жизни. Теперь мне интересна смерть! Вот почему я так тороплюсь. Во мне пульсирует огромная радость – сама мысль, что сейчас я умру и смогу увидеть, что такое смерть. Я хочу узнать вкус смерти. Я испробовал все остальное – лишь одно остается неизвестным. Я прожил жизнь и познал все, что она может дать. Это последний дар жизни, и я очень заинтригован.

Человек, который жил, действительно жил, будет знать, как умирать.

Искусства смерти не существует. Искусство жизни – это и есть искусство смерти, поскольку смерть не есть нечто отдельное от жизни. Смерть – это высочайшая вершина жизни, Эверест, покрытый девственными снегами и залитый солнечным светом. Это прекраснейший момент в Существовании.

Однако познать красоту смерти можно лишь, познав красоту жизни. Жизнь подготавливает вас к смерти. Но люди вообще не живут; им всеми возможными способами мешают жить. Поэтому они не знают, что такое жизнь, и, соответственно, не знают, что такое смерть.

Смерть – это ложь. С нею вы не заканчиваетесь, вы лишь совершаете поворот. Вы движетесь по другой дороге; вы исчезаете с этой дороги и появляетесь на другой. Если вы еще не пробужденный, еще не просветленный, то здесь вы умираете, а там – рождаетесь. Вы исчезаете из одного тела и немедленно появляетесь в чьей-то утробе, поскольку повсюду в мире совокупляются миллионы глупцов – они только вас и ждут! И на самом деле их так много, что это даже хорошо, что вы умираете бессознательными и выбираете новую утробу бессознательно. Если бы это был сознательный выбор, вы сошли бы с ума. Как выбрать? Кого выбрать?

Бессознательно вы умираете и бессознательно рождаетесь в ближайшей утробе, которая вам подходит. Одно тело исчезает, и сразу же формируется другое.

Но если вы просветленный… А что я имею в виду, говоря «просветленный»? Я имею в виду, что если вы прожили жизнь с осознанием и достигли той точки осознанности, когда внутри вас не осталось темных пятен бессознательности, то тогда для вас больше не существует утробы. Тогда вы входите в утробу Бога – самого Существования. Это освобождение, мокша, нирвана.

Последний вопрос:

Ошо,

Морарджи Десаи как-то раз сказал, что если бы он назначил комиссию по расследованию нашей деятельности, то результаты ее работы нам бы не понравились. Если правительство действительно создаст комиссию, есть ли хоть какая-то надежда, что она будет действительно открытой, действительно непредвзятой?

Кришна Прем,

Политика никогда не может быть непредвзятой, политика и есть предвзятость. Политика никоим образом не может быть беспристрастной, она происходит из пристрастия. Поэтому не надейся на многое. Это будет забавно, вот и все; мы насладимся общением с людьми, которые приедут в составе комиссии. Так что наслаждайтесь – если он назначит комиссию и сюда прибудут люди, наслаждайтесь этим. Позвольте им ощутить вкус вашей жизни, которая здесь протекает. Кто знает, может быть, кого-то из них это затронет!

Но не доверяйте политикам. Игра с политиками – это опасная игра. С ними опасно дружить, с ними опасно враждовать. Однако избежать этого нельзя. То, что здесь происходит, так колоссально, что политики не смогут долго оставаться в стороне.

Как раз на днях в индийском парламенте снова обсуждали нас – шло долгое обсуждение. Из Дели позвонили и сказали: «Пришлите Кришну Прем, Мадхуру и других представителей прессы, поскольку сейчас это единственная горячая тема, о которой говорят люди».

Ни политики, ни политика нас совершенно не интересуют. Но и избежать их мы не можем. Политика – это как погода: нравится она вам или нет, она все равно на вас повлияет.

Стало известно, почему Насер неожиданно скончался от сердечного приступа… Ему позвонила Голда Меир и сказала: «Давайте займемся любовью, а не войной»[17].

Ну что же, занимаетесь вы любовью или войной, с политиками это будет очень сложной, тяжелой работой.

Поэтому не стоит на что-то надеяться. Прежде всего, по многим причинам я полагаю, что он не назначит комиссию. Одна из причин состоит в том, что недавно в парламенте кто-то задал вопрос: «Почему комиссия – только для Ошо?» И весь парламент содрогнулся.

В газетах сообщают, что этот человек предложил назначить комиссию по расследованию деятельности Сатья Саи Бабы, Гуру Махарадж-джи, Махариши Махеш Йоги, Муктананды и прочих Разноананд. Они были бы очень счастливы, если бы комиссия проводила расследование у меня в резиденции, у меня в коммуне, но теперь они испугались. И это выглядит логичным – если вы хотите проводить расследование в одной коммуне, то тогда почему не во всех? Это первая из проблем, с которыми им придется столкнуться.

Во-вторых, он будет стараться избежать назначения комиссии, уйти от этого – поскольку, кто знает, что случится, если эта комиссия приедет? Люди, которые приедут, а затем вернутся, могут заявить, что все, что появляется в газетах, ложь, что это не истинная картина. Столько народу посетило ашрам, столько членов парламента приезжало, и все, кто приезжал, сообщали ему: «Вы излишне предубеждены. Там происходит нечто прекрасное, происходит встреча Востока и Запада».

Поэтому в глубине души он тоже боится. Кто знает, комиссия может сделать благоприятные выводы – что ему делать тогда? Если комиссия сделает благоприятные выводы, для него это станет огромной проблемой. Поэтому он нашел юридическую лазейку, чтобы избежать назначения комиссии. Он заявил, что я должен написать ему личное письмо с просьбой о назначении комиссии для изучения меня и моей работы. Он прекрасно знает, что я перестал писать личные письма пять лет назад.

И почему я должен писать личное письмо? Если правительство хочет знать, что происходит, то это их задача выяснить это. Если они приняли решение без расследования, то они недемократичны. Если они говорят миру: «Мы не позволим телевизионным компаниям из Голландии, Англии, Японии или Австралии освещать работу коммуны, поскольку она не отражает подлинный индийский дух и истинный образ Индии», если они приняли это решение без какого бы то ни было расследования, тогда назначить комиссию – их обязанность. Почему я должен просить их назначить комиссию? Однако это просто юридическая уловка. Он знает, что я не пишу личных писем. Я не занимался этим пять лет и не собираюсь делать это теперь.

Кроме того, он беспокоится о том, что он недавно сказал в парламенте. Он сказал, что не получал от меня никаких личных писем и что их всегда пишет Йога Лакшми, мое доверенное лицо. А она пишет: «Ошо в коммуне является лишь гостем, поэтому как мы можем расследовать деятельность гостя?»

И Лакшми права, я просто ваш гость. И я не делаю ничего; так что же они собираются расследовать? Они могут прийти и двадцать четыре часа сидеть вместе со мной у меня в комнате; я не делаю ничего, расследовать нечего! Вопрос заключается в коммуне, в той работе, которая протекает в коммуне: вот что нужно расследовать.

Однако коммуна его не интересует. Его интересует главным образом то, как создать ловушку, в которую он сможет меня поймать, – поскольку знает, что, если меня схватят или посадят в тюрьму, вся работа легко может быть разрушена. Недавно он заявил об этом в парламенте – несомненно, это вырвалось у него бессознательно: «Ашрам – это Ошо, коммуна – это Ошо. Поэтому мы не можем вести расследование в коммуне, пока он нам не напишет». А я не собираюсь им писать. Я не думаю, что политики хоть чего-нибудь стоят, и не считаю их достойными вести расследование в религиозной коммуне.

На самом деле, это нам когда-нибудь нужно будет подумать о назначении комиссии для расследования деятельности политиков…

Три премьер-министра трех великих государств сидят за столом на званом ужине. В какой-то момент с места, где сидит хозяйка, доносится громкое пуканье. Леди готова провалиться сквозь землю, но в это время премьер-министр Франции быстро встает и громким уверенным голосом объявляет: «Мадам, мсье, прошу меня извинить, но я срочно должен вас покинуть. Я неважно себя чувствую».

C благодарностью и облегчением леди умудряется вновь овладеть собой. Однако минут через десять она снова не удерживается и пукает. Леди до самых ушей заливается румянцем, но в это время английский премьер-министр поднимается с места и объявляет: «Леди и джентльмены, мне очень жаль, но сегодня я должен уйти пораньше. Я неважно себя чувствую».

Эта сцена повторяется еще раз, но теперь встает премьер-министр Индии, который громко и с гордостью провозглашает: «Ну, что же, дамы и господа, на этот раз высокая честь и обязанность отправляться домой выпадает мне».

До вас дошло?

Я не испытываю никакого уважения к этим политикам и политическим лидерам. Я уважаю их как человеческие существа, но не как политиков. Политика – это самое уродливое явление на земле, а политики – самые уродливые люди. Я испытываю огромное уважение к людям, но не в состоянии почувствовать никакого уважения к безобразной политике, которая разворачивается на наших глазах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.