I ОПИСАНИЕ И НАБЛЮДЕНИЕ ПРОИЗРАСТАНИЯ РАСТЕНИЙ НА ОСНОВЕ УЧЕНИЯ ГЕТЕ О МЕТАМОРФОЗЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I ОПИСАНИЕ И НАБЛЮДЕНИЕ ПРОИЗРАСТАНИЯ РАСТЕНИЙ НА ОСНОВЕ УЧЕНИЯ ГЕТЕ О МЕТАМОРФОЗЕ

1. Одно стихотворение как исходный пункт исследования

Задача, которую мы ставим себе в этой книге, весьма многогранна, Области, лежащие на первый взгляд далеко друг от друга, мы стремимся увидеть с одной-единственной точки зрения

Мы стоим перед проблемой подобно путнику, который хочет одним взглядом охватить обширный ландшафт. Это возможно для него лишь после утомительного восхождения на вершину высокой горы, Мы тоже должны смотреть на себя как на такого путника: многие ве1ци, о которых здесь говорится, общеизвестны; это значит, что надо найти для наблюдения высоко расположенную точку, с которой все явится заново и в новой связи.

На такую высокую вершину прежде нас уже взбирался Гете. Он сообщает об этом в своем стихотворении «Метаморфоз растений». Можно было бы подумать, что он описывает в нем развитие однолетнего растения, тогда как в действительности речь идет о чудесном наглядном сведении воедино законов всего бытия растений. Это изображение того, что он называет «пра-растением», того идеального существа, из которого он выводит каждую реальную растительную форму.

В высшей степени примечательно, что под конец Гете переходит к тому, чтобы результаты, полученные при изучении растительного мира, применить к человеческой жизни. Тем самым он уже указывает, что для него дело действительно идет о такой высокой точке зрения. В стихотворении «Метаморфоз животных» он высказывает это:

Если отважитесь вы подняться со мной до вершины,

Руку я вам протяну, и взор ваш окинет свободно

Ширь и даль природы! [1]

2. Растение среди четырех элементов

Семя – это сухое образование, мало что говорящее глазу, прозаическая, весьма осязаемая вещь. Если положить его в землю, то с ним там произойдет многое, но все будет протекать скучно и по правилам. Сначала семя впитывает воду, становится мягким и начинает набухать. Затем из кожуры выходит бледный корешок. Он вертикально углубляется в землю и, вскоре разветвляясь, начинает укрепляться между плотно лежащими одна на другой частичками почвы. Постоянно распространяясь таким образом и пронизывая почву тончайшими корешками, корневая система начинает собирать воду и почвенные соли. Посреди тонкого действия влажной сферы, прямо над землей, поднимается нежное растеньице. Вначале робкое, согнутое, оно тут же простодушно выпрямляется и широко развертывает на свету свои листочки.

Затем в игре света и воздуха растение поднимается выше. И вскоре начинают действовать силы, образующие нечто очень тонкое. Высшая задача, какую они могут исполнить, – это помочь при образовании и развертывании цветов. Нет ничего таинственнее того, что происходит там внутри, в цветке. Оно относится к самому интимному, что происходит с растением; оно очень нежно и все-таки могуче. Необходимо весьма многое, чтобы такому маленькому сухому зернышку сообщить все возможности для прорастания и дальнейшего роста. Сколь ни малы и сколь изящно ни выстроены органы цветения, они составляют средоточие огненных процессов, действующих с большой силой. Многое указывает на то, что процессы, которые действуют здесь, – это действительно тепловые процессы. Так, для быстрого созревания плода и семян необходимо много тепла. Цветочная пыльца – это весьма «сухая» субстанция, обычно даже содержащая масло и горючая. Семя часто производит впечатление, будто оно было подвергнуто легкому процессу обжига.

Следовательно, уже при развитии отдельного растения мы видим все элементы сотрудничающими одновременно и один за другим.

Как семя растение подобно земле, и, прорастая, оно ищет в первую очередь землю.

Но только благодаря воде растение прорастает, и на потоке воды держится весь рост и все развитие листьев.

Развертывая листья, растение предоставляет воздуху столько поверхности, сколько возможно, и вступает в интенсивное взаимодействие с ним.

При образовании пыльцы, созревании плода и высыхании и созревании семени действует прежде всего тепло.

Следовательно, здесь принимают участие все четыре элемента. Понимание этого было утрачено материалистически окрашенной наукой последних столетий. Но это не значит, что природа и растения перестали считаться с ними.

3. Сущность и явление у растения -расширение и сжатие

Если мы попытаемся проникнуть в тайну роста растений, то, размышляя над ней, мы обнаружим нечто пребывающее, обьединяюшее не только все части одного растения, но и все растения одного вида, и, в противоположность ему, – нечто очень изменчивое.

Самым изменчивым является именно то, что дает нам большинство отправных точек, что как явление предстает восприятиям внешних чувств. Неизменное остается скрытым от нас.

Мысленно представим себе череду поколений: все снова появляется новый облик, раскрывается, расцветает, приносит плод и умирает. Перед умиранием созревает семя, которое падает на землю и дает начало растению того же вида. Все снова мы видим, как воспринимаемый облик появляется и вновь проходит, и постоянно меняется в промежутке. Пребывающей и неизменной остается лишь способность строить новый облик. На это пребывающее направлено внимание учения о наследственности, но оно использует слишком неудовлетворительные и ограниченные методы.

Итак, в цепи поколений встречается, с одной стороны, элемент, действующий со столь же большим постоянством, сколь и с большой пластичностью, но остающийся скрытым от внешнего восприятия, а с другой – элемент, внешне проявляющий себя, но преходящий.

Мы стоим здесь перед противоположностью сущности и явления. Если мы посмотрим на развитие отдельного растения, то и здесь мы найдем в постоянном чередовании все усиливающееся вступление в состояние проявленности и новое удаление из него. Мы имеем здесь дело с совершенно всеобщим жизненным принципом. Он отчетливо выступает в строении большинства растений.

Это вхождение и выхождение можно очень сильно почувствовать ощупывая покрытый листьями стебель. Охватываешь стебель снизу и скользишь рукой вверх вдоль его первого звена. Там начинается утолщение, стеблевой узел, ведущий руку в сторону вдоль черенка листа; она скользит далее вдоль широкой поверхности листа, где движение ее заканчивается в переходе от края листа в окружающее пространство. Теперь мы вновь ищем узкое звено стебля над листом и вторично скользим нашей рукой вверх, пока у следующего узла она вновь не будет уведена в сторону, вширь и наконец в окружающее пространство. При этом, конечно, бывает множество вариаций. Некоторые звенья стебля не хотят как следует сужаться; они окрылены, то есть, снабжены довольно широкими, листовидными продольными полосами. У других растений скольжение вверх невозможно, поскольку пальцы постоянно цепляются за колючки или шипы. Могут и отсутствовать листья. Но такие вариации ничего не меняют в принципе.

У отдельных растений стебель – это то, посредством чего они выявляются меньше всего, зато широко представлены листьями. С точки зрения потока поколений стебель представляет собой нечто иное, так как именно он заботится о простирании формы в пространстве, тогда как семя являет величайшее сжатие.

В учении Гете о метаморфозе говорится еще об ином ритме расширения и сжатия – он ясно выражен в его стихотворении. Первое большое расширение начинается при прорастании и заканчивается в высшей точке постоянно нарастающего развертывания листьев, Затем следует задержка роста Последующие листья становятся меньше и тоньше, и, наконец, имеет место сильнейшее сжатие в бутоне. За ним следует новое расширение весьма лучистого характера при развертывании цветка и затем последнее, самое сильное, сжатие в семени.

Этот внешне зримый ритм роста пересекается с другим, невидимым ритмом сил роста, протекающим прямо противоположным образом. На практике именно он имеет огромное значение. В п. 6 это будет развито конкретнее.

4. Развитие через метаморфоз и повышение

Хотя растение и живет по самым простым принципам, в форме произрастания оно редко производит однообразное впечатление. Правда, существует постоянное вхождение и выхождение, но при каждом новом проявлении оно часто – как если бы растение хотело этого – превосходит себя самого. Мы видим это на преобразовании формы от одного листа к другому.

Вполне развитый лист на стебле более выработан, тоньше очерчен, нежели лист ростка. Лепесток цветка очень нежен и благороден, он опять-таки превосходит в этом лист на стебле. Но все-таки все, что выходит из стебля растения в разные стороны, по сути своей одно и то же – это всегда лист.

Такое постепенное изменение формы выявления одного-единственного органа мы вместе с Гете можем назвать метаморфозом. У растения, где метаморфоз ведет к более высокому развитию, можно говорить, кроме того, еще о повышении.

Низшие органы растения построены большей частью так, что могут мало сказать нам своей окраской или выявленными формами. Большей частью они довольно сильно наполнены плотной материей. Высшие же органы, – органы цветения, – крайне утонченного строения, зато бедны материей. Они сформированы, так как если бы хотели поведать нам много сокровенного. Расцветающее растение может произвести на нас впечатление подобное тому, как если бы кто-либо, кто долго молчаливо делал свою работу вдруг от всей души заговорил с нами.

5. Идеи как творящие силы

В чем же состоит то таинственное, что остается скрытым у почвы из-за преобладания материи, а в направлении вверх все больше и больше с помощью света преодолевает сопротивление вещества и наконец гласит нам формой, цветом и ароматом?

Вместе с Гете мы можем назвать это таинственное нечто идеей. Ранее мы уже назвали его сущностью, которая, как постоянно действующая сила стоит позади явления. Если же углубленное изучение природы ведет нас к деятельности идей, то эти идеи не то же самое, как если в повседневной жизни нам что-то приходит в голову и мы говорим: «У меня идея!». Даже в очень серьезном и исполненном достоинства мышлении мы получаем в лучшем случае образ истинных идей. Они – больше, чем абстрактные мысли; это силы, которые могут действовать с огненной мощью. Это существа, постоянно творящие новые формы. В конечном счете, мы можем возвести к ним всю природу и весь человеческий труд. Они суть праобразы всего, что сотворено и творится.

Идеи не чувственны, не воспринимаемы органами чувств и тем самым достижимы только в мышлении. Они вне пространства, но могут действовать в пространстве. Отдельный праобраз непрерывно и постоянно стремится осуществлять себя в новых формах. Идеи не знают инерции, покоя, им известно одно постоянно истекающее из самих себя стремление к развертыванию.

Как действуют эти силы? Нет другого примера, который учил бы нас этому лучше, чем растение. И если мы чему-нибудь от него научились, то мы приобрели весьма много для несчетного множества других областей (см.: Штейнер Р. «Теософия», гл. «Страна духов»).

Рассматривая растение так, как мы это сделали здесь, мы постоянно встречаем следы деятельности идей. Чтобы осуществлять себя в пространстве, идее необходимо взаимодействовать с материей. Материя это то, что простирается в пространстве, что наполняет пространство. Тем самым материя полностью покинула область идеи. Поэтому также материя склоняется к бесформенности, к тяжести и инерции. Материя никогда не может развить из самой себя чего-либо нового, никогда не может изменить своего состояния. Когда она предоставлена себе самой, все кончается распадом формы и распылением, всеобщим уравниванием.

Итак, что же составляет содержание жизни растения? Борьба между материей и идеей. Постепенная реализация идеи с помощью вещества, постепенная идеализация материи. Пока растение растет и цветет, до тех пор идея преодолевает материю. При старении растения идея утрачивает силу, пока совсем не погаснет при отмирании. После смерти опять царит одна материя.

6. Вертикаль и периферия у растения

а) Вертикальная и спиральная тенденции по Гете

В конце своей жизни Гете написал статью «О спиральной тенденции у растений». В то время глубокое впечатление производило открытие спиралевидных сосудов. Многие исследователи полагали, что по меньшей мере значительная часть строения растения должна объясняться спиралевидными сосудами, Один из них провел различие между вертикальной и спиральной тенденциями у растений. Гете весьма приветствовал это и счел это разъяснением того, на что он указывал уже в своих более ранних сочинениях, хотя и лишь в таких неопределенных выражениях как «господствующая сила центра» и «периферия». Как всегда, Гете хотел выводить не целое из частностей, а части из целого. Вертикальная и спиральная тенденции сделались у него творящими принципами, которые в своем взаимодействии строят все растение, Наличие спиралевидных сосудов было для него признаком того, что даже в мельчайших проявлениях выразились общие принципы. Для наших дальнейших наблюдений особенно важно, что Гете мыслил себе оба этих принципа нерасторжимо связанными, но всетаки так, что у одной растительной формы перевешивает один принцип, у другой – другой.

Мы будем говорить отныне о «вертикали» и «периферии». В дальнейших рассмотрениях нам нет надобности рабски следовать характеристике этих принципов у Гете, но мы будем идти далее по указанному им следу и смотреть, что мы сможем теперь найти сами.

б) Действие идеи в стебле и листе

В строении развившегося растения вертикаль имеет свою проекцию, особенно в стебле, а периферия во всем, что имеет характер листа.

Следовательно, растение несомо вверх вертикальным принципом и обязано ему своей самостоятельностью и своей внутренней связью, Своими периферийными органами оно в значительной мере обращено к окружающему.

Если судить только по внешним признакам, то вертикаль надо было бы характеризовать как наиболее постоянное в земном смысле, как больше всего проявляющееся в действительности. Зимой дерево состоит, в сущности, лишь из стеблеобразных частей и благодаря этому принадлежит царству вертикали.

В сравнении с этим периферийные органы, каковыми являются листья, необычайно изменчивы и преходящи, ибо они появляются во время развертывания весной и вновь исчезают самое позднее осенью.

Совершенно иной, более глубокий взгляд на оба принципа мы получим, посадив в почву стебель и листья и проверив тем самым их силу прорастания. Лист, который сорвали и сунули в землю, скоро увянет и начнет загнивать. Есть лишь немногие исключения, как, например, листья некоторых бегоний, из которых можно получить новое растение.

Стебель же, который правильно посадили в землю, в очень многих случаях вновь пойдет в рост, Такой стебель еще полон возможностей дальнейшего роста, а в листьях стремление к росту угасло.

Мы имеем здесь дело с явлениями, по которым можем прочесть глубокие тайны природы.

Как получается, что стебель обладает резервами роста, а у вполне развитого листа они исчерпаны? Объяснению поможет более глубокое размышление относительно строения и функции, обоих. Ранней весной листья дают дереву, прежде всего большое распространение в пространстве. Когда они опадают осенью, жизнь удаляется в стебли и ствол. И фактически, стебли как бы обращены вовнутрь. Они заняты взаимодействием органов, они дают структуру облику растения, но нигде не открываются окружающему Листья всем своим строением, своими большими поверхностями и бесчисленными устьицами полностью обращены к окружающему. Лист трепещет вместе с ветром, стебель своей упругостью оказывает сопротивление всякому влиянию такого рода со стороны окружающего.

В листе растение более или менее выходит из своей собственной области и осмеливается на связь с внешним миром. Тем самым оно покидает сферу жизни, где царит творческая сила идеи, и вступает в область, которая для него есть царство смерти. Это действие, которое растение осуществляет само, и каждое растение – целиком свойственным ему образом. Способ развертывания и всю форму листа можно рассматривать как выражение характера этого особого растения

Пока лист растет, идея действует чрезвычайно сильно. Тот факт, что через короткое время сила роста полностью угасает, указывает на то, что идея целиком и полностью исчерпана во внешней форме. Правда, она еще сохраняет способность осуществлять процессы обмена веществ, но формирующая способность уже угасла.

Стебли же, в которых материя сильнее всего отвердела и сжалась, имеют возможность еще долго продолжать жить, и обладают, кроме того большой жизнеспособностью. Здесь идея лишь немного выразила себя в форме, но благодаря этому сохранила много своих формообразующих возможностей.

В общем, мы можем сказать:

Чем сильнее сжата материя, тем сильнее возможности роста; чем больше развернута материя, тем больше исчезают возможности роста.

Здесь мы имеем, следовательно, иной аспект расширения и сжатия при росте растений, о котором мы уже упоминали (ср.1, 3). В области идеи мы также имеем расширение и сжатие, но не в пространственном смысле, а в смысле большей или меньшей возможности действия.

Там, где есть пространственное расширение, там есть идеальное сжатие, где пространственное сжатие – идеальное расширение.

Все это дает нам совсем иной взгляд на периферийные и вертикальные органы, нежели в начале этого раздела Мы видим теперь, что идея проявляется больше всего в области периферии. Там она целиком и полностью погружена в материю. В области вертикали идея действует еще как таковая, но без чрезмерной связи с материей. Периферийные органы растения, будучи рассмотрены в аспекте идеи, суть самые реализованные части, а вертикальные части более идеальны (см. начало I, 6, Вертикаль по-земному неизменна, а периферия преходяща). Рассматриваемый таким образом стебель подобен полому пространству: идея не погружена в него, но парит вокруг как деятельная сила.

Но для того, чтобы полностью обозреть эту область, необходимо большее. Периферийные части не только простираются в окружающее. Зеленый лист берет материю из окружающего и перерабатывает ее. Благодаря этому в листьях постоянно образуется новая живая субстанция. И если мы еще раз обратим внимание на стебли, то найдем у них склонность давать возможность этой субстанции застывать и отмирать. Живой поток вещества застывает в образовании дерева и коры.

Стебель отмечен живой, формообразующей способностью и умирающим веществом; лист – живой, образующей вещество способностью и умирающей формой.

Поскольку стебель состоит из мертвой материи, он лишь приспособление, удерживающее облик в целом и, кроме того, исполняющее оберегающую, поддерживающую в надлежащем состоянии функцию. Поскольку именно там идея действует сильно, от стебля исходит сила, способствующая особенно постоянному обновлению и преобразованию формы. А как раз это последнее принадлежит глубокому существу вертикали.

в) Цветок как высшее выражение идеи

Развитие растения протекает в нормальных случаях так, что формообразующие силы все более перевешивают веществообразующие. Верхние листья становятся все меньше и отчеканиваются все тоньше.

При этом высшая точка достигается в цветке. Лепесток – это чуть ли не одна только прекрасная лучащаяся форма. Вещество здесь едва ли еще играет роль.

Весь цветок состоит из частей, являющихся очевидной метаморфозой листа.

Чашелистики, лепестки, тычинки и плодолистики – все эти части следуют друг за другом по спиралям, или мутовкам, которые включены в расширенное, внешнее окончание стебля, в цветоложе.

Внешнее проявление стебля приходит здесь к полному завершению, и все-таки существует нечто, указывающее на очень сильную деятельность внутреннего существа стебля, вертикали. Это чрезвычайно сильная метаморфоза следующих одна за другой частей цветка. Формирующая сила достигает здесь своей высшей точки. Иначе говоря: вертикаль без задержки почти целиком изливается здесь в излучающееся формообразование и у нее уже не остается силы для построения стебля. Благодаря этому периферийные части принимают вид излучающихся форм настолько сильно, что полностью утрачивают способность усваивать вещество. Здесь все сводится к огромной отдаче окружающему.

Материя в цветке сформирована в высшей степени. Материя в нем целиком и полностью возвысилась до идеи, идеализировалась. Но и идея там в высшей степени низведена в вещественную форму, реализована. Поэтому из всех органов лепестки цветка обладают и наименьшей жизненной силой.

Можно постоянно наблюдать явления, указующие на то, что жизненные силы истощаются цветком. Так, цветы наших плодовых деревьев постоянно находятся на побегах, задержанных в своем росте. Поэтому растения с чрезмерным цветением обнаруживают тот факт, что собираются отмереть.

Скоро мы увидим, что в противоположность всецелой самоотдаче цветка завязь сохраняет величайшую сдержанность и благодаря этому может защитить зачатки следующего поколения.

г) Более точная разработка идеального соотношения между частями растения

Можно многому научиться, изучая с виду простые и общеизвестные явления у растений. Говорят об узлах на стебле – это места, откуда растут листья и боковые стебли; и о звеньях – это части стебля между двумя узлами. Узлы обоснованно носят свое имя. Они настоящие узловые пункты по строению и природному закону. У типичного стеблевого узла сбоку находится лист, а в углу, который черенок листа образует со стеблем, – пазушная почка, которая может вырасти в боковой стебель. В этом месте видно, как боковой орган, лист, возникает, чтобы установить тесную связь с окружающим. Видно, как сам стебель воздерживается от связи с окружающим, но следует дальше, чтобы на более высокой ступени вновь образовать новые органы. И, наконец, видно почку, которая вся сдерживается и в скрытой форме оберегает возможности развития. В случае надобности здесь может возникнуть не только боковой стебель, но даже новое растение.

Обратиться к миру, чтобы чего-то достичь, одновременно непоколебимо следовать далее своим внутренним путем и, наконец, еще оберегать в себе самом зачаток совершено новых возможностей – даже благороднейший человек мог бы сделать это прообразом своего жизненного пути.

У типичного листа обнаруживается своеобразное членение, теснейшим образом связанное с изложенным только что. На первый взгляд различают широкую плоскость листа и узкий, стебле подобный черенок. При более внимательном всматривании там, где черенок переходит в стебель, то есть у основания листа, можно различить еще третью часть. Эта часть всегда более или менее широка. Порой она разрастается в мощный, пузыреобразный чехол, охватывающий стебель, как у аканта (Barenklau). а часто оказывается лишь умеренным вздутием, как у клена. Во многих случаях здесь встречаются тонко сформированные боковые листья, так называемый прилистник. Эта часть, естественно. занята прежде всего надежным креплением черенка к стеблю, но своим расширением она еще также тщательно окутывает пазушную почку. Черенок листа имеет задачей выносить плоскость листа в пространство. Сюда относится забота о необходимой транспортировке вещества и обмене веществ, кроме того черенок должен быть в состоянии осуществлять во время роста своеобразнейшие изгибы и повороты, пока наконец плоскость листа не займет правильное положение в отношении света и тяжести. Задача плоскости листа – это вообще деятельность листа в узком смысле: предоставление большой площади соприкосновения с окружающим миром, восприятие света, обмен газов и водяных паров и образование питательных веществ.

Таким образом, в строении и функции листа мы находим весьма отчетливую трехчленность, связанную с принципами роста действующими во всем растении и выражающимися прежде всего в стеблевых узлах. Основание листа имеет особую связь с частями растения находящимися в состоянии величайшего сжатия, – почкой и семенем; черенок листа и жилки вносят вертикальный принцип в периферический орган и обеспечивают в этой связи транспортировки вещества, несущие и вытягивающие функции; лишь плоскость листа – это целиком и полностью периферия, это часть, которая больше всего распростерта вширь.

Если это знать, то проясняются вдруг всевозможные вещи. Так, например, тот факт, что чешуйки, окружающие зимние почки, являются листьями, у которых сильно развита часть у основания листа, тогда как черенок и плоскость листа отпали.

От составных частей цветка мы вправе ожидать высшего осуществления всего этого. Ведь в цветке растение достигает своего наивысшего развития, идея осуществляется здесь больше всего, становится наиболее зримой.

Красотой формы и цвета и необычайной способностью оказывать впечатление на глаз лепесток цветка, как правило, превосходит все остальные части растения. К этому присоединяется полное угасание жизнеспособности (Keimkraft), даже всей жизненной силы. Для подлинного цветочного лепестка имеет значение принцип: чем больше он раскрывается в явлении, тем скорее умирает. Лепесток цветка сделался целиком и полностью изобразительным явлением. У него мы находим полное излияние идеи в материю, высшую идеализацию вещества. Здесь, следовательно, обнаруживается высшая метаморфоза листа как периферийного органа, как органа, с помощью которого растение ищет своей связи с окружающим. Поскольку этот принцип сильнее всего представляет плоскость листа, то лепесток цветка является высшей метаморфозой плоскости листа в более специальном смысле.

Тычинки по своей форме и функции являются утонченной и повышенной метаморфозой черенка листа. Задача черенка листа– нести от стебля в пространство плоскость листа, которая должна простереться в окружающее. Тычинка должна нести пыльцу наружу, а пыльца – это ведь та часть растения, благодаря которой оно, распыляя ее, в наибольшей степени простирается в пространство.

Пестик имеет, прежде всего, задачу укрывать и оберегать семена и, следовательно, имеет благодаря этому специальную связь с основанием листа, но именно здесь мы еще раз имеем разительное указание на тройственность листа. В завязи, окутывающей семяпочки, мы находим в ее высшем развитии функцию основания листа, охранителя ростков. Подобно плоскости листа пестик находится во взаимодействии с окружающим; подобно черенку листа столбик пестика должен нести орган, осуществляющий эту связь.

Если для чувства непосредственно ясно, что цветок – это та часть растения, где внутреннее существо сильнее всего превращается во внешнее явление, то теперь это обнаружилось и для мышления (ср.I, 4).

Если отдельные части цветка без исключения представляют метаморфозу периферийных органов, то здесь тем не менее видно, как в них постоянно отражается вертикальный принцип. Цветочные лепестки – это самое периферийное. Тычинки имеют строение, а – вследствие их черенковой природы – также и характер вертикали, хотя часто они и подаются в сторону. У пестика периферия целиком сжата в вертикаль. Он состоит из одного или нескольких свернутых метаморфизированных листьев, большей частью стоящих совершенно в конце, то есть поставленных в продление стебля. Здесь, как и у стеблей, можно даже найти склонность к сосредоточению материи и отвердению.

Наконец, в семени в высшей степени развита определенная сторона вертикали. Ни одна другая часть растения не является столь сдержанной в своем внешнем проявлении и не располагает столь богатыми возможностями развития. Поэтому семя является также исходным пунктом всякого дальнейшего развития: свое стремление к развитию оно изливает в новый стебель и поэтому является прямым продолжателем вертикального принципа.

Также у семени интересно вновь увидеть, как противоположные принципы все снова встречаются в одном месте. Семечко – это сильнее всего сжатая часть растения, но при рассеивании семян они сами претерпевают необычайно сильное распространение, а тем самым и расширение.

д) Корень

Как смотреть на корень в связи с учением Гете о метаморфозе? Это совсем не простая проблема. Сам Гете говорит об этом очень мало. К решению можно приблизиться, лишь охарактеризовав корень согласно его строению и его функции и кроме того – сравнив его с другими частями растения.

По характеру (Hatung) и форме корни всецело относятся к области вертикали. Периферийных органов не найти в корневой системе. Но направление роста противоположно направлению стебля. Кажется даже, что в корне все протекает принципиально обратно тому, чем у побегов. Шейка корня (переход от стебля к корню) являет своего рода выворот наизнанку. Пучки сосудов, которые в стебле располагаются обыкновенно далеко друг от друга по кругу, здесь стремятся к середине корня и располагаются несколько иначе

В то время как у стебля все, что появляется впервые, возникает как утолщение поверхности, боковой корень образуется несколько глубже поверхности и должен проделывать себе отверстие, чтобы прорасти сквозь лежащие над ним слои.

У стебля верхушка, где образуются боковые органы, всегда особо защищена и обособлена от окружения. Обмен с окружающим миром имеет место лишь в лежащих ниже, вполне развитых частях. У корня боковые органы возникают в тех регионах, которые лежат несколько позади верхушки и уже обособлены от окружения. Обмен с окружением имеет место главным образом совсем близко к растущим и во всех направлениях пронизывающим почву верхушкам корней.

Вода у побега отводится наружу и покидает растение главным образом через листья и в форме испарения. Корни же, напротив, усваивают воду прямо из окружения.

Более тонкий обмен веществ между листом и окружающим происходит с помощью устьиц и примыкающего к ним заполненного воздухом, тонко разветвленного межклеточного пространства; следовательно, лист до определенной степени дает окружению проникать в себя. Обмен веществ между корнем и почвой происходит с помощью тонких корешочков, которые, выходя из одного места, срастаются с почвой вокруг себя. Следовательно, при этом нечто от растения очень сильно проникает в окружающее.

В цветке мы видели ту часть растения, где идея проступает сильнее всего. С этим связан тот факт, что цветок всегда возникает за счет жизни.

В корне идея выявляется весьма лишь немного. Соответственно, сильное развитие корня имеет следствием особенно сильную, разрастающуюся жизнь.

е) Плод и корень

Особенно проясняет дело сравнение с плодами [2], поскольку тот, в сущности, столь же своеобразной природы, что и корень, но понят может быть все-таки легче.

Плод построен из метаморфизированных листьев, из плодолистиков. Соответственно орган, состоящий целиком из периферийных частей, можно всегда найти на конце стебля и целиком в области вертикали. По существу своему периферийные органы в большей мере суть части растения, направленные наружу. Плодолистики же сложены более или менее вовнутрь и срастаются так, что охватывают семя подобно футляру. Семя – это как бы силовой центр, на который ориентирован плодолистик, как стеблевой лист – на солнце Семя заменяет плодолистику мир. Следовательно, если мы хотим полностью понять строение плода, мы должны рассматривать его также прежде всего изнутри. Рассматривая его только снаружи, мы занимаем позицию, при которой плод обращен к нам спиной, по отношению к которой он замкнут. Своим строением плод отвергает свое окружение. Своего рода контрударом может выглядеть то, что зрелый плод часто выбрасывает свои семена в мир

У плода, стало быть, мы имеем дело с периферийными органами, которые сжимаются в области вертикали и при этом полностью обращаются вовнутрь. Корень, который по своему строению целиком принадлежит области вертикали, с той же самоотдачей относится к почве за пределами себя, с какой плод относится к семени внутри себя.

И здесь мы тоже находим такой же контрудар, что и у плода; корень интенсивно усваивает субстанцию из окружающего, которому отдается (так как здесь все противоположно, следовало бы говорить о «противо-толчке» вместо «контр-удара»).

Следовательно, у корня мы имеем дело с вертикальными органами, которые отдаются окружению и открываются ему, как это обычно делают периферийные органы.

При образовании плода растение стягивает периферию в вертикаль. При образовании корня вертикаль излучается в область периферии.

То, что мы говорили до сих пор о плоде и корне, отчетливо лежит перед глазами. Теперь мы совершим прыжок и поищем еще более непосредственного отношения между обоими. Тем самым мы разовьем ход мысли сильно гипотетического свойства. Окажись эта гипотеза ложной, она все-таки, быть может, окажет определенное побуждение к дальнейшей постановке проблемы.

Обозревая всю динамику и драматизм, наблюдаемые при развертывании цветов у растения, обнаруживаешь в первую очередь полную отдачу окружающему, при которой развитие растения достигает высшей точки, но одновременно и заканчивается; и за этим следует великое углубление в себя, благодаря которому становится возможно новое развитие.

Не могло ли быть так, чтобы это противоположное движение, начинающееся с образования плода, продолжалось вплоть до прорастающих семян? Тогда из непрерывного движения могут быть поняты самоуглубление плода и вывернутость и обратность происходящего у корня. Это движение, следовательно, преодолевало бы разрыв между поколениями растений. Поколения выстраивались бы динамически подобно цепи. Сперва было высшее рассеяние в свете, затем глубокий уход вовнутрь, и, продолжая это движение плода вглубь, корень ростка обращался в служении и отдаче к земле. Затем на основе этого склоняющегося жеста поднимался бы новый росток и развивался в новое растение. Следовательно, корень большей частью принадлежал бы материнскому растению, и лишь зеленая часть – новому растению.

Мы допускаем, следовательно, что при образовании плода не только периферийные органы стягиваются в область вертикали и при этом при направлении вовнутрь оказываются за пределами своей области, но что это движение продолжается в прорастающих семенах и при этом как бы делает петлю. Корень ростка перенимает это противоположное движение и по этой причине растет вертикально вниз вместо того, чтобы расти вертикально вверх, и кроме того при образовании боковых корней он изнутри постоянно простирается в область периферии.

7. Два потока в растении

Если мы исследуем, какие вещественные процессы разыгрываются в области вертикали, то есть всего имеющего вид стебля, то на первом месте мы увидим там сильное перемещение вещества.

Этим путем поддерживается живая связь между органами, находящимися на расстоянии друг от друга.

Из почвы с помощью корня поднимается мощный водный поток, который большей частью проходит через черенки и прожилки листьев и вновь испаряется с поверхности листьев.

Из листьев идет другой, гораздо более медленный поток, текущий в стебле по всем направлениям, но прежде всего вниз. С помощью этого потока продвигаются собственно питательные вещества, которые образуются листьями из воздуха и почвенных солей, воды и солнечного света и с помощью которых растение строит свое тело. Первый поток поднимается в наименее живую часть стебля, древесную, и несет с собой соли, также как и более тонкие жизненные воздействия, проистекающие из плодородия почвы. Это движение из темной глубины в светлую высь, из земли навстречу солнцу, из плотного концентрированного состояния к тончайшему, распыленному (жидкость – испарение).

Другой поток происходит из наиболее периферийной области, оттуда, где действует солнечный свет; он устремляется вначале к центру и отчасти спускается до земли. Он меняет свет на тьму, переходит из тончайшего, самого расширенного состояния в густое, концентрированное и даже затверделое состояние. Он движется через очень живой слой ткани, луб, который, как правило, находится снаружи вокруг древесного. У его исходного пункта усваивается углекислый газ (например, выдыхаемый нами воздух), из которого под воздействием солнечного света выделяется кислород, переходящий, как пробуждающее жизнь дыхание, в пространство, в то время как из оставшегося углерода вместе с водой изготовляются сахаристые вещества. В очень тонком растворении, то есть в текучем состоянии, этот сахар проходит через все растение и либо больше у центра, либо больше в глубине преобразуется в крахмал. Из него образуется даже благороднейший строительный материал растения – клетчатка, или целлюлоза. Это происходит, естественно, прежде всего в местах сильнейшего роста – у концов стебля и корня. Наконец, клетчатка может даже совсем отвердеть до древесного и т. п., состояний. Все растительные субстанции от совершенно мертвой коры вокруг древесного ствола вплоть до тонкой живой белковой субстанции образуются, в конечном счете, главным образом из этого потока сахара.

Поток, поднимающийся из глубины, несет в себе импульс к разрастанию жизни. Чем сильнее действует он, тем сильнее растет растение и простирается в пространстве. Это благодаря ему растение развивает лист за листом, и благодаря ему каждый лист становится мягким и большим. Очень отчетливо его действие можно видеть у срубленного березового ствола, у которого корни еще полны жизни. Они могут дать очень гибкие побеги с большими листьями, которые едва можно признать за березовые ветви. Соответствующие явления встречаются и у садовых растений, которые слишком сильно удобрялись.

Другой поток берет начало у самого излучающегося жизненного процесса: образованная субстанция применяется не только для построения тела растения, но и для того, чтобы уплотнять его и сделать твердым. Он оканчивается полу-минеральным состоянием. Первый поток можно было бы назвать потоком жизни. Внизу он берет с собой прежде всего воду и соли, то есть минералы, чтобы вверху вызвать бурный рост.

Второй поток мог бы быть назван потом смерти. Он начинается с процесса, на котором, в конечном счете, базируется вся жизнь на земле, и заканчивается в минеральном состоянии.

У Гете мы уже встречаем намеки на оба этих потока и прежде всего на связанные с ними, формирующие влияния (« Метаморфоз растений», 30).

В связи с восходящим потоком он говорит о «сырых соках», в связи с другим – о чем-то, что утончает соки, но также и формы.

8. Земные и космические влияния – светлые и темные формы

Первый поток, который мы назвали потоком жизни, находится под сильнейшим влиянием воздействий из земли. Когда они перевешивают, у растения все становится большим, грубым и мало дифференцированным. Ревень, мать-и-мачеха, репейник – это растения, у которых от природы сильно преобладают земные влияния.

Земное воздействие можно сознательно усилить удобрением и влагой и содействием образованию гумуса, но оно обнаруживается также в тени благодаря ослаблению света. В общем, этим усиливается образование листьев, тогда как образование цветов сокращается. Другой поток, который мы назвали потоком смерти, находится под сильнейшим влиянием воздействий из Космоса, приносимых светом.

Когда при устойчивой теплой, солнечной погоде, или высоко в горах или на светлом песке дюн, где почвенное воздействие весьма невелико, перевешивают космические влияния, мы встречаем у растений тонкие, но прочные стебельки, очень маленькие и прекрасно отчеканенные листья и бросающиеся в глаза звездчатые цветы [3]. Если мы вытащим такое растение из земли, то найдем сильно развитую корневую систему.

Это объясняет, почему нужно сильно удобрять огород, тогда как цветочные растения лучше развиваются при менее сильном удобрении. Порой плодовые деревья не хотят уже как следует цвести, а развивают слишком много листвы. Этому часто можно помочь, несколько подрезав корни, Так как это, естественно, оказывает воздействие на все дерево, можно побудить к цветению и отдельную ветвь, несколько прижав ее. Обе операции имеют следствием уменьшение связи с почвой, благодаря чему усиливается космическое влияние.

Интересно видеть, как под воздействием земли растение поднимается и простирается в пространстве, в то время как субстанция становится относительно мягкой и как благодаря космическому влиянию она сжимается и твердеет. Стало быть, в определенном смысле, растение направляется Космосом к Земле, а Землей – прямо к Космосу. Такие обращения очень часто встречаются у растений. Можно было бы даже сказать; на них покоится жизнь растения. Под земным влиянием растение устремляется прочь от земли, под космическим влиянием растение насколько только возможно избегает распространения в световом пространстве Космоса. Но эти явления имеют еще и несколько иной аспект. 0 «земных» растениях можно сказать также, что они пытаются наполнить пространство материей, тогда как «космические» например в их цветах, и вообще в их утонченной форме, несут образы космических сил.

Если мы хотим действительно понять растение, то нас не должно отпугивать рассмотрение его как точки приложения находящихся в весьма сложной игре друг с другом полярно действующих сил. В каждом растении можно увидеть определенную разновидность равновесия этих сил. В некоторых случаях из-за преобладания одного полюса это соотношение может быть очень односторонним. В других случаях оба полюса, создающие равновесие, могут быть сильны, но оба могут быть и слабы. Каждый вид растения опять-таки от природы имеет склонность к иному соотношению.

Калужница всем своим строением склонна к земному. Если увидишь такую калужницу в горах, то там ее листья сформированы меньше и лучше, тогда как цветы обнаруживают более глубокую окраску. Тем не менее, в целом растение сохраняет свой земной характер.

Дикий василек с его гибким стеблем, узкими заостренными листьями и большими цветами является типично космической формой. Если такое растение поместить в очень плодородную почву, то оно станет несколько тяжелее, а листья несколько шире и мягче. И всетаки растение в целом сохранит свой космический характер.

Но есть также растения, чье равновесие находится под чрезвычайно сильным влиянием внешних условий. Примеры тому одуванчик или эдельвейс. В то время как одуванчик, растущий на плодородной затененной почве, образует большие, не зазубренные листья, его сородич на высоких дюнах являет маленькие розетки необычайно тонких, линеарно-зазубренных листочков. Напротив, выращиваемый в наших садах эдельвейс является весьма заурядным растением с сочными, зелеными листьями. Он совсем утратил там свой космический характер.

Все это ведет нас к различению световых форм (Lichtformen) и темных форм (Finsternisformen), а также форм, родственных свету и родственных тьме,

Световыми мы можем назвать формы, которые возникают под преобладающим влиянием света. Темными мы называем формы, которые возникают благодаря ослаблению света или благодаря усилению почвенного воздействия. (Следовательно, световая форма может иметь еще сильно земной характер, как, например, высокорастущая калужница).

О световой форме мы можем говорить, когда по своим задаткам или вследствие сильного влияния света растение имеет космическое строение.

О темной форме мы можем говорить, когда по своим задаткам или вследствие сильного влияния Земли растение имеет земное строение.

Лист имеет форму, родственную свету, если упор делается на вытягивание листовых прожилок (Blattnerven), в то время как края часто более или менее глубоко изрезаны. Лист имеет форму, родственную тьме, если упор делается на образование собственно субстанции листа и тем самым на расширение листа. Форма листа, родственная тьме, более или менее закругленная, плотная и сочная по субстанции и мало дифференцированная. Лист со «светлой» формой заострен и в типичных случаях сух и жесток по субстанции. Большие формы, в общем, более сродни тьме, а маленькие формы – свету

Существо этих форм можно точно понять, подумав над тем, что растение из темной, заполненной материей земли, врастает в пронизанное светом воздушное пространство. Пока растение вытягивает свои стебли, черенки и прожилки листа, оно простирается в пространстве в согласии с законами пространства. Все, что действительно отдает себя пространству, как это делает испаряющаяся жидкость, – газ, излучаемое тепло, свет, – разлетается, излучается и переходит в распространяющееся все далее тонкое состояние До определенной степени то же самое делает вытягивающееся растение. Поэтому растение, у которого преобладает эта сторона роста, ставит мало препятствий свету на пути.

Нечто совершенно иное выступает, когда во все стороны, исходя от прожилков листа, образуется много листовой субстанции, так что возникают махровые или даже буйно разросшиеся формы. Тогда растение наполняет пространство непроницаемой темной массой, как это делает земля. Этим оно мешает и свету на его пути.

Хороший пример светлой формы листа являет нам ясень, а темной формы – ольха. У ольхи все развитие листа – это оттеснение светлого пространства. Так, особенно вечером, видно, как на светлом небе темными пятнами выделяются листья ольхи. Протяженность главной жилки здесь настолько незначительна, а образование субстанции, которая как бы ключом бьет в стороны из жилок, преобладает настолько, что у конца листа вместо острого завершения возникает вмятина

У ясеня же главная жилка вытянута настолько, что субстанции листа не хватает, чтобы заполнить всю поверхность листа. Поэтому ей приходится разделяться на отдельные листочки. Лист ясеня составной.

Одно из свойств листа заключается в том, что через него растение вносит свою субстанцию в световое пространство. Ольха делает это столь основательно, что создается впечатление, будто она завидует свету. Ясень же, наоборот, позволяет свету проникать в такие места, где, в сущности, надо было бы ожидать субстанции листа. Поэтому, рассматривая снизу крону ясеня, видишь необыкновенно тонкую игру листьев со светом,