Глава 8 АУРА ЧЕЛОВЕКА

Глава 8

АУРА ЧЕЛОВЕКА

Было очень приятно лежать в прохладной высокой траве у подножия Парго-Калинга. Сзади надо мной круто поднималась к небу стена древних камней, и мне казалось, что ее верхняя точка касается облаков. Довольно удачно «Бутон лотоса», венчающий эту точку, символизировал Дух, а «листья», которые поддерживали этот «Бутон», представляли Воздух. Я удобно расположился около изображения «Жизни на Земле». Немного приподнявшись, я мог видеть «Ступени достижения». Ну что же, в этот момент я как раз делал попытку «достижения».

Было приятно лежать здесь и наблюдать за торговцами из Индии, Китая и Бирмы, двигавшимися мимо. Некоторые из них шли пешком, ведя за собой длинные вереницы животных, несущих экзотические товары из очень, очень далеких стран. Другие, более благородные, или, возможно, просто более уставшие, ехали верхом и внимательно посматривали по сторонам. Я лениво размышлял о содержимом тюков, навьюченных на животных, затем, вздрогнув, взял себя в руки: я вспомнил, зачем я нахожусь здесь! Я был здесь, чтобы наблюдать за аурой возможно большего числа людей и «угадывать» по ауре и с помощью телепатии занятия этих людей, их мысли и их намерения.

Прямо напротив меня на противоположной стороне дороги сидел жалкий слепой нищий, весь покрытый пылью. Этот оборванный человек всегда сидел у дороги и начинал жалобно причитать, когда путники проходили мимо. Меня удивило, что почти каждый бросал ему монету, с удовольствием наблюдая, как он вслепую обшаривал землю в поиске упавших монет и в конце концов находил их по звуку удара о землю, а иногда по звону при ударе о камень. Изредка он упускал какую-то небольшую монету, и бросивший ее путник обычно поднимал ее и бросал снова. Думая о нищем, я лениво повернул голову в его направлении и от неожиданности сел. Его аура! Мне никогда не приходилось видеть такую ауру раньше. Сейчас, рассматривая ее внимательно, я увидел, что он не слепой. Я понял, что он был богат, обладал деньгами и товарами и притворялся бедным слепым нищим потому, что это притворство было наилучшим из всех известных ему способов заработать на жизнь. Нет! Этого не могло быть, я ошибался, причина ошибки — в моей самоуверенности или в чем-то еще. Возможно, мои способности оказались несостоятельными. Взволнованный этой мыслью, вскочил и отправился на поиски разъяснения у своего Наставника, Ламы Мингьяра Дондупа, который пребывал в Канду-Линг, напротив. Несколькими неделями ранее мне сделали операцию, чтобы мой Третий глаз» мог шире открыться. От рождения я обладал необыкновенными способностями ясновидения, имея возможность видеть «ауру» вокруг тел людей, животных и растений. Тяжелая операция завершилась намного большим увеличением моих способностей, чем предвидел даже лама Мингьяр Дондуп. Теперь мое развитие значительно ускорилось; мое обучение всем оккультным предметам занимало все время бодрствования. Я чувствовал себя сжатым могучими силами, когда этот лама и тот лама «накачивали» меня знаниями с помощью телепатии и других необычных воздействий, возможности которых я сейчас так интенсивно изучал. Зачем ходить в школу, если можно обучаться с помощью телепатии? Зачем интересоваться намерениями человека, если можно видеть их по его ауре? Но меня просто потряс этот слепой нищий!

— О, Достопочтенный Лама! Где вы? — кричал я, перебегая дорогу поисках Наставника. Забежав в маленький парк, я чуть было не споткнулся о свои собственные ноги.

— Вот как! — улыбался мой Наставник, мирно сидя на стволе спавшего дерева. — Ты возбужден, потому что обнаружил, что «слепой» человек видит не хуже тебя.

Я стоял, тяжело дыша, задыхаясь от обиды и недостатка воздуха.

— Да! — воскликнул я. — Этот человек обманщик, грабитель, потому что ворует у этих милосердных людей. Он должен быть заключен в тюрьму!

Лама рассмеялся мне в лицо, раскрасневшееся и обиженное.

— Но, Лобсанг, — сказал он мягко, — из-за чего здесь поднимать шум? Этот человек продает услугу так, как другой — молитвенные колеса. Люди дают ему мелкие монеты, чтобы их считали щедрыми, это позволяет им чувствовать себя добродетельными. На некоторое время такой поступок увеличивает уровень их молекулярной вибрации, возвышает духовно и приближает к Богам. Это способствует их нравственному совершенствованию. Монеты, которые они дают? Пустяк! Они не ощущают их потери.

— Но он не слепой! — сказал я сердито. — Он грабитель!

— Лобсанг, — сказал Наставник, — продавая услугу, он не причиняет вреда. Впоследствии, побывав в западном мире, ты обнаружишь, что там рекламируются вещи, которые вредны для здоровья, делают уродами еще не родившихся детей и превращают практически нормальных людей в сумасшедших маньяков.

Он похлопал по упавшему дереву и жестом предложил мне сесть рядом. Я сидел и барабанил пятками по коре дерева.

— Ты должен учиться использовать одновременно способности к телепатии и видению ауры, — сказал Наставник. — При использовании одной из них без другой твои умозаключения могут быть неверными — как в данном случае. Важно использовать одновременно все способности, сосредоточивая все силы на решении любой проблемы. Сегодня после полудня я должен уехать, и достопочтенный лама-врач Чинробнобо из больницы в Мензеканге будет говорить с тобой. И ты будешь говорить с ним.

— О! — сказал я уныло, — но он никогда не разговаривает со мной, даже никогда не замечает меня!

— Все изменится — так или иначе — сегодня после полудня, — сказал Наставник.

Так или иначе! — подумал я. Это выглядело очень зловеще.

Мы с Наставником пошли назад к Железной Горе, задержавшись на один миг, чтобы по-новому взглянуть на древнюю, но всегда насыщенную свежими красками резьбу на камне. Затем мы поднялись по крутой каменистой тропе.

— Эта тропа как жизнь, Лобсанг, — сказал лама. — Жизнь похожа на трудную и каменистую тропу, со многими ловушками и западнями, но если настойчиво стремиться — вершина будет достигнута.

Когда мы достигли вершины тропы, прозвучал призыв к службе в храме, и мы разошлись в разные стороны — он к своим коллегам, а я в свой класс. После окончания службы и совместной трапезы ко мне подошел, слегка нервничая, незнакомый мальчик, который был моложе меня.

— Тьюзди Лобсанг, — сказал он робко, — Святой Лама-врач Чинробнобо хочет немедленно видеть тебя в медицинской школе.

Я привел в порядок одежду, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы снять нервное напряжение, и двинулся к медицинской школе с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.

— А! — гудел мощный голос, напомнивший мне низкий насыщенный звук раковины в храме.

Я стоял перед ним, выражая должным образом почтение. Лама был крупным человеком, высоким, массивным, широкоплечим; весь его облик внушал маленькому мальчику страх. Я ощущал, что ударом одной из могучих рук он мог бы снести мою голову с плеч и швырнуть ее на горный склон. Однако он предложил мне сесть перед ним, причем сделал это настолько мягко, что я почти упал на предложенное место!

— Итак, молодой человек! — произнес он сильным низким голосом, звуки которого были подобны раскатам грома над далекими горными вершинами.

— Я много слышал о тебе. Твой Наставник, прославленный лама Мингьяр Дондуп, считает тебя чудом, а твои сверхъестественные способности огромными. Мы попробуем убедиться в этом!

Я сидел и дрожал.

— Видишь ли ты меня? Что ты видишь? — спросил он.

Я задрожал еще сильнее и произнес первые слова, которые пришли в голову:

— Я вижу такого огромного человека, Святой Лама, что, увидев вас впервые, подумал, что вы похожи на гору.

Его неистовый смех сопровождался таким порывом ветра, какой мог, пожалуй, сдуть с меня мантию.

— Посмотри на меня, мальчик, посмотри на мою ауру и скажи мне, что ты видишь! — приказал он. Затем он произнес: — Скажи мне, что ты видишь в моей ауре и как ты понимаешь увиденное.

Я смотрел на него, не сосредоточивая взгляд непосредственно на нем, чтобы видеть туманные очертания ауры тела, покрытого одеждой, я смотрел в его направлении, но не прямо на него.

— Сударь! — сказал я. — Прежде всего я вижу физические очертания вашего тела, слегка размытые, потому что вы в одежде. Затем, непосредственно возле тела, я вижу слабое голубоватое сияние, имеющее цвет дыма от сжигания недавно срубленного дерева. Этот цвет говорит мне, что в последнее время вы очень много работали, не спали по ночам и уровень вашей эфирной энергии низок.

Глаза у него слегка расширились, и он удовлетворенно кивнул.

— Сударь! — продолжал я. — Ваша аура простирается во все стороны на расстояние около трех метров от тела. Ее цвета расположены в виде горизонтальных и вертикальных слоев. Преобладает желтый цвет, что свидетельствует о высокой духовности. В настоящий момент вы поражены тем, что человек моего возраста может так много рассказать вам, и думаете, что мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, все-таки кое в чем разбирается. Вы думаете, что должны извиниться перед ним за сомнения, высказанные вами относительно моих способностей.

Меня прервал громкий взрыв смеха.

— Ты прав, мальчик, ты прав! — сказал он восхищенно. — Продолжай!

— Учитель! (Все это было для меня детской игрой!) Вас недавно постигла неудача, и вы получили удар по печени, которая болит, когда вы слишком энергично смеетесь. Вы желаете знать, следует ли использовать траву под названием татура для обезболивания с целью проведения глубокого массажа печени. И вы считаете знамением судьбы, что из более чем шести тысяч трав недостаточен запас именно татуры.

Теперь он не смеялся. Он смотрел на меня с нескрываемым уважением.

Я добавил:

— Кроме того, сударь, ваша аура показывает, что в ближайшее время вы будете самым выдающимся Настоятелем-врачом Тибета. Он внимательно посмотрел на меня с некоторым опасением.

— Мой мальчик! — сказал он. — У тебя огромные способности — ты далеко пойдешь! Никогда, никогда не злоупотребляй своими способностями. Это может быть опасно. Теперь давай поговорим об ауре как равные. Но лучше заняться обсуждением за чаем.

Он поднял маленький серебряный колокольчик и зазвонил так яростно, что колокольчик готов был вылететь из его рук. Через несколько секунд молодой монах торопливо внес чай и — о великая радость! — некоторые дары матери-Индии. Пока мы садились, я отметил, что все ламы высокого ранга живут в комфортабельных жилищах. Под нами я мог видеть большие парки Лхасы, а до Додпал и Кхати, казалось, рукой подать. Немного левее, подобно стражу, стоял Кесар-Лакханг, Чортен наших окрестностей, а через дорогу, дальше на север, было мое любимое место, Парго-Калинг (Западные Ворота), с башнями наверху.

— Что порождает ауру, Учитель? — спросил я.

— Как сказал тебе Достопочтенный Наставник, лама Мингьяр Дондуп, — начал он, — мозг получает сообщения от Высшего Я. В мозгу генерируются электрические токи. Все жизненные процессы связаны с электричеством. Аура является проявлением электрической энергии. Вокруг головы человека, как ты хорошо знаешь, существует ореол или нимб. На старых картинах святой или Бог всегда изображен с «золотой сферой» вокруг головы.

— Почему так мало людей видят ауру и ореол вокруг головы, Учитель? — спросил я.

— Некоторые люди сомневаются в существовании ауры, потому что они не могут ее видеть. Они забывают, что не могут также видеть воздух, а без воздуха люди вообще не могут обойтись. Очень, очень немногие люди видят ауру. Остальные не видят ее. Точно так же некоторые люди могут слышать более высокие или более низкие частоты, чем другие. Наличие у конкретного человека подобных способностей говорит об уровне его духовности не больше, чем умение ходить на ходулях.

Он улыбнулся мне и добавил:

— Я, бывало, хаживал на ходулях почти так же, как ты. Сейчас мое тело слишком массивно для подобного занятия.

Я также улыбнулся, подумав, что ему в качестве ходуль потребовались бы стволы деревьев.

— Когда мы оперировали тебя с целью большего раскрытия «Третьего глаза», — сказал великий лама-врач, — мы имели возможность увидеть, что лобовые доли твоего мозга развиты гораздо сильнее, чем у среднего человека, и поэтому предположили, что физически ты рожден для ясновидения и телепатии. Это является одной из причин столь интенсивного и углубленного обучения, которое ты уже получил и еще получишь.

Он посмотрел на меня с огромным удовлетворением и продолжал:

— Тебе придется побыть здесь, в медицинской школе, несколько дней. Мы намерены основательно исследовать тебя и посмотреть, как можно увеличить твои способности и чему еще обучать тебя.

В дверях раздался тихий кашель, и в комнату вошел мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп. Я вскочил на ноги и поклонился ему, как и великий Чинробнобо. Мой Наставник улыбался.

— Я получил Ваше телепатическое сообщение, — сказал он великому ламе-врачу, — поэтому поспешил к Вам с наибольшей скоростью, на которую способен, чтобы, возможно, испытать благодаря вам удовольствие, услышав подтверждение моих находок в отношении моего молодого друга. Он остановился, улыбнулся мне и сел. Великий лама Чинробнобо также улыбнулся и сказал:

— Уважаемый коллега! Я с радостью преклоняюсь перед Вашим Высшим знанием, проявившемся в принятии этого молодого человека на обучение. Уважаемый коллега, Ваши собственные таланты многочисленны, Вы поразительно многосторонни, но никогда еще Вы не находили мальчика, подобного этому.

Затем, совершенно неожиданно, они рассмеялись, и лама Чинробнобо нащупал где-то позади себя и извлек наружу три чаши из мореного орехового дерева! Я, должно быть, выглядел глупо, потому что они повернулись ко мне и стали смеяться.

— Лобсанг, ты не используешь телепатические способности. Если бы ты сделал это, ты бы понял, что Достопочтенный Лама и я оказались настолько грешными, что заключили пари. Мы условились, что, если твои способности будут соответствовать моим утверждениям, то Достопочтенный Лама-врач подарит тебе три чаши из мореного орехового дерева, а в случае твоего несоответствия стандарту, провозглашенному мною, я буду вынужден совершить длительное путешествие и выполнить определенную медицинскую работу для моего друга.

Мой Наставник снова улыбнулся мне и сказал:

— Конечно, я отправлюсь в путешествие ради него в любом случае, и ты отправишься со мной, но мы должны были навести порядок в наших отношениях, и теперь честь защищена.

Он указал на три чаши и произнес:

— Забери их, Лобсанг, когда будешь уходить из этой комнаты, — забери их с собой, так как они являются добычей победителя, а в данном случае победителем являешься ты.

Но я не чувствовал себя победителем, на самом деле я был совершенно растерян. Было очевидно, что я не мог использовать телепатические способности по отношению к этим двум ламам. Одна только мысль о подобной вещи вызывала нервную дрожь в моем позвоночнике. Я любил своего Наставника, очень уважал знания и мудрость Великого Ламы Чинробнобо. Подслушивание, даже телепатическое, считалось бы признаком очень плохих манер и было бы оскорблением подслушиваемых. Лама Чинробнобо повернулся в мою сторону и сказал:

— Да, мой мальчик, твои чувства делают тебе честь. Я очень рад тебя приветствовать и принять в наш круг. Мы поможем тебе в дальнейшем развитии.

Наставник добавил:

— Лобсанг, теперь тебе придется пробыть в этом специальном здании приблизительно неделю, чтобы ты мог узнать много нового об ауре.

— Ах, да! — сказал он, увидев выражение моего лица. — Я знаю, ты думаешь, что знаешь все об ауре. Ты можешь видеть ауру и читать ее, но сейчас ты должен изучить все связанные с нею тонкости и узнать, как много других людей не видят ее и почему. Сейчас я намерен покинуть тебя, но утром мы увидимся.

Он поднялся, и мы, конечно, тоже встали. Мой Наставник попрощался с нами и покинул эту довольно уютную комнату. Лама Чинробнобо повернулся ко мне и сказал:

— Не нервничай так, Лобсанг, с тобой не случится ничего плохого — мы просто попытаемся помочь тебе и ускорить твое развитие.

Прежде всего давай немного поговорим об ауре человека. Конечно, ты непосредственно воспринимаешь ауру и можешь понять, о чем идет речь, но представь себя на месте не столь одаренного и талантливого человека, поставь себя на место девяноста девяти и девяти десятых процента, и даже большего числа людей на Земле.

Он снова яростно затряс своим серебряным колокольчиком, и снова служитель быстро принес чай и, конечно, все необходимые «прочие вещи», которые больше всего нравились мне при чаепитии. Возможно, читателю будет интересно узнать, что мы в Тибете иногда пили более шестидесяти чашек чая в день. Конечно, Тибет — холодная страна, и горячий чай согревал нас. У нас не было возможности выйти из дома и купить различные напитки, как это делали люди на Западе, мы ограничивались чаем и тсампой, если какой-нибудь истинно добросердечный человек не доставлял нам из других краев, например из Индии, вещи, недоступные в Тибете.

Мы уселись, и лама Чинробнобо сказал:

— Мы уже обсуждали происхождение ауры. Она является жизненной силой человеческого тела. Лобсанг, я хочу на минуту предположить, что ты не можешь видеть ауру и ничего не знаешь о ней, так как только в этом случае я смогу рассказать тебе, что видит и чего не видит обычный человек.

Я кивком подтвердил, что понимаю его. Конечно, я от рождения обладал способностями видеть ауру и подобные ей вещи, и эти способности увеличились благодаря операции над «Третьим глазом». Во многих случаях в прошлом я едва не попадал впросак, говоря о том, что вижу, и не осознавая, что другие не видят непосредственно воспринимаемых мною вещей. Мне припомнился случай из прошлого, когда я видел, что человек, которого мы со старым Тзу обнаружили возле дороги, еще жив, а Тзу заявил, что я совершенно не прав, и этот человек мертв. Я тогда сказал:

— Но Тзу, этот человек еще светится!

К счастью, как я понял позже, в тот момент порыв ветра, дувшего нам в спину, исказил мои слова, и Тзу не воспринял их. Однако, благодаря какому-то внутреннему импульсу, он осмотрел лежавшего человека и обнаружил, что тот жив! Но вернемся к рассматриваемой теме.

— Средние мужчина и женщина, Лобсанг, не могут видеть ауру человека. Некоторые из них склонны считать, что на самом деле такой вещи, как аура человека, вообще не существует. Точно так же они вполне могут сказать, что не существует такой вещи, как воздух, потому что они не видят его!

Лама-врач взглянул на меня, чтобы убедиться, что я внимаю его словам, не отвлекаясь на созерцание ореховых чаш. Удовлетворенный проявлением моего внимания, он глубокомысленно кивнул и продолжал:

— Пока в теле есть жизнь, вокруг него существует аура, которая видна людям, имеющим соответствующий дар, или талант, или способность — называй это как хочешь. Я должен сказать, Лобсанг, что для наиболее четкого восприятия ауры рассматриваемый человек должен быть абсолютно обнаженным. Причину этому мы обсудим позже. Для обычного прочтения ауры достаточно взглянуть на человека в легкой одежде, но если ты намерен рассматривать ауру с медицинскими целями, исследуемый человек должен быть совершенно обнажен. Далее, вокруг тела существует эфирная оболочка, простирающаяся от него на расстояние от долей сантиметра до семи и даже десяти сантиметров. Хотя она имеет вид голубовато-серого тумана, ее трудно назвать туманом, потому что сквозь нее все видно совершенно отчетливо. Это эфирное покрытие — чисто животного происхождения, оно порождается, в частности, животной жизненной силой тела, так что вокруг очень здорового человека существует довольно значительный эфирный слой, ширина которого может достигать семи или даже десяти сантиметров. Только наиболее одаренные, Лобсанг, воспринимают следующий слой, который находится между эфирным и собственно аурой, и имеет вид полосы толщиной до семи с половиной сантиметров. Нужно быть очень одаренным и талантливым, чтобы увидеть какие-либо цвета в этой полосе. Признаюсь, что я ничего не вижу в этом слое, кроме бесцветного пространства.

Я обрадовался этим словам, потому что мог видеть все цвета в этом пространстве и поспешил сказать об этом.

— Да, да, Лобсанг! Я знаю, что ты можешь различать цвета в этом пространстве, поскольку ты один из самых ярких талантов в ясновидении, однако я пользовался предположением, что ты совершенно не можешь видеть ауру, чтобы объяснить тебе все это.

Лама-врач посмотрел на меня с порицанием за то, несомненно, что я прервал ход его мыслей. Когда он решил, что я достаточно укрощен, чтобы воздерживаться от последующих высказываний, он продолжал:

— Таким образом, во-первых, существует эфирный слой. За ним следует зона, цвета в которой могут видеть лишь очень немногие люди. За этой зоной располагается собственно аура. Вид ауры определяется не столько животной жизненной силой, сколько духовной жизненной силой. Аура образуется завихрением лент и полос всех цветов видимого спектра и включает большее число цветов, чем может видеть физический глаз, потому что ее воспринимают с помощью органов чувств, отличающихся от физического зрения. Каждый орган человеческого тела посылает наружу сообщение в виде собственного потока света, своего потока лучей, который колеблется и изменяется в соответствии с изменением мыслей человека. Многие из подобных сообщений органов присутствуют в очень заметной степени в эфирной оболочке и в пространстве над ней, а при рассмотрении обнаженного тела кажется, что его аура усиливает сообщения о здоровье или болезни, из чего ясно, что достаточно ясновидящие могут по ауре рассказать человеку о состоянии его здоровья.

Я знал все об этом, все это было детской игрой для меня, и я упражнялся в подобных вещах с момента операции над «Третьим глазом». Я знал о группах лам-врачей, которые сидели возле больных людей и изучали их обнаженные тела, чтобы понять, как можно помочь им. Я подумал, что, возможно, меня собираются обучить такой же работе.

— Теперь, — сказал лама-врач, — тебя специально обучают, давая интенсивную подготовку. Мы рассчитываем и надеемся, что когда ты отправишься отсюда в огромный западный мир, ты сможешь изобрести прибор, с помощью которого даже совсем не обладающие оккультными способностями смогут увидеть ауру человека. Врачи, изучая ауру человека и видя воочию его недуги, смогут излечивать их. Этот вопрос мы рассмотрим позже. Я понимаю, что все это достаточно утомительно, многое из того, что я сказал, тебе очень хорошо известно, но это может быть утомительно и по другой причине. Ты ясновидящий по своей природе, ты, возможно, никогда не думал о механизмах работы твоего дарования, и именно это твое отношение к делу нужно исправить, потому что человек, знающий только половину изучаемого предмета, является недоучкой и полезен лишь наполовину. Стремись быть максимально полезным, мой друг! Однако давай сейчас закончим это занятие, Лобсанг, разойдемся по своим комнатам — поскольку кое-кто косо посматривает в твою сторону — отдохнем и подумаем о вещах, которых мы коснулись лишь слегка. В течение этой недели тебе разрешено не посещать ни одной службы — это приказ самого Высочайшего. Вся твоя энергия, все твои молитвы должны быть направлены только на овладение предметами, которым я и мои коллеги намерены обучить тебя.

Он встал, и я поднялся вслед за ним. Серебряный колокольчик опять был схвачен мощной рукой и сотрясен с такой силой, что, казалось, бедная вещь разлетится на куски. Монах-служитель вбежал в комнату, и лама-врач Чинробнобо сказал:

— Вы будете заботиться о Тьюзди Лобсанге Рампе. Как вы понимаете, он здесь почетный гость. Обращайтесь с ним так, как вы обращались бы с монахом высокого ранга, находящимся у нас в гостях.

Он повернулся ко мне и поклонился, и, конечно, я немедленно ответил на его поклон. Затем служитель предложил мне следовать за ним.

— Стой! — взревел лама Чинробнобо. — Ты забыл свои чаши!

Я бросился назад и, улыбаясь в некотором замешательстве, торопливо схватил драгоценные чаши, а затем поспешил к ожидающему меня служителю.

Мы прошли по короткому коридору, и служитель ввел меня в очень приятную комнату с окном, выходящим в сторону парома на Счастливой Реке.

— Моя обязанность заботиться о вас, Мастер, — сказал служитель. — Для удобства здесь есть звонок, используйте его при необходимости.

Он повернулся и вышел. Я подошел к окну. Вид на Святую долину привел меня в восторг. Паром из надутых шкур яка уже отошел от берега, и лодочник, отталкиваясь шестом, пересекал быструю реку. На противоположной стороне реки я увидел трех или четырех человек, которые, судя по их одеждам, были важными людьми, — впечатление, подтверждавшееся подобострастным поведением паромщика. Я наблюдал за ними несколько минут и затем почувствовал невообразимую усталость. Я сел на землю, не позаботившись даже о подушке для сиденья, и, не осознавая этого, упал на спину уже спящим.

Часы гудели под аккомпанемент щелкающих молитвенных колес. Вдруг я сел прямо, дрожа от страха. Служба! Я опоздал на службу. Склонив голову набок, я внимательно прислушался. Где-то голос пел молитву. Этого было достаточно — я вскочил на ноги и помчался в привычном направлении к двери. Но ее там не было! Раздался глухой стук от удара моего тела о каменную стену и, отскочив от нее, я упал на пол навзничь. Из-за очень сильного удара о камень в голове на некоторое время возникла вспышка голубовато-белого света, затем я оправился и еще раз поднялся на ноги. В панике из-за опоздания, я помчался по периметру комнаты, в которой, казалось, вообще не было двери. Хуже того, в ней также не было и окна!

— Лобсанг! — раздался голос из темноты. — Вы не заболели? Голос служителя отрезвил меня подобно ушату холодной воды.

— О! — сказал я робко. — Я забыл, я думал, что опоздал на службу. Я забыл, что освобожден от нее!

Раздался сдавленный смешок и голос сказал:

— Я зажгу лампу, потому что сегодня очень темная ночь.

Слабое мерцание появилось в дверном проеме — в самом неожиданном месте! — и служитель вошел в комнату.

— Чрезвычайно забавное происшествие, — сказал он, — я вначале подумал, что стадо яков вырвалось на свободу и оказалось здесь.

Его улыбка исключала возможность какой-либо обиды. Я снова устроился на полу, и служитель с лампой удалился. В более светлой части комнаты, где находилось окно, вспыхнула, раскалившись добела, падающая звезда и закончила путешествие по бесконечным просторам космического пространства. Я повернулся на бок и уснул.

На завтрак была все та же пресная и приевшаяся тсампа с чаем. Питающая, поддерживающая, но не вдохновляющая. Потом появился служитель и сказал:

— Если вы уже готовы, я должен проводить вас в другое место.

Я встал, и мы вышли из комнаты. На этот раз мы шли незнакомой дорогой в такую часть Чакпори, о существовании которой я не знал. Вниз, такая длинная дорога вниз, что, казалось, мы погружаемся во внутренности самой Железной Горы. В кромешной тьме мерцала только наша лампа. Наконец служитель остановился и указал направление:

— Идите прямо и войдите в эту дверь слева.

Поклонившись, он повернулся и пошел в обратном направлении.

Я устало двинулся вперед, полный любопытства:

— Что теперь?

Я дошел до указанной двери, вошел в нее и остановился в изумлении. Первой вещью, привлекшей мое внимание, было молитвенное колесо, стоявшее посреди комнаты. У меня была возможность лишь бегло взглянуть на него, и это молитвенное колесо показалось мне очень странным. Затем было произнесено мое имя.

— Вот и ты, Лобсанг! Мы рады видеть тебя здесь.

Осмотревшись, я увидел моего Наставника, ламу Мингьяра Дондупа. С одной стороны от него сидел Великий Лама-врач Чинробнобо, а с другой — резко выделяющийся своей внешностью индийский лама по имени Марфата. Индийский лама когда-то изучал западную медицину и даже учился в Германии в одном из университетов, я полагаю, в Гейдельбергском. Сейчас он был буддийским монахом — ламой, конечно, а не обычным членом буддийской общины.

Индиец взглянул на меня таким пытливым и пристальным взглядом, как будто через мое тело рассматривал на моей спине материал, из которого была изготовлена мантия, — казалось, он смотрит сквозь меня. Однако в данном конкретном случае я не чувствовал за собой никакой вины и так же пристально посмотрел на него. В конце концов, почему я не могу пристально смотреть на него? Я был ничем не хуже его, потому что меня обучали лама Мингьяр Дондуп и Великий Лама-врач Чинробнобо. Вымученная улыбка появилась на его губах, она, казалось, причиняла ему сильную боль. Он кивнул и обратился к моему Наставнику:

— Да, я удовлетворен, этот мальчик именно таков, как вы говорите.

Мой Наставник улыбался, но не было никакой натянутости в его улыбке — она была естественной, искренней и очень сердечной.

Великий Лама-врач сказал:

— Лобсанг, мы пригласили тебя в эту секретную комнату, чтобы показать некоторые вещи и побеседовать о них с тобой. Твой Наставник и я исследовали тебя и вполне удовлетворены твоими способностями, развитие которых будет продолжаться. Наш индийский коллега, Марфата, сомневается, что подобное чудо существует в Тибете. Мы надеемся, что ты докажешь истинность всех наших утверждений.

Я посмотрел на индийца и подумал: «Вот человек, у которого преувеличенное мнение о себе».

Обращаясь к ламе Чинробнобо, я сказал:

— Уважаемый Учитель! Высочайший, который настолько добр, что несколько раз удостоил меня аудиенции, специально предупреждал, чтобы я не давал никаких доказательств, заметив, что доказательство является лишь временной помощью для ленивого разума. Жаждущие доказательства не способны воспринять доказываемую истину, независимо от того, насколько хорошо она доказана.

Лама-врач Чинробнобо захохотал с такой силой, что меня, казалось, вот-вот сдует порывом ветра, мой Наставник также смеялся. Они взглянули на индийца, который сидел, сердито глядя на меня.

— Мальчик! — сказал индиец. — Твои слова верны, но слова ничего не доказывают, как ты сам сказал. Теперь скажи, мальчик, что ты видишь во мне?

Я почувствовал беспокойство, потому что многое из того, что я увидел, мне не понравилось.

— Прославленный господин! — сказал я. — Я боюсь, что услышав слова о том, что я вижу, вы можете очень обидеться и подумать, что я просто дерзко веду себя, а не отвечаю на ваш вопрос.

Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, утвердительно кивнул, а лицо Великого Ламы-врача Чинробнобо стало расплываться в широкой сияющей улыбке, становясь похожим на восходящую полную луну.

— Говори что хочешь, мальчик, у нас нет времени на пустые разговоры, — сказал индиец.

Я стоял некоторое время, так пристально глядя на великого индийского ламу, что он даже слегка зашевелился от силы моего взгляда. Затем я сказал:

— Прославленный господин! Вы велели мне описать все, что я вижу, и я знаю, что мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп и Великий Лама-врач Чинробнобо также хотят, чтобы я говорил откровенно. Так вот, я вижу то, чего никогда раньше не видел, а по вашей ауре и мыслям я обнаружил следующее: вы много путешествовали и пересекли два великих океана. Вы прибыли на небольшой остров, название которого мне неизвестно, на нем живут только белокожие люди, и возле него находится еще островок поменьше, который можно сравнить с жеребенком, если большой остров сравнивать с кобылой. Вы были очень враждебно настроены по отношению к местным людям, и они хотели предпринять против вас какое-то действие из-за чего-то, связанного с… — здесь я запнулся, поскольку картина была довольно непонятной, в ней были вещи, о которых я не имел ни малейшего представления.

Однако я напряженно работал дальше.

— Было что-то, связанное с индийским городом, который называется Калькутта, и было что-то, связанное с черной дырой, где люди упомянутого острова испытывали большие неудобства и затруднения. Они почему-то думали, что вы могли бы избавить их от неприятности, вместо того чтобы доставлять ее.

Великий лама Чинробнобо снова расхохотался, и мне было приятно слышать его хохот, так как он показывал, что я на правильном пути. Мой Наставник остался безучастным, а индиец фыркнул.

Я продолжал:

— Вы направились в другую страну, и я могу отчетливо видеть название Гейдельберг в вашей голове. В этой стране вы изучали медицину в соответствии с массой варварских ритуалов, много резали, рубили и пилили, но не использовали систем, которые мы применяем здесь, в Тибете. В результате вы получили большой лист бумаги со многими печатями. По вашей ауре я вижу также, что вы страдаете от болезни.

Здесь я глубоко вздохнул, потому что не знал, как будут восприняты мои следующие слова:

— Болезнь, от которой вы страдаете, неизлечима, при ней клетки тела дичают и растут беспорядочно, подобно сорной траве. Сильно разрастаясь, они блокируют и сжимают все жизненные органы. Вы завершаете жизненный путь на этой Земле из-за природы ваших мыслей, которая исключает возможность признания добродетельности других людей.

В течение нескольких минут — для меня сравнимых с годами! — стояла полная тишина, а затем Великий Лама-врач Чинробнобо сказал:

— Это совершенно верно, Лобсанг, это совершенно верно! Индиец сказал: — Мальчик, вероятно, по всем вопросам был натаскан заранее.

Мой Наставник заявил:

— Никто не обсуждал ваши проблемы, совсем наоборот, многое из сказанного Лобсангом является новостью для нас, так как мы не изучали ни вашу ауру, ни ваше сознание, потому что вы не предлагали нам сделать это. Но главное здесь то, что мальчик Тьюзди Лобсанг Рампа обладает такими способностями, и их развитие будет продолжаться. Вместо того чтобы ссориться, мы должны выполнить серьезную работу. Начнем!

Он встал и повел меня к большому молитвенному колесу.

Я взглянул на эту странную вещь и увидел, что это совсем не молитвенное колесо, а прибор высотой около метра, имеющий около полутора метров в поперечнике, размещенный на высоте приблизительно один метр над землей. С одной стороны в нем были два маленьких окошечка, казавшихся застекленными. С другой стороны этой машины было два намного больших окна, установленных со смещением. Сбоку торчала длинная рукоятка, но назначение этой вещи для меня было полной тайной, я не имел о ней ни малейшего представления. Великий Лама-врач сказал:

— Это — устройство, Лобсанг, с помощью которого люди, не обладающие ясновидением, могут видеть человеческую ауру. Великий индийский лама Марфата прибыл сюда, чтобы посоветоваться с нами, и не раскрыл нам природы своей болезни, считая, что раз мы так много знаем об эзотерической медицине, то сможем сами распознать его болезнь. Мы привели его сюда, чтобы исследовать с помощью этой машины. Он согласен снять свою мантию, ты посмотришь на него первым и точно определишь его болезнь. Затем мы используем эту машину и посмотрим, насколько совпадают твой и машинный диагнозы.

Мой Наставник указал место возле темной стены, индиец направился туда, снял мантию и другую одежду и встал, обнаженный и коричневый, возле стены.

— Лобсанг! Хорошенько взгляни на него и скажи нам, что ты видишь, — сказал мой Наставник. Я смотрел не на индийца, а чуть в сторону от него, расфокусировав взгляд, так как это самый легкий способ видения ауры. Другими словами, я не использовал нормальное бинокулярное зрение, а смотрел каждым глазом отдельно. Это очень трудно объяснить, но суть состоит в независимом рассматривании ауры каждым глазом, что является полностью делом техники — фокусом, который может освоить почти каждый.

Я смотрел в направлении индийца, его аура пылала и пульсировала. Я видел, что он действительно великий человек и обладает огромной интеллектуальной силой, но, к несчастью, весь его вид нес отпечаток таинственной болезни. Рассматривая его, я высказывал свои мысли, как только они появлялись. Я не осознавал, насколько внимательно прислушиваются к моим словам мой Наставники Великий Лама-врач. — Несомненно, причиной болезни являются многочисленные напряженности в теле. Великий индийский лама был неудовлетворен и расстроен, что подействовало на его здоровье, привело к необузданному росту клеток тела, отходу от Высшего Я. Итак, его болезнь находится здесь — я указал на его печень, и поскольку у него довольно раздражительный характер, болезнь обостряется при каждом тяжелом испытании. По ауре видно, что, если он станет более спокойным, более безмятежным, подобно моему Наставнику, он сможет дольше пробыть на Земле, завершит большую часть своего дела и не будет иметь настоятельной потребности возвращаться снова.

Опять наступила тишина, и мне было приятно видеть, что индийский лама кивнул, как будто был полностью согласен с моим диагнозом. Лама-врач Чинробнобо приблизился к странной машине и глянул сквозь маленькие окошечки. Мой Наставник взялся за ручку и начал вращать ее с нарастающей силой, пока Лама-врач не попросил его поддерживать скорость вращения на постоянном уровне. В течение некоторого времени лама Чинробнобо внимательно смотрел в окошечки, затем выпрямился. Не вымолвив ни слова, его место занял лама Мингьяр Дондуп, а Лама-врач стал вращать рукоятку, как это делал ранее мой Наставник. В конце концов они закончили исследование и некоторое время стояли молча, общаясь, очевидно, с помощью телепатии. Я не делал ни малейшей попытки перехватить их мысли, потому что подобное действие означало бы большое неуважение и стремление занять «незаслуженно высокое место». Наконец они обратились к индийцу:

— Все, что сказал вам Тьюзди Лобсанг Рампа, соответствует действительности. Мы исследовали вашу ауру более тщательно и считаем, что у вас рак печени. Мы думаем также, что его причиной является определенный недостаток вашего характера. Мы считаем, что, ведя спокойную жизнь, вы сможете прожить еще несколько лет, в течение которых сможете завершить свое дело. Мы готовы представить вас властям, и если вы согласны с нашим планом, вам разрешат остаться здесь, в Чакпори.

Индиец некоторое время обсуждал возникшие вопросы, затем сделал знак Чинробнобо и вместе с ним покинул комнату. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, похлопал меня по плечу и сказал:

— Хорошая работа, Лобсанг, хорошая работа! Теперь я хочу показать тебе машину.

Он направился к странному прибору и поднял с одной стороны его крышку. Внутри я увидел вращающийся центральный вал, к которому веером был прикреплен ряд спиц. На свободных концах спиц находились призмы из стекла рубиново-красного, голубого, желтого и белого цвета. При вращении рукоятки ремни, соединявшие ее ось с валом, приводили в движение спицы, и я видел, как призмы одна за другой пересекали линию взгляда через окошечки-окуляры. Мой Наставник показал мне, как работает прибор, а затем сказал:

— Конечно, это очень сырая и громоздкая штука. Это всего лишь экспериментальный образец, и в будущем мы надеемся создать более миниатюрный вариант. У тебя никогда не возникла бы необходимость его использования, но в мире немного людей, обладающих такой же, как у тебя, способностью отчетливо видеть ауру. Через некоторое время я объясню тебе работу прибора более детально, но, если говорить кратко, в нем используется принцип гетеродина, причем быстро вращающиеся цветные призмы прерывают линию взгляда и таким образом размывают нормальный образ человеческого тела и усиливают очень слабое излучение ауры.

Он возвратил крышку на место и направился к другому прибору, стоявшему на столе в дальнем углу. Он еще не дошел до него, когда лама-врач Чинробнобо вошел в комнату и присоединился к нам.

— А! — произнес он, подходя к нам. — Вы собираетесь проверить силу его мыслей? Хорошо! Я должен присутствовать при этом!

Мой Наставник указал на странный цилиндр из шершавой бумаги.

— Это, Лобсанг, толстая шершавая бумага. Ты можешь увидеть в ней большое количество отверстий, сделанных очень тупым инструментом, так что бумага изогнулась и содержит выступы. Этот лист бумаги свернут в цилиндр, причем выступы расположены снаружи. Поперек верха цилиндра прикреплена жесткая соломинка, опирающаяся на острую иглу, закрепленную на небольшой подставке. Так мы обеспечили вращение цилиндра на подшипнике, почти не имеющем трения. Теперь следи за мной!

Он сел и, не прикасаясь к цилиндру, охватил его руками с обеих сторон, пальцами от себя, на расстоянии примерно трех сантиметров от выступов. Цилиндр начал вращаться, и я был поражен, глядя, как он постепенно набирал скорость, которая вскоре стала довольно значительной. Прикоснувшись к цилиндру, мой Наставник прекратил его вращение и снова охватил его, разместив ладони противоположным образом, т. е. направив пальцы в сторону тела. Цилиндр начал вращаться, но в противоположном направлении!

— Вы дуете на него! — сказал я.

— Все говорят это! — заявил лама-врач Чинробнобо — Но это совершенно неверно.

Великий врач-лама отправился к нише у дальней стены и, возвратившись с довольно толстым стеклянным листом, осторожно поднес его к ламе Мингьяру Дондупу. Мой Наставник прекратил вращение цилиндра и спокойно сидел, пока Великий Лама-врач Чинробнобо размещал стеклянный лист между ним и бумажным цилиндром.

— Думайте о вращении, — сказал лама-врач. Мой Наставник, очевидно, так и делал, поскольку цилиндр снова начал вращаться. Стекло совершенно исключало возможность вращения колеса струей воздуха, выдуваемой моим Наставником или кем-либо еще. Он снова остановил цилиндр, а затем обратился ко мне:

Попытайся ты, Лобсанг!

Наставник освободил мне место, и я занял его.

Усевшись, я расположил руки точно так же, как это делал Наставник. Лама-врач Чинробнобо держал стеклянный лист передо мной, чтобы мое дыхание не влияло на вращение цилиндра. Я сидел, чувствуя себя глупцом. Очевидно, цилиндр думал обо мне то же самое, потому что ничего не происходило.

— Думай, что ты заставляешь его вращаться, Лобсанг! — сказал мой Наставник. Я так и сделал, и цилиндр немедленно начал вращаться. На некоторое время я забыл обо всем на свете и видел только вращающийся цилиндр — я думал, что эта вещь заколдована, — затем возобладало благоразумие (один из видов здравого смысла), и я сидел абсолютно спокойно.

— Этот прибор, Лобсанг, — сказал мой Наставник, — вращается силой человеческой ауры. Ты думаешь о вращении, и твоя аура образует завихрение вокруг цилиндра, заставляя его вращаться. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что с прибором, подобным этому, экспериментировали во всех развитых странах мира. Все величайшие ученые пытались отделаться поверхностным объяснением принципа работы этого прибора, но они на Западе, конечно, не могли поверить в воздействие эфира и поэтому придумали объяснения даже более необычные, чем фактически используемое здесь действие эфира!

Великий Лама-врач сказал:

— Я совершенно голоден, Мингьяр Дондуп, я чувствую, нам пора возвратиться в комнаты, чтобы отдохнуть и поесть. Мы не должны злоупотреблять способностями молодого человека и его терпением, поскольку в будущем это в избытке предоставит ему сама жизнь.

Мы согласились. Все огни в комнате были потушены, и мы двинулись вверх по каменному коридору к главному зданию Чакпори. Вскоре я был в одной из комнат этого здания с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом. Скоро — удачная мысль — я принимал пищу и чувствовал себя все лучше благодаря этому.

— Ешь получше, Лобсанг, — сказал мой Наставник, — вскоре мы снова встретимся и обсудим другие вопросы.

Час или больше я отдыхал в своей комнате, глядя в окно. Я всегда любил наблюдать с высоты за жизнью, протекающей внизу. Я любил наблюдать за торговцами, медленно идущими через Западные ворота и каждым своим шагом выражающими радость от близкого завершения длинного и напряженного путешествия через высокие горные перевалы. Когда-то торговцы рассказывали мне об удивительной панораме, которая открывалась из определенной точки на высоком перевале при движении от индийской границы. Там можно было взглянуть между ущельями в горах и увидеть Священный город с его пылающими золотом верхушками крыш и далее, со стороны гор — белые стены «Рисовой кучи», очень похожие на кучу риса, рассыпанного щедрой рукой по склонам гор. Я любил наблюдать за паромщиком, пересекающим Счастливую Реку, и всегда надеялся, что его суденышко из надутых шкур получит пробоину; мне очень хотелось видеть, как он будет постепенно погружаться в воду, пока на поверхности не останется только его голова. Но мне ни разу не удалось увидеть это, паромщик всегда переправлялся на другую сторону, брал свой груз и возвращался назад.

Вскоре я снова был в той же комнате в нижней части горы вместе с моим Наставником, ламой Мингьяром Дондупом, и Великим Ламой-врачом Чинробнобо.

— Лобсанг! — сказал Великий Лама-врач, — собираясь исследовать пациента с целью оказания ему помощи, ты должен позаботиться о том, чтобы он или она сняли с себя все одежды.

— Достопочтенный Лама-врач! — сказал я в некотором смущении. — Я не вижу никакого смысла в полном обнажении людей при наших холодах, поскольку я прекрасно могу видеть их ауру, когда они в одежде, и нет никакой необходимости снимать с них хоть что-нибудь. О, уважаемый Лама! Как я смогу попросить женщину снять одежду?

Мои глаза полезли на лоб в ужасе от одной этой мысли. Я, должно быть, выглядел довольно комично, потому что оба моих Наставника залились смехом. Они даже уселись, чтобы удобнее было смеяться. Я стоял передними, ощущая себя совершенно глупым, полностью озадаченный всем этим. Я мог превосходно видеть ауру — совершенно без всяких усилий — и не видел причины для отказа от привычных условий восприятия.

— Лобсанг! — сказал Лама-врач, — ты очень одаренный ясновидящий, но существуют некоторые вещи, которых ты еще не видишь. Мы были свидетелями прекрасной демонстрации твоих возможностей видения человеческой ауры, но ты не увидел бы заболевания индийского ламы Марфаты, если бы он не снял одежду.

Я поразмыслил над этими словами и вынужден был признать, что они были справедливы; рассматривая необнаженного индийского ламу, я увидел многие вещи, связанные с его характером и человеческими качествами, но не заметил болезни печени.