Постскриптум. . Дипак

Постскриптум. . Дипак

Если бы у меня спросили, как лучше всего строить прогнозы относительно будущего Америки, я предложил бы взять такси в любом большом городе. Таксист наверняка окажется иммигрантом и на несколько секунд оторвется от разговора по мобильному, чтобы спросить, куда вас везти. Если вы не знаете арабского, русского или языков, на которых говорят в Нигерии и на Гаити, то ни за что не догадаетесь, о чем говорит ваш шофер по своему мобильному, а просто сядете в машину с некоторым раздражением, уповая на то, что он никуда не врежется.

Но на самом деле этот человек связывает воедино весь мир. Большинство иммигрантов говорят по мобильному только об одном: как перетащить в Америку остальных родственников. А если это уже удалось, то говорят они о бизнесе и о деньгах. Водить такси — пусть и низшая, но все равно ступень к американской мечте. Лучше быть шофером-невидимкой, арендующим такси в Нью-Йорке, чем сидеть у себя на родине в разгар гражданской войны и думать, не затаил ли на тебя злобу сосед. Америка — самая ненавистная держава на свете, но именно туда сильнее всего стремятся иностранцы.

Пусть это и клише, но за ним стоят две противоборствующие реальности. Кто-то пошутил, что это война между айподом и муллами. Современность открыто бьется с традицией. Молодое поколение подстраивается под будущее через «Фейсбук», а их родители лелеют горькие обиды и сладкую ностальгию, которые не дают им никуда двигаться. Если повезет, голоса, говорящие по мобильным телефонам, сольются воедино — хотя бы в первом приближении, в той степени, в какой нужно, чтобы спасти планету, оказавшуюся в опасности.

Красота подобного контраста отражена и в моей биографии, и в биографии Санджива. Нам с ним не пришлось водить такси, но когда я дежурил по ночам в отделениях скорой помощи в больницах по всему Бостону, то прямо видел, о чем думают больные, когда я вхожу в палату: «Господи, опять врач-индиец!» Первая моя публикация — это письмо в «Бостон Глоуб» с протестом против предвзятого отношения к врачам, учившимся за границей. Мы с Сандживом привезли индийские гены в страну, приспособленную почти исключительно к западной науке.

Мы — братья, и каждый из нас отстаивал право быть собой. Однако узы дхармы не вытеснили из нас американской сути. Братья Чопра перевезли свои мозги и свою культуру в другую страну и преуспели. Однако мне очень нравится, что в Америке можно подняться по лестнице перспектив, а можно оттолкнуть ее и все равно добиться таких успехов, какие тебе и не снились.

Опять клише? Скорее робкая надежда. Если возьмет верх дурная сторона человеческой натуры, кошмарные войны XX века станут лишь прелюдией к катастрофе планетарного масштаба. Мы с Сандживом стали врачами и тем самым последовали семейной дхарме. И если мы получили за это щедрую награду, то так и полагается. А согласятся ли наши внуки стать бригадой уборщиков, которой придется разгребать наш мусор и нашу роскошь? Если да, как нам смотреть им в глаза? США и Китай производят 40?% парниковых газов, вызывающих глобальное потепление. Говорят, что в ответ на упрек в этом один китайский юноша сказал: «Запад развлекался на банкете, а мы пришли только попить кофе — а теперь вы хотите, чтобы мы оплатили все угощение?»

Будущее рисуется в мрачных красках, надежды очень мало. Как-то глупо понимать, что ты обречен просто потому, что превратил мир в свалку мусора. Думаю, надежда лежит там, где мы ее не видим. Надежда — какая-то новая эволюционная тенденция, выживание не самых приспособленных или, скажем, богатых, а самых мудрых. Мы живем в переходный период, а подобные времена всегда неспокойные.

Люди наделены способностью исправлять свои ошибки. Мы создаем трудности, однако потом поднимаемся над собой и преодолеваем их. Это довольно-таки неаппетитный процесс, но иначе никак. У меня трое внуков от пяти до десяти лет, и я в их возрасте был отнюдь не таким любознательным. Одна внучка — ей еще и четырех не было — спросила меня: «Кто создал Бога?» Жена Готэма — китайского происхождения, поэтому их сын говорит по-китайски, по-английски, по-испански и немного на хинди. Испанскому он научился у приходящей уборщицы, и теперь они перешучиваются за спиной у родителей.

Без иммигрантов невозможно достичь глобальных договоренностей. Альтернатива — пагубный национализм, который мгновенно разрушает планету, поскольку каждая страна заявляет: «Дайте мне еще больше, а на вас мне плевать!» Жизнь моих внуков более или менее устроена, поскольку мы с Сандживом достигли успеха и делимся его плодами с потомками. Однако сейчас наша страна относится к иммигрантам даже хуже, чем раньше на моей памяти. Имущественное неравенство лишь обострилось, а это привело к коррозии социальных связей. Я сам иммигрант и поэтому прекрасно вижу, чего не хватает тем, кто здесь родился. Америка — это идея, а когда американцы теряют веру в идею, это первый шаг к разрушению. Америка как идея носит официальную маску. Это свобода, демократия, всеобщее равенство. Не уверен, что все эти благородные принципы так уж влияют на повседневную жизнь. Может быть, скорее эту идею надо оформить как приказ: «Противоречия должны быть всегда!» Я сам — такое противоречие и рад этому. Если бы концепция плавильного котла не удалась, Америка превратилась бы в вымирающее общество, обреченное на вечную безликость.

А теперь надо, чтобы идеей стал весь мир. И идея эта — стабильность. Различные общества могут жить как раньше, но если они не придумают, как сделать свой образ жизни стабильным, беды не миновать. Мальдивы — островное государство, состоящее из двадцати шести атоллов в море у западной оконечности Индии. Средняя их высота — метр с небольшим над уровнем моря. Для них таяние полярных льдов — это как пожар в соседнем доме. Наше выживание зависит от выхлопных газов в Пекине и от теплоэлектростанции в Аризоне. Но для Мальдив главная опасность — отсутствие глобальной идеи, с которой согласны все.

Благодаря революции в сфере связи идеи могут теперь распространяться по всему миру в рекордно короткое время. Каждая вышка для мобильной связи — нейрон в глобальной нервной системе. Вот почему я совсем не хочу, чтобы таксист отключал свой мобильник, и даже если говорит он по нему с досадой и злостью, это наш шанс, нельзя его упускать. Страна, которая тратит на оборону больше, чем следующие шестнадцать стран в списке, вместе взятые, должна найти у себя больше простора для толерантности.

Парадокс в том, что именно иммиграция спасает американский образ жизни — и раньше спасала. Рождаемость в иммигрантских семьях выше, чем у белых. Они снижают средний возраст жителей нашей страны. У Японии и России нет такого преимущества — и что же? Это страны с неумолимо стареющим, тающим населением. Ресурсы у Европы на исходе — а ей в скором будущем придется заботиться о миллионах стариков, которые уже давно не вносят свой вклад в экономику. Между тем, кто только не клеймит иммигрантов — и косные политики, и расисты, и белое большинство, которое боится утратить позиции, — а между тем в ближайшие пятьдесят лет Америка будет наслаждаться радостями демографии именно за счет цветных.

Я хочу, чтобы мои внуки знали, что я их люблю, и при этом понимали, что моя жизнь была примером «ахимсы» — это слово на санскрите означает ненасилие («химса» — вред или насилие). Однако на самом деле его смысл куда шире. Ахимса — это мирное гражданское сопротивление, которое практиковал Ганди. Это уважение к жизни, которое питал Альберт Швейцер. Это восторг и благоговение перед тайной бытия. Можно идти все глубже и глубже, и тогда станет ясно, что врачебный принцип «не навреди» открывает путь на Землю высшей реальности.

А пока я могу возить внуков прогуляться. В нашем такси очень жарко. Когда я спрашиваю таксиста, нет ли у него кондиционера, он только плечами пожимает. Поэтому я открываю окно — и мне везет, что в салон не врывается дым из выхлопной трубы проезжающего автобуса. Вот и славно. Так приятно день-деньской подставлять лицо ветру, глядеть на небо и на проплывающие мимо красивые пейзажи.

Ведь, в сущности, за что мы любим свет? За то, что свет — это ветер, подгоняющий душу к ее неведомой цели.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.