Глава 27. Предки, рождающие богов

Глава 27. Предки, рождающие богов

—  Значит, Христос был обычный человек с необычными вопросами. А кто же Антихрист?

—  Никто и ничто. Собирательный образ, даже не монада, скорее аргумент в спорах. Чиновники Церкви многое обвиняют в сатанизме, нарекают Антихристом, не умея разобраться в сути явления. У них нет личного опыта своего преображения, они не могут создать и первой ступени такой школы. Есть лишь обрядовый храм, способность призывать или обвинять. Ссылаясь на авторитеты, порицая мистику, постоянно обращаются за помощью к мистическому. Так что Антихристом можно назвать человеческое невежество.

Ребенок рождается и познает мир благодаря уже имеющимся четырем уровням сознания, и религиозного там нет. У него уже есть вера, но проходят века, а веру все пытаются подменить религией. В ближайшее время начнутся попытки объединения науки и религии. Трудность будет в распределении власти. Займись укреплением сути, и весь этот театр развернется перед тобой. Нужно добиться свободы от идеологических систем. Чему ты смеешься?

—  Мне привиделась картина: я сосредотачиваюсь, тело мое выполняет замысловатые движения, и я танцую, танцую... короче, занимаюсь важным делом. И вдруг сбрасываю кожу и улетаю. Из фиолетовой дали наблюдаю всю эту земную суету. Вот еще царевна-лягушка нашлась!

— Да, занятная картина, — она тоже рассмеялась. — А если серьезно, то суть у любой балерины крепче сути священника вашей Церкви. И большинство из этих балерин получают воплощение через 55 лет после смерти. А вот многие священники так и продолжают стоять в очереди и совершенно не помнят себя. Сохранение качеств у танцовщиц прочнее, и сейчас они им очень полезны, так как они получают воплощение как женщины.

Набожность — не есть признак веры. Один чертыхнется, другой помянет имя божье, но первый может находиться в состоянии веры, а второй только призывает. Первый может сказать про себя — «неверующий», потому что в каждый отдельный момент он вкладывает разный смысл в понятие «верую». Церковь всегда предпочтет второго. Почему?

—  Дай подумать. Любая организация основана на дисциплине. Церковь воспитывает не столько верующего и ищущего, сколько дисциплинированного. Мне кажется в связи с этим, что позиция у теософов сильнее, там больше увлеченных людей. Знания накапливают ото всех: от индусов, от египтян, пифагорейцев...

— Ошибаешься, позиция у вашего духовенства сильнее, потому что в их жизни и борениях многое было выстрадано. Теософы же — созерцатели вовне, многое иллюзорно. Но их движение как заявка на новую религию, а двум религиям на одном месте тесно. Если теософы выстрадают боль народа, а священники очистятся от приспособленчества, то родится искра божья — обязательно придет Христос.

Вероисповедание сейчас уродливо, поскольку призывает верить в Творца, а не в себя, хотя «царство бо-жие внутри вас». Можно призывать Отца, Сына и Святого Духа, но если народ родил такого Бога. А до тех пор многовековые обращения к Богу безответны. Редко происходит встреча со своей божественной сутью, но исключительно редко с сутью Бога. В основном происходит обычное: при глубокой молитве человек может войти в духовное состояние, потом истолковать в силу своего понимания.

Ваша Церковь отрицает семейство богов, для нее есть Отец, Сын и Дух Святой, затем архангелы, серафимы, херувимы, короче сплошь чиновники. Но это же не так. Есть цивилизация богов и не одна. Занимаются они духовным поиском, у них строгое распределение обязанностей и разного уровня ответственность. В небытии, например, они подготавливают сути к космической этике.

Если к тебе явится богиня, ты можешь назвать ее разными именами. Она откликнется, не отошлет к другой. Для них имя играет роль лишь в семейном круге. И если ты призываешь Богоматерь, к тебе может явиться Анахита и помочь. Ее не волнует твоя благодарность к другой богине и ей не нужны иконы в ее честь. Ваши далекие предки это знали от самих богов, и кольца были символом не только обручения в любви.

Тут она встала, подошла к окну и тихо пропела:

«За невлюбленными людьми любовь идет

Как привиденье.

Сражаться с признаком любви, брать от любви

Освобожденье — какое заблужденье.

Все поезда, все корабли летят в одном семейном круге,

Они — сообщники любви, ее покорнейшие слуги...

Дрожь всех дождей, пыль всех дорог,

Соль всех морей, боль всех разлук — вот ее кольца.

Кольца прозрачных рук, крыльев прозрачный свет и звук».

Я молчал, захваченный картиной и смыслом. В ответ напрашивалось:

«Да, ты словом не украсишь мира, движения души в словах не передать.

Но тронешь струны ты души, и музыка во мне проснется».

Вслух же произнес:

—  Это наша песня? А, ну да, конечно, там же поезда, корабли...

— Много красоты рядом с тобой, а ты проходишь мимо.

—  Исправлюсь. Ты лучше скажи, вот есть богиня Анахита, есть Изида, это разные богини?

Она улыбнулась.

— Точнее сказать, это разные личности. Вам неизвестна суть божества, его образ. Хотите или нет, но каждый обращается к Богу в соответствии с выстраданным, с наклонностями характера и миропониманием. Будь то пахарь, художник, мастер, творческий порыв приведет его к духовной близости с божеством только при конкретном переживании, при конкретном духовном богатстве. Именно поэтому пахаря услышит богиня плодородия, а не абстрактная богоматерь, поэта услышит богиня любви, а не абстрактный Зевс. Если поэт страдает от недостатка вдохновения, его услышит богиня муз.

—  Так вот почему у древних было многобожие! — хлопнул я себя по лбу.

—  Конечно, и если, скажем, сформировалась только монада Живы, и не родилась еще богиня, то из семьи богов приходила Рожанна или, как мы ее называли, Анахита.

— Так значит боги из цивилизации были приемными родителями наших рождающихся богов? Вот здорово!

—  Особенно здорово то, что ты уже говоришь «наших». А считаешь себя неверующим.

—  Ну ладно, а что дальше? — и я в нетерпении потер ладони.

—  Хорошо. Вот пришла к тебе Анахита. Она сразу определит мифическое сознание и твою веру. Ты склонен к имени Изида, в тебе есть некий образ, возможно и облик, и Анахита согласится с именем Изида. Это не ложь, а начало ваших отношений. Явившись к тебе, она уже несет ответственность за твои духовные состояния, твои борения в завтрашнем дне. И перед Отцом у них ответственность не поименная. Отношения принципиально отличны от людских, аналогии здесь неуместны.

— А как было у вас? Неужели возможно принципиально иное?

—  В начале общего осознания веры боги для нас были символами. Каждый олицетворял часть духовной жизни, в которой обязательно находилось место отношению к природе. Нас ваши ученые называют «дети степей», но в не меньшем отношении мы были к лесам, озерам, горам. Вы считаете, что от зари до восхода мы скакали на лошадях и перегоняли баранов. Ты восемь часов отдаешь заводу, среди нас ты эти восемь часов потратишь на изготовление свирели, на беседу с цветами, любимым деревом или животным. Любая работа: что пахаря, что охотника выполнялась вовремя, этому уделялось немного времени, так как использовали истинное знание о природе вещей. Из многочисленных наблюдений скиф набирал материал для размышлений.

Отношения между растениями или растениями и животными укладывались в систему, и если даже умирало растение или животное, связь чуть слабее, но оставалась. Развивалась особая интуиция, это и стало основой магии, как искусства так и науки. Среди всех связей выделялись такие, что их можно было отнести к чему-то общему, это были божественные отношения. Например, если ты любишь человека, твое отношение к нему выражается в конкретной форме, а твое отношение к чувству — это нечто иное. Если ты начнешь изучать это, увидишь множество оттенков, и все они представляют собой нечто живое, самостоятельное, рождается образ. У многих скифов он получался единым, и его относили к божеству, давали ему имя.

У нас магия неразрывно была связана с верой, и если скиф предпочитал какого-то бога, он старался узнать людей с той же наклонностью. Рождался орден духовности. У него реальная потенциальная сила, и постепенно возникает умение ею владеть.

— Ясно, если бог как некий символ позволял многим людям объединяться, их энергии объединялись. Видимо, потому что они воспринимали символ как реальность.

—  Ты дотягиваешь до хорошей оценки, — сказала она шутливо. — Вот мы и подошли к тому историческому моменту, когда народ стал рождать богов. Они были конкретны, с обликом, и хотя носили несколько имен, семья была очень дружная. Видимо, поэтому цивилизация богов не оставалась безучастной, и на протяжении тысяч лет союз древнейших цивилизаций и нашего народа выглядел единой семьей.

Перед скифами стояла задача оградить представителей тех цивилизаций от вмешательства с юга и запада. Приходящие массы молодых племен с востока были с большой неопределенностью в духовности, для них мы были полубогами.

—  Почему полубогами?

—  В их представлении боги живут в ином мире, недосягаемом для людей. А мы были в этом мире и были похожи на них. Среди нас особенно выделялись хассы и не только своим видом, но такими способностями влиять на окружающее, что не укладывалось в понимание обычных людей. Эти хассы были настолько сильны в магии, что само их существование было иное: им не нужен был огонь, шатер, пища, одежда. Чтоб увидеть землю, они пользовались глазами орла, чтоб услышать лес, пользовались слухом зверя. Жил когда-то маг и чародей Хассей, от него пошло название малого народа и духовного ордена.

Когда-то от Магнитогорска до Байкала простиралось малое царство, в честь бога Варга и Хассея называлось Хасса-Варга, позже Хасса-Варта. Монголоидные племена называли нас «арии», т. е. земные боги или полубоги, а путь от Перми до Байкала называли Ария Варта, — священный путь и священное царство. После нашего ухода многие слова остались у восточных народов и прожили дольше, чем на наших землях.

Все племена и народы на этой земле уважали богов других народов. Так как гипербореи, атланты и урусы сохраняли свои роды, то и боги сохраняли количество и имена, поэтому семейство богов было разнообразным.

Когда на смену пришли русичи, вятичи, они еще долго сохраняли большую семейственность богов. Не в силу распределения их обязанностей, а скорее как традиции, пришедшие из прошлого. Глубокого понимания уже не было, и они не смогли сохранить веру и слово. Нужно было по крупицам создавать свою веру и самим открывать слово, искать начало своего пути. Вера в обществе — это переживания огромного количества достаточно гармоничных людей разнообразных и различных. В мире информации происходит синтез общих элементов образа, и рождается монада. Когда такая монада тесно связана с народом, то рождаются пророки и прототипы Бога. Но я отвлеклась.