Глава V Встреча со «святым отцом» Жекой

Глава V

Встреча со «святым отцом» Жекой

На следующее утро Артур вышел из квартиры рано – хотел купить продуктов, съездить по делам. Но не успел он выйти из дома, как услышал звук церковного колокола. В начале 1990-х это было довольно необычное явление для Москвы, к которому еще не успели привыкнуть. И он вспомнил, что недалеко от них есть церковь, которую открыли примерно два года назад, и сейчас туда по воскресеньям приходит очень много людей.

Видимо, был какой-то праздник: чем ближе Артур подходил, тем большим становился поток людей. Кто-то шел из церкви, кто-то шел по направлению к ней. Несколько женщин были одеты в длинные юбки и платки, что также несколько удивило его.

У него не было какого-то определенного отношения к церкви. Как-то зашел, поставил свечки, поприсутствовал на службе. Прабабушка Артура крестила его в детстве и много рассказывала о православной вере. В тот раз он зашел, скорее, чтобы отдать дань уважения ей. Но в церкви он услышал, как какая-то пожилая женщина ворчала и ругала других людей, и это дополнялось мрачной атмосферой, царившей в той церкви, что произвело на него тяжелое впечатление. Больше туда ходить ему не хотелось.

После того как он прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» и еще несколько статей в газетах, где говорилось, что практически не осталось священников, которые не были бы связаны с советской властью и не работали бы на КГБ, доверие к ним и церкви пропало окончательно.

* * *

Он шел, наслаждаясь чудным солнечным утром, пением птиц. И вдруг увидел идущего ему навстречу священника – довольно молодого, бородатого, длинноволосого, пристально смотрящего в его сторону. Ему стало несколько некомфортно от этого взгляда. Он попытался опустить глаза, ускорить шаг, но вдруг услышал, как его громко зовут по имени: «Артур! Артур!»

Он не мог ожидать, что священник окликнет его… Но в момент, когда раздалось шутливое «Артурыч», он понял – зовут его. На первых курсах института его прозвали Артурычем. Почти у каждого была какая-то кличка. Артур остановился, сомнений не было: обращались к нему. Священник, светясь очень доброй улыбкой, спросил: «Артурыч, не узнаешь?» И вдруг он вспомнил. Как будто на него вылили ушат холодной воды: «Жека?» Это прозвище в институте принадлежало Евгению, то есть Женьке.

Жека был родом из Вологодской области. Его папа был большим начальником в районном центре и сделал все, что мог, чтобы сын поступил в столичный институт. Но сын учился не слишком хорошо и был выгнан за драки и пьянку уже во втором семестре первого курса. И никаких хороших впечатлений о себе он не оставил. Особенно было неприятно, что Жека подозревался в воровстве среди однокурсников, а это считалось последней низостью. Он не был пойман на содеянном, но два раза, когда он оставался дежурным в общежитии, там пропадали деньги и ценные вещи. Доказать его вину не смогли, хотя больше никого на этаже не было.

В общем, никаких хороших впечатлений о Жеке у Артура не было. Глядя на Женю и пытаясь улыбнуться в ответ, внутри он испытывал сильное смятение, проносились мысли: «О боже, уж если такие люди пошли в церковь…»

За доли секунды перед ним пролетели картины прошлого. Он замешкался, не имея никакого желания общаться со «святым отцом», как он про себя назвал Женю. Обменявшись любезностями, Артур спросил: «Так как тебя называть? Отец Евгений, наверное?» Тот отвечал: «Да ладно, брось… Не совсем так, но это сейчас неважно. Я просто рад тебя видеть. Я понимаю, о чем ты сейчас думаешь. Явно хороших воспоминаний у тебя обо мне не осталось. Я представляю… Но я очень рад тебя видеть. Если хочешь, можно пообщаться. Я тебе многим обязан. Когда-то на лекции по философии ты поднял очень важный вопрос о смысле жизни, твой спор с преподавателем очень повлиял на меня. Не раз под обстрелом я его вспоминал».

Артур пропустил мимо ушей высказывание Жеки про обстрел. Вспомнил только, что действительно много обсуждал важные жизненные проблемы и спорил на занятиях по философии, пока ему комсорг группы не намекнул, что если он хочет закончить институт, то лучше этого не делать.

Артуру неудобно было отказывать в общении, хотя желания и не было. Но что-то внутри говорило, что стоит согласиться. И, скорее из вежливости, он сказал: «Да, давай».

Они зашли в только что открывшееся кафе и сели за столик на улице. Артур коротко рассказал о себе, ничего, мол, интересного, и попросил Жеку рассказать о своем «божественном изменении». Тот стал рассказывать.

Артур делал вид, что слушает, сам же обдумывал, как бы побыстрее закончить общение со «святым отцом». Они заказали сладости, и Жека нараспев, с вологодским акцентом, поведал свою историю. Чем больше он говорил, тем больше завораживал его рассказ. Они провели за общением около трех часов. И Артур, придя домой вечером, вновь записал этот рассказ максимально близко к тексту к себе в дневник. Ему захотелось показать его своим будущим детям.

* * *

Жека рассказал, что он в Москве проездом, на несколько дней. Что он служит в одном из небольших приходов, что сейчас не хватает священнослужителей, так как увеличивается количество прихожан и открывается много церквей.

Он приехал на церковные праздники, встречу и обучение. У него есть невеста – искренняя, верующая девушка.

Когда Жеку выгнали из института, ему дали очень плохую характеристику, и даже его отец не захотел помогать ему, сказав: «Ну иди, служи в армии. Я служил, и ты служи. Не хотел учиться? Армия научит». И хотя у него были возможности либо откупить сына от армии, либо устроить на работу в «теплое» местечко, ничего делать не стал, так как был очень зол на сына.

Заканчивался весенний призыв. В военкомате после медкомиссии к Жеке подошел подполковник и грубо спросил:

– Что, драться любишь? Драчун, говоришь, горячий хлопец? Ну что ж, отправим тебя туда, где ты, я думаю, надерешься, и твое искусство даже пригодится. Хочешь в десантники? Не боишься?

– Нет.

– Ну, тогда – с Богом, в добрый путь.

Его отправили в десантные войска, в Туркестанский военный округ, в Ферганский боевой десантный полк. Все знали: уже через несколько дней, в поезде, что, скорее всего, они все отправятся в Афганистан, потому что в Фергане была учебка и полк, который стоял там, принимал активное участие в боевых действиях в самом Афганистане.

От этого Жеке стало страшно, потому что и в их родном городе, и в Москве он знал много людей, которые были ранены, или погибли, или кого-то потеряли в Афганистане. В газетах мало писали об этом, а если и писали, то хвалебные статьи, и только тот, кто умел читать советские газеты между строк, понимал, насколько там плохи дела.