Глава 5. В то мгновение, когда истина идет на компромисс, она умирает

Глава 5. В то мгновение, когда истина идет на компромисс, она умирает

Любимый Ошо,

В Уругвае пришло все. Небольшая группа друзей, слушающих, как говорит молчание. Любимый Мастер, В чем суть дзэн?

Это один из важнейших вопросов, которые только можно задать. Маленькое слово «дзэн» содержит всю эволюцию религиозного сознания. Оно также символизирует свободу от религиозных организаций, от священничества, от любого рода теологии, от Бога. Это небольшое слово может воспламенить твое существо.

Сначала посмотри на историю этого слова, потому что это поможет тебе понять его суть. Слово дзэн - японское, но не японского происхождения; это японское произношение китайского слова чань. И вы должны помнить, что китайский и японский - не алфавитные языки, поэтому произношение различается. Даже в Китае у одного слова ты можешь найти сотни произношений - это огромная страна. И этот язык не алфавитный, а символьный. Именно поэтому так трудно изучить китайский или японский язык.

Чтобы действительно овладеть китайским языком, необходимо, по крайней мере, тридцать лет тяжелой работы. Так как это не алфавитный язык, ты должен запомнить значения, по крайней мере, миллиона слов - это минимум, потому что каждое слово - это отдельный символ. В алфавитных языках все проще. Один и тот же алфавит составляет разные слова, но алфавит остается прежним.

В китайском языке каждое слово независимо. Ты должен запомнить значение символа; язык - символический, образный. Но тогда очень трудно поддерживать одно и то же произношение; невозможно поддерживать одно и то же произношение, потому что у символа нет зафиксированного произношения. Ты найдешь, что в разных частях Китая одно и то же слово произносится по-разному.

Японцы могут читать по-китайски, но у них другое произношение. Китайский и японский языки, различаются только произношением - символы одни и те же. Но произношение настолько разное, что их нужно воспринимать как два разных языка.

Итак, именно символ чань японцы ухитряются произносить как дзэн. Но странным образом это слово подошло очень близко к изначальному. Слово чань - тоже не китайское. Оно пришло в Китай с буддистскими монахами около двух тысяч лет назад. Буддисты использовали язык пали; их слово было джхан. Оно стало китайским чань. Палийское слово джхан происходит от санскритского дхиан, у него долгая история путешествий по разным формам и смыслам.

Именно дхиан мы переводим как «медитация», чистая медитация, просто свидетельствование. Нет речи, ни о какой религии. Не нужно никакого катехизиса. Тебе просто не нужно никаких предварительных условий. Дхиан совершенна в себе самой. Это начало и конец всей эволюции сознания, альфа и омега.

Люди знают, что такое молитва, потому что обычно все религии зависят от молитвы; дхиан - это прямая противоположность молитвы. Молитва направлена, адресована Богу, который является только гипотезой. Ты что-то говоришь, повторяешь мантру, что-то поешь, прославляя Бога. И это либо из страха, либо из жадности. Либо ты боишься и поэтому вспоминаешь Бога, либо тебе что-то отчаянно нужно, и ты видишь, что не можешь этого устроить, и поэтому просишь Бога помочь. Но страх и жадность не могут быть религией, и истина не может основываться на гипотетическом веровании. Если ты начнешь с верования, то и закончишь верованием; ты никогда не узнаешь, какова фактическая ситуация.

Дхиан - этому прямая противоположность, никому не адресованная - нет Бога, нет речи о страхе, нет речи о жадности. Это нечто такое, что приводит тебя вовнутрь. Молитва выводит тебя наружу, а все, что уводит тебя наружу, просто мирское - делаешь ли ты это в церкви, мечети или храме, не имеет значения. Если только ты не увлечен вовнутрь, к самому центру твоего существа... ничто другое не религиозно.

Таким образом, религия очень проста: это просто вхождение в свой собственный центр.

Дхиан - это процесс возвращения к себе: оставляя снаружи тело, оставляя снаружи ум, оставляя снаружи все - уничтожение всего методом «я не это», - пока ты не придешь к точке, где уничтожать нечего.

И страннее всего тот опыт, что когда ты уничтожил все, нет больше и тебя как старого человека, которым ты обычно был, старого эго, старого «я». Это было просто сочетанием всего того, что ты уничтожил. Мало-помалу, сам того не зная, ты разрушил свое эго. Теперь есть лишь чистое сознание, лишь свет, вечный свет.

Дхиан была принесена буддистами в Китай, но в Китае случилась великая трансформация, потому что Китай подвергся великому влиянию Лао-Цзы, и всем его учением было «тотально отпустить себя на свободу» («Total let-go»).

Гаутама Будда борется, чтобы войти в собственное существо; в предельной точке он приходит к тому, чтобы полностью отпустить себя, но это - последнее. Устав от всех усилий, борьбы, аскетических практик, в конце концов, он отбрасывает все. И в этом расслаблении случается то, чего он желал годами. Это происходит, когда в нем не остается желания этого. Лао-Цзы начинает с того, чтобы «полностью отпустить себя» - и это была красивая встреча.

Религии встречались и в других местах, но это было уродливо: мусульмане и христиане, мусульмане и индуисты, христиане и индуисты, но все их встречи были конфликтами, борьбой, насилием. Проливалась кровь - в великих усилиях обратить друг друга!

Единственная религиозная встреча, которой можно восхищаться, случилась в Китае между буддистскими и даосскими монахами. Они не спорили, не сражались, не пытались никого обратить. Фактически, видя друг друга, они тотчас же поняли, что находятся в одном и том же пространстве. Из этого соединения буддизма с даосизмом родилась чань.

Это единственная встреча религий, о которой можно сказать, что она была дружественной, сострадательной, любящей. Не было совершенно никакого конфликта, не было даже спора, сущее понимание. В глубоком молчании те и другие смогли увидеть, что, хотя их пути и были разными, они прибыли к одной и той же вершине. У даосов не было для нее названия; они оставили ее неназванной. Буддисты дали ей имя, дхиан. Но оно было таким новым, что для него пришлось создать новый символ, и этот символ произносился как чань. Он остался кульминацией и синтезом двух величайших и наиболее высокоразвитых религий - но остался ограниченным буддизмом и даосизмом.

Когда он был принесен в Японию японскими искателями, он достиг новых высот; он освободился даже от буддизма и даосизма и превратился в просто дзэн. Он совершенно не нуждался в поддержке никаких буддистских доктрин; не нуждался он и в поддержке даосской философии. Он был так завершен и совершенен сам в себе, что в Японии дхиан, под именем дзэн, пришла к своему чистейшему качеству. Нигде больше в мире этого не случилось.

Сущность в свидетельствовании. Дзэн совершенно лишен всякой доктрины; у него нет учения. Человеку дзэн нечему учить; у него нет ни философии, ни религии. Он может только объяснить тебе путем различных средств молчание. Дзэн развил новые средства, которых не было ни в буддистской дхиан, ни в китайской чань.

Дзэн принял совершенно новое направление, новую свежесть, новое рождение. Даже даосам и буддистам дзэн кажется немного странным. Самые ортодоксальные смеются над ним, называя его абсурдным.

Я видел выдающихся буддистских монахов. Один был Бхиккху Шангхаракшита. Он был англичанин. Наверное, он стал буддистским монахом очень молодым; теперь он очень стар. Он живет в Калимпонге, как раз на границе Индии и Китая. У него есть небольшая коммуна, и он очень уважаем. Он написал прекрасные книги о буддизме, но когда я упомянул дзэн, он рассмеялся.

Я сказал:

- Изучив ваши книги, я так и знал, что вы рассмеетесь, потому что вы все еще привязаны к буддистской доктрине. Вы не можете воспринять, что дзэн существует без всякой философской поддержки. Не нужно никакой философской поддержки; это очень прагматичный и научный метод. Вы просто свидетельствуете тело во время ходьбы, курения, еды, слушания, говорения - что бы вы ни делали, просто будьте наблюдательны.

Есть хасидская история о Баал Шеме, основателе хасидизма. Среди ночи его потревожила какая-то философская проблема. Он вышел из дома. Дорога была пуста, и он стал ходить взад и вперед. Видя, как он ходит туда-сюда, из богатого дома вышел охранник и спросил Баал Шема:

- Что ты делаешь здесь, так поздно ночью, на пустой дороге?

Баал Шем сказал:

- Я хотел задать тебе тот же вопрос. Что ты делаешь здесь, среди ночи, когда дорога пуста?

И этот человек ответил:

- Сторожу.

Баал Шем обнял его и поблагодарил, но сторож спросил:

- Почему?

- Я нашел ключ, который искал. Я беспокоился и не мог решить эту проблему. Слово «сторожить» дало мне ключ. Ты - мой мастер.

Сторож сказал:

- Я не понимаю, о чем ты говоришь.

- Понимаешь ты или нет, неважно, но ты - мой мастер; ты дал мне ключ. Я тоже хочу сторожить. Сторож сказал:

- Если ты хочешь быть сторожем, я могу найти тебе работу.

- Ты не понимаешь, и не нужно об этом беспокоиться. Дело не в том, чтобы найти мне работу. Мое сторожение совершенно другое. Я хочу сторожить свои мысли.

Весь процесс очень прост: наблюдай свое тело, в действии, в бездействии; наблюдай свой ум, с мыслями, без мыслей; наблюдай свое сердце, с эмоциями, настроениями, без эмоций, настроений. И когда все это исчезло в наблюдении, твое наблюдение претерпевает радикальную трансформацию: оно наблюдает само себя, возвращается к самому себе.

Точно как все в мире движется по кругу... - каждая энергия движется по кругу, а наблюдение - это энергия. Если ей ничто не преграждает путь, она неизбежно возвращается к самой себе. Это выражается разными способами. Старик становится ребенком... это сознание, снова возвращающееся к своему источнику. Высвобождается безмерная невинность.

Шангхаракшита обычно приходил ко мне, когда наши пути пересекались; он обязательно оставался со мной хотя бы на день. Он постоянно перемещался по Индии, уча буддизму, пытаясь обращать людей, но я сказал ему:

- Буддизм ушел далеко вперед от Гаутамы Будды, а ты все еще висишь на нем.

Дзэнская история.

Дзэнский монах сидит в буддистском храме. Ночь холодна - а в Японии статуи делают из дерева, - и вот он берет одну из статуй Будды и разводит костер.

Священник спал, но он услышал потрескивание огня и увидел свет. Он вышел из комнаты. Он не мог поверить своим глазам... Гаутама Будда горит, а этот человек сидит у огня и наслаждается! Он сказал:

- Кажется, ты сумасшедший. Ты сжег одну из моих самых красивых статуй Гаутамы Будды. Ты должен стыдиться себя. Я дал тебе приют в храме, и это награда? - ты сжег Гаутаму Будду!

Монах сказал:

- Обожди!

И он взял палку и стал ворошить пепел, но Будда совершенно сгорел.

- Что же ты ищешь? - спросил священник.

- Я ищу кости, - ответил он. Буквально он сказал: «Я ищу цветы», - потому что на Востоке кости мертвого человека называются «цветами».

- Я ищу цветы.

- Ты, несомненно, сумасшедший, - сказал священник. - Как у деревянной статуи могут быть цветы?

- Это значит, - сказал монах, - что ты согласен со мной. Тогда, пожалуйста, принеси еще одного, потому что у тебя их слишком много, а ночь долгая и очень холодная. Ты понял, что это только дерево - костей нет, а без костей не может быть и Будды. Пойди, принеси еще одного.

Но священник был вне себя от ярости. Он сказал:

- Я не позволю тебе оставаться в этом храме ни мгновения! Убирайся из храма!

И он стал выталкивать монаха, но тот сказал:

- Послушай, ты поклоняешься мертвым Буддам, в то время как живого выставляешь на улицу. Ты раскаешься в этом.

Это мог сделать только дзэнский мастер. Никакой христианский епископ, никакой кардинал, ни даже папа не смог бы сжечь деревянную статую Иисуса Христа. Он знает, что она деревянная, но не может набраться храбрости ее сжечь. Ни один индуист не сделал бы этого. Никто во всем мире.

Дзэн далеко за пределами той точки, в которой его оставил Будда. Если он вернется, он возрадуется, но эти буквоеды не могут понять, что это предельный рост. Сейчас нет ничего большего, чем дзэн. Нет никакой возможности, которую я мог бы себе представить, пойти еще дальше. Он оставил позади все возможное; осталось только существенное - чистое сознание. Теперь он не имеет ничего общего ни с буддизмом, ни с даосизмом. Он твой, если ты делаешь его, кем бы ты ни был: мужчиной, женщиной, черным, белым, это неважно.

То, чему я вас учу, - чистый дзэн, не используя слова дзэн, потому что, хотя он и ушел далеко за пределы, все же за ним сохранились старые ассоциации и сопряженные значения. Его по-прежнему называют дзэн-буддизмом. По-прежнему есть дзэнские храмы, где поклоняются статуе Гаутамы Будды.

Величайшие мастера дзэн совершенно вышли за пределы этих ритуалов, но есть столько категорий. Именно поэтому я не использую слова дзэн; в остальном же я учу в точности чистому сознанию, именно тому, как в него войти, как им быть.

Любимый Ошо,

Одна из самых красивых вещей, что происходят вокруг тебя, - то, как мы действуем в группе. В отличие от многих других групп людей, может быть, когда мы видим, что некоторые из нас приобретают какое-либо красивое качество, изменяются, подходят ближе к тому, о чем ты говоришь, мы радуемся настолько, как если бы это происходило индивидуально с нами, потому что признаем, что происходящее с нами принесет пользу всем нам. Я помню, как ты упомянул явление группового сознания, но лишь мимоходом. Связано ли оно с коллективным бессознательным?

Не расскажешь ли ты еще немного о групповом сознании и о том, как нам лучше всего использовать его здесь, в нашей ситуации с тобой?

Я описал вам, что ниже вашего сознания есть три слоя бессознательного, становящегося по мере отдаления все более и более бессознательным. Самый нижний - космическое бессознательное, твердое, как скала.

Над вашим сознанием есть сверхсознательное, снова в трех слоях, высочайший из которых достигает космического сверхсознания. Именно об этом я говорил как о чистом сознании - дзэн, чань, дхиан.

Явление группового сознания - это реальность. Мир в такой путанице, потому что все находятся в разных фазах. Групповое сознание возможно, только когда вы все в одинаковой фазе. Например, если все вы бессознательны, в ваших существах возникает определенный ритм и соединяет вас. И это иногда вы видите во время восстаний, когда толпы совершенно забывают, что делают.

Я своими глазами видел индуистско-мусульманское столкновение. И я был озадачен, видя, что люди, убивающие друг друга, были хорошими людьми. Многих из них я знал лично. Я никогда не смог бы себе представить, что они могут так легко кого-то убить или так легко сжечь дом, полный живых людей, - даже не раздумывая.

Когда вспыхнули беспорядки, я сидел на втором этаже книжного магазина. Люди убивали друг друга, брали из магазинов что хотели. Не было ни закона, ни порядка. Прямо передо мной был магазин, самый большой магазин в городе, магазин настенных и наручных часов, и люди просто хватали все, что могли достать.

Один старик... Я знал его, и много раз мы что-то обсуждали. Он был мусульманином. Этот магазин принадлежал индуисту. Хотя он и был мусульманином, он кричал:

- Не делайте этого! Это неправильно. И если хотите убивать индуистов, убивайте, но красть, грабить... Ислам этому не учит. - Он взобрался на стул и кричал с него, но кто его слушал?

Но самым поразительным было, что, когда весь магазин был разграблен и остались только самые большие часы, этот старик взял их и пошел домой. Я бросился вниз. Владелец книжного магазина сказал мне:

- Не спускайтесь. Это опасно. Обождите немного, и пусть все уляжется. Пусть приедет полиция или армия.

- Нет, - сказал я, - я должен спросить этого старика, что с ним случилось.

И я поймал его и спросил:

- Ты полчаса кричал: «Не делайте этого!» Что же с тобой случилось так внезапно?

- Не знаю, - сказал он. - Я просто увидел, что все это делают, никто меня не слушает, и подумал, что, может быть, они правы, а я - единственный дурак. И это были последние часы. Если бы я их не взял, это сделал бы кто-то другой, и я тут же схватил их. Они немного тяжелые для такого старика, как я. Это были большие часы.

Но я сказал:

- Но ты говорил об исламе, говорил, что это не религиозно.

- В это мгновение я забыл об этом, - сказал он. - Когда я увидел, что остались только одни часы... Не знаю, что на меня нашло; я забыл всю философию и всю религию. У меня в уме осталось только одно: все что-то взяли; а я просто вел себя, как дурак, крича эти полчаса. Хотя бы за свои крики, по крайней мере, я могу взять это; иначе я буду всю жизнь раскаиваться.

Я видел, как профессора крали, грабили, убивали, сжигали индуистов, мусульман. Позднее я справлялся у них, и они говорили:

- Мы сами в недоумении. Если кто-то скажет нам: «Пойди и сожги храм», сами мы не можем этого сделать. Но если это делает толпа, мы можем участвовать.

- Но в чем разница? - спросил я. Один человек ответил:

- Каким-то странным образом я совершенно не чувствую себя ответственным. Когда это делает вся толпа, я не ответствен, я только часть ума толпы. Толпа это делает, я этого не делаю. И этот дом сгорит, буду я участвовать в этом или нет.

Когда есть похожее состояние ума, сознания, есть нечто невидимое, соединяющее вас и делающее вас коллективным явлением. Если это ниже, чем сознание, тогда вы впадаете в варварство, насилие, зверство. Если это нечто высшее, чем сознание, тогда вы создаете безмерную энергию, и каждый, кто приблизится, будет тотчас же зажжен - столько огня сознания, что даже бессознательному человеку придется стать сознательным, придется стать пробужденным.

На этом основывались тайные школы мистицизма: то, что ты не можешь сделать один, или что может оказаться трудным или тяжелым, легко и более вероятно, когда много людей делают это вместе. Тогда внезапно тебя подхватывает массовая энергия, волна, которую ты можешь оседлать. В одиночку, может быть, ты тысячу раз передумал бы, но когда столько людей движется все выше и радуется, - и ты видишь и чувствуешь их радость, - ты забываешь свои страхи, забываешь свои ограничения; ты начинаешь присоединяться к ним. Школьные методы основываются на этом основополагающем факте - что сознание может действовать как коллектив.

Бессознательное веками действовало как коллектив. Тысячи христиан, отправляющиеся в крестовый поход, чтобы убивать евреев и мусульман, - что это, по-твоему? Никто из них об этом не думает. Тысячи женщин, сожженные заживо как ведьмы, - и никто не протестует. Что могло за этим стоять? - только коллективное бессознательное. Все они испытывают похожие чувства. Они не могут пойти против такого безмерного потока стольких людей; отсюда стремление каждой религии иметь как можно больше членов. Тогда они могут создавать коллективные потоки, что они и делали.

Вы удивитесь: в Индии Гаутама Будда обратил почти всю страну в свой образ жизни и мыслей, но сегодня в ней не найти ни одного буддиста. Такое огромное большинство было уничтожено по простым причинам. Индуистский коллективный ум, бессознательное, был готов сжигать людей заживо, мучить их, и буддисты не могли противостоять этому коллективному безумию. Они не смогли создать коллективный сверхсознательный ум, чтобы ему противопоставлять. Они были только последователями.

Во времена Будды они это практиковали. Как только Будды не стало - а он создал огромную энергию сверхсознательного, которая трансформировала всю страну, - как только его не стало, как только не стало его старших учеников... Через пять веков единственными буддистами были буддисты по рождению; больше в них не было ничего от Будды, и нечего было противопоставить индуистскому массовому бессознательному.

Джайнизм пошел на компромисс. Многие джайны были убиты; видя, что они будут уничтожены, как и буддисты, они пошли на компромисс. Вы удивитесь, узнав, что обе эти религии, буддизм и джайнизм, возникли как бунт против индуизма и браминизма - что у брамина нет монополии... что он не становится просветленным, просто родившись в семье браминов. Это нужно заработать, это нужно заслужить. Просто по рождению ты ничем не отличаешься от других людей; ты не можешь претендовать ни на какое превосходство.

Джайнизм и буддизм были бунтарями против браминов, но видя, что буддисты жестоко уничтожены, джайнизм пошел на компромисс. Компромисс состоял в том, что теперь, когда рождается ребенок, зовут индуистского брамина - церемония названия ребенка производится брамином, который читает священные писания, - и на церемониях свадьбы и смерти председательствует брамин.

Все ритуалы, которые брамин выполняет для индуистов, выполняются и для джайнов, и его профессия остается незатронутой. Тогда его не заботит, веришь ты в то или другое, это для него не проблема - главное, чтобы осталась в неприкосновенности его профессия, его священничество. И джайны приняли его священничество - точно то же, что и для индуистов, он делает и для них, - но джайны не смогли вырасти. В то мгновение, когда истина идет на компромисс, она умирает. Тогда она не может иметь никакого влияния; она теряет славу, она теряет величие.

Принцип коллективного ума можно увидеть и в других областях, например, психологи и философы были озадачены тем фактом, что такой человек, как Адольф Гитлер, почти умственно отсталый, без всякой харизматической личности... Если Адольф Гитлер - харизматическая личность, Чарли Чаплин - тоже харизматическая личность! Оба они клоуны. Их лица - не лица людей, способных оказать на вас глубокое влияние, и все, что они говорят, - просто мусор. Но в такой стране как Германия, которая гораздо интеллектуальнее любой другой страны мира, которая породила больше философов, чем любая другая страна мира... как же получилось, что вся страна последовала за этим безумцем?

А этот безумец делал вещи, которые и вообразить невозможно: тысячи евреев были убиты в газовых камерах концентрационных лагерей. За секунды они превращались просто в облако дыма, и тысячи живых существ исчезали в дыму! Миллионы евреев были сожжены заживо в этих газовых камерах.

Очень образованные, квалифицированные люди управляли этими газовыми камерами, никогда не думая о том, что делают. И никто не дал ответа; это все еще под вопросом, и останется под вопросом, если люди не поймут, что ум имеет свойство действовать коллективно - тогда индивидуальности не учитываются. Тогда они не считают себя ответственными. Если вся страна что-то делает... И именно это удалось Адольфу Гитлеру. Все его усилие было в том, чтобы создать большую волну.

Тысячи молодых людей, шагающих за ним, создали влияние и волну бессознательного, которых вы не видите. Люди, наблюдающие парад, просто впадали в определенный бессознательный ритм с этим парадом. Эти парады организовывались во всех больших городах, и люди приходили из деревень, чтобы на них посмотреть.

Какой была психологическая цель этих парадов? Цель была в том, чтобы убедить всю страну в том, что «народ со мной». Тысячи молодых людей с одними и теми же лозунгами, в одной и той же одежде, марширующих под одну и ту же музыку, создали атмосферу, в которой даже такой человек как Мартин Хайдеггер, один из лучших философов века, стал последователем Гитлера.

Это продолжалось многие века. Этим пользовались политики, этим пользовались религиозные лидеры, может быть, сами не зная, как это происходит; может быть, они и не знают. Вы не знаете, как работает электричество; вы умеете его включать и выключать. Вот и все, из чего состоит ваше знание.

Может быть, у них нет никакого понимания коллективного ума, но именно это происходило, и это понимание должно быть достоянием каждого во всем мире. Прежде чем действовать, подумай дважды: делаешь ли ты это по собственной воле или просто следуешь массе, толпе? Следовать массе преступно, потому что масса не сверхсознательна, она только бессознательна.

Мы должны создать небольшие группы, оазисы в пустыне, где некоторые люди могут подняться как коллектив к сверхсознательному. Но есть опасность, что большинство бессознательных людей не смогут вас терпеть. Это становится очевидным.

Америка была против меня, и мало-помалу это стало всемирным явлением. Человек не сможет этого постичь, если не понимает коллективного бессознательного ума. У этих политиков разные идеологии, но они так же бессознательны, что и все остальные, поэтому, немцы они, англичане, швейцарцы, шведы или американцы, это неважно. Сейчас коллективное бессознательное всех политиков мира действует в единстве против одного-единственного человека. И все они верят в ложь друг друга.

Индийское правительство оказывало давление на другие правительства, чтобы мне не позволили... потому что они настолько против меня. И только сегодня я получил вырезки от Лакшми. Министра внутренних дел спросили в индийском парламенте: «Запретили ли вы последователям Ошо въезд в Индию? Если он переедет сюда, будет ли отказано его последователям в туристическом въезде?» Он отрицал это.

Тот же вопрос ему задавали дважды разные люди. Снова он отрицал это. Он сказал: «Нет, такого условия нет. Каждый сможет приехать и посетить его».

На следующий день кто-то из оппозиционной партии поднял вопрос - он был лидером партии и знал меня, потому что он из Пуны. Он спросил: «Есть ли какой-либо налог, который Ошо не уплатил? Или какие-либо взносы, которых он избежал?»

И министр финансов ответил: «Нет, потому что у него нет никакого дохода. Как он может платить подоходный налог? И он не избегал никаких взносов».

В парламенте до сих пор это говорят, потому что если они скажут что-то другое, им придется это доказать. А перед другими правительствами они ходят по струнке, подстраиваясь под каждого политика.

Кажется, время созрело. Если мы не разорвем порочный круг и не создадим группы людей, у которых будет другого рода коллективная энергия, гораздо более высшая и превосходящая эту, история повторится.

Они убили Аль-Хилладж Мансура, они убили Иисуса, они убили Сократа – и то же самое они сделают со мной. Их не остановит то, что у них ничего против меня нет. Они создадут что-то, они изобретут ложь, но останутся сонастроенными с порочным кругом.

Это правда, что такая вещь существует и постоянно действует. Вы можете увидеть это в моде: внезапно что-то входит в моду, и тысячи молодых людей сонастраиваются с этим. Что-то выходит из моды и просто исчезает. Какая-то музыка становится модной, и каждый ее любит; она выходит из моды, и никто больше даже не думает о ней.

Это просто поток коллективных волн воздействует на умы людей. Что угодно может стать модным, стоит ему только воспламениться от коллективного бессознательного. Тогда, от человека к человеку, это распространится как пожар.

Что касается высших вещей, это трудно, очень трудно, потому что для этого требуется некое усилие, некая дерзость, некая храбрость, некий поиск истины. Лишь немногим разрозненным группам удавалось создать коллективное сверхсознательное. Но теперь немногих групп хватит.

Мир в гораздо большей опасности. Нам нужно больше групп во всем мире, которые были бы настоящей защитой против политических глупостей, политической бессознательности. Это чрезвычайно большая работа, но безмерно очаровывающая, вызывающая для всех тех, у кого есть хребет, разум. Я хочу, чтобы мои люди стали преградой, предотвращающей политическую бессознательность, - это все еще возможно. Мы будем бороться до самого последнего вздоха.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.