Мятежная игуменья Улицы Волхонка и Верхняя Красносельская
Мятежная игуменья
Улицы Волхонка и Верхняя Красносельская
Гаснет моя лампада…
Полночь глядит в окно…
Мне никого не надо,
Я умерла давно!
Тэффи.
Из книги «Семь огней»
В 1547 году неподалеку от Чертолья на Остоженке (улицы тогда, конечно, еще не было, а местность называлась Остожьем) сгорел Алексеевский женский монастырь. Он был основан еще в 1358 году по благословению Московского митрополита Алексия, так что являлся самой древней женской обителью города. Отсюда название монастыря – стародевичий. Оно возникло не потому, что в нем жили «старые девушки», а потому, что это первый по старшинству женский монастырь Москвы.
По двум престолам главной церкви обитель называлась Алексеевской и Зачатьевской. Но Зачатьевской части, ставшей впоследствии отдельным монастырем, повезло больше. Хотя поначалу оба престола страдали одинаково от двух пожаров, разграбления хана Тохтамыша и даже от землетрясения 1445 года. Но вот на пятый раз, в 1547 году, пожар повредил здание одной только Алексеевской части. Монахиням пришлось искать новое место. И таковое нашлось – в том самом Чертолье, месте не благозвучном, но зато находящемся рядышком.
Конечно, и там спокойной жизни не получилось. В Чертолье случались пожары. В Смутное время монастырь вообще разграбили. Однако милостью первого царя Михаила Романова, наследника которого как раз звали Алексеем (будущий царь Алексей Михайлович – батюшка Петра I), Алексеевский монастырь сумел вернуть себе былую славу.
В XVII – XVIII веках обитель процветала. Было построено множество прекрасных церквей, обустроена огромная прилегающая территория с разными надворными постройками. А вот XIX век стал для обители роковым, трагическим. Сначала в сентябре 1812 года в монастырь ворвались вошедшие в Москву французы. Однако монахини были готовы к встрече неприятеля. По приказу игуменьи матушки Анфии и сестры-казначеи, чье имя не сохранилось, монастырские ценности зарыли под полом в трапезной церкви. Одна из сестер, Магдалина, мужественно поставила прямо над схроном свою кровать, ее примеру последовали и другие монахини. Изображая больных, сестры даже нанесли себе раны, чтобы текла кровь, и Магдалина заявила французам, что все сестры смертельно больны и весьма заразны. Французские солдаты, ужаснувшись кровоточащим язвам, не посмели поднять больных с кроватей. Так бесстрашные и находчивые монахини сохранили свои святые сокровища.
Вот как описали современники «маленький подвиг» монахинь:
«3 сентября [1812 года] неприятели ворвались в церкви и грабили. Но зарытое имущество уцелело. Неприятель из ружей пытался зажечь монастырь, но не загорелось, и тогда посыпали порохом. Все горело. Но церковь монахини спасли от пожара, и все пребывавшие в ней остались целы».
Представьте себе – французы (образованнейшая нация!), оказывается, убоявшись приближаться к заразным больным женщинам, просто подожгли их, лежавших в церкви! Но женщины, забаррикадировавшись в церкви, как-то сумели потушить пожар и уцелеть. Да, это действительно был подвиг мужества.
Недаром потом Московская епархия «кланялась и благодарила монахинь за их смелый и не по силам данный ратный подвиг, который они свершили». Ну а позже свои же, русские, решили отпраздновать победу над Наполеоном и ради этого предложили мужественный женский монастырь… уничтожить.
Вернее, насиженное и обустроенное за триста лет место монахини должны были покинуть и переехать из центра города практически к его черте – в Красное село, что на Красном пруду. Хуже того – все здания и церкви Алексеевского монастыря предполагалось вообще снести, а на их месте выстроить… памятник победе над Наполеоном – огромнейший храм Христа Спасителя. Он должен был послужить «благодарностию Богу за спасение России» и сохранением «вечной памяти того беспримерного усердия, верности и любви к Вере и Отечеству, какими в сии трудные времена превознес себя народ российский, и в ознаменование благодарности нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели».
Ну что у нас за вечные дикие парадоксы – дабы вознести благодарность, надо разрушить давно намоленное, создать новое, надо обязательно снеся старое, особенно если это память веков и произведения искусства, как храмы, иконы, картины и мозаики самой старинной в городе Алексеевской обители?! Никак не можем, чтобы не покорежить имеющееся…
Игуменья монастыря, услыхав, что обитель подлежит разрушению, пришла в ужас. Но что она могла, если пришел приказ самого императора Николая I?!
17 сентября 1837 года (ох уж эти 37-е годы!) в Алексеевском монастыре прошло последнее богослужение на намоленном месте. И теперь всей обители предстояло обозами ехать в тьмутаракань – к Красному пруду.
И тут произошло немыслимое по церковным меркам. Игуменья взбунтовалась. Крича и плача, настоятельница приказала местному кузнецу приковать себя цепями к огромному дубу, по преданию посаженному триста лет назад, когда сестры только переселились в Чертолье.
– Не покину обитель по своей воле! – кричала бунтарка.
Но не зря за переселением монастыря надзирали представители власти. Узрев немыслимый по церковным канонам бунт, они приняли невероятное решение – приказали вырыть дуб вместе с игуменьей и перевезти на новое место.
И поняв, что ничто не может достучаться до жестокосердной власти предержащей, мятежная игуменья в сердцах прокляла место, отнятое у монастыря, и предрекла:
– Ничто не простоит здесь долго!
Немудрено, что после такого бунтарства и неповиновения, да еще и проклятия, имя тогдашней настоятельницы Алексеевского монастыря стерли из истории. Но вот тот самый дуб остался. Его посадили на новом месте – теперь уже в стенах Ново-Алексеевского монастыря. Привезенную мятежную игуменью освободили от цепей, а вскоре и от места настоятельницы. Что с ней стало – неизвестно. А дуб все еще рос и в ХХ веке, став огромным, не обхватишь и втроем. И местные жители были уверены, что это – то самое легендарное дерево. Не знаю, стоит ли он сейчас, но еще лет двадцать назад стоял.
Зато всем известно, что проклятие мятежной игуменьи сбылось. Место, отнятое у монастыря, действительно не желало никому покоряться. Храм Христа Спасителя на нем строили 44 (!) года – первый камень заложили 23 сентября 1839 года, а освятили постройку только 26 мая 1883 года. Создание архитектора Константина Тона никому не нравилось – ни искусствоведам, ни простым москвичам. Те еще долго помнили мятежную игуменью, а тоновское создание непочтительно и даже крамольно именовали «толстой чушкой». Потом, конечно, привыкли. Москвичи даже полюбили этот «толстый» храм какой-то особой любовью. Так любят бедных, больных и нежеланных поначалу, но потом принятых почти с нежностью.
Когда же советская власть решила снести храм, простые москвичи пришли в шок от ужаса (ведь и храм жалко и дело грешное!), вот только свое неодобрение и отрицательное отношение к сносу никто не смел показывать. Кому же охота в лагеря без права переписки, а то и под расстрел?
Так что 5 декабря 1931 года храм был торжественно снесен, а сам процесс уничтожения заснят на кинопленку и показан по стране. То есть на проклятом месте бедный храм и полвека не простоял.
Новая власть решила строить на этом древнем намоленном месте свое сакральное здание – Дворец Советов. Самое высокое, самое грандиозное (высота 420 м), с огромной скульптурой вождя мирового пролетариата В.И. Ленина на верхнем шпиле. Однако и его построить не удалось – двадцать лет (1930 – 1050-е гг.) составляли проекты, пытались начать постройку, рыли котлованы для фундамента, пересажали и расстреляли кучу строителей и архитекторов как врагов народа, но строительство все равно никак не сдвигалось с мертвой точки.
К концу 1950-х годов решили, что в огромном котловане лучше устроить плавательный бассейн под открытым небом, – в конце концов, это тоже чудо света и советское достижение. Так, в 1960 году открылся знаменитый бассейн «Москва», но и ему не суждена была долгая жизнь. Правда, москвичи в него особо не стремились – помнили, что здесь был храм, а бегать голым по храмовой территории – это же грех!
Проект Дворца Советов
Так что, когда в начале 1990-х власти объявили о закрытии бассейна, никто не возражал. Напротив, к тому времени москвичи уже были едины в стремлении возродить утерянный храм Христа Спасителя. Теперь он рассматривался не как строительство новой «толстой чушки», а как возвращение к истокам, которое необходимо Москве.
И новый храм построили. В ночь с 6 на 7 января 2000 года в нем была отслужена первая рождественская литургия. Он похож на тоновский храм, но выглядит совершенно по-иному – гораздо изящнее, нежнее, трепетнее. Он вытянут вверх, в нем два уровня. Но главное – в нем есть отдельный придел Алексея, человека Божия – покровителя бывшего Алексеевского монастыря, а в нижнем уровне – церковь Спасо-Преображения, созданная как дань памяти снесенного Алексеевского монастыря. То есть новый храм словно воссоздал разрушенное. Будем надеяться, что это поможет и никакая великая обида давно уже покойной игуменьи не омрачит новой храмовой жизни. Тем более что самого Алексеевского монастыря, переведенного в Красное село, что у Красного пруда, тоже давно уже нет. К 1990 году практически все строения бывшей обители снесли, поскольку в середине 1980-х годов по землям, садам и кладбищу монастыря прошла часть Третьего кольца – дорога к Рижской эстакаде. Так что теперь по костям предков проносятся машины. Немудрено, что на этом отрезке столь часто водителям мерещатся призраки. Но об этом позже. Ясно одно – и на новом месте многострадальный Ново-Алексеевский монастырь ожидала трагическая судьба.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.