ГЛАВА 23. ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ И КИКИМОРА

ГЛАВА 23. ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ И КИКИМОРА

СКАЗ О КИКИМОРЕ

Самые древние и архаичные упоминания об «огненном змее» в русском фольклоре я нашел в произведениях известного собирателя русского фольклора И.П. Сахарова (1807–1863), родоначальника российской фольклористики. Первое издание его «Сказаний русского народа» вышло 1836 году, а сами сказания относятся по большей части к средневековью.

В разделе «Сказания о чародействе» Сахаров приводит «Чародейскую песню солнцевых дев», о которой пишет:

«Чародейская песня солнцевых дев, по сказанию чародеев, поется при брачной жизни огненного змея с девушкою. Смешение русских слов со звуками совершенно неизвестными заставляет думать, что она переделана русскими на свой лад».

Могу предположить, что «неизвестные звуки» — это какой-то мордовский или иной финский говор — один их тех, на котором в средние века еще говорило население Московии, активно славянизированное только в последние три века.

«Во всем доме — гилло магал сидела солнцева дева. Не терем златой — шингафа — искала дева; не богатырь могуч из Ноугорода подлетал; подлетал огненный змей. — Лиф лиф зауцапа калапуда. — А броня не медяна, не злата; а ширинки на нем не жемчужены; а шлем на нем не из красного уклада; а калена стрела не из дедовского ларца. — Пицапо фукадалимо короиталима канафо. — Полкан, Полкан! разбей ты oгненного змея; ты соблюди девичью красу солнцевой девы. — Вихадима гилло могал дираф. — Из-за Хвалынского моря летел огненный змей по синему небу, во дальнюю деревушку, во терем к деве. Могуч богатырь. — Шиялла шибулда кочилла барайчихо дойцофо кирайха дина. — Во малиновом саду камка волжская, а на камке дева мертвая, со живой водой, со лютой свекровью, со злым свекром. Убит огненный змей, рассыпаны перья по Хвалынскому морю, по сырому бору Муромскому, по медяной росе, по утренней заре. — Яниха шойдега бираха вилдо. — А наехал злой татарин и узял во полон солнцеву деву, во золотую орду, к лютому Мамаю, ко нехристу бусурманскому, ко проклятому бархадею. — Уахама широфо».

В разделе «Народный дневник» Сахаров приводит рассказ о кикиморе, где так же фигурирует «огненный змей» (а также вампир-призрак и полтергейст). Из рассказа видно, что «кикимора» — это ребенок, родившийся от связи вдовы со своим «умершим» мужем-вампиром. Народная логика объясняла вампиризм тем, что, мол, нечистая сила не может сама по себе продолжить свой род, а потому и использует для этого такой метод:

«Живет на белом свете нечистая сила сама по себе; ни с кем-то она, проклятая, не роднится; нет у ней ни родного брата, ни родной сестры; нет у ней ни родимого отца, ни родимой матери; нет; у ней ни двора, ни поля, а пробивается, бездомовая, где день, где ночь. Без привету, без радости глядит она, нечистая, на добрых людей: все бы ей губить да крушить, все бы ей на зло идти, все бы миром мутить. Есть между ними молодые молодцы, зазорливые. А и те-то, молодые молодцы, прикидываются по-человечью и по-змеиному. По поднебесью летят они, молодые молодцы, по-змеиному, по избе-то ходят они, молодцы, по-человечью. По поднебесью летят, на красных девушек глядят; по избе-то ходят, красных девушек сушат. Полюбит ли красну девицу-душу, загорит он, окаянный, змеем огненным, осветит он, нечистый, дубровы дремучие. По поднебесью летит он, злодей, шаром огненным; по земле рассыпается горючим огнем, во тереме красной девицы становится молодым мо-лодцем несказанной красоты.

Сушит, знобит он красну девицу до истомы. От той ли силы нечистые зарожается у девицы детище некошное. С тоски, со кручины надрывается сердце у отца с матерью, что зародилось у красной девицы детище некошное. Клянут, бранят они детище некошное клятвой великою: не жить ему на белом свете, не быть ему в урост человечь; гореть бы ему век в смоле кипучей, в огне негасимом.

Со той ли клятвы то детище заклятое, без поры без времени, пропадает из утробы матери. А и его-то, окаянного, уносят нечистые за тридевять земель в тридесятое царство. А и там-то детище заклятое ровно чрез семь недель нарекается Кикиморой. Живет, растет Кикимора у кудесника в каменных горах; поит-холит он Кикимору медяной росой, парит в бане шелковым веником, чешет голову золотым гребнем. От утра до вечера тешит Кикимору кот-баюн, говорит ей сказки заморские про весь род человечь. Со вечера до полуночи заводит кудесник игры молодецкие, веселит Кикимору то слепым козлом, то жмурками. Со полуночи до бела света качают Кикимору во хрустальчатои колыбельке.

Ровно через семь лет вырастает Кикимора. Тонешенька, чернешенька та Кикимора; а голова-то у ней малым-малешенька со наперсточек, а туловище не спознать с соломиной. Далеко видит Кикимора по поднебесью, скорей того бегает по сырой земле. Не старается Кикимора целый век; без одежи, без обуви бродит она лето и зиму. Никто-то не видит Кикимору ни середь дня белого, ни середь темной ночи. Знает-то она, Кикимора, все города с пригородками, все деревни с приселочками; ведает-то она, Кикимора, про весь род человечь, про все грехи тяжкие. Дружит дружбу Кикимора со кудесниками да с ведьмами. Зло на уме держит на люд честной.

Как минут годы уреченные, как придет пора законная, выбегает Кикимора из-за каменных гор на белый свет ко злым кудесникам во науку. А и те-то кудесники люди хитрые, злогадливые; опосылают они Кикимору ко добрым людям на пагубы. Входит Кикимора во избу никем не знаючи, поселяется она за печку никем не ведаючи. Стучит, гремит Кикимора от утра до вечера; со вечера до полуночи свистит, шипит Кикимора по всем углам и по лавочкам; со полуночи до бела света прядет кудель конопельную, сучит пряжу пеньковую, снует основу шелковую. На заре-то утренней она, Кикимора, собирает столы дубовые, ставит скамьи кленовые, стелит ручники кумачные для пира неряженого, для гостей незваныих. Ничто-то ей, Кикиморе, не по сердцу: а и та печь не на месте, а и тот стол не во том углу, а и та скамья не по стене.

Строит Кикимора печь по-своему, ставит стол по-нарядному, убирает скамью запонами шидяными. Выживает она, Кикимора, самого хозяина, изводит она, окаянная, всяк род человечь. А и после того, она, лукавая, мутит миром крещеныим: идет ли прохожий по улице, а и тут она ему камень под ноги; едет ли посадский на торг торговать, а и тут она ему камень в голову. Со той беды великие пустеют дома посадские, зарастают дворы травой-муравой».

И.П. Сахаров добавляет:

«Если где поселится Кикимора, то поселяне на Грачевники [мартовские праздники] призывают знахарей, которые за великие посулы решаются только изгнать нечистую силу. В этот день, с утра, поселяется знахарь в опустелый дом, осматривает все углы, обметает печь и читает заговоры. К вечеру объявляет в услышание всех, что Кикимора изгнана из дома на времена вековечные».

Как видим, Кикимора — это олицетворение в народных представлениях той разумной силы, которая стоит за полтергейстом. Рождается она, как считали, от связи вампира-призрака с женщиной. Если отбросить лирику и народное домысливание, то в данном поверье мы видим рассказ о следующих событиях: некая «нечистая сила» летит в виде «огненного змея» в дома к женщинам, где оборачивается призраком «молодца». Сей призрак, согласно классической картине вампиризма, начинает «сушить» девицу «до истомы». Она вроде бы беременеет от: вязи с призраком, но зародыш пропадает из утробы матери» (поэтому неясно, была ли вообще сама беременность от такой связи). При этом в доме начинается полтергейст, в создании которого молва обвиняет «дитя» этой связи, «кикимору». То, что делает «кикимора», — типичный полтергейст: стуки и грохот с утра до вечера, перестановка предметов и утвари — без того, чтобы кто-либо видимый их трогал, и прочее, в том числе кидание камнями. От этого полтергейста и вампиризма пустеют дома, изводятся хозяева. А борются с напастью знахари — и то не все, а лишь смелые, да «за великие посулы».

В принципе, напрасно удивляться тому, что в основе древних народных «сказочных» представлений лежат не пустые фантазии, а именно отражение вполне «современных» аномальных явлений. «Змей Горыныч», изрыгающий пламя, налетающий на село и губящий женщин, — это наш «огненный змей», который в древнем фольклоре понимался именно как шар огня с огненным хвостом, а вот у детских литераторов XIX–XX веков превратившийся уже именно в «змея». Причем определение «огненный» они интерпретировали как «изрыгающий огонь». То же самое с кикиморой: в древнем фольклоре это — создатель вампирического полтергейста, а в современном искаженном варианте сказок — это просто персонаж, аналогичный Бабе-Яге или лешему.

Но это вовсе не сказки, а отражение в народном сознании пугающего и опасного явления — вампиризма. Причем «змей», «призрак-молодец» и «кикимора» — это не три разных явления, а три ипостаси самого вампира. Характерно, что на Балканах, где особенно бушевал вампиризм и где с явлением разбирались авторитетные научные комиссии Австро-Венгрии, у народов не возникло мифов о какой-то «кикиморе» как создателе вампирического полтергейста. Там ясно понимали, что полтергейст в доме устраивает призрак вампира.

Змееподобный объект на Памире, в районе реки Сиама, сфотографированный автоматически при длительном экспонировании (архив В.И. Гольца)

ЧТО ЖЕ ЭТО?

Важным для понимания феномена мне кажется его существование в двух фазах. Путь от могилы к дому и назад вампир преодолевает в форме «огненного змея», который способны видеть все очевидны, а вот в доме он становится призраком, который видят только те, на которого направлено его внимание. Это означает способность субъекта, как и в случаях с близкими контактами с НЛО, создавать феномен «искаженной реальности» (о чем мы ранее подробно писали), формируемой из образов сознания очевидца. Тут и ответ — коль он из этих образов формируется, то и не видим для остальных.

И еще один нюанс. Приведу отрывок из трактата аббата Августина Кальме, где он в очередной раз описывает случаи проявления вампиризма (Augustin Calmet, Dissertation sur les apparitions des esprits et sur les vampires et revenants, Einsiedten, Kalin, 1749):

«…Эти призраки еще достаточно часто появляются в городах Силезии и Моравии. Их видят и днем, и ночью; замечают, что вещи, которые им принадлежали, сами двигаются и меняют место без того, чтобы кто-либо видимый их трогал. Единственное средство от этих явлений — отрезать голову и сжечь тело того, кто воскрес.

…Все это совершают под видом правосудия. Допрашивают и заслушивают свидетелей, изучают основания, осматривают эксгумированные тела в поисках характерных черт, которые дают возможность утверждать, что это именно тот, кто досаждал живым, — об этом судят по подвижности и гибкости конечностей, жидкости крови, отсутствии разложения в тканях.

Если эти признаки присутствуют, то тело передается палачу, который его сжигает. Иногда случается, что призраки появляются еще в течение трех-четырех дней после сожжения.

Иногда откладывают на 6–7 недель погребение некоторых подозреваемых лиц. И если их тела не гниют, а члены тела остаются гибкими и подвижными, как у живых, — в этом случае их сжигают.

С полной уверенностью утверждают, что одежда и личные вещи этих лиц способны сами двигаться без помощи кого-либо живого. Не так давно это наблюдалось в Оломоуце, где призрак бросал камни и причинял жителям беспокойство и беды».

В этом отрывке, как кажется, есть особенность феномена, которая очень важна для понимания его природы. Вот она: «Иногда случается, что призраки появляются еще в течение трех-четырех дней после сожжения». Кстати, об этом писали и другие вампирологи эпохи Кальме, указывая, что после убийства вампира в ту же ночь уже не видно над его могилой постоянного свечения, которое, полагаю, напрямую связано с «огненным змеем». Ибо, согласно народным представлениям, если такое свечение над могилой вампира на время пропадало, то это значило, что «он улетел заниматься очередной своей жертвой».

Получается, что со смертью тела вампира исчезает и сам «огненный змей», а вот призрак вампира еще является в течение 3–4 дней, но уже без «огненного змея». Это обстоятельство прямо указывает на связь «огненного змея» именно с еще живым телом вампира-коматозника.

И еще один нюанс. В предыдущей главе я приводил наблюдения, собранные самарским исследователем современной мифологии И. Павловичем в работе «Огненные змеи — кто они?». Он, анализируя представления чувашей об «огненном змее», дал важное наблюдение: «Голубой шар — молодой. Красный шар — старый. Старые не опасны… Иногда два шара сходятся и начинают «давить» друг дружку, иногда молниями пуляются».

Вампиризм проходит в двух фазах реализации «выхода вампира» из своего тела: одна, как видим, имеет физические черты и реализуется в виде «огненного змея». Он — вполне материален, его все видят, его можно фотографировать, измерять приборами, исследовать. Он визуально отражает и наличие некоей внутренней энергии в спектре от голубого (молодого) до красного (старого). Какова тут связь со степенью «опасности» для людей — факт недоказанный и, возможно, домысленный в народном сознании, но это не столь и существенно.

Вторая фаза уже совсем иная: огненный шар, прилетев к дому, зависает у крыши (ждет, когда в печи угаснет огонь?), затем залетает в трубу и в доме лопается, превращаясь в призрак. Здесь вампир с физической фазы переходит на фазу «образов»: он уже невидим для тех, на кого не обращено его внимание (в том числе не фиксируется приборами и фотопленкой). Но зато он оперирует «образами» как единицами некоей нашей структуры Мироздания: как образ появляется в сознании своих родных (причем «недоделанный» порой — «спины у него совсем нет, есть только грудь, а там идет яма»). Заставляет видеть родных то, чего нет (будто ел, а как ушел — вся еда на месте). Когда обращает свое внимание на предметы, то родные в таком случае часто выпадают из его фокуса внимания «Я» и тоже не видят призрак, а видят вместо этого, как предметы (чаще предметы похороненного, его одежда часто) — двигаются сами. То есть, полтергейст.

Как видим, это две принципиально разные фазы явления. Одна физическая, другая — «зафизическая». И судя по логике, первая фаза нужна только для перемещения призрака вампира от могилы к своему дому и обратно («Описав медленно дугу, шар ударился о бетонную плиту одной из могил. Произошел бесшумный взрыв с языками пламени во все стороны».).

Снова задаю вопрос: зачем вампиру эта первая «физическая» фаза в виде «огненного змея»? Почему он сразу не может принять облик призрака и в таком виде гулять или идти к своему дому?

Видимо, по той же самой причине, по которой он и не гуляет, а всегда движется к своей родне.

Предположу: чтобы стать призраком, вампир нуждается в подключении к «зафизическому» содержанию своих родных, которым он, собственно, и питается — и ради которого и приходит, нуждаясь в питании для своего коматозного состояния. Как писали вампирологи эпохи Просвещения, поначалу призрак вампира достаточно смутен как образ, а затем становится с каждым визитом все более «обретающим плоть» как образ в глазах родни, которая при этом начинает чахнуть (что-то и «перетекает» от них вампиру, но, конечно, не кровь). Если не давать вампиру «питаться», то его призрак снова слабеет, меньше в размерах и в степени «материальности».

И вот здесь я хочу сделать важный вывод: фаза «огненного змея», «физическая фаза» в этом процессе — является для вампира неосознаваемой фазой. Он вовсе не ощущает ее своим разумом, а это — только некая реализация тех принципов еще не открытого нами устройства нашего Мироздания, которые вообще допускают существование вампиризма как СБОЯ в работе этой системы. Хочу сказать, что «огненный змей» все-таки не является «фокусом сознания» вампира и вампир в этой фазе вовсе не «летит» на просторах и весях, осознавая свой полет как некий «выход их тела». Тут не что совсем иное, и доказывает это следующий пример:

«Этнограф Г.И. Попов в 1926 году записал некоторые свидетельства о явлении «огненного змея» в Вятском крае. У одной молодой матери умер грудной ребенок. Мать очень горевала, дни и ночи напролет думала только о нем. Спустя какое-то время к ней впервые прилетел «огненный», проник через порог, рассыпался и превратился в ребенка. Услыхала мать детский плач. Вышла в сени, а там младенец лежит. Она дала ему грудь. Попив материнского молока, младенец успокоился, а ближе к рассвету исчез. На следующую ночь все повторилось, и так продолжалось еще несколько дней. В конце концов муж заметил что-то неладное. Он проследил за женой и понял в чем дело. В итоге «огненный» замучил эту женщину до смерти — в скором времени она скоропостижно умерла».

Как видим, тут вампиром оказался младенец. Он, что понятно, не имел еще человеческого сознания и в принципе не мог знать «дорогу от могилы к дому» как путь для себя к родному дому в фазе «огненного змея». Это — важнейший факт, и он заставляет несколько иначе взглянуть на всю проблематику вампиризма. Я бы предложил, на основе этого факта, три гипотезы (не считая их равными по степени «вероятности»).

ТРИ ГИПОТЕЗЫ

1. Прежде всего, это концепция вампиризма как именно болезни и сбоя на неизвестных нам уровнях нашей Реальности, которая в рамках вампиризма и иных аномальных явлений выглядит как Субреальность (или виртуальная), ибо только в ней и возможны такие сбои, а сам вампиризм выглядит как некий в ней «компьютерный вирус», ибо речь идет о ее «подструктуре» образов как главных носителей нашего содержания. Так как вампир может обретать облик «призрака» только в такой Субреальности, только в ней он может питаться некоей «информационной составной» жертв (а вовсе не их «энергией», каковой в Субреальности нет, там «энергия» — это только информатика).

Эту концепцию я и выдвигал как главную в попытке объяснить феномен вампиризма и полтергейста. Но возникают трудности в приведенном выше примере с вампиром-младенцем. Неясно, как он, не имея сознания, смог найти дорогу домой, а затем реализоваться у матери в виде своего образа-призрака. Остается только предполагать, что в вопросе вампиризма действительно активную роль играет родня, думающая постоянно о похороненных, ибо молва и считает, что вампиры приходят к тем, кто особо переживает о них, как бы этим «зачиная феномен», «наводя путь к себе похороненному». Роль матери в данном случае неясна, но какое-то разумное поведение для вампира (его «ориентацию на местности», в том числе) можно ей приписать. Ибо младенец практически никаким сознанием не обладает, в том числе у него нет никаких представлений о том, куда лететь его «огненному змею».

Возможно, «змей» и летит как бы автоматически туда, где о похороненном вспоминают? Но как тогда оценить его вроде бы разумное поведение: зависает у крыши, ждет, когда огонь утихнет в печи, залетает в дымоход, через который и попадает в хату? Кто этим разумным поведением управляет? Можно это приписать сознанию коматозника-молодца. Но сознанию коматозника-младенца это никак приписать нельзя. Какие-то иные управляющие этим механизмы или субъекты как природные — трудно вообразить.

И самое главное: остается без понимания и осмысления сама эта «физическая» фаза «огненного змея». Можно теоретически предполагать, что человек в этой особой вампирической коме не сразу идет по путям «связей образов», каким и реализуется в виде призраков и полтергейста при возвращении к родным, а копит до этого некую «энергию» в виде свечения над могилой, которое затем, окрепнув, превращается в «огненного змея» и летит к своему дому. Но непонятно: что это за «энергия», которая порождает нечто, крайне похожее на шаровую молнию? Почему копится она именно над могилой коматозника?

Объект, похожий на огненного змея, сфотографированный в Австрии летом 1978 года

Наконец, шокирует сам процесс перехода «физического» в «зафизическое»: добравшись до дома, шар огня рассыпается, становясь призраком. Так мало того, он потом снова обретает облик «огненного змея», летит на кладбище к своей могиле коматозника, где «шар ударился о бетонную плиту одной из могил. Произошел бесшумный взрыв с языками пламени во все стороны». А зачем назад лететь? Донести забранные «витамины» у родни? Но шар лопается, встречаясь с плитой могилы. Почему при этом не лопаются и не теряются эти собранные «витамины»? В общем, все непонятно.

И почему вообще — «огненный шар»? А не что-то иное? Без этого «огненного змея» феномен вампиризма вполне укладывается в данную концепцию феномена как сбоя в системе «нашей виртуализации». Но сей «огненный змей» заставляет или существенно уточнять эту гипотезу (и усложнять ее), или дает возможность для существования еще минимум двух альтернативных предположений.

2. Второе объяснение феномена (в которое я все-таки куда менее склонен верить) заключается в том, что феномен вампиризма используется некими сущностями нашей Субреальности, каких традиционного называют «демонами» или «бесами». Это некие паразиты, которые питаются на уровне наших «образов» или Матриц Субреальности, существуют в этом невидимом для нас Субреальном пространстве образов как личноети, влезают зачастую в мозги людей — и их изгоняют изгоняющие экзорцизм священники или колдуны.

В таком понимании вампиризм — это эпидемия засилия этих сущностей, которые на деле и являются нам часто в своем истинном облике как «шаровые молнии».

Такая гипотеза расширяет тему вампирологии до феномена демонологии или экзорцизма и до феномена разумного поведения шаровых молний. Причем, впервые объединяя вместе две эти темы, до этого всегда рассматривавшиеся исследователями отдельно.

Теоретически — возможно, но, как мне кажется, это не объяснение феномена, а только какой-то полушаг к нему.

3. Возможна и такая вообще фантастическая гипотеза, видящая связь феномена вампиризма с феноменом НЛО, о чем и писал Михаил Герштейн. Очень много общего с темой НЛО, ибо НЛО тоже видят только те в близком контакте, на кого направлен «фокус» сознания — как вампира-призрака, так и «инопланетянина», сошедшего с «тарелки». И то, и это — только призраки, у нас формирующие на время свои виртуальные образы. Используется тот же нам неизвестный принцип нашего Мироздания.

Теоретически можно предположить и такое, что сам феномен вампиризма — это Контакт неких внешних сил с нами через вхождение ИХ сознаний в наши тела. Это может показаться, на первый взгляд, одиозной фантастикой, но, правда, ни один фантаст такого не писал — этой гипотезы вообще нет в нашей мировой фантастической литературе.

В теории можно такое предположить — как форму Контакта с нами. Пусть она и выглядит для нас жутковато, ибо для такого Контакта используются наши тела, помещаемые в коматозное состояние, и через эту кому «братья по разуму» и начинают посредством внедрения в нашу среду нас познавать, заодно питаясь для этого нашей «энергией-информатикой». Чем не форма Контакта? Или, точнее — Разведки, ибо никакого Контакта как налаживания нормальных дипломатических отношений с раскрытием своего инкогнито до сих пор нет.

В рамках этой фантастической концепции есть некая Внешняя Сила (в лице параллельных нам «инопланетян» или в лице одного из способов наших Творцов заглянуть в наш мир). Они владеют технологией нашей сути как Субреальности. Зная ее досконально, не отправляют к нам «космические аппараты» в виде нам понятных экипажей космонавтов, а посланы только некие «маркеры» или «процессоры», которые тут у нас занимаются совсем иным. В том числе внедрением своих сознаний в нашей среде через коматозные состояния людей. Физически мы видим их (в перемещающейся фазе) в виде шаровых молний или «огненного змея», причем впавший в кому младенец управляется тут этим «шаром огня», Внешней Силой, вполне разумной — то есть своим иным неземным Разумом, в неземных, конечно, целях.

Фантастика? Может, да. А может, и нет. Знаменитые фильмы серии «Чужой» показывали теоретически существование в Космосе вида, который паразитирует на нашей биологии. Но почему не может быть паразита на тех важнейших частях нашей жизнедеятельности, которые пока остаются не познанными Наукой?

Тема огромная. Теоретически тут можно допустить многое.

Познаваемая нами Реальность всегда удивительнее, фантастичнее и сложнее, чем любая наша фантастика — которая является только нынешним отражением нашей Реальности. Человек тут заведомо в проигрыше перед Сущим — фантаст с самым буйным воображением никогда не перещеголяет Реальность.

Поэтому есть и четвертый вариант для объяснения феномена — все наши сегодняшние гипотезы ошибочны, а до понимания ИСТИНЫ мы пока просто не доросли. И то, что казалось самым фантастическим и малореальным, завтра, возможно, будет признано как тривиальная научная истина. Но может и так быть, что мы и в намеках не приблизимся к Истине. И то, что было загадкой для нас тысячу лет назад, является загадкой сегодня через тысячу лет — будет оставаться загадкой и еще через тысячу лет. Никаких гарантий в познании этих тайн Мироздания у нас нет и в обозримом будущем.