ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. НЕЯСНЫЕ МЕСТА В ЕВАНГЕЛИИ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. НЕЯСНЫЕ МЕСТА В ЕВАНГЕЛИИ

В пасхальные дни 1996 году британские средства массовой информации уделили много внимания, на первый взгляд, поразительному открытию — пещерам, обнаруженным в Иерусалиме, в которых были обретены мощи небольшой группы людей, среди которых был якобы «Иисус, сын Иосифа». Помимо этого, там находились также останки двух Марий (над одной из них надпись была сделана на греческом языке) — в этом контексте их можно считать Мадонной и Магдалиной, — а также мощи одного Иосифа, одного Матфея и «Иуды, сына Иисуса». Естественно, эти имена, найденные при таких обстоятельствах вместе, не могли не вызвать ажиотажа среди христиан, хотя и не очень радостного, — ведь в конечном итоге христианство основано на постулате, что Иисус воскрес из мертвых и вознесся на небо в телесной оболочке. Находка этих мощей подрывала основы. Но были ли они в действительности именно останками тех, кем хотели представить их миру «исследователи»?

По всей вероятности, все обстояло далеко не так. Эти имена имели столь широкое распространение в Палестине I века, что такой набор мог быть простым совпадением, вызвавшим столь мощный отклик среди христиан. Но значение находки связано в первую очередь с масштабом и интенсивностью дискуссии, которая развернулась вокруг этого факта. Делом занялись средства попкультуры и газеты с огромными тиражами: если будет доказано, что останки именно тех, которых подразумевали «копатели», что это будет означать для христианской веры? Для нас наибольшим откровением было то, насколько многие христиане были поражены и оскорблены, оказавшись перед мнимым утверждением, что Иисус мог быть обычным, земным человеком. Для многих открытием стало даже то, что Его имя было широко распространенным в те времена.

Хотя совершенно понятно, что истинные верующие сохранят свой взгляд на Иисуса как Сына Божия и, возможно, решат вовсе не обращать внимания на то, что толкуют о Нем политики от истории и нехристианская, злобная атеистическая пресса. Никогда ранее не было по этому вопросу столь много информации: за последние пятьдесят лет было написано множество книг, высказано огромное количество мнений об Иисусе и христианстве, представлено множество разнообразных (временами весьма занимательных) теорий с точки зрения людей, абсолютно далеких от веры. Было придумано даже, что Иисус был разведенным отцом троих детей, что он был франкмасоном, буддистом, фокусником, гипнотизером, основоположником династии французских королей, философом-киником, пользовался галлюциногенными грибами — и даже был вовсе не мужчиной, но женщиной! Этот взрыв безумных гипотез и сфабрикованных предположений, возможно, отчасти связан с современной модой все подвергать сомнению и осмеянию. Однако главной причиной безбожной волны является то обстоятельство, что современные ученые якобы вскрыли в традиционной истории Иисуса множество существенных ошибок и признали ее довольно слабой. Эти гипотезы могли возникнуть только в условиях информационного вакуума, они зависят от необходимости не только по-иному, по-своему истолковать Евангелие, но и практически переписать его.

Вакуум может быть заполнен только исследованиями, которые вскроют контекст этой истории. Такие археологические находки, как тексты Наг Хаммади и Свитки Мертвого моря, позволили значительно расширить знания о времени и культуре времен Иисуса: внезапно оказалось, что многие аспекты христианства, представлявшиеся уникальными, таковыми не были. Даже наиболее расхожие и известные христианские концепции, рассмотренные в контексте Палестины I века, теперь кажутся и воспринимаются в совершенно ином свете.

Например, лозунг, который особенно любят писать на церкви почитающие Евангелие христиане, звучит так: Иисус Христос — наш Господь. Для них в этой фразе заключено представление о том, что Иисус был божеством в буквальном смысле — Господом, воплощением Бога. Фраза взята из Евангелия в убеждении, что этот титул дан Иисусу его последователями в знак признания его уникального статуса. Но один из наиболее знающих исследователей Библии Геза Вермес показал, что это было общее обращение, которым пользовались, например, дети по отношению к отцу или жены по отношению к мужу, эквивалент слова «господин».[1] Никакого особого духовного или божественного смысла этот термин не содержит. Но через века эта фраза зажила своей собственной жизнью и воспринимается почти как доказательство того, что Иисус есть Господь и Создатель всего сущего.

Другим примером того, как христианская традиция превращается в исторический факт, является история таких великих праздников, как Пасха и Рождество. Каждый год миллионы христиан во всем мире празднуют рождение младенца Иисуса 25 декабря. Историю Рождества Христова везде знают лучше всех других: Мария была Девой, которая зачала от Святого Духа; на постоялом дворе ей и мужу Иосифу места не нашлось, поэтому ребенок был рожден в вертепе (овине) (по некоторым версиям, в пещере); волхвы и пастухи пришли, чтобы поклониться новорожденному Спасителю. Более знающие христиане и теологи не слишком одобрительно относятся к этой истории, но она представляет собой одну из первых христианских истин, которую открывают ребенку, и она становится детским «Евангелием».

Когда папа римский счел целесообразным объяснить, что Иисус на самом деле не был рожден 25 декабря, но эта дата была выбрана потому, что она уже давно была праздником середины зимы для язычников, его заявление вызвало замешательство. Для большинства верующих христиан даже это явилось настоящим откровением. То, что такое заявление потребовалось в 1994 году, представляется почти невероятным. Но это всего лишь верхушка айсберга, поскольку теологам уже давно известно, что вся эта каноническая история не более чем миф.

Христиан намеренно держат в невежестве еще в большей степени: рождественская дата 25 декабря — день рождения не только Иисуса, но и многих языческих богов — Осириса, Аттиса, Таммуза, Адониса, Диониса и многих других. Они тоже все родились в пещерах, и при их рождении присутствовали пастухи, их появление на свет сопровождалось знамениями и чудесами, включая появление новой звезды. И среди множества других титулов их именовали «Добрый пастырь» и «Спаситель человечества». Когда теологам представляют доказательства того, что Иисус был всего одним из длинной череды богов, «умирающих и воскресающих», то они прикрываются неудовлетворительным объяснением: якобы язычники древности каким-то образом смутно представляли себе, что однажды появится истинный Бог Спаситель, но были вынуждены иметь дело с гротескной пародией на христианство, которому еще предстояло появиться.

Хотя позднее мы рассмотрим, как появилось христианство на самом деле, сейчас достаточно сказать, что 25 декабря является не единственным подобием между историей Иисуса и историей Осириса, например, супруга Исида: она умерла в руках злодеев в пятницу и волшебным образом «воскресла» после трехдневного пребывания в загробном подземном мире. Мистерии Диониса включают в себя принятие бога путем потребления магической еды: вина и хлеба, что символизировало его кровь и плоть. Уже многие годы теологи, историки и ученые, занимающиеся Библией, признавали существование этих «умирающих и воскресающих» богов, но, по мнению авторов этой книги, видимо, существует молчаливый заговор, препятствующий распространению этих знаний среди церковной паствы.

На основе бушующей стихии нового материала о происхождении христианства слишком легко вознести на крыльях энтузиазма отдельную идею, не принимая необходимых мер предосторожности в виде разумного скептицизма. Если неправильно истолковать исходный материал, тогда выводы могут оказаться весьма далекими от истины. Например, множество слов было посвящено Свиткам Мертвого моря, которые были найдены в 1947 году: казалось, некоторые тексты проливают новый свет на ранний период христианства. Некоторые места в свитках убедили многих, что Иисус и Иоанн Креститель были членами секты ессеев, секты, которая базировалась в Кумране на берегу Мертвого моря. Не будет преувеличением, если мы скажем, что и сейчас многие верят в неоспоримость такого доказательства.

На самом деле отсутствуют прямые доказательства, что сами свитки составлены ессеями много позже — было всего лишь высказано такое предположение на основе того, где они были найдены. Но существует и другое предположение: документы принадлежали одной из сект, ессеям или какой-нибудь другой из множества действующих в этом районе. Однако известный профессор, специалист по еврейской истории Норманн Колб, который внимательно наблюдал за открытием Свитков Мертвого моря и за их изучением, недавно оспорил это предположение. Он продемонстрировал, что факт их происхождения из одной общины — даже религиозной общины, когда-либо существовавшей в Кумране, не подтвержден ни археологическими доказательствами, ни содержанием самих свитков. По мнению Колба, Свитки являются частью храмовой библиотеки, спрятанной во время волнений в Иудее в 70 году.[2]

Если Колб прав, а он весьма доказателен, то практически все книги, написанные о Свитках Мертвого моря, ничего не стоят. По сути своей, все пишущие на эту тему пытались воспроизвести верования одной определенной секты на основе документов, которые были составлены множеством групп. Это можно уподобить попытке воспроизвести веру человека по тому, что стоит на его книжных полках: например, наша собственная библиотека свидетельствует о пристрастии к оккультным и эзотерическим темам, но в наших книгах изложены разные мнения — скептические, рациональные, легковесные и даже абсурдные, — они явно не могут быть отражением нашей веры. (В то же время тексты Наг Хаммади никогда не считали документами одной секты.)

Хотя связь Свитков Мертвого моря с сектой ессеев весьма иллюзорна, несмотря на ее статус современного мифа, они имеют глубокое историческое значение для понимания иудаизма того времени. Но вряд ли от них будет много пользы при исследовании происхождения христианства, поэтому свитки не будут анализироваться в этом исследовании.

Опасность далеко идущих выводов на ложной основе может быть проиллюстрирована на примере книги «Ключ Хирама» Найта и Ломаса. Главный аргумент в этой книге заключается в том, что в некоторых текстах Свитков Мертвого моря содержатся идеи, близкие к франкмасонским и, как они заявляют, «авторами Свитков являются ессеи, что теперь стало несомненным».[3] Отсюда следует, что предшественниками масонов были ессеи. Добавьте к этому утверждению, что Иисус, возможно, сам был ессеем, и вывод ясен: Иисус был франкмасоном (?).

Однако, как мы видели, Свитки не были документом ессеев, и никем не было доказано, что Иисус был членом этой секты, поэтому все построение рушится как замок на песке. Но польза от него есть: для слишком восторженного исследователя эта книга послужит предупреждением.

Мы достигли той стадии расследования, на которой пришло осознание, что требуется радикальная переоценка статуса Иоанна Крестителя и Марии Магдалины. В конечном итоге представляется, что есть основания воспринимать эти исторические фигуры очень серьезно — во всяком случае, так их воспринимали в устойчивых подпольных движениях в Европе, членами которых состояли некоторые блестящие умы своего времени.

Главной темой того, что мы называем Великой Европейской Ересью, было необъяснимое поклонение — во многих случаях до фанатизма — Марии Магдалине и Иоанну Крестителю. Но было ли это чем-то большим, чем упрямая неортодоксальность, проявление бунта против Церкви ради самого бунта, протест ради протеста? Стоит ли какая-то материальная база за этой ересью? Чтобы определить, имелись ли в основе этих верований факты, мы обратились к Новому Завету, в частности к четырем каноническим Евангелиям — от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.

Признаем, что сначала мы сами были изумлены этой необъяснимой связью между Крестителем и Магдалиной. Не только в общепринятой версии христианства не было ничего, что бы их связывало помимо очевидной преданности Иисусу, но и тщательное исследование ересей не выявило какой-либо достоверной связи. Эти образы были абсолютно полярными. Иоанн Креститель предстает как аскет, который умер из-за бескомпромиссной приверженности принципам веры и морали. С другой стороны, Магдалина считается блудницей, хотя, согласно канонической версии, она раскаялась и провела всю оставшуюся жизнь в покаянии. Иоанн и Мария почему-то не казались естественными союзниками: согласно Евангелиям, они даже не встречали друг друга.

Однако есть некоторые указания на то, что они по меньшей мере знали друг о друге. Креститель, по утверждению ученых, в свое время пользовался широкой известностью, выступая как праведник и проповедник, который пришел из пустыни, чтобы призвать людей к покаянию. Мария была одной из женщин-учениц и последовательниц Иисуса и играла важную роль в его странствиях с проповедью. И, как утверждает Евангелие, Иоанн и Иисус были двоюродными братьями или по меньшей мере кровными родственниками. Читая между строк, можно вообразить, что Иоанн знал о Марии Магдалине как о женщине, которая омывала мужчинам ноги, приносила чистые полотенца и готовила еду. Может быть, он знал и о ее репутации в прошлом и был недоволен ее присутствием как «нечистым» — если, конечно, он не крестил ее сам. Однако упоминания об этом нет, но нет и упоминания о том, что крестились даже такие первоапостолы, как святой Петр.[4]

Но более глубокое исследование подоплеки евангельской истории дает некоторые следы связи между Магдалиной и Крестителем. Первая, и главная, связь заключается в том, что оба они играли вспомогательную роль в деяниях Иисуса как проповедника. Если Иоанн Креститель символизирует начало этой деятельности, то Магдалина — ее конец.[5]

Главное в том, что оба они были признаны как осуществившие помазание. Крещение Иоанна водой является явной аналогией помазания нардом Марией из Вифании, которую часто отождествляют с Марией Магдалиной, она же впоследствии омыла (совершила помазание) мертвое тело Иисуса мирром и алоэ, совершая ритуал подготовки к погребению.

Еще одна особенность, присущая и тому и другому персонажу, заключается в том, что оба они не только выполняли главные ритуальные действия в жизни Иисуса, но и крайне отрывочно упоминаются в Библии. Они приходят на страницы Библии и уходят с них столь стремительно, что это даже раздражает читателя. С одной стороны, он читает о казни Иоанна, попавшего в руки Ирода, но, с другой стороны, нет ни слова о том, как воспринял это известие Иисус или как он советовал своим последователям выразить печаль в память об Иоанне. Магдалина внезапно появляется при Распятии, причем ее роль предполагает наличие близости к Иисусу, и она же первая, кому благовествуется Воскресение Христа — но почему же о ней нет никаких упоминаний раньше? Возможно, потому, что авторы Евангелий не могли не признать центральной роли как Иоанна, так и Магдалины в истории Иисуса, вследствие чего полностью исключить их из текста было невозможно, но более они не стали упоминать о них вообще. Что же в Иоанне Крестителе и в Марии Магдалине было такое оскорбительное для авторов Евангелий и первых отцов Церкви?

Эту намеренную маргинализацию в случае Магдалины увидеть легко. С одной стороны, она явно важная фигура в истории Христа, но с другой стороны, почти никакой информации о ней в Евангелиях нет. Например, помимо единственного упоминания о ней у евангелиста Луки она впервые появляется на сцене как свидетельница Распятия. Нам не рассказали, как она стала последовательницей Иисуса, дав только краткое пояснение об «изгнании семи бесов», когда она в какой-то момент была исцелена Иисусом. Нам не говорится также о той роли, которую она играла, особенно в погребении Иисуса.

Сначала мы наивно исходили из априорного предположения, что любая женщина, последовательница Иисуса, будет отражена в таком тоне, поскольку она женщина и, следовательно, гражданин второго класса для евреев I века. Даже если так, положение, должно быть, сильно изменилось со времен Руфи и Наоми Ветхого Завета, чья жизнь подробно там расписана. Кроме того, привлекает внимание особое внимание авторов ко второму имени или прозвищу Марии — Магдалина. Хотя мы рассмотрим это отклонение позже, сейчас упомянем, что сам факт использования собственного обозначения авторами Евангелий указывает на женщину с независимыми средствами. Любая другая женщина в Евангелиях определена по статусу как жена, мать или сестра какого-то мужчины. А в данном случае это просто Мария Магдалина. Выглядит так, будто авторы Евангелий считали, что читатели сами знают, кто это.

В Евангелиях сказано о последовательницах Иисуса, что они «служили Ему имением своим», — что свидетельствует о наличии у них средств для этого. Была ли она одной из группы независимых женщин со средствами, которые, в сущности, содержали последователей Иисуса? Вне сомнения, многие ученые считают именно так.[6] Но каково бы ни было ее финансовое положение, Мария Магдалина, когда она вообще упоминается по имени, всегда занимает первое место среди женщин-последовательниц, даже перед Девой Марией, — за исключением тех мест, где есть особая причина поставить Деву Марию на первое место.

Братство Сиона считает, что Мария Магдалина — это Мария из Вифании, сестра Лазаря, та женщина, которая омыла ноги Иисусу. Если это так, то негативное отношение к ней авторов Евангелий становится еще более ясным. Они намеренно сделали так, чтобы затруднить опознание ее и ее роли. Авторы канонических Евангелий зашли так далеко, что не назвали имени женщины, умащивающей тело Иисуса, хотя высока вероятность того, что они знали его и знали, почему она была столь важной для Иисуса.

Этот процесс маргинализации касается и Иоанна Крестителя. Современные ученые, занимающиеся Новым Заветом, признают, что трудно точно определить характер взаимоотношений между Иисусом и Иоанном Крестителем. Многие из них указывают на то, что явно слишком сильно подчеркивается роль Иоанна как просто Предтечи, и выдвигают предположение, что он «слишком рьяно протестовал». Знаменательно, что Евангелие от Марка — по всей вероятности, первое, на котором базируется Евангелия от Матфея и от Луки, — в меньшей степени настаивает на подчиненной роли, чем это сделано в более поздних текстах. В результате многие ученые пришли к заключению, что подсобная роль Иоанна Предтечи, о которой говорится ad nauseam, является прикрытием соперничества между двумя проповедниками и соответствующими группами учеников. Тщательное изучение Евангелий позволяет найти в тексте намеки на такое соперничество.

Для начала непредвзятое прочтение показывает, что многие из первых — и самых знаменитых — учеников пришли к нему из рядов последователей Иоанна. Например, молодой Иоанн, «возлюбленный ученик» (который, как мы заметим, был центральной фигурой во многих «еретических» течениях), как общепризнано, был одним из помощников Иоанна и даже принял свое имя в знак уважения к своему учителю. Движение учеников Иоанна не прекратило своего существования в качестве отдельной группы после того, как их учителя обезглавили: некоторые из них пришли, чтобы забрать его тело, и в Новом Завете есть места, где говорится о спорах последователей Иисуса с учениками Иоанна об образе жизни каждой из групп.[7]

Еще больше говорит об этом тот факт, что Иоанн выражает сомнения в том, что Иисус — Мессия — в отрывке, который, что неудивительно, Церковью не пропагандируется. Когда Иоанна заключают в темницу Ирода, он послал двух учеников спросить Иисуса: «Ты ли тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого»[8] (МЛ 1:2) [уточнить! — Прим. lenok555]. Этот эпизод особенно смущает теологов. С одной стороны, Господь назначил Иоанну возвестить народу о приходе Мессии и указать на него, то есть признать, что действиями Иисуса руководит Бог, но «предтеча» подвергает это сомнению, задавая вопрос, того ли человека он выбрал!

Имеются и не столь очевидные, но в равной степени показательные признаки соперничества между двумя проповедниками даже в словах самого Иисуса. Во-первых, это широко известные слова Иисуса, с которыми он обратился к толпе, говоря людям: «Из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя».[9] Однако затем добавляет загадочную фразу «но меньший в Царстве Небесном больше его». Точное значение этой фразы многократно дискуссировалось. Крупный знаток и исследователь Нового Завета Геза Вермес сравнивает эти слова «меньший в Царстве Небесном» с другими примерами и приходит к выводу, что это иносказание, которое относится к самому оратору.[10] Другими словами, Иисус говорит людям: «Иоанн велик, но я еще более великий».

Но есть и другое, еще более очевидное истолкование, о котором никогда не говорили ученые, исследующие Библию. Известно, что эпитет «рожденный женой» может рассматриваться как оскорбительный[11] — в этом случае вся цитата приобретает совершенно иной оттенок. Не исключено, что фраза Иисуса «Из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» является прямым оскорблением. Эту оговорку усиливает следующий комментарий — «но меньший в Царстве Небесном больше его». Если Геза Вермес прав и Иисус сказал, что еще более велик, то вряд ли это можно воспринять как похвалу Иоанну. Но это может быть и более сильным оскорблением, поскольку здесь заложен и такой смысл фразы: «даже меньший из моих последователей более велик, чем он».

Было выдвинуто предположение,[12] что имеется и другой, слегка прикрытый выпад против Иоанна — что было очевидным для евреев I века — в комментарии Иисуса во время дискуссии между его учениками и последователями Иоанна: «не вливают новое вино в старые мехи».[13] В то время вино часто разливали в бурдюки, сделанные из шкур, — и Иоанн одевался в шкуры… В этом контексте есть вероятность, что под «старыми мехами» подразумевался Иоанн.

Нет сомнений, что авторам Евангелий всего через пятьдесят лет (когда приблизительно были написаны книги) после Распятия было известно о соперничестве. Не исключено, что четыре Евангелия были написаны с подспудной целью свести к минимуму историю постыдного соперничества и выставить Иисуса в качестве главенствующего. Фактически не остается сомнений, что авторы Евангелий с удовольствием исключили бы из текста всякое упоминание об Иоанне.

Поэтому ясно, что Креститель и Магдалина — тот, кто крестил Иисуса, и другая, первая свидетельница ключевого события христианства — Воскрешения, — объединены тем фактом, что авторы Евангелий по меньшей мере испытывали некоторое неудобство, упоминая их. Но есть ли возможность узнать, почему это было так, выявить их истинную роль и раскрыть их реальное значение в те дни?

Главная проблема заключается в том, что Новый Завет является очень ненадежным источником информации. Подобно всем древним текстам, Евангелия прошли бесконечный процесс редактирования, отбора, перевода и истолкования. А в течение многих веков к ним добавили куски, которые иногда бывают несущественными, а иногда очень значимыми.[14]

Но главным примером неправильного истолкования в результате неадекватного перевода является всеобщее заблуждение, что Иисус был скромным плотником.[15] Использованное арамейское слово наггар означает либо человек, работающий с деревом, либо ученый или образованный человек.[16] В общем контексте второе значение представляется более логичным, поскольку нигде более нет упоминания о том, что Иисус был ремесленником — а его образованность отмечали многие, кто его слышал: слово наг-гар используется только тогда, когда речь идет о его эрудиции.[17] Вместе с тем легенда о том, что Иисус был плотником, сейчас столь же прочно укоренилась в христианстве, как и то, что он родился 25 декабря.

Даты создания Евангелий были предметом широкой дискуссии и противоречивы. Как писал А. Н. Уилсон:

«Одной из наиболее курьезных особенностей изучения Нового Завета является то, что, несмотря на многовековое изучение этих документов образованными людьми, они так и не сумели достоверно решить простой вопрос, где были написаны Евангелия или когда они были написаны, а также кем они были созданы».[18]

Самые ранние сохранившиеся полные рукописи датируются IV веком, но они являются очевидными копиями более старых текстов. Ученые пытались установить их источник путем анализа языка сохранившихся фрагментов Евангелия. Хотя окончательно вопрос решен не был, в настоящее время все согласились, что Евангелие от Марка является наиболее ранним и написано приблизительно в семидесятом году. Кроме того, все согласны, что Евангелия от Матфея и от Луки базируются в основном на Евангелии от Марка и, следовательно, составлены позже, хотя в них включены материалы и из других источников. Евангелие от Иоанна считается последним — оно составлено приблизительно между 90 и 120 годами.[19]

Четвертое Евангелие — от Иоанна — всегда было наиболее загадочным. У Матфея, Марка и Луки, известных под названием канонических Евангелий, излагается более или менее одна и та же история, череда событий одна и та же и образ Иисуса схожий — хотя можно найти много расхождений и неточностей в отдельных эпизодах. Примером тому может служить указанное у трех авторов различное количество и разные имена женщин, посетивших гробницу Иисуса. В Евангелии от Иоанна история Иисуса рассказана в ином порядке и содержит эпизоды, которые в других Евангелиях не упоминаются.

Примерами являются свадьба в Кане Галилейской, на которой Иисус совершил свое первое чудо — превратил воду в вино, — и воскрешение Лазаря, которое стало, по Иоанну, одним из поворотных событий. То, что другие авторы не упоминают о столь важных эпизодах, всегда озадачивало историков, занимающихся изучением Библии.

Но самое главное, в Евангелии от Иоанна дается иной образ Иисуса. В то время как в канонических Евангелиях рассказывается история религиозного проповедника и чудотворца, в целом укладывающаяся в рамки еврейской действительности того времени, Евангелие от Иоанна отличается характером более мистическим и более гностическим, здесь больший упор делается на его божественности. Там также сделана попытка объяснить подоплеку событий, по мере того как они разворачиваются.[20]

Сейчас сложилось общее мнение, что Иисус был еврейским религиозным проповедником, который своим народом был отторгнут. Многие современные комментаторы считают, что он не собирался основать новую религию, и христианство появилось почти случайно, поскольку учение Христа овладело остальной частью Римской империи. Это объясняет, по их словам, обожествление Иисуса: он должен был получить известность как Сын Бога — буквально как воплощение Бога, — поскольку только в этом случае его идеи могли получить распространение в римской культуре, где царствовало представление, что правители и герои становились богами. Поскольку Евангелие от Иоанна сосредоточено именно на этой теме, предполагается, что оно было написано на более поздней стадии христианства, когда развивающаяся религия стала распространяться по Римской империи.

Проблема в том, что Евангелие от Иоанна — единственное, которое претендует на то, что оно основано на свидетельствах прямого очевидца, присутствовавшего при всех главных событиях жизни Иисуса: «возлюбленного ученика», которым традиционно считается молодой Иоанн — отсюда и атрибуция Евангелия. Действительно, Евангелие от Иоанна представляет собой единственное Евангелие, в котором есть множество подробностей, таких как имена отдельных лиц, которые в других Евангелиях действуют анонимно. Поэтому некоторые ученые[21] считают, что этот текст наиболее ранний, хотя другие дают другое истолкование этого обстоятельства — от приписывания Иоанну богатого воображения до наличия у него свидетельских показаний из первых рук, которые он позднее истолковал по-своему. Евангелие от Иоанна, если судить по любым стандартам, произведение неоднозначное. Оно долго озадачивало даже самых эрудированных ученых из-за очевидных противоречий: тональность — которая отчетливо ощущается — прямо противоречит фактам, предстающим перед читателем. Из-за подробной информации Евангелие от Иоанна признано наиболее ценным с исторической точки зрения, но вместе с тем оно рассматривается как текст, наиболее удаленный от жизни Иисуса. В нем демонстрируется более точное знание еврейской религиозной практики, но оно наименее еврейское и наиболее эллинистическое по общему настрою.

Это Евангелие наиболее враждебно настроено по отношению к евреям — выпады против них обнаруживают настоящую ненависть, — а вместе с тем там более отчетливо, чем в других Евангелиях, показано, что именно римляне, а не евреи несут ответственность за казнь Иисуса. Кроме того, в его тексте наиболее открыто проводится маргинализация Иоанна Крестителя и полностью игнорируется его дальнейшая судьба — и тут же в отличие от синоптических Евангелий прямо указывается, что Иисус набрал своих первых учеников из группы последователей Иоанна, и члены и той и другой группы продолжали оставаться соперниками, а это свидетельствует о важности Иоанна Крестителя как самостоятельного проповедника.

Эти очевидные противоречия легко объясняются наличием множества источников, компиляцией которых является Евангелие от Иоанна, включая прямые показания свидетелей миссионерской деятельности Иисуса. И, как мы увидим далее, некоторые из этих источников представляют особый интерес в силу откровений, там содержащихся. Многие современные христиане считают Новый Завет трудом богодухновенным. Однако некий факт не позволяет с этим согласиться: только в 325 году собрался Никейский собор, чтобы решить, какие из множества книг следует включить в сборник, которому предстояло стать Новым Заветом. Нет сомнений в том, что люди, принявшие участие в Совете, решали эту задачу на основе собственных предпочтений и интересов, печальные плоды которых мы сейчас пожинаем. Совет решил, что в Новый Завет будут включены только четыре книги, и отверг более пятидесяти других, имевших более или менее равные права считаться аутентичными.[22] Одним ударом все точки зрения, высказываемые в отвергнутых текстах как прямо, так и косвенно, стали синонимом ереси. (Прямой первоначальный смысл слова «ересь» означает «выбор».) В некотором смысле процесс отбора или выбора, который был начат на Никейском соборе в IV веке, продолжается по сей день. Широкой публике, в общем случае, не дозволено иметь собственного мнения о сохранившихся текстах. Например, Евангелие от Фомы, о существовании которого было давно известно, полностью было открыто только в 1945 году, когда были найдены тексты Наг Хаммади. Но радость по этому поводу уходит, когда становится известной причина, по которой это Евангелие признали теологи: этот вариант согласуется с четырьмя существующими Евангелиями, и только поэтому его включили в неофициальный канон (хотя сама католическая Церковь провозгласила его еретическим). Другие тексты, датируемые приблизительно тем же временем, были отброшены, поскольку выраженные в них религиозные взгляды не согласовывались с Новым Заветом. В основном это были тексты гностического характера.

Христиане воспитаны на понятии «евангельская правда»,[23] что означает буквальные, недвусмысленные, точно выраженные, Богом освященные факты. Однако очень немногие современные ученые воспринимают Новый Завет как слово Божье, поскольку им известно, что слова Нового Завета не более и не менее достоверны по сравнению с любым текстом, составленным человеком через пятьдесят и более лет после события, которое там излагается. Является ли простым совпадением то, что Евангелия были составлены после того, как первоапостол Павел распространил христианское учение во многих странах восточного Средиземноморья? В своих Посланиях Павел не оставил следов каких-либо знаний о жизни Иисуса, помимо того, что он был казнен и воскрес из мертвых. Поэтому были Евангелия составлены для того, чтобы поддержать его версию, или для того, чтобы противостоять ей? Вряд ли авторы этих текстов были не осведомлены о деятельности Павла.

Евангелия были, как показано, написаны по меньшей мере через четыре десятилетия после Распятия, а с этого времени уже состоялись многие события, и не последним в этом ряду стоит тот факт, что не состоялось обещанное Иисусом «грядущее царство Божие». Этот временной промежуток создает исключительно трудные для решения проблемы оценки аутентичности Евангелий, поскольку нет возможности узнать, какие места основаны на реальных исторических событиях, какие на слухах, экстраполяции слухов или просто выдуманы. Многие фразы, которые мы считаем сошедшими с уст Иисуса, возможно, не были записаны тотчас, может быть, и вообще не были им произнесены.[24] Некоторые из них вспомнили его ученики в искаженном виде (хотя не исключено, что евреи, народ с такими традициями устной речи, сохраняли их в значительно более чистом виде более длительное время, чем это было бы, например, сейчас), а в иных случаях Иисусу могли приписать слова, сказанные кем-то еще. Как ни иронично это выглядит, но одним из немногих методов проверки подлинности фраз является «принцип отсутствия подобия», то есть поиск фраз, которые противоречат общему посланию Евангелий. Основанием может служить то объяснение, что фраза, противоречащая духу большей части текста, вряд ли могла быть выдумана автором.[25]

Более двух тысяч лет текст Евангелий считается божественным откровением, которое содержит чистую правду об Иисусе, его учении и послании человечеству. Он был, как следует из содержания, Сыном Бога, посланным искупить грехи человечества и тем самым спасти его путем высшего акта самопожертвования. Он должен был основать Новую Церковь любви, которая заменит Церковь Ветхого Завета — закона и, как следствие, все языческие религии греческого и римского мира. Только в последние двести лет Библию начали изучать критически так же, как и другие исторические документы, в попытке совместить жизнь и учение Иисуса с обстоятельствами его времени.

Следовало ожидать, что эта работа многое прояснит в жизни Иисуса и в мотивации его поступков. На самом деле произошло нечто совершенно противоположное. Хотя такой подход и выявил, что многие предположения были ошибочными, например, было установлено, что Иисус был казнен не по инициативе еврейских религиозных лидеров, но обвинен в политическом заговоре римлянами,[26] — но ответов на большинство фундаментальных вопросов о нем получено не было. Мы можем сказать, кем Иисус не был, но до сих пор трудно определить, кем он был.[27]

В результате этого изучение Библии сегодня находится в глубоком кризисе. Богословы пока не в состоянии прийти к единому мнению на такие фундаментальные вопросы, как: сам ли Иисус провозгласил себя Мессией? Считал ли он сам себя Сыном Бога? Провозглашал ли он себя царем иудейским? И не получено объяснения по поводу значения многих его деяний. Нет даже убедительного обоснования, почему его распяли, поскольку Иисус не сделал ничего — по данным Евангелий, — что настолько оскорбило бы иудейских религиозных лидеров или римскую власть, чтобы они захотели его крови.[28] Многие символические действия, такие как изгнание торгующих из храма или поворотное событие — введение евхаристии (причастия) на Тайной Вечере, не могли быть связаны с чем-либо в иудаизме.

Наиболее поразителен тот факт, что богословие испытывает большие трудности, пытаясь объяснить в первую очередь то, почему надо было основать религию во имя Иисуса. Если Иисус действительно был долгожданным иудейским Мессией, то своей задачи он не выполнил, поскольку был унижен, подвергнут пыткам и казнен. Его ученики не только продолжали поклоняться ему, но из преданности фактически провозгласили себя отличающимися от остальных иудеев.

Примером таких академических противоречий могут быть работы двух наиболее выдающихся современных исследователей Нового Завета Хью Шонфилда и Гезы Вермеса. Сходство изысканий обоих ученых поразительное. Оба были евреями по национальности, которые с ранних лет проявили интерес к происхождению христианства и посвятили большую часть своей жизни этой теме. Оба осознали, что большинство христианских ученых не проводили работ по воссозданию исторической личности Иисуса в контексте иудейской культуры его времени и места обитания. Оба надеялись найти ответ через тщательное сравнение Евангельских жизнеописаний с иудаизмом времен Иисуса, и оба помимо чисто академических книг опубликовали по популярной книге с материалами своей работы всей жизни, каждая из которых пользовалась огромным успехом: Шонфилд — «Пасхальный заговор» (1965 г.) и Вермес — «Иисус Иудей» (1973 г.). Однако выводы, к которым они пришли, более разными, чем получились, быть просто не могли.

Вермес изображает Иисуса хасидом — шаманствующим наследником пророков Ветхого Завета, которые были примечательны своей независимостью от организованного иудаизма и сотворением чудес. Он считает, что в Новом Завете нет ни одного намека на то, что Иисус когда-либо провозглашал себя Мессией, не говоря уже о том, чтобы назваться Сыном Бога, — эти титулы были присвоены ему последователями позднее. С другой стороны, Шонфилд рисует Иисуса как фигуру в первую очередь политическую, показывает его работающим на тех, кто жаждет независимости Палестины от Рима, сознательно формирующим свою карьеру так, чтобы соответствовать образу ожидаемого Мессии, причем в такой степени, что он даже инспирирует свою собственную смерть через распятие.

Работа Шонфилда «Пасхальный заговор» вскрыла еще несколько причин, по которым надо быть предельно осторожным по отношению к «евангельской правде». Он показал, что помимо Иисуса и его учеников существовала и другая теневая группа с собственными целями и интересами, связанными с манипулированием его историей. Хотя аргументы, им приводимые, давно известны, они стоят того, что о них вкратце рассказать.

По мере того как разворачивается история Иисуса в Новом Завете, он многократно встречается с людьми, которые не являются ни его ближайшими учениками, ни частью основной массы поклонников, и, как правило, это люди достаточно состоятельные — такие как Иосиф Аримафейский, внезапно появляющийся ниоткуда, чтобы полностью взять в свои руки организацию погребения Иисуса. Центральные фигуры в этой группе были из деревни Вифания, которую Шонфилд называет «оперативной базой» Иисуса.[29]

Эта группа, видимо, должна была обеспечить выполнение Иисусом роли ожидаемого Мессии, особенно его въезд в Иерусалим. Молодой осел, на котором он сидел, исполнив, таким образом, пророчество пророка Захарии (9:9), явно был организован заранее вместе с паролем для его передачи — хотя ученики Иисуса ничего об этом не знали.[30] Была готова и ждала их и комната для тайной вечери, хотя это был разгар деловой активности в городе и, соответственно, Иерусалим был переполнен. Иисус велел ученикам пойти в город и найти мужчину с кувшином воды (он должен был резко выделяться, поскольку только женщинам поручали принести воды), помимо этого, следовало обменяться паролями, и тогда их препровождали в верхнюю комнату.[31]

Это указывает: ученики во многом не были осведомлены о том, что происходит, и действовал Иисус по заранее составленному плану, в осуществлении которого семья из Вифании играла главную роль. Это может служить еще одним примером того, что Евангелия не дают полной картины истории Иисуса.

Большинство людей сейчас осведомлено о том, что Иисусу приписывают политические мотивы. Теперь стало понятно, что среди его учеников были люди с разными воззрениями — некоторые из них имели столь крайние убеждения, что по современным понятиям их можно причислить к террористам. Второе имя Иуды, которое обычно дается как Искариот, по мнению большинства ученых, является производным от sicarii, названия одной из экстремистских групп. Симон Зилот является еще одним примером того, насколько близки были к Иисусу люди, склонные к насилию.[32]

Работы Шонфилда и Вермеса сравнительно хорошо известны и доступны. Работа другого исследователя Библии, заслуживающая более широкой аудитории, к сожалению, известна только в узком кругу.

В 1958 году доктор Мортон Смит (впоследствии профессор Древней истории в Колумбийском университете, Нью-Йорк) сделал существенное открытие в библиотеке общины Map Саба, изолированной, замкнутой общины Восточной православной Церкви, расположенной в десятке миль от Иерусалима. Смит впервые попал в этот монастырь во время Второй мировой войны, когда еще студентом странствовал по Палестине. Понимая важность документов, собранных в монастырской библиотеке, он вернулся туда в 1958 году. Наиболее значительной находкой в Map Саба стал текст нескольких фрагментов «Тайного Евангелия», авторство которого приписывают Марку.[33] Формально он нашел копию письма от патриарха II века Климента Александрийского. Копия была сделана, самое раннее, во второй половине XVII века и была записана на пустых страницах, которыми заканчивалась книга, датируемая 1646 годом (обычная практика, когда древние документы начинают портиться). Однако с помощью анализа стиля — который содержит множество присущих только Клименту фраз — палеографы установили, что оригинал явно был написан именно им. Кроме того, в цитатах из «Тайного Евангелия» было много особенностей, которые позволяли предположить, что они были взяты из оригинала. (Например, там было дано описание разгневанного Иисуса. Из всех канонических Евангелий только у Марка Иисус подается как человек, которому свойственны обычные человеческие эмоции, — другие авторы их полностью исключили, и вряд ли такой патриарх, как Климент, стал бы изобретать такой текст сам).

Послание (Строматы) Климента Александрийского представляет собой ответ некому Теодору (Федору), который явно обратился к нему за советом, как поступать с еретической сектой, известной как карпократы[34] (по имени основателя секты Карпократа).[35] Это был гностический культ, где практиковали сексуальные ритуалы, преданный анафеме Климентом и другими патриархами. Доктрина секты была, видимо, основана на альтернативном Евангелии от Марка. В своем послании Климент признает, что такое Евангелие существует и является подлинным, хотя он обвиняет карпократов в неправильном его истолковании и частичной его фальсификации. Он пишет также, что это Евангелие от Марка содержит эзотерическое учение Иисуса, которое не было предназначено для распространения среди всех христиан. Это «Тайное Евангелие» в целом было таким же, как и каноническое, но содержало по меньшей мере два отрывка, намеренно исключенных из текста, чтобы спрятать их от глаз «непосвященных». Находка важна по трем причинам. Во-первых, расширяет наше знание о годах формирования христианской Церкви и методах, с помощью которых вырабатывался канон христианской догмы. Она свидетельствует о том, что тексты редактировали, подвергали цензуре и даже прятали от обычных верующих работы, равные по значимости каноническим Евангелиям. Более того, находка показывает, что даже столь знаменательная фигура, как Климент, была готова лгать, чтобы не допустить широкого распространения таких материалов. Хотя он признается Теодору (Феодору), что «Тайное Евангелие» от Марка существует, но советует ему никому не говорить об этом.

Вторым важным аспектом открытия является то, что находка подтвердила неполноту общей картины и мотиваций Иисуса, которую дают канонические Евангелия и другие тексты Нового Завета, а также факт существования (как можно предположить из некоторых высказываний Иисуса в канонических Евангелиях), по меньшей мере, двух уровней учения. Один уровень экзотерический для обычных верующих, а другой — эзотерический для особых учеников или для узкого внутреннего круга посвященных. Третьим важным элементом этого открытия «Тайного Евангелия» от Марка — особо важным для нашего расследования — является характер цитат из него, которые приводит Климент в своем послании.

Первая цитата представляет собой рассказ о воскрешении Лазаря, хотя в этом варианте он по имени не назван, говорится просто о «юноше» из Вифании. Рассказ подобен тому, что приводится в Евангелии от Иоанна, хотя в данном случае история продолжена — через шесть дней юноша пришел к Иисусу «одетый в белый льняной хитон на голое тело» и оставался с ним ночь, во время которой «ему была преподана… тайна царства Божия».[36] Следовательно, было не чудесное воскрешение Лазаря, но, видимо, часть какого-то ритуала посвящения, в котором посвящаемый проходил через обряд символической смерти и воскрешения перед тем, как его приобщали к таинственной религии. Такой ритуал является частью множества религий, связанных с мистериями, которые широко практиковались в греко-римском мире, но включал ли он, как могут предположить многие читатели, и гомосексуальное посвящение?

Мортон Смит недвусмысленно спекулирует, что это мог быть именно такой случай, судя по аллюзии к единственному одеянию, прикрывавшему обнаженного юношу, и тому факту, что он провел ночь с учителем один на один. По нашему мнению, это слишком современное — и слишком легковесное — толкование, поскольку учения, связанные с мистериями, предполагали как обнаженность, так и долгое уединение с тем, кто проводит инициацию, причем без намека на сексуальные действия.