ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

У МВД, как и у всех в России, от частного лица до руководителя государства, от бригады строителей до могучего министерства, случаются закидоны. «Закидон» — слово и понятие сугубо южнорусское, а если точнее, оно появилось в Ростове, мимо которого несет свои воды Дон. «Закидон» — нечто среднее между придурью, талантом и желанием возвыситься над обыденностью. В МВД как-то вдруг и сразу задались вопросом: «А что это УЖАС хулиганит на всех, включая и нашу, территориях?» Самым первым этим вопросом задался замминистра, руководитель антикриминальных подразделений генерал-майор Егоров, а задавшись, прямым ходом пошел к министру и поделился с ним своими сомнениями. Рассказал, как при раскрытии убийства Сергея Васильева и убийства ученого Тассова МВД не дали довести дело до конца, как сотрудники УЖАСа, даже в отставке, ведут себя по отношению к сотрудникам министерства.

— Я все это знаю, — сердито сказал министр, — сам недавно накричал на полковника Хромова из МУРа за то, что он грамотно и почти вплотную подобрался к УЖАСу. Но дело в том, что это управление под такой невообразимой международной «крышей», что, если мы на них насядем, и я, и вы, Семен Александрович, сразу же превратимся в безработных, а то и вообще… — Министр замолчал, не став пояснять свое «вообще».

— Ну-у, — недовольно засопел Егоров. — Даже неинтересно в МВД стало служить, ужас какой-то.

Министр посмотрел на Егорова и загадочно улыбнулся.

— Наседать на это управление мы, конечно, не будем, но, как Министерство внутренних дел, мы обязаны владеть полной информацией о его деятельности на благо нашего государства, как владеем полной информацией о деятельности ФСБ и ГРУ. Это только на пользу стране. Тем более что собирать информацию мы будем тихо, мягко, можно сказать, любовно и уважительно, с использованием всех средств и возможностей нашего министерства.

— Ничего себе любовь и нежность, — восхищенно помотал головой Егоров, — с использованием всех наших средств и возможностей. Это как на войне, что ли?

— Генерал! — повысил голос министр. — Война ни при чем, здесь врагов у нас нет, и поэтому мы должны выработать этакую изящную, высшего профессионального исполнения, операцию. Нужно создать группу. Кого бы вы рекомендовали на роль ее руководителя?

— Хромова бы и рекомендовал, — ответил Егоров. — Он очень недоволен этим УЖАСом и настоящий профессионал.

— Одобряю, — кивнул министр. — Завтра же побеседую с ним.

«Ох уж это МВД», — подумал Иван Селиверстович Мару-щак и кивнул оператору из отдела номер ШЕСТЬ:

— Выключай.

Оператор щелкнул тумблером, над которым горела надпись «МВД», рядом с ней находились другие надписи: «ГРУ», «ФАПСИ», «ФСБ», «Генеральная прокуратура», «Генштаб», «Министр обороны». Под каждой надписью — тумблер и вращающееся, как на радиоприемниках 30-х годов, колесико настройки волны. Точно такие же колесики и тумблеры находились под большой надписью «Правительственные структуры». УЖАС был действительно ужасным по своим полномочиям и компетенции.

По простоте душевной и в силу неуемного норовистого характера МВД, не спрашивая ни у кого санкций, решило бросить вызов Управлению по жизненно актуальным ситуациям, расположившемуся под «крышей» ГРУ и абсолютно игнорирующему эту «крышу»…

— У вас, у эмвэдэшников, крыша съехала, видимо, — доверительно говорил Хромову его приятель из ГРУ, генерал-лейтенант Эппель Артур Саркисович и столь же доверительно объяснил: — Это хорошо, что съехала.

Дело в том, что ГРУ, не спрашивая ни у кого санкций, решило бросить вызов УЖАСу, ГРУ оскорбило пренебрежение УЖАСа к их собственным научным разработкам. Их возмутило убийство Тассова Анания Сергеевича, работающего с брусчатыми хрусталиками надмолекулярно-атомного уровня. На основе его разработок ГРУ хотело создать гипнотический препарат, с помощью которого можно было завербовать для агентурной работы любого, даже самого высокопоставленного, человека, даже главу ЦРУ, если исхитриться заставить его принять биоэлектронную таблетку, которая, не растворяясь, присасывается к стенкам кишечника. На таблетку воздействуют направленным и заряженным информацией крез-лучом, который не поддается пеленгации: эта информация внедряется в мысли препаратоносителя, и тот делает то, что ему приказывает Главное разведывательное управление России. И вот — Тассова убили. Это заденет кого угодно, даже коллектив мастерской по выделке кроличьих шкурок. ГРУ провело расследование и решило, что все следы ведут в УЖАС.

— Мы змею на груди пригрели, — шепотом сказал директор ГРУ Эппелю и приказал ему создать автономную группу по противодействию деятельности УЖАСа.

— Нам же за это так всыплют, что не только погоны с плеч, а и кокарды с фуражек вместе с головой слетят. Вы хоть понимаете, Николай Олегович, на что толкаете своего зама? — так же шепотом спросил Артур Саркисович у начальника.

— Да черт с ними, с этими кокардами. Нельзя позволять какому-то УЖАСу вмешиваться в дела российской разведки.

ГРУ есть ГРУ. Эппель начал свою деятельность против УЖАСа с того, что дал приказ подчиненным из созданной им автономной группы «Ухо Дионисия» всадить подслушивающие устройства в кабинете министра внутренних дел и директора ФСБ. «Погибать, так с музыкой», — плюнул Артур Саркисович на свою противозаконную деятельность…

— А ведь я доложу министру, что ты, Артур, всадил-таки «жучок» в его кабинете, — сразу предупредил Эппеля Хромов, выслушав его рассказ о том, каким образом он узнал, что Хромову поручено, так же как и ему, создать автономную группу по противодействию УЖАСу.

— Доложи, если польза от этого будет, — согласился Эппель и огляделся вокруг себя. Он и Хромов стояли возле парапета Москвы-реки, склонив головы к воде. Позади них проходила шоссейная магистраль, и поэтому брюки, пальто Эппеля и длинный кожаный плащ Хромова были густо заляпаны сзади грязью, брызгавшей из-под колес проезжающих мимо автомобилей.

— Будет — не будет, а доложу обязательно. Это, в конце концов, мой министр, а я, как тебе известно, служу в МВД, — злорадно предупредил Хромов, ибо увидел, во что превратились сзади его брюки и плащ из-за нахождения в выбранном для разговора месте.

Ни Хромов, ни Артур Саркисович не знали, что «жучки» в кабинете министра внутренних дел были обнаружены в первый же день их появления. И в этот же день выяснили, что они грушные. Именно поэтому министр беседовал с Хромовым в своем кабинете. Он понимал, что лучше всего выйти на сотрудничество с ГРУ неформально. И еще понимал, что с УЖАСом силами одного МВД не справиться.

ФСБ тоже была не лыком шита и обнаружила подслушивающее устройство в кабинете своего директора не менее оперативно, чем сделали это в МВД.

— С ума сойти! — возмутился директор ФСБ, рассматривая «жучок», только что найденный службой внутренней безопасности в стакане с остро отточенными карандашами на его столе. — Как прикажете это понимать?

— Это ГРУ, — охотно доложил начальник службы внутренней безопасности. — Такая модель «жучков» только у них. Мне приятель, мы вместе в школе учились, сейчас он в техническом отделе ГРУ служит, точно такие как-то показывал. У него дома их штук пять в ящике стола валяется.

— С ума сойти! — Возмущенный директор ФСБ позвонил на Хорошевское шоссе, в ГРУ.

— Приемная… — начали говорить на том конце трубки, но директор оборвал прелюдию:

— ФСБ, быстро соедините с вашим шефом, срочно!

Но на том конце трубки сидел опытный и настырный секретарь. Не меняя интонации и ни на секунду не замешкавшись, он повторил:

— Приемная информатики и маркетинга фирмы «Айсберг» вас слушает. Вы хотите сделать заказ?

— Черт! — швырнул трубку директор. — Ошибся номером.

В этот момент на его столе зазвонил другой телефон, правительственный.

— Директор ФСБ у телефона.

— Это из ГРУ, здравствуй, Анатолий, — услышал он голос шефа ГРУ. — Понимаешь, мы тут по ошибке партию карандашей с подслушивающими устройствами отправили твоей канцелярии вместо военного атташе Германии. Ты там обнаружь их и верни, а то, как говорит моя жена, на базаре все так дорого.

— Фу, — изумленно выдохнул директор ФСБ и с восхищением спросил: — У вас что, все такие виртуозы, что сами себя за задницу укусить могут, не нагибаясь?

— А у вас? — не стал вдаваться в подробности глава ГРУ. — Ну что, вернешь инвентарь?

Слушай, зачем вам это надо?

— Давай лучше встретимся, — предложили на том конце, — поговорим.

— Давай.

Конечно же, генерал-лейтенант ГРУ Эппель Артур Саркисович предпринял попытку внедрить подслушивающее устройство и в блоки аналитической проверки оперативной информации ФАПСИ. Он вызвал в свой кабинет в здании «Аквариума» на Хорошевском шоссе четырех лучших специалистов по установке «жучков» в учреждениях, которые активно противодействуют этому, и сказал:

— Ребята, надо внимательно и объемно выслушать Федеральное агентство правительственной связи и информации. Необходимо узнать их мнение обо всем происходящем в мире и о роли в нем очень интересной и ужасной организации.

Как только Артур Саркисович произнес непроизносимое слово ФАПСИ, четыре лучших специалиста ГРУ стали беззвучно жестикулировать, делать страшные глаза и прижимать палец ко рту: «Тише, молчи, командир, ты что?»

— Что вы задергались, как ужи на сковородке?! — возмутился генерал-лейтенант. — Вы что, забыли, где находитесь? Это наша территория, я вас сейчас на гауптвахту отправлю, в виде исключения из правил.

Четверо специалистов почти синхронно схватились в отчаянии за головы, и тут на столе Эппеля зазвонил телефон.

— Генерал-лейтенант Эппель слушает, — раздраженным, но тихим и вежливым голосом представился Артур Саркисович, подняв трубку. Телефон был без цифрового диска.

— Генерал-лейтенант, вы несколько преувеличиваете свои возможности, — услышал Артур Саркисович, — я уже не говорю о полномочиях. Будьте любезны, отпустите ваших действительно хороших специалистов, они же вам давали понять, что кабинет в «Аквариуме» не лучшее место для инструктажа по столь щекотливому вопросу. Пусть они лучше занимаются настоящей работой. Если вас интересует наше мнение об УЖАСе, то оно двоякое, но большей частью отрицательное. Через двадцать минут к вам приедет наш координатор, и вы обсудите с ним суть проблемы. До свидания.

Эппель осторожно положил трубку на место, медленно встал из-за стола и, огорченно помотав головой, сказал четверым специалистам из отдела внедрения:

— И подслушали, и подсмотрели, вот какие дела, ребята. Наврал все Суворов в своей книге. «Аквариум», «Аквариум», а на самом деле дырявое корыто, шарага…

Вновь зазвонил телефон и не дал Артуру Саркисовичу насладиться своим разочарованием до конца.

— Генерал-лейтенант Эппель слушает.

— Суворов — предатель, — сообщили ему тем же голосом, — а мы, как и вы, правительство, особенно мы. Отпустите все-таки подчиненных, координатор уже в пути, а вам еще нужно пропуск выписать или встретить его на проходной. Еще раз до свидания.

«Ох уж эти силовые ведомства, — сокрушенно покачал головой Иван Селиверстович, внимательно прослушав записи разговоров между МВД и ФСБ, ГРУ и ФАПСИ. — Все-таки смелые ребята там служат». Соединившись по внутренней связи с отделом ПЯТЬ, он приказал:

— Разберитесь, кто убил ученого Тассова, и наведите на них ГРУ.

— Есть! — ответили ему из отдела ПЯТЬ.

Полковник Самсонов читал сводку суточных происшествий и одновременно пил чай. Сводка была насыщенная, а чай слишком сладкий. Полковник с отвращением отодвинул стакан и углубился в чтение. За сутки произошло одно убийство, три ограбления, восемь изнасилований, из них два с применением огнестрельного оружия, десять квартирных краж, пять хищений с госпредприятий, шесть угонов автомобильного транспорта, два нанесения тяжких телесных повреждений, двадцать случаев злостного хулиганства и восемнадцать мелкого, два пожара и один взрыв неустановленного взрывного устройства на городской свалке. «Всегда в полнолуние у меня бессонница, а в городе в два раза больше совершается преступлений», — подумал Самсонов и, отодвинув сводку в сторону, задумался. Ему не нравились квартирные кражи. Был в них один неприятный для полковника момент. Чаще всего, вот уже на протяжении трех месяцев, кражи происходили у состоятельных граждан, квартиры которых подключены к централизованной системе вневедомственной охраны, и это наталкивало на мысль, что в них замешаны сотрудники милиции. Полковнику были неприятны такие подозрения, и он пытался избавиться от них, придумывая другие версии. В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Секретарша органически не выносила звонить по телефону, она всегда стучалась в дверь.

— К вам Басенок, впускать?

— Впустите, — задумчиво отмахнулся от секретарши Самсонов и, спохватившись, добавил: — Конечно, Любовь Антоновна, впускать, что за вопрос?

Вошел Басенок, с недовольным видом оглядел кабинет и спросил:

— Вызывали, господин полковник?

— Я? — удивился Самсонов, но, снова спохватившись, строгим голосом произнес: — Конечно, вызывал. Вот, — он постучал по сводке пальцем, — опять кражи из квартир, которые находятся под охраной милиции.

— В Америке даже банки государственные грабят, — привел неожиданный аргумент в защиту милиции Степа и снова замолчал, сердито хмурясь. У него болел зуб, и он в такие минуты не любил никого, включая самого себя.

— Это, во-первых, брехня, а во-вторых, в Америке! — рассердился Самсонов. — Не забывай, что мы живем в России.

— Ну да, — хмуро согласился Басенок. — Я сегодня прочитал в газете, что в Москве за одну ночь обворовали два отделения милиции, вынесли все компьютеры и сейф с получкой из бухгалтерии.

— Да ты что? — приятно удивился Самсонов. — Дай почитать.

— Я газету Савоеву отдал, — буркнул Степан.

— Опять Савоев! — возмутился Самсонов. — Но Москва нам не указ.

Басенок мрачно смотрел в окно, мрачно ожидал продолжения разговора и мрачно думал: «Вы подарите, как в детстве, шар мне воздушный, большой. Чтоб я на нитке повесился и воспарил над Землей». Поэзия, как всегда, явилась не вовремя. Басенок еще пристальней стал смотреть в окно. А за окном крадущимися, но уверенными шагами в южную весну уже врывалось постепенно южное лето. Такое возможно лишь на юге России. Еще белая акация только-только собиралась явить миру свои «листья-семейки на одной скамейке», а яблоня уже отпустила на землю лучезарную белоснежность своего цветения. Еще небо было пронзительно юным и лазоревым, но уже где-то в его глубине появились первые намеки на грядущий зной.

— Во-первых, — Самсонов начал перечисление, и это говорило о том, что он стал на путь конкретного разговора, — сгони с лица мрак и нервозность или сходи к стоматологу. Твой зуб у меня уже в печенках сидит. Во-вторых, я отправляю Баркалова в Москву на курсы повышения квалификации при МВД России. Так что будешь работать с Савоевым, и дам вам одного новенького. У него среднетехническое образование, неграмотный, одним словом, но молодой, настырный, злой и служил во внутренних войсках. От него жена недавно ушла. Пусть у вас салагой побудет, приглядись. Если все нормально, будет работать, нам кадры нужны. Зовут его Николай, фамилия Стромов. Пока никто в городе и управлении, кроме нас, не знает, что он к нам пришел. Его только в области кадровики оформили на испытательный срок, он дома пока сидит. Зайди к нему и проведи инструктаж, познакомься, и пусть оформляется во вневедомственную охрану. Посмотрим, что там у них такое. Ясно?

— Да, — ответил Басенок. — Конечно, ясно.

— Ну и хорошо, — похвалил его Самсонов. — А теперь иди к стоматологу. Еще раз увижу тебя с больным зубом, точнее, с такой физиономией, отправлю на пятнадцать суток в КПЗ, баланду задержанным будешь раздавать.

Николай Стромов был обескуражен силой, толкнувшей его пойти работать в милицию. Дело даже не в том, что ему нравилась деятельность уголовного розыска. И не в том, что его приятель Игорь Баркалов, с которым они жили по соседству, как-то сказал:

— Колек, у тебя после ухода Валентины в лице появились черты сухого алкоголика.

— Это как? — опешил Стромов.

— Как сало вприглядку, — объяснил Игорь. — На одном конце хлеба кусочек сала, хлеб ешь, а на сало поглядываешь. До него докусываешь и убираешь на следующий раз.

— Ну и что? — не понял Николай.

— А то, что в конце концов сало становится смыслом жизни. Сало — цель, любовь, признак благополучия и мерило успеха, — рассерженно проговорил Игорь. — Становишься шизанутым, в смысле помешанным на сале, и в один прекрасный день докусываешь до него, жадно впиваешься, глотаешь, давишься и умираешь со счастливой улыбкой на лице, как человек, достигший своей цели.

— Ты когда успел таким умным заделаться? — разозлился Стромов. — Сало-мусало, я любил ее, и мне сейчас тошно.

— Да и черт с тобой, раз дурак, — махнул рукой Игорь. — Лучше поработай у нас, посмотри на любовь и ревность с точки зрения Уголовного кодекса. Насмотришься такого, что потом при воспоминании о своих нынешних переживаниях самому противно будет.

— Сам знаю, что делать.

— И то верно, — согласился Игорь и, попрощавшись, ушел… Но не этот разговор с Игорем Баркаловым привел Николая в милицию. Привел его туда терпкий, юный и пахнущий просыпающимися травами и листьями апрельский вечер. Николай проходил мимо ДК кожевенников и вдруг увидел впереди себя ее. Во всяком случае, походка, волосы, ноги — все так напомнило Валентину, Николая аж холодный пот прошиб. Девчонка, услышав спешащие за ней шаги, оглянулась и с интересом посмотрела на Стромова. Это была не Валентина. Напустив на себя равнодушный вид, Николай прошел мимо и услышал, как позади него презрительно фыркнули.

На следующий день он позвонил Игорю и спросил:

— Как попасть к вам на службу?

— Дозрел вэвэшник, — иронично произнес Игорь. — Сиди дома, жди. Я все разузнаю и зайду к тебе.

Так Николай Стромов, не появляясь среди оперативников, съездил в Ростов-на-Дону, и там с ним провели беседу кадровики управления. Затем он вернулся в город и устроился работать во вневедомственную охрану, став агентом под прикрытием в операции «Домушники».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.