Неволя и свобода

Неволя и свобода

Все мы, люди, в большинстве своем зависим от обстоятельств и ограничены ощущениями окружающего нас мира. Наша умственная деятельность определяется внешними ощущениями, даже наш разум не может выйти за пределы материального, а все радости и невзгоды жизни являются лишь отражением окружающих событий. Такое рабство – лишь результат власти тела. В Упанишадах сказано: «Саморожденный распахнул двери тела наружу, поэтому и душа человека смотрит наружу, а не внутрь себя; редкий мудрец способен, возжелав бессмертия, обратить свой взгляд вовнутрь и увидеть внутри себя собственное “Я”». Обычно мы используем зрение наших физических глаз, с помощью которого наблюдаем за всем происходящим, при этом мы полностью зависим от физического тела. Хоть мы и называем европейцев материалистами, на самом же деле все люди без исключения являются таковыми. Тело наше – это инструмент для осуществления религиозной жизни, оно подобно колеснице, запряженной несколькими лошадьми, на которой мы мчимся по миру. Но, признавая кажущуюся важность материального тела, мы уделяем такое большое внимание физическому разуму, что оказываемся в плену внешней деятельности и поверхностных суждений о добре и зле. Результатом такого невежества является пожизненное рабство и зависимость. Радости и печали, добро и зло, благополучие и опасность определяют наше внутреннее состояние, и нас несет на волнах желаний, которым подчиняются наши мысли. Жажда удовольствий и боязнь несчастий делают нас зависимыми от других, и мы видим в них источник наших радостей и горя и тем самым бесконечно страдаем от несчастья и унижения. Ведь если кто-то или что-то, будь то человек или природа, может осуществлять контроль над нашим телом или способно подчинить его своему воздействию, то нам приходиться покоряться этой силе. Ярчайший пример тому – человек, попавший в руки врагов или обреченный на пожизненное заключение. Но даже и свободный, окруженный друзьями человек так же несчастен, как и тот, кто сидит в тюрьме. Тело это тюрьма; разум, сосредоточенный на теле, погруженный в Неведение, – враг, в плену которого находится человек.

Плен – постоянное состояние человека. С другой стороны, в литературе и в истории, а также в политической и социальной сфере мы видим постоянное стремление человечества к свободе. Ограничение, самоистязание, безразличие, стоицизм, эпикурейство, аскетизм, Веданта, Буддизм, Адвайта, теория Майи, Раджа-йога, Хатха-йога, Гита, путь Познания, Преданности и Деятельности – путей много, а цель одна и та же. Цель всегда одна – победа над телом, избавление от засилия физического существования, освобождение внутренней жизни. Западные ученые пришли к выводу, что никакого другого мира, кроме физического, не существует, все нематериальное основано на материальном, все внутренние явления представляют собой лишь отражение внешних явлений, с которыми мы соприкасаемся, стремление человека к свободе тщетно; философия, религия и Веданта – все беспочвенные измышления и фантазии, мы целиком и полностью ограничены физической реальностью, и попытка освободиться от уз нашей физической природы обречена на провал. Но стремление к свободе коренится так глубоко в сердце человека, что никакие доводы не могут его победить. Человек никогда не будет удовлетворен выводами естественных наук. На протяжении веков он всегда смутно ощущал, что где-то в его внутреннем существе таятся тонкие начала, способные преодолеть физические пределы, что внутри него есть подлинный Человек, Внутренний Владыка, свободный и всегда полный радости бытия. И задача религии заключается именно в том, чтобы реализовать эту вечную свободу и чистую радость. Эта цель религиозных поисков является также целью эволюции, о которой говорит наука. В действительности не наличие или отсутствие разума отличают человека от животного. Животные тоже способны к суждению, но в теле животного эта способность не получает развития. Главное отличие между ними в другом: состояние животного характеризуется полной подчиненностью своему телу, суть же человека – в стремлении преодолеть телесные узы и добиться внутренней свободы. Достижение такой свободы, или мукти, является главной задачей религии. Именно ради мукти мы пытаемся путем познания обнаружить живущего в нас ментального наставника, который руководит нашим телом и нашей жизнью, или путем посвящения ему своих действий стремимся предаться ему телом, разумом и жизнью. Главное этическое правило Гиты – yogastha? kuru karm??i[202] – на такой свободе основывается йога Гиты. Когда внутренние радости и невзгоды, вместо того чтобы зависеть от внешнего добра и зла, благополучия или опасности, становятся самосущими и самодовлеющими, тогда состояние человека полностью изменяется, и теперь уже внешняя жизнь моделируется внутренней, и узы действия ослабевают. Идеальный человек Гиты отказывается от стремления получить результат действия и практикует активное самоотречение во имя верховной Личности, Пурушоттамы. «Du?khe?vanudvignaman?? sukhesu vigatasp?ha?» [203] – достигнув внутренней свободы, он обретает самосущее блаженство и самоконтроль. В отличие от обычного человека он не ищет какого-то внешнего спасения от страха или горя, вызванных жаждой удовольствия, в своих радостях и печалях он не зависим от других и при этом свободен от уз действия. В битве богов с титанами он предстает как великий посланник Бога, обладающий совершенным самоконтролем, могучий вождь, неподвластный гневу и страху, как человек йогического действия, способствующий осуществлению политической или религиозной революции и исполняющий в духе непривязанности Божественную миссию. Это и есть высший человек, о котором говорит Гита.

В современную эпоху мы находимся в преддверии перехода от старого к новому. Человек постоянно движется к своей цели, время от времени вынужденный покинуть равнинные пути, чтобы взойти к новым высотам. Именно в периоды таких восхождений происходят революции в государственной, общественной, религиозной сфере, а также в сфере интеллектуальной. В настоящее время мы являемся свидетелями, по крайней мере, подготовки к переходу от физического к тонкому. Открытие и детальное исследование западными учеными законов физической вселенной позволило разглядеть и великие равнины тонких планов бытия, расстилающиеся на пути к Вершине мироздания. Западные исследователи делают первый шаг в Бесконечность, во внутренние миры, и многих из них искушает надежда покорить эти миры. Кроме этого существуют и другие очевидные признаки, такие, как быстрое распространение теософии, возникновение интереса к Веданте в Америке, частичное и косвенное влияние Индии на западную философию и образ мышления. Но наиболее важный признак – это внезапный и неожиданный выход на мировую арену Индии. Претендуя на роль всемирного учителя и наставника, Индия пробуждается к новой жизни, возвещая наступление нового века в истории человечества. Без помощи и поддержки со стороны Индии Запад не сможет успешно продвигаться по пути прогресса. Ни одна страна не может сравниться с Индией в устремленности к внутренней жизни, в развитости высших средств самопознания, в Знании Брахмана, или высшего «Я» (таттваджняна), в йоге. Нигде больше не были достигнуты такие успехи в очищении человеческой природы, в контроле над чувствами, в способности к реализации Брахмана, в развитии энергии путем аскетической практики, тапасьи, в йогической отрешенности. Одни лишь индийцы могут, презрев печали и радости внешней жизни, обрести внутреннюю свободу. Только индийцы в состоянии совершать действия в духе непривязанности, причем отречение от эго и беспристрастие при совершении действий рассматриваются в Индии как высочайшая цель образования и культуры и лежат в основе ее национального характера.

Впервые я осознал эти истины в алипорской тюрьме, обитателями которой являются обычно воры, грабители и убийцы. Хотя нам было запрещено разговаривать с осужденными, на практике этот запрет не строго соблюдался. Кроме того, в тюрьме был повар, водонос, уборщик и дворник, с которыми мы не могли не вступать в разговор, так что мы часто беседовали друг с другом. Тех, кто был арестован и проходил по одному со мной делу, также считали бессердечными убийцами. Если и существует на свете какое-либо место, где на индийцев можно взирать с презрением, если и возможно увидеть индийский национальный характер в его худших, низших и самых отвратительных проявлениях, то таким местом является алипорская тюрьма, в которой человек опускается до крайней степени деградации. В этой тюрьме я провел двенадцать месяцев. Благодаря опыту, приобретенному мной за это время, я смог вернуться к деятельной жизни с удесятеренной силой и надеждой на лучшее, с глубокой убежденностью в превосходстве индийского характера над всеми остальными, с удвоенным чувством уважения к человеку, с верой в будущий прогресс и процветание своей родины и всего человечества. И это не было результатом моего оптимистического настроя или чрезмерной доверчивости. Шриджут Бепин Чандра Пал испытал то же самое в буксарской тюрьме, и д-р Дали, служивший в алипорской тюрьме, придерживался такого же взгляда. Д-р Дали был щедрым и мудрым человеком, много повидавшим в своей жизни. Каждый день он становился свидетелем худших проявлений человеческой натуры, тем не менее он часто говорил мне: «Чем больше я сталкиваюсь с индийцами, принадлежащими самым разным социальным уровням, с выдающимися личностями или с заключенными, тем больше я убеждаюсь, что по своим душевным качествам вы значительно превосходите нас. Глядя на этих ребят, проходящих по делу о взрыве бомбы, я лишь укрепляюсь в своем убеждении. Кто может сказать по их поведению, по складу их характера или по душевным качествам, что они анархисты или убийцы? Вместо того чтобы обнаружить в них жестокость, разнузданность, буйный нрав и порочность, я нахожу в них как раз противоположные добродетели». Конечно, грабители и разбойники не становятся святыми в результате тюремного заключения. Английские тюрьмы не то место, где происходит исправление человеческих пороков, напротив, обычно осужденные опускаются там еще ниже, теряя последние человеческие качества. При этом они остаются все теми же ворами и разбойниками, они продолжают красть даже в тюрьме. Даже в условиях строгого надзора и всяческих запретов они продолжают следовать своим непобедимым привычкам и все равно ухитряются мошенничать и воровать. Но что же из этого? Человечность индийской натуры сохраняется, несмотря ни на какие потери. Став жертвой социального неравенства, будучи раздавленными нечеловеческими условиями жизни, люди сохраняют в своем поверхностном существе лишь мрачные, извращенные чувства и постыдные эмоции, однако внутри их существа живет почти исчезнувшая человечность, которая благодаря врожденным добродетелям индийского характера снова и снова проявляет себя в словах и поступках. Те, кто, столкнувшись с поверхностной грязью, отворачиваются от этих людей с презрением, могут лишь сказать, что не смогли разглядеть ничего человеческого в этих отбросах общества. Но тот, кто, позабыв о гордыне добродетели, посмотрит на них незамутненным беспристрастным взглядом и попытается разглядеть в них истинную сущность, никогда не согласится признать их бесповоротно павшими. После шести месяцев, проведенных в буксарской тюрьме, Шриджут Бепин Чандра Пал стал видеть Бога среди воров и убийц, что впоследствии открыто признал на митинге в Уттарапаре. В алипорской тюрьме среди разбойников, воров и убийц я тоже впервые осознал эту фундаментальную истину индуизма, достигнув реализации божественного Присутствия в человеческом теле.

Кто знает, сколько невинных людей в этой стране терпят адские муки тюремного заключения, искупая преступления, совершенные в прошлых жизнях, и тем самым открывая себе путь к более высокому будущему? Но взгляните на среднего европейца, не очищенного религиозным рвением и не наделенного благочестивой природой, – всем, кто так или иначе знаком с западным складом ума, нетрудно предположить, как поведут себя в подобных условиях эти люди. Вероятнее всего, что в таких нечеловеческих условиях их привязанные ко всему земному сердца, исполнившись гнева и уныния, будут повергнуты в отчаяние; они опустятся до уровня жестокого и порочного окружения, утратив силу разума и все свои человеческие качества.

Я хочу рассказать об одном невинно осужденном, содержавшемся в алипорской тюрьме. Как проходивший по делу о разбое, он был приговорен к десяти годам строгого тюремного режима. Это был необразованный пастух, не умевший ни читать, ни писать. Его единственной поддержкой была вера в Бога и терпение, достойное благородного ария. Столкнувшись с таким подходом к жизни старика-заключенного, моя собственная гордость за свою ученость и терпение была в значительной степени поколеблена. В глазах старика, равно как и в его словах, отражалось сдержанное и простое дружелюбие. Иногда он говорил о своих страданиях, хотя и не был ни в чем виновен. Он говорил о своей жене и детях и надеялся на то, что Бог позволит ему выйти из тюрьмы и увидеть их. Никогда я не видел его в состоянии подавленности или беспокойства. Ожидая Божьей милости, он тихо проводил свои тюремные дни, выполняя надлежащие ему обязанности. Все его помыслы были сосредоточены не на себе, а на других. В его словах часто проявлялась доброта и сочувствие к страждущим. Служение другим людям было законом его бытия. К благородным свойствам его характера относилось также и смирение. Мне становилось стыдно, когда я сталкивался с проявлениями его смиренного отношения к жизни и понимал, что его сердце в тысячу раз превосходит мое собственное по благородству чувств. Он стремился всячески угодить мне и облегчить мое пребывание в тюрьме. Мне было неловко пользоваться его услугами, но старик не обращал на это никакого внимания. Точно так же он относился и ко всем остальным, особенно проявляя заботливое внимание и уважение по отношению к невинным и несчастным. В то же время выражение его лица и все его поведение несли на себе отпечаток природного сдержанного величия и благородства. Он также любил свою родину. Я всегда буду помнить образ этого строгого, седовласого, усатого, доброго и щедрого старика. Даже среди переживающего упадок сегодняшнего индийского крестьянства – которое мы называем необразованным – можно найти подобных представителей индийской нации. Поэтому будущее Индии вселяет надежду и уверенность, которая основывается на образованной молодежи и неграмотном крестьянстве – будущей основе арийской расы.

Я говорил о неграмотном крестьянине, теперь позвольте рассказать о двух образованных молодых людях. Это были братья Нагендранатх и Дхарани[204]. Тот покой, с которым оба они переносили свалившееся на их головы несчастье, несправедливое наказание, был поистине удивительным. В их обличье и поведении невозможно было уловить и тени злобы и раздраженности по отношению к тем, по чьей вине им приходилось коротать свои юные годы в адской тюрьме. Они не были затронуты ни славой новейшего образования, ни знанием западноевропейских языков, ни влиянием западной культуры. Их единственным прибежищем был их родной язык, но я не встречал такой стойкости, которую они проявляли, среди людей, получивших английское образование. Вместо того, чтобы жаловаться на постигшие их невзгоды Богу или людям, оба они переносили свое несчастье с улыбкой на устах. Братья были садхаками, но по своей природе отличались друг от друга. Нагендра был уравновешен, молчалив и очень умен. Он очень любил поговорить на религиозные темы. Когда нас держали в одиночных камерах, тюремное начальство позволяло нам в конце рабочего дня читать книги. Нагендра, который просил дать ему Гиту, получил вместо этого Библию. Позже он рассказывал мне о чувствах, которые посетили его во время чтения Библии. Нагендра никогда прежде не читал Гиту, но я с удивлением отметил, что вместо того, чтобы рассказывать о Библии, он излагал внутренний смысл Гиты, и мне даже показалось, что божественные слова Кришны, произнесенные им на поле Курукшетры, срывались в тот момент с лотосоподобных уст Васудэвы в алипорском застенке. Не читая никогда Гиты, он был способен за строками Библии уловить дух внутреннего равновесия и отрешенности от желаний, увидеть Божественное во всем сущем. Все это свидетельствовало о его огромной духовной мощи. Дхарани не отличался таким интеллектом, как Нагендра, но был по своей природе послушен и нежен, обладал темпераментом преданного ученика. Он был всецело поглощен идеей Божественного Материнства и, глядя на благодатное выражение его лица, на его невинный смех и нежное ко всему и всем отношение, трудно было поверить, что он находится в тюремной камере. Наблюдая за этими людьми, никто не мог сказать, что Бенгалия ничтожная страна. Эта сила была похожа на священный огонь, пробивавшийся сквозь пепел.

Оба брата были невиновны. Попав в тюрьму чисто случайно, они, благодаря врожденным или воспитанным в себе качествам характера, смогли преодолеть власть внешних радостей и горестей и сохранить свободу своей внутренней жизни. Но добродетели индийского национального характера проявлялись и среди настоящих преступников. В течение двенадцати месяцев я находился в алипорской тюрьме. На протяжении всего этого времени, за исключением одного или двух случаев, все воры, разбойники и убийцы, с которыми приходилось сталкиваться, относились к нам, политическим заключенным, с уважением и почтением. Чего нельзя сказать о людях, испорченных новейшим образованием, которое, возможно, имеет множество достоинств, но лишено человечности и бескорыстия. Доброта и сочувствие, что составляют важные элементы арийского воспитания и образования, встречались даже среди воров и грабителей. Дворник, уборщик и водонос – все они были вынуждены частично разделять наши несчастья, но никогда не проявляли никакой раздраженности или озлобленности по этому поводу. Правда, иногда они давали выход своим эмоциям в общении с завсегдатаями тюрьмы, но всегда воодушевленно молились за наше скорое освобождение. Один заключенный мусульманин относился к осужденным как к своим собственным детям и в момент расставания не мог удержаться от слез. Расценивая наши страдания и унижения как дорогую плату за патриотические чувства, он часто говорил другим заключенным: «Посмотрите на этих господ, все они из богатых семей. Но они добровольно пошли на страдания, чтобы помочь бедным и униженным». Я бы хотел задать один вопрос тем, кто гордится достижениями западной культуры: можно найти в преступной среде в Англии, среди воров и разбойников такие же проявления самодисциплины, милосердия, щедрости и сострадания? По сути, Европа – это край наслаждения и радости, а Индия – обитель жертвы. В Гите описываются два вида существ: дэвы и асуры. Индийский национальный характер относится к разряду дэвов, западный – к асурам. Но в настоящий момент, когда над миром тяготеет глубокий мрак (гхор кали) из-за исчезновения арийской системы образования и воспитания, в силу преобладания инерции и по причине национального упадка мы приобретаем низменные качества и свойства асуров, в то время как люди западной культуры благодаря своему прогрессу и восходящему развитию общества приобретают качества дэвов. Однако, несмотря ни на что, в западном характере все равно проглядывают асурические качества, а в индийском – качества дэвов. Даже лучшие представители Запада не могут полностью избавиться от асурических качеств. Если же мы будем сравнивать худших представителей обеих культур, западной и индийской, то эта истина предстанет нам со всей очевидностью.

По этому поводу можно было бы сказать еще очень многое, но я воздержусь от этого, поскольку статья и так получилась достаточно длинная. Добавлю лишь то, что люди, заключенные, в которых я наблюдал проявление этой внутренней свободы, являли собой великолепные примеры человеческой любви к Богу, дэвабхава. Когда-нибудь я напишу на эту тему отдельную статью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.