«Я» и его деятельность

«Я» и его деятельность

Опыт застывает в центр, и из этого центра мы действуем

Опыт почти всегда формирует в уме застывший центр в качестве «я», представляющий собой разрушающий фактор. Большинство из нас ищет опыта. Мы можем уставать от мирских переживаний известности, славы, богатства, секса и так далее, но все мы хотим большего, более широкого переживания какого-то рода, особенно те из нас, кто пытается достичь так называемого духовного состояния. Устав от мирского, мы хотим более всестороннего, более широкого, более глубокого опыта; и в попытке достичь такого опыта мы подавляем, контролируем, подчиняем себя, надеясь тем самым на полное постижение Бога или чего бы там ни было. Мы полагаем, что погоня за опытом – это правильный образ жизни для обретения большей мудрости, но я сомневаюсь, что это так. Ведет ли к реальности этот поиск опыта, представляющий собой на самом деле потребность в большем, более полном ощущении? Или это фактор, калечащий ум?

В наших поисках ощущений, называемых нами опытом, мы совершаем различные действия, не так ли? Мы практикуем так называемые духовные дисциплины: мы контролируем, подавляем, выполняем различные виды религиозных упражнений, все для того, чтобы достигать большего опыта. Некоторые из нас действительно делали все это, тогда как другие только заигрывали с этой идеей. Но во всем этом фундаментальную роль играет желание большего ощущения – желание расширять ощущение удовольствия, делать его возвышенным и постоянным в противовес страданию, тупости, рутине и одиночеству наших повседневных жизней. Так что ум всегда ищет опыта, и этот опыт застывает, превращаясь в центр, из которого мы действуем. Мы живем и имеем свое бытие в этом центре, в этом накопленном, застывшем опыте прошлого. А возможно ли жить, не формируя такой центр опыта и ощущения? Мне кажется, что жизнь тогда имела бы совершенно иное значение, чем то, что мы придаем ей сейчас. В настоящее время мы все заинтересованы – не так ли? – в расширении центра, в притоке большего и более широкого опыта, который всегда укрепляет «я», и я думаю, это неизменно ограничивает ум.

Так возможно ли жить в этом мире, не формируя такой центр? Я думаю, это возможно только при наличии полного осознавания жизни, осознавания, в котором нет никакого мотива или выбирания, а есть простое наблюдение. Я думаю, если вы будете экспериментировать с этим и думать об этом немного глубже, то обнаружите, что такое осознавание не образует центра, вокруг которого могут накапливаться опыт и реакции на него. Тогда ум становится поразительно живым, творческим – и я имею в виду не сочинение стихов или написание картин, а творчество, в котором отсутствует «я». Я думаю, это то, что на самом деле ищет большинство из нас, состояние, в котором нет конфликта, состояние покоя и безмятежности ума. Но это невозможно, пока ум служит инструментом ощущения и всегда требует дальнейшего ощущения.

В конце концов, большая часть нашей памяти основывается на ощущениях, приятных или болезненных; мы стараемся избегать болезненных и цепляемся за приятные; одни мы подавляем или стараемся их избегать, а другие ищем, держимся за них и думаем о них. Так что центр нашего опыта, по существу, основывается на удовольствии и боли, представляющих собой ощущения, и мы всегда гоняемся за переживаниями, которые, как мы надеемся, будут постоянно удовлетворяющими. Это то, чего мы все время ищем, и потому имеет место вечный конфликт. Конфликт никогда не бывает творческим; напротив, это самый разрушительный фактор как в самом уме, так и наших отношениях с окружающим миром, обществом. Если мы можем понять это действительно глубоко – что ум, ищущий опыта, ограничивает сам себя и служит себе самому источником страдания, – тогда, возможно, мы сумеем выяснить, что значит осознавать.

Осознавание не означает усвоение и накопление уроков жизни; напротив, осознавать – значит не иметь шрамов накопленного опыта. В конце концов, когда ум просто собирает опыт в соответствии со своими желаниями, он остается очень мелким, поверхностным. Глубоко внимательный ум не застревает в «я»-центрированной деятельности, и ум не бывает внимательным, если есть какое-либо осуждение или сравнение. Сравнение и осуждение не приносят понимания – скорее, они ему препятствуют. Осознавать означает наблюдать – просто наблюдать – без какого бы то ни было процесса отождествления с «я». Такой ум свободен от ядра, формируемого «я»-центрической деятельностью.

Я думаю, очень важно самому переживать это состояние осознавания, а не просто знать о нем из любого описания, данного другим человеком. Осознавание приходит естественно, легко, спонтанно, когда мы понимаем центр, непрерывно ищущий опыта, ощущения. Ум, ищущий ощущений посредством опыта, становится невосприимчивым, неспособным к быстрому движению, и потому он никогда не бывает свободным. Но, понимая свою собственную «я»-центрическую деятельность, ум приходит к этому состоянию невыбирающего осознавания, и тогда такой ум способен к полному безмолвию и недвижимости.

Стокгольм, 4-я публичная беседа, 22 мая 1956 г.

Собрание трудов, т. X, стр. 16–17

Могу ли я сам открывать для себя деятельность своего эго…?

Когда мы осознаем сами себя, разве все движение жизни – это не способ разоблачения «меня», эго, самости? «Я» представляет собой очень сложный процесс, который может разоблачаться только в отношениях, в нашей повседневной деятельности, в том, как мы говорим, как мы судим, рассчитываем, как мы осуждаем других и самих себя. Все это разоблачает обусловленное состояние нашего мышления; и разве не важно осознавать весь этот процесс? Только через осознавание от момента к моменту того, что истинно, происходит открытие вневременного, вечного. Без самопознания вечного быть не может. Когда мы не знаем самих себя, вечное становится просто словом, обозначением, умозрительным построением, догмой, верованием, иллюзией, в которую может уходить ум. Но если начинаешь постигать «я» во всей его деятельности изо дня в день, тогда в самом этом постижении, без всякого усилия, обнаруживается безымянное, безвременное. Но безвременное – не награда за самопознание. То, что вечно, невозможно искать; ум не может его приобретать. Оно обнаруживается, только когда ум безмолвен, а ум может быть безмолвным, только когда он бывает простым, когда он больше не накапливает, не осуждает, не судит, не взвешивает. Только простой ум может понимать реальное, а не ум, полный слов, знаний, информации. Ум, который анализирует и подсчитывает, – это не простой ум.

Так могу ли я осознавать от момента к момента свою жадность, свою зависть? Эти чувства – выражения «меня», самости, не так ли? Самость – по-прежнему самость на любом уровне, куда бы вы ее не поместили; будь это высшая самость или низшая, она все равно находится в поле мысли. Могу ли я осознавать эти вещи, как они возникают от момента к моменту? Могу ли я открывать для себя деятельность моего эго, когда я ем, разговариваю за столом, когда играю, слушаю, бываю среди людей? Могу ли я осознавать накопленные чувства обиды, желание производить впечатление, быть кем-либо? Могу ли я открывать, что я жаден, и осознавать свое осуждение жадности? Само слово жадность – это осуждение, не так ли? Осознавание жадности – это также осознавание желания быть свободным от нее, и понимание, почему ты хочешь быть от нее свободным, – целый процесс. Это не слишком сложная задача; человек может сразу понимать все ее значение. Итак, человек начинает понимать от момента к моменту этот постоянный рост «меня», с его «я»-значимостью, его «я»-проецируемой деятельностью – которые по существу являются фундаментальной причиной страха. Но вы не можете предпринимать действие, чтобы избавляться от причины; вы можете только ее осознавать. Как только вы хотите быть свободными от эго, само это желание также составляет часть эго, так что происходит постоянная борьба в вашем эго из-за двух желаний, между частью, которая хочет, и частью, которая не хочет.

Когда человек становится осознающим на сознательном уровне, он также начинает открывать зависть, борьбу, желания, мотивы и тревоги, лежащие на более глубоких уровнях сознания. Когда ум сосредоточивается на раскрытии всего процесса самого себя, каждое событие, каждая реакция становится средством открытия, самопознания. Это требует терпеливой наблюдательности – не наблюдательности ума, постоянно старающегося изо всех сил, учащегося быть наблюдательным. Тогда вы увидите, что часы сна так же важны, как часы бодрствования, поскольку жизнь представляет собой целостный процесс. Пока вы не знаете самого себя, страху не будет конца и будут процветать все иллюзии, порождаемые самостью.

Значит, самопознание – это не процесс, о котором следует читать или рассуждать: каждый должен открывать его от момента к моменту, чтобы ум становился необычайно внимательным. В этой внимательности есть определенный покой, пассивное осознавание, в котором нет желания быть или не быть, а есть поразительное чувство свободы. Оно может быть только в течение минуты, в течение секунды – этого достаточно. Такая свобода – не из памяти; это нечто живое, но ум, вкусив ее, сводит ее до памяти, а затем хочет больше ее. Осознавать весь этот процесс возможно только посредством самопознания, а знание себя обнаруживается от момента к моменту, когда мы наблюдаем свою речь, свои жесты, то, как мы говорим, и внезапно открывающиеся скрытые мотивы. Только тогда можно быть свободным от страха. Пока есть страх, нет любви. Страх омрачает наше бытие, и этот страх не может устранять никакая молитва, никакой идеал или деятельность. Причина страха – «я», которое так сложно в своих желаниях, потребностях, стремлениях. Ум должен понимать весь этот процесс, а его понимание приходит только когда есть бдительность без выбора.

Оджаи, 7-я публичная беседа, 11 июля 1953 г.

Собрание трудов, т. VII, стр. 325–327

Расширяющееся сознание… всегда остается в границах сферы, создаваемой центром

В: Можно ли попытку революционизировать психику также назвать расширением сознания?

Кришнамурти: Чтобы расширять сознание, должен быть центр, осознающий его расширение. Как только есть центр, из которого вы расширяетесь, это больше не расширение, поскольку центр всегда ограничивает свое собственное расширение. Если есть центр, и я двигаюсь из этого центра, хотя я называю это расширением, центр всегда неподвижен. Я могу расширяться на десять миль, но поскольку центр всегда неподвижен, это не расширение. Здесь неправильно использовать слово расширение.

В: Разве революция также не подразумевает центр?

Кришнамурти: Нет, это то, что я тщательно объяснял. Позвольте мне изложить это очень кратко. Вы знаете, что такое пространство. Когда вы смотрите на небо, имеется пространство, и это пространство создается наблюдателем, который смотрит. Вот этот объект, микрофон, создающий пространство вокруг себя. Поскольку этот объект существует, вокруг него есть пространство. Есть этот зал, это помещение. Есть пространство, образованное четырьмя стенами, и есть пространство снаружи. Мы знаем пространство только из-за центра, создающего пространство вокруг себя. Он может расширять это пространство посредством медитации, сосредоточения и всего такого; но пространство всегда создается объектом, подобно тому, как микрофон создает пространство вокруг себя. Пока есть центр как наблюдатель, он создает пространство вокруг себя; и он может называть это пространство «десятью тысячами миль» или «десятью шагами», но это все равно пространство, ограничиваемое наблюдателем. Расширение сознания – один из самых легких в выполнении трюков – всегда происходит в границах сферы, создаваемой центром. В таком пространстве нет вообще никакой свободы, поскольку это все равно что моя свобода в этом помещении, в этом зале. Я не свободен. Свобода и, следовательно, пространство, которое неизмеримо, есть, только когда нет никакого наблюдателя; а революция, о которой мы говорим, имеет место в психике, в самом сознании, в котором теперь всегда есть центр, говорящий с позиции «я» и «не-я».

Нью-Йорк, 5-я публичная беседа, 5 октября 1966 г.

Собрание трудов, т. XVII, стр. 38

Когда вы осознаете, что вы преображены, это не так

Человек, говорящий «Я знаю», – самое вредоносное человеческое существо, потому что в действительности он не знает. Поэтому, когда вы сознательны, вы преображены; когда вы осознаете, что вы преображены, вы не преображены.

Мадрас, 1-я публичная беседа, 5 декабря 1953 г.

Собрание трудов, т. VIII, стр. 5

Творческое высвобождение приходит, только когда мыслитель является мыслью…

Пока наблюдателем является «я» – собирающее опыт, укрепляющее себя посредством опыта, не может быть никакого радикального изменения, никакого творческого высвобождения. Такое творческое высвобождение приходит, только когда мыслитель является мыслью. Но разрыв невозможно преодолеть никакими усилиями. Когда ум постигает, что любое умозрительное представление, любая словесная формулировка, любая форма мысли лишь придает силу «мне», когда он видит, что пока мыслитель существует отдельно от мысли, должно иметься ограничение, конфликт двойственности – когда ум это постигает, тогда он бывает внимательным, постоянно осознавая, как он отделяет себя от переживания, самоутверждаясь, стремясь к власти. В этом осознавании, если ум идет в нем еще глубже и шире, без поиска цели, приходит такое состояние, где мыслитель и мысль – одно. В этом состоянии нет никаких усилий, нет становления, нет желания изменяться; в этом состоянии нет «меня», ибо имеет место преображение, которое не от ума.

Первая и последняя свобода, стр. 140–141

Самость всегда ограниченна…

Самость должна прекращаться посредством осознавания ее собственной ограниченности, ложности ее собственного существования. Какой бы глубокой и широкой она ни могла становиться, самость всегда ограниченна, и пока от нее не откажутся, ум никогда не может быть свободным. Простое восприятие этого факта – конец самости, и только тогда может обнаружиться то, что реально.

Бомбей, 3-я публичная беседа, 23 февраля 1955 г.

Собрание трудов, т. VIII, стр. 312

Может ли ум вообще быть свободным от «я»-центрической деятельности?

Чтобы понимать, что такое «я»-центрическая деятельность, очевидно, необходимо ее исследовать, наблюдать ее, осознавать весь этот процесс. Если человек способен его осознавать, тогда есть возможность ликвидации этого процесса; но чтобы его осознавать, требуется определенное понимание, определенное стремление встречать все, как оно есть, смотреть на все, как оно есть, и не интерпретировать, не видоизменять, не осуждать это. Мы должны осознавать деятельность, осуществляемую из этого «я»-центрированного состояния; мы должны ее сознавать. Это одна из наших основных трудностей, поскольку как только мы сознаем эту деятельность, мы хотим придать ей форму, хотим ее контролировать, хотим ее осуждать или видоизменять; но мы обычно не способны непосредственно смотреть на нее. Когда мы это делаем, очень немногие из нас способны знать, что делать.

Мы постигаем, что «я»-центрическая деятельность губительна и разрушительна и что каждое выражение «я»-центрической деятельности – как, например, отождествление со страной, с отдельной группой, с отдельным желанием, с желаниями, приводящими к действию, поиски результата здесь или в ином мире, восхваление идеи, следование примеру, поклонение добродетели, погоня за добродетелью и так далее – это по существу деятельность «я»-центричного человека. Все его отношения с природой, людьми, идеями представляют собой результат этой деятельности. Что делать человеку, осознавшему все это? Любая такая деятельность должна приходить к концу сама собой, не будучи навязанной «я», не будучи управляемой или направляемой. Я надеюсь, вы видите, что затруднение в этом.

Большинство из нас осознает, что эта «я»-центрическая деятельность творит хаос и наносит вред, но мы осознаем ее только в определенных направлениях. Мы либо осознаем ее у других и не ведаем о своей собственной, либо, осознавая в отношениях с другими свою собственную «я»-центрическую деятельность, хотим преображаться, находить заменитель, идти за пределы. Прежде чем мы сможем иметь с ней дело, мы должны знать, как рождается этот процесс, ведь так? Чтобы что-то понимать, мы должны быть способны на это смотреть; а чтобы на него смотреть, мы должны знать различные формы его деятельности на разных уровнях, сознательных и бессознательных, а также сознательные установки, «я»-центрические движения бессознательных мотивов и намерений. Несомненно, этот «я»-центрический процесс – результат времени, не так ли?

Что значит быть «я»-центричным? Когда вы сознаете себя в качестве «я»? Как я уже не раз предлагал в ходе этих бесед, не просто слушайте мои слова, но используйте их как зеркало, в котором вы видите свой собственный ум в действии. Если вы просто слушаете мои слова, вы очень поверхностны, и ваши реакции будут очень поверхностными. Но если вы можете слушать не для того, чтобы понимать меня или то, что я говорю, но чтобы видеть самих себя в зеркале моих слов, если вы используете меня как зеркало, в котором открываете свою собственную деятельность, это будет иметь огромный и глубокий эффект. Но если вы лишь слушаете, как на политических или любых других выступлениях, тогда, я боюсь, вы упустите все значение открытия для себя той истины, которая уничтожает центр «я».

Я сознаю эту деятельность «меня» только когда я сопротивляюсь, когда сознанию мешают, когда «я» жаждет достижения результата. «Я» активно, или я сознаю этот центр, когда удовольствие кончается, а я хочу иметь больше этого удовольствия; тогда имеется сопротивление и целенаправленное формирование ума для определенной цели, которая будет давать мне наслаждение, удовлетворение. Я осознаю «себя» и «свою» деятельность, когда я сознательно следую «добродетели». Это все, что мы знаем. Человек, сознательно следующий «добродетели», не добродетелен. Скромности нельзя следовать, и в этом ее красота.

Итак, пока существует этот центр деятельности в любом направлении, сознательном и бессознательном, есть это движение времени, и я сознаю прошлое и настоящее в соединении с будущим. Центром этой деятельности, «я»-центрической деятельности «меня», является процесс времени. Это то, что вы имеете в виду под временем; вы имеете в виду психологический процесс времени;[2] это память, придающая непрерывность деятельности центра, представляющего собой «я». Пожалуйста, наблюдайте себя в действии, не выслушивайте мои слова и не будьте загипнотизированы ими. Если вы наблюдаете за собой и осознаете этот центр деятельности, то увидите, что это лишь процесс времени, памяти, переживания и интерпретации каждого переживания в соответствии с памятью. Вы также увидите, что деятельность «я» – это распознавание, представляющее собой процесс ума.

Но может ли ум быть свободным от этого? Такое может быть возможным в редкие моменты; это может случаться с большинством из нас, когда мы совершаем непроизвольное, непреднамеренное, нецеленаправленное действие. Может ли ум всегда быть свободным от «я»-центрической деятельности? Это очень важный вопрос, главный, чтобы задавать его себе, потому что в самой его постановке вы будете находить ответ. То есть, если вы осознаете весь процесс этой «я»-центрической деятельности, полностью осознаете его деятельность на разных уровнях своего сознания, тогда вы, безусловно, должны спрашивать себя, возможно ли покончить с этой деятельностью – то есть не думать с точки зрения времени, не думать с точки зрения того, чем я буду, чем я был, что я есть. С подобной мысли начинается весь процесс «я»-центрической деятельности; также начинается и решение становиться, решение выбирать и избегать, которые все представляют собой процесс времени. Мы видим, что в таком процессе имеют место бесконечные зло, страдание, путаница, искажение, вред. В то время как я говорю, осознавайте его в своих отношениях, в своем уме.

Несомненно, процесс времени не носит революционный характер. В процессе времени нет никакого преобразования; есть только непрерывность и никакого конца. В процессе времени нет ничего, кроме распознавания. Только когда у вас полностью прекращается процесс времени, деятельность самости, есть новое, есть революция, есть преобразование.

Что делать уму, осознающему весь этот совокупный процесс «меня» в деятельности? Новое появляется только в результате обновления, только в результате революции – не посредством эволюции, не посредством становления «меня», но посредством полного конца «меня». Процесс времени не может приносить новое; время – не способ сотворения.

Я не знаю, был ли у кого-то из вас момент сотворения, не действия – я говорю не о воплощении чего-то в действие – я имею в виду момент сотворения, когда нет никакого распознавания. В такой момент имеется то необычайное состояние, в котором прекратилось «я» как деятельность посредством распознавания. Я думаю, такое бывало у некоторых из нас, быть может, у большинства. Если мы осознаем, то видим, что в таком состоянии нет переживающего, который вспоминает, интерпретирует, распознает и затем отождествляет; нет мысленного процесса, представляющего собой процесс времени. В таком состоянии сотворения, созидательности, или в таком состоянии нового, которое безвременно, нет вообще никакого действия «меня».

Нам не нужно искать истину. Истина – не что-то очень далекое. Это истина ума, истина его деятельности от момента к моменту. Если мы осознаем эту ежемоментную истину, весь этот процесс времени, такое осознавание освобождает сознание или энергию бытия. Пока ум использует сознание как деятельность «я», рождается время со всеми его бедами, со всеми его конфликтами, со всем его злом, его целенаправленными обманами; и только когда ум, понимая весь этот совокупный процесс, прекратит свою деятельность, тогда будет любовь. Вы можете называть это любовью или как-то иначе; какое название вы даете, не имеет значения.

Мадрас, 12-я публичная беседа, 10 февраля 1952 г.

Собрание трудов, т. VI, стр. 320–323

Данный текст является ознакомительным фрагментом.