Глава 24. Религиозные аспекты спиритизма

Глава 24. Религиозные аспекты спиритизма

Может возникнуть вопрос: почему старые религии оказались недостаточно сильны, чтобы спасти мир от духовной деградации? Ответ таков: они пытались, но не справились с этой задачей. Церкви, которые представляют эти религии, сами оказались близки к последней стадии деградации — в прямом и в переносном смысле. Они утратили контакт с духовностью и удовлетворялись тем, что она осталась в далеком прошлом. Их неискренние заверения и восхваления существующей устаревшей системы, запутавшейся в своей невероятной теологии, вызвали у благородных умов тошноту. Ни один класс не показал себя настроенным более скептически по отношению к современным проявлениям спиритизма, чем священнослужители, хотя они проповедовали веру в древние чудеса, имевшие безусловно спиритическую природу. Их крайнее неприятие этих проявлений в наше время можно расценить как меру искренности их заверений. Верой всегда злоупотребляли, пока проницательнейшие умы человечества, во все времена стремившиеся к знаниям и исследованиям, не отвернулись от нее и не обратили свой взор к спиритизму. Это учение обосновало веру в жизнь после смерти и в существование невидимых миров, не только обращаясь к древним традициям или следуя смутной интуиции, но и на основе доказанных фактов, на которые могла бы опереться и религия. Наконец-то человечество нащупало твердый путь среди зыбучей трясины разных вероучений!

Заявление о том, что спиритизм не противоречит никакой религии, не подразумевает, что все религии равнозначны или что спиритизм сам по себе не может быть самодостаточным и требует сочетания с каким-либо вероучением. Автор полагает, что спиритизм дает человеку все то, в чем он нуждается, но ему встречалось множество людей высокой духовности, которые не могли отказаться от традиционных представлений о конечности человеческой жизни и принимали новое Откровение, не отказываясь от ортодоксальной веры. Если же человек избирает спиритизм своей единственной верой, он становится не противником христианства, а скорее, его толкователем. Оба учения признают жизнь после смерти, которая влияет на прогресс и счастье человечества. Они утверждают существование мира духов, олицетворяющих добро и зло, которых христиане зовут «ангелами» и «демонами», а спириты — «проводниками» («наставниками») и «низшими духами». Оба учения проповедуют в основном одни и те же добродетели: бескорыстие, доброту, чистоту и благородство, которые имеют высшую духовную природу. Однако фанатизм, рассматриваемый спиритами как серьезный проступок, одобряется большинством христианских сект. Спириты приветствуют любой путь к совершенству и полностью признают, что во всех вероучениях говорится о святых, высокоразвитых душах, которые интуитивно знают все то, что спиритами облечено в форму учения. Миссия спиритов направлена не на них: она обращена на тех, кто открыто провозглашает себя агностиками, или на тех, кто еще более опасен, ибо проповедует некую форму вероучения и одновременно с этим носит в своих душах или в мыслях зачатки агностицизма.

С точки зрения автора, новое Откровение прежде всего принесет пользу человеку, который на практике ознакомился со всем разнообразием существующих вероучении и нашел их одинаково несовершенными. Перед ним простирается долина тьмы, где его поджидает смерть, и ортодоксальная религия не может ему предложить ничего кроме этой очевидной истины. Подобные обстоятельства породили многих замечательных стоиков[383], но не принесли им земного счастья. Затем на человечество снизошло позитивное доказательство автономного существования человека после смерти, которое одними принимается сразу, другими — медленно и постепенно. Облака рассеиваются, открывая новые горизонты. Человек более не ощущает себя в долине смерти, он перемещается на границу загробного мира, который открывает перед ним перспективы, более прекрасные, чем его прошлое. Все просветляется, его больше не окружает тьма. День нового Откровения сменяет завершающий день его жизни.

Изучая иерархию высочайших духовных существ, стоящих над ним, спирит понимает, что тот или иной архангел может время от времени посещать человечество с некой просветительской миссией, дабы вселить в него надежду. Даже смиренную Кэти Кинг с ее сообщением о бессмертии, полученным от великого ученого, можно расценивать как «ангела во плоти». Франциск Ассизский[384], Жанна д’Арк, Лютер, Магомет[385], Баб-эд-Дин[386] и другие реальные исторические персонажи и религиозные лидеры были среди этих «евангелистов». И первейший из них — согласно верованиям Запада — Иисус сын еврейского плотника, именуемый нами Христос. Наш разум, далеко не вселенский, не может позволить себе размышлений о степени святости самого Христа; единственное, что мы можем сказать с уверенностью — это то, что Христос был гораздо ближе к понятию святости, чем все мы вместе взятые. Его учение, по которому до сих пор пытается жить мир, наиболее бескорыстное, милосердное и прекрасное. С ним может сравнится только Бума, который также был посланником Господа, но эта вера более близка восточному, нежели западному менталитету.

Когда же мы обращаемся назад, к миссии нашего вдохновенного Учителя, то находим лишь частичное соответствие между его наставлениями и действиями его современных последователей. Мы отмечаем также, что многое из его учения оказалось безвозвратно утраченным. Чтобы восполнить потери, не нашедшие отражения в Евангелии, необходимо вернуться к практике ранней церкви, которой управляли те, кто был действительно связан с Господом. Подобные изыскания показывают, что все то, что мы называем современным спиритизмом, по всей видимости, было знакомо окружению Христа. В частности, те же способности, которыми духи наделили Св. Павла, сегодня проявляют современные медиумы, и те чудеса, которые подвигли людей прежних эпох к признанию существования загробного мира, могут случаться и сегодня. Человек не прекратил обращаться за помощью к загробному миру. Этот предмет обсуждался во множестве трудов. Резюмировать все, сказанное в них, можно следующим образом: вместо того, чтобы плутать в лабиринтах ортодоксальной веры, не лучше ли поверить простому спириту, свободному от догм, напрямую общающемуся с духами и святыми и приемлющему учение о Святом Духе, — то есть стоящему гораздо ближе к раннему христианству, чем любая другая ныне существующая секта.

Поражает то, что в ранних церковных документах, особенно в записях Отцов церкви[387], повсюду встречаются сообщения о психическом учении, которое было весьма распространено в то время, и его практическом воплощении. Ранние христиане жили в тесном контакте с миром духов. Их абсолютная вера в новое учение и преданность ему основывались на позитивных знаниях каждого из них. Они считали не подлежащим обсуждению тот факт, что смерть — это всего лишь переход к другой, бесконечной и содержательной жизни, который можно было бы более точно определить словом «рождение». Поэтому они не страшились смерти и желали ее гораздо больше, чем доктор Ходжсон, когда он воскликнул: «О, я жду этого с нетерпением!» Подобное отношение к смерти никак не влияло на их земную жизнь, что отмечали неоднократно даже их враги. Если мысленно отправиться в отдаленные уголки земли, то можно с грустью констатировать, что после принятия христианства и вплоть до наших дней многое там изменилось не в лучшую сторону. Христианство, которого некогда так чурались, утратило свой непререкаемый авторитет и убедительность, составлявшие его славу в прежние дни.

Кроме свидетельств ранних Отцов церкви мы располагаем сентиментальным наследием ранних христиан, которое они оставили на надгробиях в римских катакомбах[388]. Интересная книга об останках ранних христиан, захороненных в Риме, принадлежит перу преподобного Спенса Джоунса, настоятеля собора в Глостере, которому пришлось заниматься этими удивительными по своей патетичности надписями. Они имеют неоспоримое преимущество перед всеми другими документальными свидетельствами той эпохи, поскольку подлинность их очевидна. Доктор Джоунс, изучивший сотни их, говорит: «Ранние христиане говорят о мертвых так, будто они живы. Они продолжают общаться с усопшими». Это совпадает с точкой зрения современных спиритов, но церковь отказалась от нее давным-давно. Могилы ранних христиан, захороненных в катакомбах, представляют странный контраст с могилами язычников, соседствующих с ними. Последние всегда говорят о смерти, как о свершившемся и окончательном факте, ужасном и бесповоротном событии. «Прощай навсегда!» — вот, что является итогом их жизни. Христиане же, наоборот, убеждены в счастливом продолжении жизни. «Эгип, ты будешь жить вечно», «Виктория, покойся с миром и с Христом», «Пусть Господь укрепит твой дух», «Твоя жизнь — в Боге» — эти надписи достаточно убедительно доказывают, что новый и бесконечно утешительный взгляд на смерть снизошел на человечество.

Можно отметить, что захоронения в катакомбах доказывают простоту и доступность раннего христианства. Эти качества были характерны для него до той поры, пока эта вера не «обросла» разнообразными сложными понятиями и абстрактными терминами, которые распространились из Греции и Византии. Они не принесли миру ничего кроме вреда. Символ, доминирующий в катакомбах, — Пастырь Божий, заботящийся о бедных и беззащитных своих овцах (идея, близкая сердцу человечества во все времена). Усыпальницы первого века нашей эры не содержат ни одного упоминания о кровавом жертвоприношении или девственном рождении. Вы найдете там лишь атрибуты доброго Пастыря, якорь надежды, ладонь мученика и рыбу словом, все те «шарады и ребусы», — которые олицетворяли имя Христа. Все это указывает на примитивный характер религии. Христианство находилось в расцвете, пока оно было религией бедных, простых людей. Именно богатые, властные и сильные мира сего привели христианство в упадок, усложнили и разрушили его.

Изучение надписей на гробницах однако не позволяет сделать каких-либо заключений об их психическом характере. Для этого нам придется обратиться к Отцам до-Никейской поры, и здесь мы находим такое множество сведений, что из них можно составить целую книгу. Проникновение в смысл этих сообщений потребует соответствующей перестройки нашего мышления и усвоения непривычной лексики: например, «пророчество» следует понимать как медиумизм, а «ангел» в нашем представлении — высший дух или проводник. Теперь проанализируем несколько типичных цитат из великого множества сообщений.

Блаженный Августин[389] в своем труде «De cura pro Mortuis» («Избавление от смерти») говорит: «Духи смерти могут быть ниспосланы живым, они могут раскрыть им будущее, которое они узнали от других духов или от ангелов (духовных проводников. — Авт.) или посредством святого Откровения». По современным понятиям речь идет о спиритизме. Августин не мог выразиться точнее, так как, видимо, не был достаточно знаком со спиритизмом, но мы не находим в его словах ни малейшего намека на недозволенность последнего.

Блаженный Августин вновь обращается к этому вопросу в своем труде «О Граде Божьем»[390], где говорит о практике, которая позволяла эфирному (неземному) телу человека общаться с духами и высшими проводниками посредством видений. Сегодня мы называем таких людей медиумами — это название определяет их посредническую позицию между телесными и бестелесными существами.

Св. Климент Александрийский[391] в своей полемике с Вигилантиусом Галльским[392] оставил похожие упоминания. Это, однако, происходило в более поздний период — после Никейских соборов[393].

Автором книги «Пастырь» считается Хермас[394] — личность до конца не установленная. По некоторым сведениям, он был другом Св. Павла и прямым учеником апостолов. Впрочем, точное установление авторства не имеет большого значения: книга определенно написана кем-то из ранних христиан и отражает идеи, которые превалировали в то время. В ней говорится:

«Дух не отвечает всем, кто его испрашивает, не отвечает он и обычным людям. Дух, который был послан Богом, должен говорить не по желанию человека, а по дозволению Господа. Когда человек, которому явился дух от Господа (т. е. контролируемый им человек. — Авт.) после произнесении молитвы входит в общество истинно верующих, то дух наполняет этого человека и он начинает вещать согласно воле Божией».

Это в точности совпадает с нашим личным психическим опытом, с тем, что мы испытываем во время удавшихся сеансов. Мы не призываем духов, как говорят невежественные критики, мы не знаем, что нас ждет, но мы молимся, читаем «Отче наш» и ожидаем развития событий. Затем избранный с позволения Господа дух приходит к нам и говорит или пишет через медиума. Хермас, как и Августин, не приводит никаких подробностей, позволяющих сделать вывод, будто он имел личный опыт в проведении спиритических сеансов.

Толкования Оригена[395] также во многом напоминают психическое учение. Любопытно сравнить полнейшее невежество наших современных вождей спиритизма с мудростью древних.

Мы могли бы продолжить наши ссылки, но остановимся, пожалуй, на краткой цитате, взятой из его дискуссии с Цельсом[396]:

«Многие люди вошли в лоно христианства несмотря на то, что их души неожиданно чувствуют перемену в себе после общения с неким духом, снизошедшим к ним во сне или наяву».

Именно таким путем лидеры материализма (и среди них доктор Эллиотсон) возвратились к вере в жизнь после смерти и определили свое отношение к этой жизни через изучение доказательств психического свойства.

Именно ранние Отцы церкви наиболее определенно высказались по поводу этой проблемы и были ближе всего к ее психическому источнику. Так, Иреней[397] и Тертуллиан[398], жившие в конце II столетия, писали о психических явлениях, хотя Евсевий[399] позже скорбел о том, что они не приемлемы для церкви. Иреней писал:

«Мы слышали о многих собратьях по церкви, обладающих пророческими (медиумическими. — Авт.) дарами: говорящих посредством духа на всех языках, проливающих свет на общие достижения скрытых достоинств человеческих, излагающих таинства Господни».

Что лучше этого отрывка может описать функции медиума высокого класса?

Когда Тертуллиан выступил с опровержением взглядов Марциона[400], он использовал спиритические возможности для проверки истинности аргументов спорящих сторон. Он утверждал, что подобные таланты проявятся в великом изобилии и упомянул о трансречевых сообщениях, о пророчествах и откровениях, проливающих свет на скрытую от глаз истину. Сегодня все это вызывает насмешки и осуждается современными священнослужителями, а в 200-м году подобные способности поощрялись христианством. Тертуллиан в своем труде «De Anima» («О Душе») сообщает:

«Среди нас сегодня находится сестра, обладающая природным даром Откровения. Она получила его от духа в церкви во время службы во славу Воскресения Господня, во время которого она испытала экстаз. Она разговаривала с ангелами (так он называет высших духов. — Авт.), постигая тайны, читая в сердцах некоторых людей и принося исцеление тому, кто просил ее об этом. „Среди прочих, — сказала она, — мне явилась душа, принявшая форму тела, похожая на духа, но не пустая. Казалось, что можно осязать ее: она была мягкой, прозрачной и имела очертания человеческой фигуры, которую можно было разглядеть во всех деталях“».

Еще одним источником информации об устройстве ранней христианской церкви являются «Апостольские постановления»[401]. В действительности они не принадлежат перу апостолов, но такие исследователи, как Уистон, Крэбб и Банзен, утверждают, что по крайней мере семь из восьми книг подлинные и относятся к до-Никейскому периоду, а именно к началу III столетия. Изучение их привело к открытию малоизвестных фактов. Во время церковной службы использовались ладан и кадильница, которые присутствуют и в современном католическом богослужении. Священники и епископы были женатыми людьми. Существовала система негласного бойкота тех, кто нарушил церковные правила. Если кто-либо из священников продвигался по церковной лестнице, используя мирские связи, то его лишали сана. Верховенство епископа или Папы принималось безоговорочно. Вегетарианство и полный отказ от вина не одобрялись и даже наказывались. Последнее особенно удивительно: возможно, такие установления были направлены против ересей, связанных с этими привычками. Священник, которого заставали в таверне, временно отстранялся от службы. Всем священнослужителям — согласно иудейской традиции — разрешалось есть только бескровное мясо. Пост соблюдался строго; один день в неделю (как правило, по четвергам) и 40 дней в Великий пост.

Все эти древние документы пролили свет на споры о «даре», то есть разных формах медиумизма, и на его психические корни. Тогда, как и ныне, медиумизм облекался в разные формы, как-то: речь, исцеление, предсказания и тому подобное. Харнак[402] пишет, что при каждой христианской церкви раннего периода числились три женщины: одна — для исцеления и две — для предсказаний. Этот вопрос подробно рассмотрен в «Апостольских постановлениях». Во избежание их самовозвеличивания над теми, кто не обладал подобным даром, они не получали никаких привилегий, ибо талант и добродетель не всегда совпадали.

Сами эти явления, как и в современном спиритизме, способствовали обращению неверующих. Их целью было «не дарование преимуществ тем, кто обладает подобными способностями, но убеждение неверующих, тех, кого слово не может убедить в силе знамения. Кого-то могут смутить подобные знамения, но не нас — верующих, а скорее неверующих, иудеев и язычников»[403].

Далее следует описание этих разнообразных талантов, которые при внимательном рассмотрении похожи на современные формы медиумизма:

«Не каждый из тех, кто подает эти знамения и совершает чудеса, может судить тех верующих, кто не удостоился того же дара. Дары Божии, которые он передал через Христа, различны: этот человек получает один дар, а тот — другой. Некоторые могут обладать словом мудрости (речь в трансе. — Авт.), другие словом знания (наитие. — Авт.), третьи — духовной проницательностью (ясновидение. — Авт.), иные — предвидением грядущего, словом веры (духовное обращение. — Авт.) или долготерпением».

Все наши медиумы, несомненно, особенно нуждаются в последнем даре.

Те, кто не состоит в рядах спиритов, могут поинтересоваться, обнаружены ли упоминания о подобных духовных проявлениях в других церквах, происшедших от одного раннехристианского корня? Да, присутствие высшего духовного начала признавалось всегда. Так, в «Рукоположении в сан епископа» мы находим следующие слова: «Святой Дух всегда с нами, так же как и духи праведников и духи-хранители». В целом, насколько я могу судить, мы сегодня более близки к полному пониманию психических явлений, чем авторы «Постановлений», которые, возможно, уже отошли от непосредственного общения со святыми, характерного для I века. Есть основание поверить в то, что психическая сила — суть неизменна, что она набегает как волна прилива, но мы не знаем, насколько долго она сохраняет свою мощь.

Некоторые могут заметить, что поскольку наши знания о событиях, связанных с историей ранней церкви, очень ограниченны, возможно, полезно было бы вступить в связь с некими высшими интеллигенциями, которые принимали участие в тех событиях и могли бы обогатить наши знания, предоставив кем новую информацию. На самом деле такая информация уже содержится во многих вдохновенных рукописях, и даже если доказательства, помещенные в нашей книге, подвергнутся уточнению, все равно они дают возможность проследить историю вопроса и показать всему миру, насколько тесна связь между сообщениями из потустороннего мира и религией. Не так давно были обнародованы две пространные рукописи, написанные рукой леди-медиума мисс Камминз, находившейся в полубессознательном состоянии и писавшей при этом со скоростью 2000 слов в час. Одна рукопись представляла собой описание миссии Христа Филиппом Евангелистом[404], а вторая — дополнения к «Деяниям апостолов», принадлежавшие, как утверждалось, руке Клеопы, который трапезничал с воскресшим Христом в Эммаусе[405]. Первая из рукописей была опубликована[406], вторая скоро выйдет в свет.

Насколько известно автору, никто из критиков не изучал рукопись, написанную от имени Филиппа, но ее внимательное прочтение убеждает в безусловных достоинствах этого документа. Рукопись ясно и последовательно объясняет многие факты, приводившие в недоумение исследователей. История с рукописью Клеопы, однако, более примечательна, и автор склоняется признать ее наиболее значительным документом во всей истории движения, имеющим сверхъестественное происхождение. Она была передана доктору Остерлею — капеллану епископа Лондонского — одному из выдающихся авторитетов церковных традиций и истории. Доктор утверждал, что рукопись несет все признаки принадлежности ее руке современника эпохи, тесно связанного с кругом апостолов. Многое указывало на высокую эрудицию автора: например, использование имени первосвященника иудея Ханаана, известного англоязычным читателям под именем Анания; это обстоятельство служило также доказательством подлинности рукописи. Среди прочих интересных фактов Клеопа описывает Пятидесятницу[407] и утверждает, что апостолы сидели по кругу, взявшись за руки, в то время, как Учитель наставлял их. Эта рукопись может стать чрезвычайно ценным свидетельством, проливающим свет на историю раннего христианства.

Обе рукописи, по мнению автора, представляют собой неоспоримое подтверждение реального общения с духами, и это невозможно отрицать.

Спиритов как в Великобритании, так и в других странах можно разделить на тех, кто до сих пор испытывает глубокий пиетет к ортодоксальной церкви, и тех, кто образовал свои собственные церкви. У последних в Великобритании насчитывается более 400 мест для собраний, проходящих под эгидой Национального союза спиритов[408]. Христианская догма весьма гибка: в то время, как большинство церквей — унитарные, наиболее показательное меньшинство придерживается все-таки ортодоксального христианства. На первый взгляд, позиции этих церквей совпадают по крайней мере по семи основополагающим принципам:

1. Признание Бога-Отца. 2. Признание братства всех людей. 3. Общение со святыми и с ангелами-хранителями. 4. Продолжение жизни человека после физической смерти. 5. Личная ответственность человека. 6. Воздаяние как за грехи, так и за благие дела. 7. Совершенствование, к которому стремится душа.

И все они, за исключением пятого, сочетаются с привычными воззрениями на христианскую мораль. Спириты рассматривают земную жизнь Христа и его смерть скорее как пример, нежели как искупление. Каждый человек отвечает за свои собственные грехи, и никто не может сложить с себя ответственность за их искупление, надеясь, что кто-то другой ответит за них. Ни тираны, ни преступники не могут изменить свою участь даже прибегнув к спиритическому трюку или к так называемому раскаянию. Хоть искреннее раскаяние и может помочь им, но они все равно платят за содеянное по полному счету. В то же время милосердие Бога более велико, чем может представить себе человек, и каждое возможное смягчающее обстоятельство — искушение, наследственность или влияние окружения принимаются во внимание до того, как наступит час наказания. Такова позиция спиритических церквей.

В другом источнике[409] автор указывает на то, что психические исследования сами по себе могут значительно расходиться с религией, с выводами и уроками, которые мы в состоянии извлечь из нее: «Они просвещают нас о вечной жизни души, о природе этой жизни и о том, как она влияет на наше поведение в земном мире. Если это находится в противоречии с официальной религией, то я должен признаться в том, что не понимаю почему. Для меня это и есть религия — сама суть ее». Автор также говорит о спиритизме как о великой силе, объединяющей все мировые религии — христианские и нехристианские. В то же время это учение способно глубоко воздействовать на традиционное христианство, не опровергая его, а объясняя и развивая. Автор также считает, что новое Откровение пророчит неизбежную гибель материализма.

Можно сказать, что в наше материалистическое время проповедь христианских сентенций, лишающих человека веры в жизнь после смерти, вряд ли будет кем-то услышана. Доктор Мак-Дугал в своей президентской речи в американском Обществе психических исследований[410] указывал на связь между кризисом религии и распространением материализма. Он говорил:

«Только психические исследования могут изучать факты, не совместимые с материализмом. Материализм распространяет свое влияние и никакие другие силы не состоянии остановить его победное шествие: и богооткровенная религия, и метапсихическая философия в равной степени бессильны перед надвигающимся приливом. И если эта волна будет подчиняться и усиливаться, как это происходит в настоящий момент, то по всем признакам ее разрушающая мощь сметет то, что с таким трудом завоевано человечеством — все моральные традиции, созданные не одним поколением людей для упрочения истины, достижения справедливости и совершения благотворительности».

Наблюдается возрастание интереса к осознанию степени влияния спиритизма и психических исследований на усиление религиозности. Следует отметить, что мы имеем свидетельства многих людей, прошедших путь от материализма через спиритизм к вере. Среди них — профессор Роберт Гэр и профессор Мэйпс из Америки, Альфред Рассел Уоллес, доктор Эллиотсон, доктор Секстон, Роберт Блэтчфорд, Джон Раскин и Роберт Оуэн из Англии. Можно было бы перечислить и другие имена.

Принятие спиритизма тем не менее оставляет открытым вопрос о его гармонии с религией. Определение сущности спиритизма, повторяемое в каждом выпуске еженедельного лондонского спиритического журнала «Лайт», заключается в следующем:

«Вера в существование духа отдельно и независимо от материального организма и в реальность духовного общения между духами бестелесными и духами воплощенными».

При этом он опирается на основные положения христианского вероучения.

Среди всех социальных групп существует одна, которая способна со всей ответственностью говорить о религиозных тенденциях спиритизма: это священники. Многие из них выразили свое мнение по поводу этого предмета довольно недвусмысленно.

Преподобный Г. Р. Хоуэйс, магистр гуманитарных наук, в своей речи перед Лондонским спиритическим объединением[411] 20 апреля 1900 года говорил, что считает своим долгом заявить с этой трибуны следующее: он не видит ничего, в чем спиритизм в крайней степени противоречил бы христианским истинам. Действительно, спиритизм очень хорошо сочетается с христианством и, не являясь его антагонистом, имеет тенденцию к развитию последнего, а не к противоборству с ним. Священнослужители в великом долгу перед спиритами, если, конечно, они радеют за свое дело, прежде всего за то, что спиритизм реабилитировал Библию. Трудно отрицать, что вера в Библию и ее почитание канули в лету. Это было вызвано постепенно возраставшим сомнением в отношении описанных в Библии чудес. Ее апологеты упивались совершенством христианской доктрины, но они не могли принять на веру ни единого сверхъестественного элемента из Ветхого и Нового Заветов. Их принуждали верить в Библейские чудеса и в то же время втолковывали им, что все они остались в прошлом. Сейчас взгляд на Библию полностью изменился: сегодня люди верят в Библию благодаря спиритизму; и… не верят спиритизму благодаря Библии. Далее Г. Р. Хоуэйс сообщил о том, что в начале своей духовной карьеры он безуспешно пытался истолковать библейские чудеса, рассматривая их вне Библии. Позже, как он думает, ему по этой же причине не удалось найти объяснение и исследованиям Крукса, Фламмариона и Альфреда Рассела Уоллеса.

Преподобный Артур Чамберс, бывший викарий из Брокенхерста близ Хантса, проделал неоценимую работу: он заставил нас задуматься о проблеме духовной жизни человека на земле и после смерти. Его книга «Наша жизнь после смерти»[412] выдержала 120 переизданий. В своем докладе «Спиритизм и свет, который он проливает на христианские истины» А. Чамберс говорил:

«Спиритическое учение, открыто заявившее в результате настойчивых исследований психических явлений, что общение между двумя мирами есть реальный факт, подвело огромные массы простого народа к пониманию того, что на земле и на небесах существует множество вещей, о которых они даже не подозревали. Случилось так, что многие из них, будучи христианами и христианками, поняли великую истину, тесно переплетенную с религией: им открылась фундаментальная правда об истинном положении человека во Вселенной — правда, за которую человечество цепко держалось во все времена, несмотря на неодобрение учителей от религии. Наконец мне стала понятна та роль, которую учение спиритизма сыграло в возвышении религиозных идей нашего времени: оно помогло сформулировать более близкое к истине и более величественное представление о Боге и целях Божественных».

Далее он говорит:

«Да, спиритизм сделал многое для лучшего понимания великих основ Евангелия Иисуса. Он помог людям ясно увидеть Великий Дух Бога-Отца, в сиянии которого мы живем, движемся и существуем, и ту необъятную духовную Вселенную, к которой мы все принадлежим и чьей составной частью являемся. Будучи христианским спиритом, я глубоко убежден в том, что именно спиритизму, который так много сделал для христианского вероучения, суждено избавить мир от пугающего призрака смерти, и помочь всем нам лучше понять, каким величайшим истинам учил нас Христос, понять, что для нас значит Христос в свете спиритических истин».

Затем мистер Чамберс добавляет, что он получил сотни писем со всех уголков света от корреспондентов, которые обрели успокоение и отраду, прониклись большим доверием к Богу после чтения его книги «Наша жизнь после смерти».

Преподобный Ф. Филдинг Оулд, магистр гуманитарных наук, викарий церкви Христа, на Риджент-парк в Лондоне — еще один из числа священнослужителей, позитивно оценивавших спиритизм. В своем докладе 21 апреля 1921 года «Об отношении спиритизма к христианству» он говорил:

«Мир нуждается в спиритическом учении. Меня изумляет великое множество нерелигиозных людей я сегодняшнем Лондоне. Существует неисчислимое количество людей, представляющих различные классы общества (я руководствуюсь своим личным опытом), которые полностью не приемлют никаких религиозных вероучений. Они не молятся, никогда не посещают церквей для отправления культа, в их сознании и в привычках укоренилось представление о смерти, как о конечной точке на их жизненном пути. За этим — ничего, кроме плотного облака белой мглы, дальше которого их воображение не простирается. Они могут относить себя к англиканской, римско-католической или иудейской церкви, но все равно напоминают скорее пустые сосуды в погребе, на которые некогда были наклеены разные этикетки, дабы не перепутать марки вин».

И далее:

«Для страдающих и утомленных душ уже стали привычными та помощь и та поддержка, которые оказывает им спиритическое учение. Всем нам известны люди, долго блуждавшие в разнообразии религий и пришедшие все-таки к собственному пониманию веры. Агностики, разуверившиеся в Боге и в бессмертии, которым религия казалась чистой формальностью, в конце концов полностью отвернулись от нее и стали поносить ее во всех ее проявлениях. Затем к ним на помощь пришли спириты — как рассвет приходит к человеку, проводящему все ночи напролет в лихорадке и бессоннице. В начале агностики проявляли недоверие и изумление, но спиритизм притягивал их, и они обретали духовность: Бог вернулся в их жизнь, после чего они не находили слов для выражения своей радости и признательности учению».

Преподобный Чарльз Л. Твидейл, викарий из Уэстона в Йоркшире — человек, который неистово трудился в этой области, обратился к рассмотрению вопроса о спиритизме на конференции епископов, проходившей в Ламбет-Палас с 5 июля по 7 августа 1920 года[413]. Вот что он говорит о современных психических исследованиях:

«Как только мир в значительной своей части продемонстрировал пробуждение подлинного интереса к спиритизму, церковь, которая утверждала, что именно она являлась хранителем религиозной и духовной истины, как это ни странно, в последнее время предпочитает оставаться глухой ко всем современным доказательствам существования духовного мира. По правде говоря, именно она должна была бы засвидетельствовать его реальность. Но даже сегодня церковь проявляет лишь слабый интерес и понимание того, насколько важен для нее этот предмет…

Знамением времени можно считать дискуссию о психических явлениях на конференции в Ламбете и вручение с согласия архиепископов моей брошюры „Современные психические явления и церковь“ всем епископам. Другим важным событием можно считать приглашение сэра Уильяма Баррета для доклада о психических явлениях на церковном конгрессе».

Отчет, помещенный в «Трудах» Ламбетской конференции, так оценивал значение психических исследований:

«Возможно, мы стоим у колыбели новой науки, которая в дальнейшем будет пользоваться иными методами, убеждая человечество в существовании потустороннего или загробного мира и в том, что нечто, находящееся внутри нас, позволяет контактировать с этим миром. Мы же можем никогда не осмелиться установить границы намерениям Господа подготовить человека к принятию духовной жизни».

После такого откровенного заявления в отчете появляется вдруг некоторая нерешительность:

«Но культ, созданный на основе этой науки, не содержит никаких положений, усиливающих ее авторитет. Многое в нем оставляет неясным вопрос о значении потустороннего мира и нашем отношении к нему в свете толкования последнего Евангелием Христа, и церковным учением. Это „многое“ дискредитирует способы, используемые для постижения дружественного нам иного мира».

В разделе «Спиритизм» в докладе опубликовано следующее:

«Хотя результаты исследований побудили многих признать значение спиритизма и убедили человечество в том, что жизнь после смерти существует, не стоит забывать о множестве опасностей, которыми чревата тенденция превращения спиритизма в религию. На практике превращение спиритизма в культ связано с подчинением интеллигенциям (духам. — Ред.), влиянию неведомых сил или персон, что, как следствие, ведет к отказу от самоконтроля».

Известный сотрудник «Лайт», который печатался под псевдонимом «Герсон», так комментирует сказанное выше:

«Существует несомненная опасность в „подчинении духам и влиянию неведомых сил или персон“, но практика общения с духами, вопреки епископским представлениям, не обязательно требует подобного подчинения. Другая опасность — по мнению епископов — это тенденция превратить спиритизм в религию. „Лайт“ и те, чье отношение совпадает с позицией редакции журнала, никогда не стремились к этому. Возможность духовного общения — это просто явление природы, и мы не одобряем превращения природного явления в религию. В то же время даже самая высокая форма религии может быть связана с явлениями природы. Стремление к познанию красоты и устройства Вселенной — еще не религия, но насколько оно вызывает преклонение перед источником этой красоты и гармонии, настолько же помогает окрепнуть духу религиозности».

На Конгрессе англиканских церквей, проходившем в 1920 году, преподобный М. А. Бэйфилд прочитал доклад «Психическая наука в союзе с христианством», в котором, в частности, сказал:

«Многие священники относятся к психической науке с подозрением, а некоторые даже с явным антагонизмом и враждебностью. Получивший широкое распространение спиритизм был объявлен антихристианским учением. Я же хочу доказать, что это учение всегда находилось в союзе с нашей верой. Спиритом является по сути каждый „не материалист“, христианство же и есть религия спиритуалистическая».

Далее он упоминает о той пользе, которую спиритизм принес христианству, сделав возможной веру в мистические элементы Евангелия.

Доктор Элвуд Уорсестер на церемонии под названием «В союзе с религией»[414], происходившей в церкви Св. Стефана в Филадельфии 25 февраля 1923 года, говорил о психических исследованиях с позиций истинного сторонника религии, рассматривая значение спиритизма как духовного наставника человека.

«Это учение освещает много важных событий в жизни Господа нашего и помогает нам понять и принять все то, что казалось спорным. Я имею в виду, в частности, явления, сопровождавшие крещение Христа, его появление в Галилее, его Преображение и, кроме того, его Воскресение и появление перед учениками. Более того, спиритизм — это единственная наша надежда на разрешение проблемы смерти. Мы вряд ли сможем получить объяснение этой проблемы из какого-либо другого источника».

Преподобный Дж. Вейл Оуэн напоминает нам о том, что спиритизм не ограничивается одним лишь христианством. В Лондоне, например, действует, и Еврейское спиритическое общество. Ведь смогла же церковь, сначала рассматривавшая дарвинизм как своего противника, признать в конце концов эту теорию в свете христианского вероучения. Он заключает:

«Только признание процесса эволюции предоставляет христианству более полную и ценную концепцию Создания и Творца. Так же осознание величайших истин, на установление которых нацелена психическая наука, должно превратить агностика в верующего, должно сделать иудея лучшим иудеем, мусульманина — лучшим мусульманином, а христианина — лучшим христианином и, безусловно, более счастливым»[415].

Из этих отрывков становится очевидным, что многие священники англиканской и других церквей положительно оценивали благотворное влияние спиритизма на религию. Существует и другой важный источник информации, подтверждающий религиозную направленность спиритизма — сам духовный мир. Накоплен богатый материал, полученный из мира духов, и мы сейчас ознакомимся с некоторыми из них. Первый отрывок взят из известной книги «Духовные доктрины», сведения для которой ее автор Стэнтон Мозес получил посредством медиумизма:

«Друг, когда кто-нибудь потребует от тебя подтверждения полезности наших сообщений для тех, кому их направил Отче наш, скажи им, что они найдут объяснение в Евангелии, которое проповедует о Боге милостивом, пребывающем в жалости и любви к человечеству, а не воспевает картины страданий, жестокости и страстей. Скажи им, что таков путь к познанию интеллигенций, вся жизнь которых — любовь, сострадание, милосердие и помощь человеку в сочетании с поклонением Всевышнему».

Вот другой отрывок из того же источника: «Человечество постепенно выстраивало вокруг учения Иисуса стену из выводов, спекуляций[416] и комментариев, похожих на те, которыми фарисеи снабжали Моисеевы законы. Стена отчуждения продолжала расти, и человек становился все менее восприимчив к духовному миру. Это отчуждение вылилось в материализм — бездушный и холодный, хотя в его основе лежат учения, предназначенные для вдохновения, а не для того, чтобы стать эстетическим ритуалом.

Наша задача — сделать для христианства то, что сделал Иисус для иудаизма. Мы будем опираться на первоначальные традиции, одухотворять их, вдыхать в них новую жизнь. Воскресение, а не уничтожение — вот к чему мы стремимся. Мы говорим снова и снова, что не отрицаем ни на йоту то учение, которое Христос дал миру. Мы делаем свое дело, мы лишь стираем плесень материализма, заново открывая человечеству утраченный им духовный смысл бытия… Наша миссия — возрождение той старой веры, от которой человечество так неразумно отказалось».

Вот отрывок из книги «Письма от Джулии» У. Т. Стида[417]:

«Вы обрели духовную веру и вступили в общение с духами; вы говорите и поете о том же, что и святые, которые там, в небесах, и здесь, на земле, были и остаются единой армией Вечного Бога, но когда вам приходится на практике общаться с загробным миром в окружении свидетелей, это почему-то вызывает протест: „Это — против воли Господа! Это — искушение демонов!“ О, друг мой, не поддавайся этим протестам! Разве же я — демон? Разве же я дух-искуситель? Разве же я делаю что-либо против воли Господа, постоянно пытаясь вдохнуть в тебя все большую веру в него, большую любовь к нему и всем его созданиям, пытаясь все более приблизить тебя к нему? Ты ведь знаешь, что я делаю все это, ведь в моих деяниях — мое вдохновение и смысл моего существования».

И наконец, процитируем «Вести от Меслома»[418]:

«Любое учение или вера, помогающие человечеству поверить в то, что существует жизнь после смерти и что душа только крепнет в испытаниях, побеждая свои слабости — это хорошее учение, которое несет в себе истинную правду. Если же оно проповедует любовь Господа, то человечество, восприняв эту любовь, будет избавлено от страданий еще на земле».

Эти возвышенные слова определенно имеют целью подготовку человеческого разума к более высоким материям и более глубокому осмыслению своего жизненного предназначения.

Ф. У. Х. Майерсу утраченную веру в христианство вернул спиритизм. В своей книге «Отрывки из поэзии и прозы»[419] в главе «Окончательная вера» он пишет:

«Даже движимый самыми лучшими побуждениями я не могу сопоставить свою настоящую веру с христианством. Я бы скорее назвал ее результатом научного развития отношения к учению Христа.

Вы спрашиваете меня, в чем же состоит моральная основа моей веры? Ответ на удивление прост и краток. Можно сказать, что она безусловно совпадает с тенденцией самого раннего и наиболее истинного христианства — этого основополагающего морального учения, величие которого подтверждается (в том числе и по свидетельствам последнего времени) упорством Христа в познании Истины, провозглашением им того, что слово убивает, а дух дает жизнь, его стремлением к всеобщей справедливости, путь к которой лежит через любовь к Господу и к человеку».

Многие писатели говорили о том, что современные психические исследования представили в новом свете библейские сказания. Лучше других это мнение выразил в своей книге «Человеческая индивидуальность» Ф. У. Х. Майерс[420]:

«Я осмелюсь выразить свою твердую убежденность в том, что (как я уже предсказывал, опираясь на полученные свидетельства) в Воскресение Христово будут верить во все времена не только все разумные люди, пусть и отрицающие новые сведения, но и неразумные тоже… Особенно после того, как была провозглашена концепция духовной жизни после телесной смерти. Совершенно очевидно, что этот факт найдет, лишь слабую поддержку со стороны традиционалистов, зато он может и должен быть подкреплен современными исследованиями. Предположим, мы собрали множество подобных историй, документальных свидетельств очевидцев и, допустим, что все эти повествования были опровергнуты критикой, которая отнесла их к разряду галлюцинаций из-за неточности описаний и других ошибок. Можно ли ожидать, что разумный человек поверит в столь чудесное явление? Ведь современный человек, живущий в наш критический век, всегда теряется, когда он, живя в современной Англии, должен заставить себя поверить в то, что случилось в восточной стране, склонной к суевериям, да еще в столь давние времена. Были ли результаты психических исследований (я имею в виду все известные мне исследования) однозначно отрицательными? Не подвергнутся ли свидетельства христиан — я уж не говорю об их чувствах — сокрушительном удару?»

Мы можем и дальше цитировать выдающихся людей. Сэр Оливер Лодж, например, пишет:

«Несмотря на то, что я пришел к своей позиции не через религиозную веру, все, что я познал, только усиливает мою любовь и благодарность к той личности, которая является центральной фигурой Евангелия».

Леди Грэй из Фоллодона[421] прекрасно отзывается о спиритизме, описывая его как животворящую религию, приносящую отраду и утешение человечеству. Вот что она пишет:

«Массы современных рабочих гораздо ближе к духу Нового Завета, чем некогда церковные крестьяне. Церковь в Англии должна смотреть на спиритизм, как на ценного союзника. Он наносит сокрушительный удар по материализму и не только идентифицирует материальный мир с духовной вселенной, но и содержит множество полезных сведений».

Она продолжает:

«Я считаю, что спиритизм привнес глоток свежего воздуха в старую веру… Мир, который мы не склонны были ассоциировать со Священным Писанием, в сущности идентичен сообщениям о нем, которые содержатся в старинных рукописях. Те из нас, кто несет новое Откровение в сердцах, знают, что спиритизм дает современное прочтение Библии, и поэтому церковь должна рассматривать спиритизм как мощного союзника религии».

Это смелые и правдивые слова.