Выбор

Выбор

Не отрывая взгляда, словно ожидая нового чуда, молча смотрели Пандавы туда, где только что стоял великий бог. Первым заговорил Ютхиштхира:

— Теперь мы можем по желанию менять свою внешность. Но какой нам избрать путь? Какую из семи щедрых и богатых стран изберем?

— Конечно же, Матсю, — отозвался Арджуна. — Ею владеет Вирата, благочестивый, богатый и к нам благосклонный.

— Матсю! Матсю! — воскликнули другие братья в один голос.

— Я с вами согласен, — молвил старший из братьев. — Но не будем забывать, что нам не придется прибегать к благосклонности Вираты. Главное не обнаружить себя, прожить год под чужим обликом и именам. Перед нами непростой выбор. Придется находиться в услужении у чужих людей. Какое избрать занятие чтобы оно стадо лучшим прикрытием? За кого нам себя выдать?

Братья молчали.

— Я сам, — продолжал Ютхиштхира, — пожалуй, выдам себя за брахмана и предложу владыке Матсю коротать ночи за костями. Скажу я ему что в те годы, когда Пандавы не были в ссылке, я не раз составлял компанию самому Юдхиштхире и пользовался его расположением. Если Вирата захочет узнать что-нибудь о нашем дворце или о моих привычках, он не собьет меня с толку.

— Тогда я назову себя поваром, — проговорил Бхима, поглаживая себя по животу. — Кухня мне ближе всего, да и в поварском искусстве я не последний. Такие приготовлю приправы, что у всех во дворце слюнки потекут. Когда же меня спросят, кому я раньше служил, скажу — самому Юдхиштхире, который ценил меня также за силу. Если же будет устроено состязание борцов, я возьму верх над любым царским любимцем, но не оторву у него головы, чтобы не вызвать царского гнева.

Раздался дружный смех.

— А каково твое решение, Арджуна? — спросил Юдхиштхира. — Тебе, прожившему пять весен среди богов, нелегко быть таким, как все!

— Я им и не буду, — отозвался Арджуна. — Наряжусь в женское одеяние и объявлю себя евнухом.

— Евнухом? — протянул Юдхиштхира.

— Не удивляйся. Пять весен на небесах не избегал я апсар и проник в женскую душу. Я буду рассказывать царским дочерям старинные сказки, учить их пляске и пению, если же меня спросят о моем прошлом, скажу, что прислуживал госпоже Драупади.

Накула не спускал с брата восхищенного взгляда.

— Я удивляюсь тебе, Арджуна, — сказал он. — Такое занятие было бы мне не под силу. Объявлю-ка я себя конюхом. С конями я легче найду общий язык. Буду их лечить и сторожить. Кони меня не спросят, откуда я родом, если же спросят люди, отвечу: служил на конюшне у Юдхиштхиры.

— А ты, Сахадева? — спросил Юдхиштхира. — Какое себе облюбовал ты занятие?

— Я буду коровьим пастухом и доильцем, — ответил юноша. — Мне любы коровы. Помнишь, ты ни раз поручал мне заботу них? О повадках их знаю я не понаслышке. И быка я к ним приведу, чтобы красавицы не остались бесплодными, и телят выхожу. Владыка Матсю будет мною доволен.

— Что ж, братья, — сказал Юдхиштхира. — Я выбор ваш одобряю. Но вот незадача. У женщин, как вам известно, немного достойных занятий. Какое из них выбрать нашей супруге? Рукам её белым тяжелый труд непривычен, а красота её станет приманкой для негодяев, и мы им дать отпора не сможем, из опасения себя выдать.

— Я буду у царицы служанкой, — Драупади сказала. — Иной себе доли не вижу. Объясню, что служила я Драупади, её наряжала в девичьи годы, следила за её волосами и по такой работе тоскую.

— Мы сделали выбор, — заключил Юдхиштхира. — Теперь отпустим слуг. Пусть они достигнут столицы и скажут, что мы исчезли.