Зов Шамбалы
Зов Шамбалы
Инь управлял джипом, петлявшим по улицам Лхасы, а я тем временем молча любовался горами, размышляя о том, что же имел в виду Уил, говоря о Шамбале. Почему он решил отправиться туда один? Кто такие эти дакини? Я совсем было собрался спросить об этом Иня, как прямо перед нами на перекрестке показался китайский военный грузовик.
Это здорово перепугало меня, и я почувствовал, что волна нервного возбуждения захлестнула все мое тело. Что мне было делать? Мы каких-то полчаса назад видели офицеров китайских спецслужб, поджидавших нас у гостиницы, где мы надеялись встретиться с Уилом. Вполне возможно, что они разыскивают именно нас.
— Подожди минутку, Инь, — сказал я. — Я хочу добраться до аэропорта. Все это вызывает у меня немалые опасения.
Инь встревожился.
— А как же Уил? — спросил он. — Вы же получили его записку. Он пишет, что вы нужны ему.
— Да-да, он обожает такие номера. Но он мог бы догадаться, что я не любитель столь рискованных авантюр.
— Но вам уже угрожает опасность. Мы должны уехать из Лхасы.
— Куда же мы направляемся? — спросил я.
— В монастырь ламы Ридждэна, что в окрестностях Шигацзы. К вечеру мы уже будем там.
— А телефон там есть? — спросил, я.
— Есть, — отвечал Инь. — Я думаю, есть, вот только работает ли он?
Я кивнул, и Инь опять сосредоточил все внимание на дороге.
«Прекрасно, — подумал я. — Не стоит спешить с возвращением из монастыря, пока все не будет готово к отлету».
Несколько часов мы ехали по плохо освещенному шоссе, то и дело встречая грузовики и старомодные развалины на колесах. Пейзаж вокруг представлял собой смесь угрюмых индустриальных монстров и живописных уголков. Когда уже совсем стемнело, Инь наконец въехал во двор небольшого дома, возведенного из бетонных блоков. Огромный косматый пес, сидевший на цепи справа от механического гаража, яростно залаял на нас.
— Это что же — дом ламы Ридждэна? — спросил я.
— Нет, что вы, разумеется, нет, — отвечал Инь. — Просто я здесь кое-кого знаю. Здесь мы можем перекусить и заправиться бензином, который нам наверняка пригодится. Я сбегаю буквально на пару минут.
Я видел, как Инь поднялся по боковой лестнице и постучал в дверь. На стук вышла старая тибетка и сразу же порывисто обняла Иня. Он, улыбаясь, указывал в мою сторону и что-то говорил. Что именно — я не понял. Он помахал мне; я вышел из машины и направился в дом.
Буквально через мгновение мы услышали во дворе отчаянный скрип тормозов. Инь, метнувшись к окну, мигом задернул шторы и выглянул на улицу. Я тоже посмотрел через его плечо. В темноте мне удалось разглядеть лишь черную машину без номеров, стоявшую на обочине с противоположной стороны дороги примерно в ста футах от дома.
— Кто это? — спросил я.
— Сам не знаю, — отвечал Инь — Вам надо бы сходить за нашими вещами, и побыстрее.
Я вопросительно взглянул на него.
— Да все в порядке, — отозвался он. — Сходите за ними, только быстро.
Выйдя из двери, я направился к джипу, стараясь не смотреть в сторону странной черной машины. Просунув руку в открытое окно, я достал свою сумку и пакет Иня и быстро зашагал обратно к дому. Инь из окна наблюдал за мной.
— Надо же, — бросил он, едва я вошел в дом, — они подъезжают.
Свет фар черной машины, направлявшейся к нашему дому, скользнул по окнам. Держа в одной руке пакет, Инь быстро направился к черному ходу и вышел на улицу, в полную темноту.
— Нам лучше уйти, — проговорил он, обернувшись ко мне.
Я вышел следом за ним, и мы зашагали по направлению к скалистым холмам. Оглянувшись, я посмотрел в сторону дома и, к своему ужасу, увидел переодетых агентов. Они окружили дом и теперь обыскивали нашу машину. Через пару минут с другой стороны дома появилась еще одна машина, которой мы раньше не заметили. Из нее выскочили еще несколько агентов и бросились вдогонку, обходя нас справа. Я понял, что, если мы не повернем, они очень скоро преградят нам путь.
— Инь, подожди минутку, — проговорил я громким шепотом. — Они хотят перерезать нам дорогу.
Инь замер и в темноте подошел вплотную ко мне.
— Возьмем влево, — отвечал он. — Попробуем их перехитрить.
Тем временем я заметил еще одну группу агентов, направлявшихся именно в эту сторону. Если мы пойдем туда, куда предлагает Инь, они наверняка заметят нас.
Я посмотрел вперед, в сторону наиболее крутого склона. И тут мои глаза заметили что-то. Это были пятна какого-то сияния или света, выделявшиеся в темноте.
— Нет, мы лучше пойдем прямо, — инстинктивно возразил я, указывая в ту сторону.
Инь на мгновение смерил меня взглядом, но затем быстро зашагал следом за мной. Пробираясь между камнями, мы заметили, что агенты справа приближаются.
В этот момент на самом верху подъема, прямо у нас над головой, показался агент. Мы мигом спрятались за двумя огромными валунами. Между тем вокруг нас было заметно светлее. Преследователь находился в каких-то тридцати футах от нас, с каждым шагом приближаясь к тому месту, откуда ему будет хорошо видно нас. Но тут, приблизившись к границе более светлой зоны, откуда до нас оставались считанные секунды, он внезапно остановился и пошел в противоположном направлении. Затем он опять остановился, словно ему пришла в голову неожиданная мысль.
Через несколько мгновений я шепотом спросил Иня, как, по его мнению, агент видел нас или нет.
— Нет, — отозвался Инь. — Я думаю, нет. Пойдемте скорее.
Мы взбирались на холм еще минут десять, а затем, очутившись на каменной площадке, заметили внизу, около дома, еще несколько машин. В том числе — старую полицейскую машину с красной мигалкой. Это зрелище повергло меня в ужас. Не было ни малейших сомнений в том, что все эти люди искали нас.
Инь тоже растерянно смотрел в сторону домика; руки у него заметно дрожали.
— Как они намерены поступить с твоим приятелем? — спросил я, до полусмерти перепуганный увиденным.
Инь поднял на меня глаза, полные слез отчаяния, и продолжил подъем к вершине холма.
Мы упрямо брели по склону еще несколько часов в свете узкого лунного серпа, время от времени скрывавшегося за облаками. Я хотел было спросить Иня о легендах, о которых он упоминал, но он был сердит и хранил молчание. Добравшись до вершины, Инь остановился и заявил, что нам надо отдохнуть. Я присел на ближайший камень, а Инь отошел в темноту на добрую дюжину футов и встал, повернувшись ко мне спиной.
— Почему вы были так уверены, — спросил он, не оборачиваясь, — что нам лучше подниматься именно здесь?
Я сделал глубокий вдох.
— Я увидел здесь нечто странное, — отвечал я. — Это место было освещено каким-то сиянием. Казалось, кто-то указывал нам путь.
Инь повернулся ко мне лицом, подошел и уселся прямо на землю напротив меня.
— А вам доводилось видеть такое прежде?
Я пытался побороть смущение. Сердце у меня сильно билось, и я едва мог говорить.
— По правде сказать, доводилось, — проговорил я. — И даже несколько раз.
Инь отвел глаза и замолчал.
— Как ты думаешь, что это было?
— Легенды сказали бы, что нам помогли.
— Помогли? Кто же? Инь, скажи наконец, что тебе известно об этом.
Он не отвечал.
— Может, это дакини, о которых Уил упоминает в своей записке?
В ответ опять молчание.
Я почувствовал прилив гнева.
— Инь! Да расскажи, что ты знаешь об этом!
Он порывисто встал и как-то странно посмотрел на меня.
— Есть вещи, о которых нам запрещено говорить. — Вы понимаете? Одно только упоминание имен этих избранных может лишить человека дара речи или сделать его слепым. Я имею в виду стражей Шамбалы.
Он выбрал ровное место на скале, постелил свою куртку и улегся на нее.
Я ощутил внезапную усталость, мои мысли путались.
— Нам необходимо поспать, — сказал Инь. — Прошу вас, утром мы все узнаем.
Я улегся на камни, на которых сидел, и забылся глубоким сном.
Меня разбудил яркий столб света, поднимавшийся между двумя заснеженными вершинами, высившимися вдали. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что Инь исчез. Дрожа всем телом, я вскочил на ноги и обследовал все вокруг. Иня нигде не было.
«Проклятие! — подумал я. — Я не знаю, как выбраться отсюда, не знаю даже, где я». Меня охватила волна глубокого отчаяния. Я подождал больше получаса, переводя взгляд с бурых скалистых утесов на зеленые долины между ними. Инь как сквозь землю провалился. Затем я встал на ноги и впервые заметил, что ниже по склону, на расстоянии примерно четырех сотен футов от меня, лежала мощенная гравием дорога. Собрав сумку, я начал спускаться по склону. Выбравшись наконец на дорогу, я направился на север. Насколько я помнил, именно в той стороне находилась Лхаса.
Не успел я пройти и полмили, как заметил, что позади меня, на расстоянии ста шагов, в ту же сторону идут еще четыре-пять человек. Незамедлительно сойдя с дороги, я направился к огромным валунам, намереваясь спрятаться за ними и понаблюдать за путниками. Когда они поравнялись со мной, я увидел, что это была целая семья: старик, мужчина и женщина около тридцати лет и два мальчика-подростка. Все они несли огромные сумки, а молодой мужчина вез тележку, наполненную пожитками. Похоже, эти люди были беженцами.
Вначале я хотел присоединиться к ним, чтобы хотя бы выбраться из этих мест, но затем раздумал. Я боялся, что они выдадут меня при первом же случае, и решил пропустить их. Подождав минут двадцать, я зашагал в ту же сторону. Примерно через две мили дорога запетляла по каменистым холмам и плато. Поднявшись на вершину одного из холмов, я увидел старинный монастырь. Я направился к нему, карабкаясь по склону, и вот наконец оказался примерно в двухстах футах ниже его. Монастырь был построен из песочного цвета кирпича; его плоские крыши были выкрашены в буро-коричневый цвет. По обеим сторонам главного здания высились два флигеля.
Кругом царило безмолвие, и поначалу я даже подумал, что монастырь пуст. Но затем входная дверь приоткрылась, и я увидел монаха, облаченного в ярко-красное одеяние. Выйдя из дверей, он принялся за работу в саду, окапывая одинокое дерево, зеленевшее справа от главного здания.
И хотя монах казался совершенно безобидным, я предпочел не испытывать судьбу. Я спустился на ту же дорогу, мощенную унылым гравием, перешел на другую сторону и сделал большой крюк, обойдя монастырь далеко стороной. Затем я продолжил путь, остановившись, чтобы скинуть куртку. Солнце стояло высоко, и было уже довольно жарко.
Пройдя еще милю и чувствуя, что дорога опять начинает подниматься, я услышал странный звук. Спрятавшись за камнями, я прислушался. Поначалу я принял это за птичий щебет, но затем понял, что где-то далеко кто-то разговаривает. Но кто?
Соблюдая величайшую осторожность, я пробирался между камнями, стараясь подняться по склону повыше, и вот мой глаза заметили далеко внизу небольшую долину. Сердце у меня так и запрыгало в груди. Внизу, подо мной, на перекрестке стояли три военных джипа. Десятка полтора солдат стояли рядом, курили и оживленно разговаривали. Повернув назад, я пригнулся и побежал по склону прочь, пока не нашел надежное укрытие в расщелине между двумя валунами.
Здесь я сел, переводя дух, и услышал вдалеке еще какой-то странный звук. Вначале он напоминал стрекот, затем стал сильнее и отрывистее. Я сразу узнал его. Это был вертолет.
В панике я бросился наутек по склону прочь от злосчастной дороги. Перебираясь через ручей, я едва не поскользнулся и по колена промочил ноги. Выбравшись, я продолжал упорно карабкаться все выше. Но тут мои ноги поскользнулись на валуне, и я покатился вниз, изорвав брюки и разбив ногу. Превозмогая боль, я поднялся и побежал, стараясь отыскать укромное местечко.
Когда вертолет был уже рядом, я совершил отчаянный прыжок и обернулся, как вдруг кто-то схватил меня и потащил в узкую расщелину. Это был Инь. Мы прижались к камням, и огромный вертолет проплыл прямо у нас над головами.
— О, да это 2–9,— проговорил Инь. На его, лице изобразился ужас, но я не сказал бы, что Инь был сердит. — Зачем вы ушли с нашей стоянки? — почти прокричал он.
— Это ты бросил меня, — возразил я.
— Меня не было не больше часа. Вам надо было дождаться меня.
Во мне разом вспыхнули страх и злость.
— Дождаться? А почему ты не сказал мне, что уйдешь?!
Прислушавшись, я понял, что вертолет разворачивается в воздухе, заходя на новый круг.
— Что же нам делать? — спросил я Иня. — Здесь нам оставаться больше нельзя.
— Придется вернуться в монастырь, — отозвался он. — Я как раз туда и ходил.
Я кивнул, поднялся на ноги и выглянул, ища глазами вертолет. К счастью, он повернул на север. В тот же миг что-то привлекло мое внимание. Это был монах, которого я уже видел. Он спускался по склону, направляясь в нашу сторону.
Подойдя к нам, он сказал Иню несколько слов по-тибетски, а затем обратил внимание на меня.
— Пойдемте, прошу вас, — произнес он по-английски, взяв меня за руку и указывая на монастырь.
Придя в монастырь, мы прошли через боковые ворота во внутренний двор. Здесь сидели и стояли множество тибетцев, нагруженных своим скудным скарбом. Некоторые из них казались просто нищими. Когда мы подошли к главному зданию, монах открыл большие деревянные двери и повел через прихожую, где также сидело множество тибетцев. Следуя за ним, я узнал одну из групп: это было то самое семейство, которое я недавно встретил на дороге. Их глаза излучали тепло и доброту.
Инь, заметив, что я узнал их, принялся расспрашивать меня о них, и я рассказал ему, что недавно видел их на дороге.
— Они вполне могли привести вас сюда, — отвечал Инь. — Но вы были слишком осторожны и побоялись последовать синхронистичности.
Укоризненно посмотрев на меня, он прошел вслед за монахом в небольшую комнату, где находились книжные шкафы, столики и несколько дисков с вырезанными на них молитвами. Затем мы уселись вокруг резного деревянного столика, и монах о чем-то оживленно заговорил с Инем по-тибетски.
— Позвольте осмотреть вашу ногу, — обратился ко мне по-английски другой монах, стоявший позади нас. Он принес небольшую корзинку, в которой лежали белые бинты и несколько пузырьков с какими-то снадобьями. Лицо Иня так и вспыхнуло.
— Вы знакомы с ним? — спросил я.
— Прошу вас, — продолжал монах, протягивая руку и слегка поклонившись. — Меня зовут Джампа.
Инь наклонился ко мне и прошептал:
— Джампа провел более десяти лет в учениках у ламы Ридждэна!..
— А кто такой лама Ридждэн?
Джампа и Инь в ответ переглянулись, не зная, что и сказать мне. Наконец Инь произнес:
— Я уже говорил вам о существовании неких легенд. Так вот, лама Ридждэн понимает их смысл едва ли не глубже всех. Он один из ученейших знатоков всего, что связано с Шамбалой.
— Расскажите мне поподробнее, как это случилось, — произнес Джампа, обращаясь ко мне и пытаясь подобрать средство для исцеления моей разбитой ноги.
Я посмотрел на Иня; тот в ответ лишь кивнул.
— Я должен рассказать обо всем, что с вами случилось, самому ламе, — пояснил Джампа.
Я рассказал ему все, что произошло со мной после прибытия в Лхасу. Когда я умолк, Джампа пристально посмотрел на меня:
— А что было перед тем, как вы прибыли на Тибет? Что еще произошло?
Мне пришлось рассказать ему о соседской дочери и об Уиле.
Джампа и Инь молча переглянулись.
— И что вы подумали обо всем этом? — спросил Джампа.
— Я подумал, что каким-то чудом не потерял здесь голову, — отвечал я. — А теперь я собираюсь отправиться в аэропорт.
— Да нет, я имел в виду не совсем это, — быстро сказал Джампа. — Какое у вас настроение было сегодня утром, когда вы проснулись и обнаружили, что Инь исчез? Что вы подумали?
— Я был в полной растерянности. Я знал, что китайцы могут в любую минуту схватить меня. И я пытался понять, как мне скорее добраться в Лхасу.
Джампа повернулся и поглядел на Иня, прошептав:
— Ему ничего не известно о молитвенном поле… Инь покачал головой и отвернулся.
— Мы говорили об этом, — возразил я. — Но я не вполне понимаю, какое это имеет отношение к случившемуся. Что вам известно об этих вертолетах? Они действительно прилетали за нами?
В ответ Джампа лишь улыбнулся и посоветовал мне не беспокоиться, потому что здесь мне ничто не угрожает. Нашу беседу прервало появление нескольких монахов. Они принесли суп, хлеб и чай. За едой мои мысли заметно прояснились, и я даже попытался оценить ситуацию. Я хотел знать решительно все о происходящем. Все, и немедленно!
Я вопросительно посмотрел на Джампу, но тот ответил мне мягким, умиротворяющим взглядом.
— Я понимаю, у вас наготове немало вопросов, — проговорил он. — Позвольте мне рассказать вам все, что в моих силах. Мы — представители особой школы на Тибете. Наши взгляды не совсем типичны. На протяжении многих веков мы твердо верим, что Шамбала — это вполне реальное место. Мы храним знание, заключенное в легендах, устной традиции, не менее древней, чем Калачакра, посвященная единению истин всех религий.
Многие наши ламы находятся в контакте с Шамбалой посредством вещих снов. Несколько месяцев назад в снах ламы Ридждэна о Шамбале начал появляться ваш друг Уил. И вот спустя некоторое время Уил оказался в нашем монастыре. Лама Ридждэн согласился поговорить с ним и обнаружил, что Уил также видит сны о Шамбале.
— И что же Уил сообщил ему? — спросил я. — Где он теперь?
В ответ Джампа покачал головой:
— Боюсь, что вам придется подождать, пока лама Ридждэн не сочтет нужным сам рассказать вам обо всем.
Взглянув на Иня, я увидел на его лице подобие улыбки.
— А как насчет этих китайцев? — обратился я к Джампе. — Они тоже замешаны в этом?
Джампа пожал плечами:
— Этого мы не знаем. Возможно, что им тоже что-то известно о случившемся.
Я кивнул.
— Да, вот еще что, — произнес Джампа. — Практически во всех снах участвует какое-то другое лицо. Американец.
Джампа сделал паузу и слегка кивнул.
— Ваш друг Уил не совсем уверен, но ему кажется, что это вы.
Приняв ванну и переменив одежду в комнате, которую выделил нам Джампа, я вышел прогуляться во внутренний двор. Несколько монахов работали на огороде, словно китайцев в этих краях не было и в помине. Я взглянул на вершины гор, потом на небо. Вертолеты больше не появлялись.
— Не хотите ли посидеть? Скамья вон там, — раздался позади меня голос. Обернувшись, я увидел Иня, выходившего из дверей.
Я кивнул, и мы, поднявшись по склону на несколько террас, на которых росли декоративные растения и овощи, оказались в особом зале, представлявшем собой буддийскую молельню. За нашими спинами высились величественные горы, а южнее, прямо перед нашими глазами, открывалась живописная панорама долины, протянувшейся на много миль. По дорогам двигалось множество пешеходов, некоторые тащили нагруженные повозки.
— А где же сам лама? — спросил я.
— Не знаю, — отвечал Инь. — Он пока что не выразил желания встретиться с вами.
— Не выразил? Но почему?
В ответ Инь только покачал головой:
— Я не знаю.
— Как ты думаешь, ему известно, где сейчас Уил? Инь опять покачал головой.
— А как по-твоему, китайцы все еще разыскивают нас? — спросил я.
Инь вздрогнул и стал отрешенно смотреть вдаль.
— Простите меня. Моя энергетика совсем слаба, — отвечал он. — Прошу вас, не вынуждайте мое поле воздействовать на вас. Мне больше всего вредит мой собственный гнев. Начиная с 1954 года китайцы осуществляют систематическое уничтожение тибетской культуры. Видите этих людей во дворе? Многие из них — крестьяне, вынужденные бежать от тягот новых законов, принятых китайской администрацией. Есть здесь и кочевники, которые голодают, так как полиция нарушила их исконный образ жизни. — И он в отчаянии стиснул кулаки. — Китайцы здесь поступают точно так же, как в свое время Сталин в Маньчжурии, переселяя многие тысячи иноземцев, в данном случае этнических китайцев, на Тибет, чтобы изменить хрупкий баланс культур и установить здесь господство китайского образа жизни. Они требуют, чтобы преподавание в наших школах велось только на китайском языке.
— А вон те люди возле ворот монастыря? — спросил я. — Они-то зачем пришли сюда?
— Лама Ридждэн и монахи делают все, что в их силах, чтобы помочь бедным, переживающим сейчас трудное время вследствие разрушения их традиционной культуры. Вот почему китайцы не решаются его трогать. Лама помогает тибетцам справляться со многими трудностями, не призывая их к восстанию против оккупантов.
Инь произнес это таким тоном, в котором слышался легкий упрек ламе, но через мгновение принялся защищать его.
— Нет, — заговорил он. — Я вовсе не хочу сказать, что лама активно сотрудничает с китайцами. Просто все поступки китайцев вызывают у меня подозрение. — Инь опять стиснул кулаки и хлопнул ими по коленям. — Поначалу многие думали, что китайское правительство будет уважать традиционный уклад жизни тибетцев и что мы сможем жить бок о бок с китайцами, не утратив своей самобытности. Но их правительство принялось разрушать нашу культуру. И сейчас совершенно ясно, что мы обязаны помешать им уничтожить ее.
— Ты имеешь в виду, что пора начать борьбу с ними? — спросил я. — Инь, но ты же понимаешь, что вам не одолеть их.
— Да, конечно, я понимаю, — отозвался он. — Но при мысли о том, что они здесь творят, меня охватывает приступ ярости. Настанет день, когда воины Шамбалы придут и уничтожат эти исчадия зла!
— Что-о?
— В моем народе живет одно пророчество. — Он покачал головой. — Впрочем, я знаю, что должен уметь побеждать гнев. Он разрушает мое молитвенное поле. — Быстро вскочив на йоги, Инь продолжал: — Мне нужно спросить у Джампы, не поговорил ли он с ламой. Прошу меня извинить. — Он слегка кивнул и вышел.
Выглянув из окна, я осмотрел окружающий ландшафт Тибета, пытаясь оценить ущерб, который причинила ему
китайская оккупация. На миг мне показалось, что я слышу звук вертолета, но это было слишком далеко и, вероятно, лишь казалось мне. Я понимал, что гнев Иня был вполне оправдан, и на несколько минут задумался о реалиях сегодняшней политической ситуации на Тибете. Тут я вспомнил, что хотел попросить позволения позвонить в Штаты, и понял, как сложно это сделать.
Борясь со сном, едва не засыпая, я почувствовал сильную усталость. Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сосредоточить внимание на красоте природы вокруг меня. Горы с заснеженными вершинами, сочно-зеленые и бурые цвета пейзажа создавали впечатление величия и красоты. Небо было лазурным и почти безоблачным, лишь на западе, у самого горизонта, виднелись редкие облачка.
Придя в себя, я заметил, что двое монахов, стоявших несколькими террасами ниже на склоне, внимательно смотрят в мою сторону. Через несколько минут один из монахов начал подниматься по каменным ступеням, направляясь в мою сторону. В руках он держал корзину с каким-то инвентарем. Поравнявшись со мной, он вежливо поклонился и принялся пропалывать цветочную грядку футах в двадцати от меня. Спустя несколько минут к нему присоединился второй монах, начавший копать землю. Время от времени они выразительно поглядывали на меня и многозначительно кивали.
Я сделал еще несколько вдохов и устремил глаза вдаль, размышляя о том, что говорил Инь о своем молитвенном поле. Он опасался, что его гнев, обращенный на китайцев, снижает его энергетику. Что он хотел этим сказать?
Внезапно я начал воспринимать солнечное тепло и его свечение более осознанно, ощущая такую умиротворенность, какой мне прежде не доводилось испытывать. Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и почувствовал какой-то удивительный аромат, напоминающий запах цветов. Первое, что пришло мне в голову, была мысль о том, что это, наверное, монахи сорвали несколько цветков на грядке и положили их неподалеку от меня. Открыв глаза, я огляделся. Никаких цветов поблизости не было. Я подумал, что это, наверное, ветер донес откуда-то запах цветов, но никакого ветра не было. Тут я заметил, что монахи отложили свои мотыги и напряженно смотрят в мою сторону широко открытыми глазами, приоткрыв рты, как будто увидели нечто странное. Я опять огляделся по сторонам, пытаясь понять, что же такое творится вокруг меня. Заметив, что они побеспокоили меня, монахи быстро собрали свою утварь и корзины и почти бегом направились в сторону монастыря. Я проводил их глазами, заметив, как развеваются на ветру их одежды, а они сами то и дело оглядываются, пытаясь узнать, не слежу ли я за ними.
Спустившись с террасы и возвратившись в монастырь, я сразу заметил, что что-то случилось. Монахи были явно чем-то взволнованы и перешептывались друг с другом.
Пройдя через прихожую, я направился в свою комнату, намереваясь попросить Джампу разрешить мне позвонить отсюда. Мои мысли прояснились, но я вновь и вновь взывал к чувству самосохранения. Вместо того чтобы поскорее вернуться на родину, я оказался втянутым в какие-то непонятные для меня события. Кто знает, как поступят со мной китайцы, если все же схватят меня? Известно ли им мое имя? Возможно, я опоздал и улететь отсюда мне уже не удастся.
Я совсем было собрался отправиться на поиски Джампы, но в этот момент он сам шумно вошел в мою комнату.
— Лама согласен встретиться с вами, — проговорил он. — Это большая честь. Не смущайтесь, он свободно говорит по-английски.
Я кивнул, ощутив какое-то странное волнение. Джампа тем временем встал у двери; казалось, он чего-то ждал.
— Я могу проводить вас. Пойдемте, — сказал он. Поднявшись, я последовал за ним. Джампа провел меня через очень длинный холл в маленькую комнатку, примыкавшую к нему. Пять или шесть монахов, державших барабаны с вырезанными на них молитвами и белые шарфы, неприязненно поглядели на нас, когда мы проходили мимо них. Из дальнего угла комнаты к нам подошел Инь.
— Это комната приветствий, — сказал Джампа. Стены были обшиты деревом и окрашены в светлоголубые тона. Их украшали резные рельефы и мандалы. Мы подождали несколько минут. Наконец вошел сам лама. Он был заметно выше других монахов, но красное одеяние на нем было точно таким же, как и на всех остальных. Дружелюбно оглядев всех находившихся в комнате, он подозвал Джампу. Они соприкоснулись лбами, и лама прошептал что-то на ухо Джампе.
Джампа немедленно обернулся и жестами велел всем остальным монахам следовать за ним. Инь тоже направился к выходу. Проходя мимо меня, он слегка мне кивнул. Этот жест я воспринял как желание поддержать меня перед предстоящей беседой. Многие монахи оставили мне свои шарфы и почтительно поклонились.
Когда комната опустела, лама знаком велел мне приблизиться и сесть на крохотный стул с прямой спинкой, стоявший справа от него. Подойдя и поклонившись ламе, я присел на указанный стул.
— Благодарю вас, что нашли время принять меня, — произнес я.
В ответ лама кивнул и улыбнулся, а затем пристально посмотрел на меня.
— Могу я задать вам вопрос о моем друге Уилсоне Джеймсе? — спросил я наконец. — Вам известно, где он и что с ним?
— Как вы представляете себе Шамбалу? — в свою очередь, спросил лама.
— Я всегда считал ее неким воображаемым местом, порождением фантазии. Нечто вроде Шангри-Ла.
Лама в ответ покачал головой и убежденно ответил:
— Напрасно. Она реально существует на Земле, являя собой неотъемлемое звено человечества.
— Почему же тогда никому до сих пор не удалось отыскать ее? И почему многие убежденные буддисты говорят о Шамбале как об особом качестве духа и только в переносном смысле?
— Да потому, что Шамбала представляет особый образ бытия. Именно так о ней и подобает говорить. Но Шамбала — это и вполне реальное место, куда люди попадают благодаря особым заслугам, вступая в общение с другими.
— А вы сами там бывали?
— Нет, меня пока туда не приглашали.
— Так почему же вы так убеждены в ее существовании?
— Потому, что я, как и многие другие адепты на Земле, много раз видел Шамбалу во сне. Мы сравнивали наши сны; они оказались настолько близкими, что мы убедились в реальности ее существования. Мы храним священные знания, легенды, рассказывающие о контактах с этой священной страной избранных.
— И что же это за контакты?
— Мы должны хранить эти знания в тайне, ибо ожидаем время, когда Шамбала явит себя миру и станет открытой для всех людей.
— Инь говорил мне, что некоторые верят в то, что воины Шамбалы однажды явятся и уничтожат китайцев.
— Гнев Иня очень опасен для него самого.
— Что же, он абсолютно не прав?
— Он смотрит на происходящее с человеческой точки зрения, которая воспринимает поражение в терминах войны и физической борьбы. Но ведь неизвестно, как именно исполнится это пророчество. Для начала нам надо понять, что же такое Шамбала. Тем не менее мы знаем, что это будет битва совершенно иного рода.
Последнее утверждение показалось мне таинственным, но речь ламы звучала настолько убедительно, что я почувствовал скорее благоговение, чем сомнение.
— Мы уверены, — продолжал лама Ридждэн, — что время, когда Шамбала явит себя миру, уже совсем близко.
— Скажите, лама, а откуда вам это известно?
— Опять-таки из наших общих снов. Как вы уже, без сомнения, слышали, ваш друг Уил тоже побывал в них. Мы рассматриваем это как великий знак, ибо мы тоже видели Уила во сне. Он уловил благоухание и слышал голоса.
Я так и отпрянул.
— Какое благоухание? Лама улыбнулся:
— То самое, которое вы ощутили сегодня днем на террасе.
Теперь мне все стало ясно. Я понял, почему монахи так уставились на меня и почему лама решил встретиться со мной.
— Вы тоже приглашены, — продолжал лама. — Ниспослание благоухания — редкий дар. Я сам удостаивался его лишь дважды: один раз — когда учился у моего наставника, а второй — когда здесь находился ваш друг Уил. И вот это повторилось опять, на этот раз уже с вами. Я не знал, вправе ли я говорить об этом с вами. Дело в том, что говорить о таких вещах непосвященному очень опасно. Вы ведь слышали крик?
— Нет, — отвечал я. — Я не совсем понял, что это было.
— Это тоже был зов Шамбалы. Будьте готовы к тому, чтобы услышать некий особый звук. Но как только ваш слух уловит его, вы сразу же поймете, что это такое и откуда.
— Знаете, лама, я далеко не уверен, хочу ли я отправиться туда. Даже здесь я чувствую, что мне угрожает опасность. Китайцы, по-видимому, знают, кто я и откуда. И единственное, чего мне хочется, — это поскорее вернуться в Штаты. Не скажете ли вы мне, где я мог бы увидеться с Уилом? Быть может, он где-то поблизости?
В ответ лама покачал головой. Вид у него был очень опечаленный.
— Нет. Боюсь, что он сейчас далеко и вряд ли скоро вернется.
Я замолчал, а лама посмотрел на меня долгим укоризненным взглядом.
— Да, вот еще что. Вы должны это знать, — заговорил он. — Наши сны ясно свидетельствуют о том, что без вас Уил может не пережить это испытание. Чтобы он достиг цели, вы просто обязаны быть рядом с ним.
Волна ужаса так и обдала меня. Похолодев, я отвел глаза. Это было совсем не то, что я надеялся услышать здесь!
— Легенды гласят, — продолжал лама, — что каждое поколение обитателей Шамбалы имеет определенную миссию. Она всем известна, и все ее обсуждают. То же самое можно сказать и о культурах человечества за пределами Шамбалы. При мысли о мужестве и решимости поколений, живших до нас, разум проникается силой и ясностью.
Я с удивлением слушал эти слова из его уст.
— Скажите, а ваш отец еще жив? — спросил он. Я покачал головой:
— Увы. Он умер несколько лет назад.
— А принимал ли он участие в великой войне в 1940-е годы?
— Да, — отвечал я, — он был на фронте.
— И что же, он участвовал в боях?
— Да, почти всю войну.
— А не рассказывал ли он вам о наиболее страшных эпизодах?
Вопрос ламы вернул меня на много лет назад, когда отец часто говорил со мной о войне. На мгновение я задумался.
— Пожалуй, это была высадка в Нормандии в 1944 году.
— Ах да, — отвечал лама. — Я видел американские съемки, запечатлевшие эту высадку. Вы, конечно, тоже видели эти кадры?
— Да, конечно, — отвечал я. — Они всегда вызывали у меня волнение.
— Они живо передают страх и мужество воинов, — продолжал лама.
— Да.
— А как вы думаете, смогли бы вы совершить нечто подобное?
— Даже не знаю. Я не представляю, как это делается.
— Возможно, им далось это легче, ибо такова была миссия их поколения. Все они, каждый по-своему и на своем месте, ощущали ее: и те, кто сражался, И те, кто делал оружие, и те, кто выпускал пищу для войск. Они спасли мир в эпоху господства величайшего зла.
Лама помедлил, словно ожидая от меня вопроса, но я просто смотрел на него и слушал.
— Миссия вашего поколения — совсем иная, — произнес он. — Вы тоже призваны спасти мир. Но сделать это вы должны иными средствами. Вы должны понять, что в вас самих заложена великая сила, которую необходимо беречь и взращивать. Это та самая ментальная энергия, которая всегда именовалась молитвой.
— Мне уже доводилось слышать об этом, — отвечал я. — Но я не вполне понимаю, как пользоваться ею.
Тут лама улыбнулся и встал, не отводя от меня взгляда.
— Да-да, — произнес он. — Я понимаю. Но вы научитесь, непременно научитесь.
Улегшись на кушетку в своей комнате, я задумался, пытаясь осознать все то, что услышал от ламы. Он ведь резко оборвал беседу, и я не успел задать ему и половины мучивших меня вопросов.
— А сейчас ступайте и отдохните, — сказал он, громко позвонив в колокольчик и подозвав несколько монахов. — А завтра мы с вами продолжим беседу.
Немного позже Джампа и Инь объяснили мне смысл всего сказанного ламой. Но все дело заключалось в том, что лама больше задавал мне свои вопросы, чем отвечал на мои. Я так и не понял, где же сейчас находится Уил и что на самом деле означает зов Шамбалы. Все это казалось мне подозрительным и весьма опасным.
Инь и Джампа наотрез отказались обсуждать со мной эти вопросы. Остаток вечера мы посвятили ужину и созерцанию величавой красоты природы, а потом решили пораньше лечь спать. Лежа в постели, я долго смотрел в потолок, не в силах уснуть. Мысли вихрем проносились в моей голове.
Я несколько раз мысленно возвращался к эпизодам моего путешествия на Тибет и наконец, измучившись, кое-как заснул. Во сне я видел себя бегущим сквозь толпу по улицам Лхасы, затем — разыскивающим святилище в одном из монастырей. Монахи-привратники испытующе посмотрели на меня и закрыли двери. Затем откуда-то появились солдаты. Я бросился от них, долго плутал по каким-то темным переулкам и совсем уже было потерял надежду, как вдруг на одной из улиц справа от себя увидел светлое пятно — наподобие того, что видел прежде в горах. Когда я приблизился, свет постепенно исчез, но прямо перед собой я увидел ворота. В этот момент из-за угла за моей спиной показались солдаты… Я бросился в ворота… и оказался посреди снежного простора…
Я в недоумении проснулся. Где это я? Постепенно я узнал очертания комнаты, встал с постели и медленно подошел к окну. На востоке слабо брезжил рассвет. Я хотел было опять вернуться в тот сон и направился к постели. Увы, из моей затеи ничего не вышло. Я окончательно проснулся.
Надев брюки и рубашку, я спустился по лестнице, вышел во двор и, подойдя к огороду, тихо уселся на кованую металлическую скамью. Любуясь начинающимся рассветом, я услышал за спиной чьи-то шаги. Обернувшись, я увидел фигуру человека, идущего по направлению ко мне из монастыря. Это был лама Ридждэн.
Я поднялся, а он тем временем поклонился мне.
— Как вы рано, — сказал он. — Я думал, вы еще сладко спите.
— Что ж делать, — отвечал я, наблюдая за тем, как лама прошел к прудику и бросил в него горсть зерна для рыбок. Они словно того и ждали; вода в пруду так и забурлила.
— Ну и что же вам приснилось? — спросил лама, не глядя на меня.
Я рассказал ему о своих приключениях и особенно о пятне света. Лама был изумлен.
— А приходилось ли вам видеть такие пятна света наяву? — спросил он.
— Несколько раз во время странствий в этих местах, — отвечал я» — Скажите, лама, что это значит?
Вместо ответа он улыбнулся и сед на скамью напротив меня.
— Видно, вам помогают дакини.
— Ничего не понимаю. Кто такие эти дакини? Уил оставил Иню записку, в которой он упоминает о каких-то дакини, но раньше я ничего не слышал о них.
— Они приходят из духовного мира. Обычно они принимают облик женщин, но в принципе могут предстать людям в любом обличье. На Западе их называют ангелами, но на самом деле они существа куда более таинственные, чем мы можем себе представить. Легенды гласят, что перемещаются дакини с помощью света Шамбалы. Лама сделал паузу и посмотрел на меня.
— И как же вы решили ответить на этот зов?
— Просто не знаю, как мне поступить, — отвечал я.
— Легенды укажут вам путь. Они утверждают, что знаком приближения явления Шамбалы будет то, что многие из людей начнут догадываться о жизни ее обитателей, обретая истину посредством молитвенной энергии. Молитва — это не просто некая сила, действующая тогда, когда мы сидим и молимся, исходя из конкретной ситуации. Разумеется, молитва действует и в таких случаях, но отнюдь не ограничивается ими.
— Вы что-то рассказывали о постоянном поле молитвы…
— Да-да. Обращая свои ожидания на любые явления бытия, все равно — добрые или злые, осознанные или неосознанные, мы помогаем им воплотиться в реальности. Наша молитва — это энергия, или сила, излучаемая нами сразу во всех направлениях. У большинства людей, мыслящих ординарными представлениями, эта энергия выражена очень слабо и противоречиво. Но у других людей, сумевших достичь в жизни многого и обладающих к тому же творческим даром и стремлением к успеху, такое энергетическое поле бывает мощным, хотя сами они обычно не сознают этого. Большинство людей этой группы имеют весьма сильное энергетическое поле, так как они выросли в условиях, научивших их надеяться на успех и в большей или меньшей мере верить в него. У них были сильные ролевые образцы для подражания, с которыми они постоянно соперничали. Но наши легенды гласят, что скоро все люди овладеют этой силой и поймут, что наша способность использовать эту энергию может быть развита и отработана.
Все это я рассказываю вам для того, чтобы вы поняли, как подобает отвечать на зов Шамбалы. Чтобы обрести путь в это священное место, вы должны систематически расширять свое энергетическое поле до тех пор, пока вы не обретете творческую энергию, необходимую, чтобы достичь Шамбалы. Легенды подробно рассказывают, что для этого требуется, и особо выделяют три основных ступени. Существует, правда, и четвертая ступень, но ее во всей полноте могут осознать лишь те, кто уже достиг Шамбалы. Вот почему так трудно отыскать Шамбалу. Даже если кому-то и удастся успешно развить свое энергетическое поле на первых трех ступенях, тем не менее, для того чтобы отыскать путь в Шамбалу, ему не обойтись без помощи. А дакини и открывают ворота, ведущие туда.
— Вы назвали дакини существами духовного мира. Вы имели в виду души, которые после смерти служат для нас как бы проводниками?
— Нет, дакини — существа иного плана; их задача — вызывать пробуждение в людях и охранять их. Они не имели и не имеют с людьми ничего общего.
— Значит, дакини — то же самое, что ангелы? Лама улыбнулся:
— Дакини — это дакини, Суть едина. В каждой религии их наделяют разными именами, подобно тому как каждая религия по-своему описывает Бога и устанавливает законы бытия человека. Но во всех религиях опыт переживания Бога, энергии любви, в сущности, одинаков. У каждой религии есть своя особая история отношений с Богом и свои принципы ее раскрытия, но за всем этим кроется единое Божественное начало. То же самое относится и к ангелам.
— Так, значит, вы не вполне ортодоксальный буддист?
— Наша школа и легенды, которые мы храним, уходят своими корнями в буддизм, но мы стремимся к синтезу всех религий. Мы полагаем, что в каждой из них присутствует истина, которая должна дополнять и обогащать все остальные учения. Это вполне возможно и без утраты суверенных устоев или основополагающих истин любого традиционного вероучения. Так, например, я могу называть себя христианином, иудаистом или мусульманином. Вы верим, что обитатели Шамбалы тоже трудятся ради интеграции истин всех религий. Поступая так, они руководствуются тем же самым духом, во имя которого далай-лама совершает инициации Калачакры, знакомые всем, у кого искреннее сердце.
Я лишь посмотрел на него, стараясь понять.
— Не пытайтесь сразу же понять все, что только что слышали, — продолжал далай-лама. — Просто помните, что интеграция всех религиозных истин очень важна, если энергетика молитвенного поля у человека возросла настолько, что способна преодолеть опасности, связанные со страхом. Помните также, что дакини реально существуют.
— Что же побуждает их помогать нам? — спросил я. Лама глубоко вздохнул и надолго задумался. Казалось, мой вопрос вызвал у него замешательство.
— Обретению ответа на этот вопрос я посвятил всю свою жизнь, — произнес он наконец, — но сейчас я вынужден признать, что не знаю ответа. Мне кажется, что это великая тайна Шамбалы, которую невозможно понять, пока не будет разгадана загадка самой Шамбалы.
— И тем не менее, — прервал его я, — вы уверены, что мне помогли дакини?
— Да, — убежденно отвечал он. — Вам и вашему другу Уилу.
— А как насчет Иня? Какова его роль во всем этом?
— Инь встретил вашего друга Уила в этом монастыре. Инь тоже видел вас во сне, но в другой ситуации, нежели я или другие ламы. Инь получил образование в Англии и хорошо знаком с образом жизни, характерным для Запада. Он и должен был стать вашим проводником, хотя часто противился этому, как вы, без сомнения, не раз замечали. Но это объясняется тем, что Инь не может бросить человека в беде. Он будет вашим проводником и дальше и проводит вас, пока это будет в его силах.
Лама опять сделал паузу и посмотрел на меня, словно ожидая вопроса.
— А как же быть с китайской администрацией? — спросил я. — Что им надо от нас? Почему они проявляют к этому такой интерес?
Лама опустил глаза.
— Этого я не знаю. Похоже, они тоже чувствуют, что в Шамбале что-то происходит. Китайцы ведь всегда стремились подавлять духовную культуру тибетцев, а теперь они, видимо, сумели раскрыть нашу школу. Вы должны быть очень осторожны. Китайцы действительно боятся нас.
Я отвел глаза, продолжая напряженно думать о китайцах.
— Ну как, вы решились? — спросил лама.
— Вы имеете в виду продолжать путь?
Он утвердительно улыбнулся:
— Да, именно.
— Даже не знаю. Я сомневаюсь, хватит ли мне мужества продолжить путь, рискуя потерять все…
В ответ лама посмотрел на меня и кивнул.
— Вы очень интересно говорили о миссии моего поколения, — произнес я. — Но я не совсем понял, что вы имели в виду.
— Вторая мировая война, а также «холодная война», — начал лама, — были миссией предыдущего поколения. Невиданные успехи в области развития» техники дали в руки политиков грозные средства массового уничтожения. В националистическом угаре силы тоталитаризма и тирании пытались завоевать демократические государства. И эта угроза вполне могла оправдаться, если бы незаурядные личности не сражались и не отдали свои жизни во имя победы демократии во всем мире.
И тем не менее ваша миссия отличается от миссии ваших родителей. Миссия вашего поколения по самой своей природе отлична от миссии поколения, пережившего Вторую мировую войну. Им пришлось с оружием в руках сражаться против тирании и мирового зла. Вам же предстоит бороться с самой концепцией войны и вражды. Для этого требуется мужество и даже героизм. Вы меня понимаете? Ваши родители, следуя своей миссии, сделали все, что было в их силах, и передали эстафету вам. Настал ваш черед. Силы тоталитаризма и тирании еще далеко не побеждены. Они просто отказались от попыток создания национальных империй. Сегодня силы тирании приобрели международный размах. Они используют нашу зависимость от достижений технического прогресса и естественное стремление к комфорту. Эти силы любыми средствами стремятся сосредоточить ключевые факторы технического прогресса в руках элиты, чтобы гарантировать ее экономическое благополучие и взять под контроль эволюционные процессы в мире.
Противостоять им силой невозможно. Демократию должны защищать те, кто уже достиг следующей ступени мирной эволюции человечества. Мы должны использовать всю мощь своего предвидения и все свои надежды, превратив их в непрерывную молитву. Эта сила гораздо действеннее, чем мы можем себе представить. Мы должны овладеть ею и начать ее использовать, пока еще не поздно. Есть знаки, свидетельствующие о неких переменах, происходящих в Шамбале. Возможно, она откроет себя миру. Лама устремил на меня долгий испытующий взгляд. — Вы должны ответить на зов Шамбалы. Это единственный способ сохранить все то, что создали ваши предки, жившие прежде вас. Его убежденность вызвала во мне тревогу.
— С чего же мне лучше начать? — спросил я.
— С максимального развития своего энергетического поля, — отвечал лама. — Для вас это будет нелегко, так как вас обуревают страхи и гнев. Но если вы справитесь с ними, врата сами появятся перед вами…
— Врата?
— Да, именно, Наши легенды рассказывают о том, что в Шамбалу ведут несколько врат: одни из них — в Восточных Гималаях, в Индии, другие — на северо-востоке, у границы с Китаем; и третьи — далеко на севере, в России. Знамения укажут вам верный путь. И когда вам будет казаться, что все пропало, вспомните о дакини.
Пока лама говорил, во двор вышел Инь. В руках он держал наш багаж.
— Что ж, ладно, — проговорил я, чувствуя все увеличивающийся страх, — я попробую. — Но, даже произнося эти слова, я сам не вполне верил, что они слетают с моих губ.
— Не беспокойтесь, — сказал лама Ридждэн. — Инь вам поможет. Но помните, что прежде чем вы сможете найти путь в Шамбалу, вам необходимо расширить энергетическое поле, которое вы излучаете в окружающий мир. Без этого вы попросту ничего не добьетесь. Вы должны научиться управлять энергией своих надежд.
Я взглянул на Иня. В ответ он слегка улыбнулся.
— Пора, — сказал он.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.