Глава 30. Возвращение из смерти

Глава 30. Возвращение из смерти

Рассказать о пребывании на грани смерти, что абсолютно ни с чем невозможно сравнить, может только человек, побывавший в этом состоянии.

Герман Мелвилл (1819–1891)

Где бы я ни появился в эти первые недели, на меня смотрели как на выходца из могилы. Случайно я встретился с одним доктором, находившимся в больнице, когда меня привезли туда. Он не принимал участия в моем лечении, но видел, в каком состоянии меня доставили.

— Как вы здесь оказались? — изумился он, выражая недоумение всего медицинского сообщества по поводу моего случая. — Вы что, близнец Эбена?

Улыбнувшись, я крепко пожал ему руку, чтобы рассеять его сомнения.

И хотя доктор, конечно, пошутил, он подметил один важный момент. По сути, во мне словно воплотились две личности: одна — моя прежняя, усвоившая всю сумму преподанных мне учебой и практикой медицинских знаний, и вторая — умудренная опытом «внетелесной» жизни. А поскольку я собирался выполнить данное старшему сыну обещание, то есть поделиться своим опытом на пользу другим, мне необходимо было примирить и воссоединить эти два моих «я».

Я вспомнил об одном телефонном разговоре семилетней давности. В тот день я изучал цифровое изображение опухоли мозга, которую мне предстояло удалить, и вдруг мне позвонила мать одного моего пациента. Назову ее Сьюзен. У ее покойного мужа, которого назову Джорджем, была опухоль мозга. Несмотря на все наши усилия, он скончался через полтора года после того, как ему был поставлен диагноз. Теперь уже у дочери Сьюзен были обнаружены метастазы в мозгу от рака грудной железы. Врачи считали, что ей оставалось жить считаные месяцы. Звонок прозвучал в самый неподходящий момент — я был полностью поглощен работой. Но я оторвался от нее, зная, что Сьюзен пытается помочь дочери.

Я придерживался той точки зрения, что если речь идет о безнадежной болезни, то лучше смягчить правду. Лишение неизлечимого пациента даже тени надежды на благополучный исход, которая помогла бы ему перенести мысль о смерти, по-моему, сравнимо с прекращением назначения болеутоляющих препаратов. Поэтому я счел своим долгом внимательно выслушать Сьюзен.

— Доктор Александер, — сказала она, — моей дочери приснился невероятный сон. Она видела во сне отца. Он сказал, что все будет хорошо, что ей не нужно бояться смерти.

Подобное я неоднократно слышал от пациентов — рассудок всячески старается примириться с пугающей мыслью о смерти.

— Замечательный сон! — воскликнул я.

— Но самое удивительное, доктор Александер, это во что он был одет!

Представьте, на нем была желтая рубашка и фетровая шляпа.

— Выходит, в раю без формальностей относятся к одежде, — добродушно заметил я.

— Не в этом дело, — сказала Сьюзен. — Понимаете, в самом начале нашего знакомства я подарила Джорджу желтую рубашку и фетровую шляпу, ион с удовольствием их носил. Но во время свадебного путешествия наш багаж пропал, а с ним и эти вещи. Джордж знал, как он мне нравится в этой желтой рубашке, но мы не стали покупать новые рубашку и шляпу.

— Значит, вы рассказывали Кристине об этой замечательной рубашке и шляпе, о том, как вы познакомились.

— Нет, — усмехнулась она. — В этом-то и чудо. История с этими вещами была нашей маленькой тайной, мы считали, что она может показаться смешной, поэтому никому, в том числе и Кристине, никогда о них не рассказывали, понимаете, никогда! Видите ли, Кристина очень боялась смерти, а теперь она знает, что ей нечего бояться, совершенно нечего!

Сон Кристины, как я обнаружил во время чтения книг об ОКС, был одним из множества вариантов снов, приносящих утешение тяжелобольным. Но когда происходил этот разговор, у меня еще не было личного опыта клинической смерти, няни минуты не сомневался в том, что сон этот — результат фантазии, вызванной тяжелыми переживаниями. За время врачебной карьеры мне доводилось иметь дело с большим числом пациентов, которые пережили необычный опыт, находясь в коме или на операционном столе. И когда кто-либо из них рассказывал о переживаниях, напоминающих сон Кристины, я всегда выказывал полное сочувствие и понимание. И был уверен, что эти переживания действительно имели место — в их воображении.

Из всех наших органов мозг — самый сложный и своеобразный. Стоит только проникнуть в мозг или немного уменьшить количество поступающего в него кислорода, как его обладатель почувствует некий сдвиг реальности. Точнее, изменится его личное ощущение реальности. После любой черепномозговой травмы и приема соответствующих медикаментов пациент — если он благополучно выкарабкается — наверняка поделится своими весьма необычными воспоминаниями об ОКС. Когда мозг поражен опаснейшей бактериальной инфекцией, а назначенные ему сильные медикаменты изменяют сознание, может произойти все что угодно. Все что угодно — кроме невероятно реального опыта, который я пережил в коме.

И вдруг меня осенила догадка: в то утро Сьюзен звонила мне вовсе не для того, чтобы я ее успокоил. Это она старалась успокоить меня. Но я не понял ее. Я думал, что оказываю ей дружескую услугу, притворяясь, что верю ее рассказу, но она и не нуждалась в ней!

Вспоминая теперь об этом разговоре и о многих ему подобных, я понял, какой длинный путь мне предстоит преодолеть, чтобы убедить коллег-врачей в том, что пережитое мной было в действительности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.