Глава XVII Рудольф за работой

Глава XVII

Рудольф за работой

Проснувшись спозаранку, спешим к работе мы,

Что с наслажденьем исполняем…

У. Шекспир

«Его священное величество», пребывая в необычно добром и приподнятом расположении духа, сидел в деревянном кресле с прямой спинкой за столом у окна в маленькой, скромно обставленной комнатке императорского дворца. За другим столом, заваленным всевозможными бумагами, находился его личный секретарь доктор Михаил Майер, приготовивший на рассмотрение императора различные отчеты, петиции и декреты государственной важности. Этим утром Рудольф сообщил своему секретарю, что хотел бы разобраться с некоторыми накопившимися делами, и доктор был более чем счастлив содействовать исполнению столь редкого желания своего господина.

Императорский секретарь положил на стол перед его величеством несколько не слишком важных бумаг, чье содержание они ранее уже обговаривали и которым для обретения легитимности требовалась лишь монаршая подпись, однако Рудольф отодвинул их в сторону и заметил, что не готов приложить к ним свою печать и заверить своим именем. Тогда секретарь предложил ему несколько рапортов от высокопоставленных офицеров, воевавших на турецкой границе, и начал вслух зачитывать один из документов, но Рудольф вскоре тихо сказал: «Достаточно», — и приказал отложить рапорт. Заявления от бургомистров нескольких городов восточных провинций, где те просили о компенсации собственности, уничтоженной солдатами, запросы на различные привилегии от дворян, занимавших высокие посты, жалобы католиков на бесчинства протестантов, протесты лютеран против нападок на них иезуитов, декреты, предложенные министрами и требовавшие согласия императора — всё это было представлено вниманию Рудольфа, который в ответ проявлял лишь нетерпение, раздражение и полное отсутствие интереса к затронутым в бумагах предметам. Он не одобрял и не отвергал ни одного документа, но одни казались ему слишком серьезными, чтобы быстро принять решение, другие были слишком незначительными, третьи и вовсе не подходили к случаю, и секретарь был немало обескуражен, когда лицо Рудольфа внезапно прояснилось при упоминании письма Хуго Блотиуса, хранителя императорской библиотеки в Вене. Император приказал немедленно зачитать письмо.

Доктор Блотиус, уроженец Дельфта, известный преподаватель юриспруденции в Страсбурге, был назначен императорским библиотекарем еще при Максимилиане за год до начала правления Рудольфа, и был первым, кто получил этот титул. Фламандец организовал библиотеку в заброшенном францисканском монастыре. Его заботами коллекция манускриптов и книг сильно разрослась, частично за счет подарков от авторов и ученых, частично за счет заказов и покупок; двадцать шесть сотен томов было выкуплено у наследников Иоханнеса Самбукуса, венгерского врача, историка, археолога и поэта. Приобретение это стоило Блотиусу и его помощникам немалого труда и стараний.

В письме Блогиуса его величеству были перечислены предложения по расширению и улучшению библиотеки, объединенные в три группы. Первая содержала способы улучшения библиотеки, не требующие затрат. Здесь Блотиус рекомендовал ужесточить указ, предписывающий авторам отсылать в библиотеку копии своих книг (во времена Рудольфа это правило уже сильно устарело, и мало кто ему следовал), запретить передачу книг из императорских библиотек в частные коллекции, а также требовал обязательного возвращения одолженных книг в библиотеку, в противном же случае — наложения на нарушителя штрафа. Он писал, что из-за неаккуратности посетителей библиотека потеряла множество книг, и часто взятую книгу возвращали уже наследники забывчивого читателя. Вторым пунктом шли предложения, требовавшие небольших затрат. Из книг, издававшихся в других странах, следовало заказывать для библиотеки лишь самые важные и необходимые труды самых известных авторов; следовало бы также купить множество новых книг и обновить многие из старых. Что касалось здания библиотеки, то в настоящем случае желательно было бы заказать холсты для декора стен, а также картины известных художников. Эти мероприятия Блотиус планировал осуществить за счет предоставления трехсот гульденов ежегодно. Третьим пунктом значились предложения по квалификации библиотекарей. Библиотекарь не должен был занимать никакой сторонней должности, должен был владеть несколькими языками, быть честным, преданным, деятельным, достаточно состоятельным, заинтересованным, не страдать предрассудками, быть склонным к наукам и естествознанию; также было бы неплохо, если бы библиотекарь был дворянином и обладал авторитетом и полномочиями, врученными лично императором, дабы, путешествуя по делам, он мог получать неограниченный доступ к библиотекам и прочим образовательным учреждениям всякого города, предназначенным не только для простых людей, но и для тех, кто достоин того по привилегиям и славным титулам. Придворный библиотекарь должен был также быть тайным советником, а если он не происходил из знатной семьи, значит, ему следовало бы даровать титул и высокое положение.

Послание включало в себя двадцать четыре листа, потому секретарь зачитывал его содержание выборочно и наспех. Рудольф внимательно слушал, саркастически улыбаясь, понимая, что таким замысловатым образом Блотиус пытался возвыситься и сам добивался громких титулов. Его величество тем не менее приказал ежегодно выплачивать сотню золотых гульденов из императорской казны, дабы расширять и обогащать ценными книгами венскую библиотеку.

Затем и этот предмет был оставлен, и доктор Майер решил обратиться к Рудольфу с личной просьбой о проявлении снисхождения к одному из заключенных Далиборки, а именно к Джорджу Поппелю фон Лобковицу, находившемуся в заточении уже несколько лет по подозрению в сочинении непристойного памфлета, направленного против императора. Едва Рудольф услышал фамилию Лобковица, лицо его исказилось злостью и он тотчас запретил врачу впредь упоминать имя врага императора.

Потерпев неудачу в попытке добиться справедливости, доктор Майер начал рассказывать о деле цыганской банды, уже долгое время находившейся под стражей у полковника фон Подеброда, начальника императорских конюшен. Доктор напомнил императору, что Венцель Кубрик и еще шестнадцать цыган были арестованы по обвинению в отравлении нескольких лошадей, тогда как настоящий преступник давно уже пойман и наказан, но цыгане всё еще остаются в неволе и из-за этого казна терпит убытки. Предвидя желание его величества узнать все об упомянутых заключенных, Майер попросил известного исследователя Востока Кристофера Харанта фон Пользица написать о них заметки, проливавшие свет на характер этого народа; также он позаботился об обследовании членов табора и мог, в случае необходимости, предоставить об этом полный отчет.

Согласившись заняться этим делом, Рудольф выслушал заметки Харанта. В них говорилось, что люди, известные как «цингари», или «цигойнер» (цыгане), называют себя египтянами и утверждают, что обречены вечно бродить по земле, потому что когда Святая Дева с ее Божественным Младенцем бежали в Египет, спасаясь от преследований злого царя Ирода, люди Египта отказали им в гостеприимстве. Во всякой стране, куда бы цыгане ни приходили, они оставались неприкаянными бродягами, добывавшими себе пропитание предсказаниями судеб, колдовством и всевозможным мошенничеством — те, кто явились в Богемию, были отъявленными жуликами и, возможно, турецкими шпионами. Каково бы ни было их происхождение, везде они смешивались с самой грязной чернью, а, как говорит старая пословица: «С волками жить — по-волчьи выть». Одни из них знают, как изготовить хороший уголь и преуспеть в кузнечном деле, другие в подробностях изучили достоинства и недостатки лошадей и весьма искусны в торговле; их женщины практикуют хиромантию, колдовство и гадание, а также умеют наводить порчу на тех, кто вступает с ними в беседу. В целом же они — никчемные попрошайки и нищие, представляющие угрозу государству. Разрушительный пожар, поглотивший в 1541 г. множество императорских зданий на Градчанах, был, как считают многие, учинен цыганами по наущению турок, которым цыгане, как враги христиан, очень симпатизируют. Это бедствие и еще один ужасный пожар, практически уничтоживший Кёниггратц, расследовал Фердинанд I, который издал специальный декрет, запрещающий всем людям благородного происхождения, рыцарям, зажиточным горожанам и простым горожанам укрывать у себя подлых цыган, и предписывающий городским властям высылать банды бродяг под конвоем из одной области в другую, пока они не будут выдворены за пределы империи. Последняя часть этого документа не выполнялась, хотя египтян преследовали, как диких зверей. Даже их женщин и детей безжалостно убивали, по каковой причине спустя семь лет Фердинанд издал новый указ, запрещавший убивать цыган, в особенности детей и женщин, посредством утопления и других жутких методов. Вместо этого цыган следовало привлекать к общественным работам, дабы они умножали богатство страны.

Зачитав послание Харанта, доктор Майер добавил, что пришло время издать новый императорский эдикт, но строгий взгляд императора напомнил секретарю, что его величество всегда отвергал всякое предложение действия, предупреждающее его собственную волю. Однако Рудольф потребовал свидетельств по делу, связанному с фамилией Кубрик, и доктор Майер продолжил.

Несмотря на то, что члены табора утверждали свое египетское происхождение, в нем состояли представители сразу четырех поколений, долгое время странствовавшие по Центральной Европе, оттого говорили они на немецком, чешском и румынском. Они утверждали, что румынский выучили от своих старших и считали его предпочтительней чешского. Хлеб они называли «мено», Бога — «мродебл», стекло — «гевалин», и, что самое любопытное, в их языке не было слова, обозначавшего вора! Кубрик сказал, что его семья была католической, но это, скорее всего, было ложью, призванной смягчить допросчика. Лишь несколько из них могли назвать место своего рождения. Один мальчик пятнадцати лет, когда его спросили, где он родился, ответил, что разве что его мать может знать об этом; некоторые могли назвать свой возраст, многие отвечали явно неверно, а другие заявляли, что не имеют обыкновение считать свои дни рождения. Мальчик, которого спросили, отчего его лицо так сильно загорело, ответил: «Оттого что я намазываю его маслом и подставляю лучам солнца, чтобы оно закалилось против морозов». Члены его семьи на вопросы об их занятиях отвечали, что занимаются танцами на канате, акробатическими трюками, лечением скота и исполнением комедий. Когда их спросили, что за комедии они играют, они ответили, что играли «Короля Кастилии», «Казнь Иоанна-Крестителя», «Царя Ирода» и «Двух братьев». Женщины предсказывали судьбу, читая линии на ладони, но вынуждены были признаться, что их искусство не помогло им предугадать арест, а одна старая карга добавила: «Бог — лучший прорицатель». И ее молодая ученица отозвалась: «Да, предсказание судьбы — одно лишь притворство». И все они сошлись в том, что человек не в силах обучиться подобному искусству.

Доктор Майер закончил говорить и вернулся к своей работе с документами. Вскоре после этого император издал закон об изгнании всех цыган за пределы его владений, который, естественно, должным образом никогда не выполнялся. Когда секретарь представил ему прошение о помиловании, поданное одним из офицеров, обвиненных в предательстве, Рудольф тотчас же принял его, освободив несчастного от пожизненного заключения в мрачной камере.

Прежде Рудольф был очень терпелив, но теперь он недовольно ерзал в кресле и смотрел в окно, за которым открывалась чудесная панорама Праги: тесно жмущиеся друг к другу дома и бесчисленные церковные купола, выбивавшиеся из линии крыш, знаменитый каменный мост над безмятежной Влтавой, плодородные поля и леса за ними… Он поднялся и подошел к столу секретаря, но, заметив довольно объемный документ, с которого свешивалась печать, сказал, что мог бы теперь заняться им. Во время чтения он мерил шагами комнату, бросая взгляд на город каждый раз, когда проходил мимо окна. Документ, выбранный наугад, оказался сообщением от купца Генриха фон Вальдштейна, посланного Рудольфом в местечко Юнгбунцлау с целью обнаружения и предания суду ведьм. Отчет, написанный весьма напыщенным языком, гласил:

«Ужасное сатанинское проклятие, ведьмовство, в прошлом бывшее причиной великого зла, всё еще процветает во многих областях Богемии, несмотря на энергичные усилия слуги Вашего Величества. Несмотря на то, что дыба и кол всегда были к нашим услугам, дабы прервать сии сношения с Диаволом, множество разновидностей адского колдовства все еще практикуются этими ничтожными людишками, каковые принадлежат к обоим полам и могут быть всякого возраста, хотя одержимыми всё же чаще становятся старые женщины. Верно исполняя все приказания Вашего Величества по истреблению сего зла, Ваш слуга столкнулся с лживой книгой, написанной утраквистским пастором Иоганном Стелкаром Зелеявским (Kniha Duchovni. Praha, 1588). В этой работе нечестивый автор отрицает тот факт, что человеческие существа обладают властью вызывать бури и молнии, околдовывать стада скота и отары овец, или же зачаровывать своих врагов, призывая, таким образом, милосердно обходиться с обвиненными в сих злодеяниях, а не следовать законам государства. К счастью, эти отвратительные заявления еще не успели глубоко проникнуть в разум просвещенных людей, а распространение этой книги прекращено.

Ваш слуга расследовал несколько случаев ведьмовства и привлек виновных к суду. Благодаря прекрасному изобретению — дыбе, священная истина была в большинстве случаев добыта без применения других орудий пыток, и справедливость восторжествовала над демона-ми в человеческом обличье.

Ваш покорный слуга, Ваше Величество, благородный Иоганн Бешин, живущий в собственном поместье неподалеку от Свинны, содержал в своем хозяйстве служанку по имени Марианна. Она горячо полюбила своего молодого и красивого хозяина и, поскольку он выказывал к ней совершенное равнодушие, решила завоевать его любовь с помощью колдовства. Она украла несколько волос с его головы, сожгла их и подсыпала пепел ему в вино, а остальные волосы спрятала в своей постели, также наложив на них дьявольские заклятия. Эти факты обнаружились при предварительном расследовании, а затем ее подвергли пытке на дыбе, как принято поступать с ведьмами, и, когда она призналась в колдовстве, то была приговорена к смерти, как велит закон.

Несколько месяцев назад в шахтах Комотау, где получают алюминиевые квасцы, внезапно обнаружилось, что количество драгоценного квасцового камня сильно сократилось, а качество его снизилось. Несомненно, это было делом рук злобной ведьмы, и подозрение пало на малоимущую, пожилую и слабую здоровьем женщину, которую подвергли тщательному допросу с использованием кола. Несомненно, теперь разработки вновь станут выгодными, а если этого не произойдет, то Его Величество может не сомневаться в том, что я найду и других ведьм и буду судить их по всей строгости закона.

Другой интересный случай, произошедший в Хрудине, также привлек внимание Вашего преданного слуги. Фрау Доротея Ванура, овдовевшая еще в юности, повторно вышла замуж за пожилого дворянина, обладавшего немалым состоянием, однако уже нездорового и со скверным характером. Молодая женщина, обремененная супружескими узами, пожелала от них избавиться и посоветовалась с тремя искушенными старухами, которые научили ее, как избавиться от надоевшего мужа. Она положила немного свежего хлеба ему под подушку и дождалась, пока хлеб высохнет и зачерствеет, однако тот так и не смог вытянуть из человека жизненную силу, как сие предполагалось. Так, потерпев неудачу в данной попытке и в других магических действиях, поторапливаемая своим молодым любовником, она решила обратиться к яду, и муж ее умер, промучившись перед этим несколько часов. Вскоре дело вскрылось, и Доротея была вызвана на допрос. Она призналась во всем и была похоронена заживо, а три ее сообщницы в колдовстве были сожжены на костре. Так дело это разрешилось самым счастливым образом.

Случаи, в которых ведьмы совершают менее страшные злодеяния — например, лишают соседскую корову молока, не дают плодоносить садовым деревьям, уничтожают посевы пшеницы, а также поражают скот бесплодием, весьма часты. Однако бдительность Вашего слуги никогда не ослабевает и всякий раз приводит виновного к суду, в соответствии повиновению заветам Господа и законам империи. В настоящее время Ваш слуга занят очень важным расследованием в Нимбурге, и результаты в свое время будут переданы Вашему Священному Величеству».

Во время чтения Рудольф не переставал ходить по комнате, время от времени тихо повторяя: «хорошо», «справедливо». А под конец возбужденно отметил: «Благородный и честный слуга, отправьте ему благодарность императора и обещайте, что повышение не заставит долго себя ждать».

Доктор Майер уже приготовился выбрать очередной документ и зачитать его своему повелителю, однако Рудольф резко прервал его: «Сегодня больше никаких дел, теперь следует отдохнуть», — и приказал послать за Дионисиусом Мицерони, который должен был рассказать об осмотре последнего приобретения для императорского музея.

Рудольф радушно поприветствовал смотрителя кунсткамеры и был крайне заинтересован «погребальной лампой», которую тот ему представил; Мицерони приступил к рассказу об истории и происхождении сего великолепного артефакта, и император приказал своему секретарю в точности записать каждое слово антиквара и копию этого документа сохранить в библиотеке. Манускрипт сохранился, и вот что в нем было записано:

«Лампа, которую я, к своему счастью, смог заполучить для императорской кунсткамеры, была обнаружена в 1539 г. в Риме. Она была найдена в подземной гробнице Туллии, дочери Цицерона, чью смерть он горестно оплакивает в своих письмах к Сервию Сульпицию. Когда была вскрыта гробница, тело молодой женщины оказалось неповрежденным, ее плоть была плотной, а кожа сохранила естественный цвет; ее волосы были скреплены небольшой золотой заколкой любопытной формы и покрытой эмалью. На стене гробницы была выгравирована надпись: TULLIOLA FILIAE МЕАЕ, а над саркофагом висела ярко светившая лампа. Лампа была наполнена неиссякаемым маслом и зажжена около пятнадцати сотен лет назад. Согласно некоторым источникам, она продолжала гореть еще час и три четверти после того, как могила была вскрыта, однако я был в частном порядке информирован одним из присутствовавших при вскрытии, что лампа погасла тотчас, как воздух попал внутрь. Последнее заслуживает большего доверия, поскольку очевидно, что чудесное масло могло гореть лишь в отсутствие воздуха.

Умный торговец антиквариатом, который стал затем обладателем этой лампы, желая услужить Вашему Величеству, сообщил мне, что открытие это уникально, однако мои специалисты по археологии объяснили мне, что неугасимые погребальные лампы были весьма распространены у римлян. Самый прославленный и святой из Отцов Церкви, святой Августин, описывает лампу в храме Венеры, каковая могла гореть бесконечно. Он говорит: «Огонь столь прочно привязан к горючей материи, что ни дождь, ни ветер, ни ураган не могут погасить его, и он бесконечно выдерживает смены времен года». Святой Августин отмечает, что «неуничтожимое пламя есть работа демонов, которые совершают сие адское чудо, дабы полностью ослепить язычников и заставить их поклоняться нечестивой богине, почитаемой в том храме». Но Ваше Величество знает тайны естества гораздо глубже, нежели тот святой, и Вам хорошо известно, что искусные алхимики, работающие в императорских лабораториях, могут изготовить чудесное масло, подобное тому, что использовалось в погребальных лампах, если такова будет Ваша императорская воля.

Мои дальнейшие исследования показали, что обнаружение вечных ламп вовсе не редко; около 800 года от Рождества Христова лампа Палласа, сына Эвандра, чьи храбрые деяния воспеты Вергилием, была также обнаружена неподалеку от Рима, где она горела около двух тысяч лет. Кассиодор писал, что сам изготавливал подобные лампы в своем монастыре в Вивьере; в гробнице, вскрытой в Салерно, лампы не оказалось — ее, по-видимому, унес другой искатель, но на стене обнаружилась надпись:

Прощай же, Септима, и будь светел путь для тебя,

Пусть золотая земля пепел укроет того,

Кто присносветлую лампу оставил в могиле твоей.

За семьдесят шесть лет до того, как Ваше Величество взошли на трон, неподалеку от Падуи было сделано еще одно знаменательное открытие; некие крестьяне, копая землю, обнаружили захоронение, где горели две лампы, одна из серебра, а вторая — из золота. Надписи на них гласили, что они были изготовлены волшебным мастерством Максимуса Олибиуса.

Во времена правления Святого Людовика, короля Франции, в Париже жил один раввин по имени Иехиэль, которого евреи почитали за святого, а христиане — за волшебника; он обладал лампой, источавшей свет, по яркости и чистоте сравнимый с дневным, каковой не нужно было масло и каковая горела непрестанно. Но самым удивительным свойством ее была способность показывать Иехиэлю истинную суть его посетителей: когда среди ночи в его дверь стучался честный купец или же иной благородный человек, лампа сияла ярко, как обычно, но когда обманщик или иной человек с дурными намерениями искал у него приюта, пламя лампы тускнело, предупреждая еврея, чтобы он получше запер двери своего дома.

Последняя погребальная лампа была найдена во владениях Вашего Величества. Люди, рывшие колодец неподалеку от Клюмека, обнаружили в земле каменную дверь, которая вела в склеп; надеясь найти скрытые там сокровища, владелец земли приказал открыть дверь и чуть было не ослеп от внезапной вспышки света. Свет исходил из прекрасной бронзовой лампы, висевшей перед статуей человека в доспехах, сидевшего за столом и державшего в правой руке жезл. Как только человек ступил в склеп, статуя поднялась со своего места, а когда человек сделал шаг, она окончательно выпрямилась и подняла жезл. Но человек сделал третий шаг, и тогда статуя одним яростным ударом разбила лампу на мелкие куски, погрузив гробницу в непроницаемую тьму. Тогда владелец той земли приказал зажечь факелы и вновь вошел в склеп. Он обнаружил, что статуя была изготовлена из меди и приводилась в движение часовым механизмом, соединенным с рычагами и струнами, натянутыми под каменным полом. При попытке убрать статую жезл разбил на куски и ее.

Из всех когда-либо обнаруженных погребальных и вечных ламп этот чудесный экземпляр, помещенный в музей Вашего Величества Вашим верным смотрителем, единственный избежал разрушения».

Слушая Мицерони, Рудольф забыл об усталости и, как только смотритель окончил речь, бросился в алхимические лаборатории и приказал главному алхимику безо всяких отлагательств изготовить достаточно неиссякаемого и неугасимого лампового масла.