ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прокурор Миронов язвительно посмотрел на чистый бланк городской прокуратуры и, лицемерно вздохнув, начал писать ходатайство:

«…Самсонов Семен Иосифович (Скотина такая, все время издевается), будучи долгое время начальником горотдела, полностью не соответствует (Козел!) своей должности. До сих пор не пресечены действия маньяка, предположительно некрофила, выкапывающего из могил трупы (Интересно, а меня бы он мог выкопать? Интересно, а если бы вот так Ленина уперли и положили при входе в Елисеевский гастроном?) и раскладывающего их в исторических местах города. (А что, седьмую больницу построили в 1952 году, еще при Сталине, куда историчнее? А проходная завода так вообще, могут и массовые волнения возникнуть.) Среди оперативного состава, возглавляемого Самсоно-вым, царит хаос и беззаконие. (Савоева, в первую очередь Савоева, надо выгнать и по возможности посадить.) Преступность в городе растет и наглеет. (Негодяи, из моей машины даже приемник стырили и портсигар, зачем я его на сиденье оставил?) Проституция, сутенерство, наркотики, повальное увлечение коммерческой деятельностью. (Это не надо писать, вычеркнуть, а то самого за шкирку возьмут. Липа, все липа, я не проверял, кто мне даст? С другой стороны, рыло у всех в пуху, даже у меня, если хорошо проверить.) Ходатайствую об отстранении полковника Самсонова от должности и начале комплексной проверки работы УВД города за прошедшие два года. (Савоева вообще надо лет на десять посадить, и Басенка тоже на десять, и Баркалова — всех! Самсонова тоже.) Прокурор города Таганрога, старший советник юстиции I класса Миронов С.А.».

Миронов с удовольствием прочитал написанное, злорадно посмотрел в сторону окна, скрутил кукиш и показал его кому-то невидимому в углу. Затем аккуратно сложил ходатайство и столь же аккуратно порвал его на мелкие, негодные для прочтения кусочки. Он это делал регулярно — два раза в неделю, — снимал стрессы и чувствовал себя превосходно…

В городе Сочи шел дождь. Теплый, густой и продолжительный дождь. С ветром, молнией и громом. Курортные люди, словно фантики от конфет под порывом ветра, весело перебегали улицы и рассредоточивались под навесами многочисленных магазинов и кафе. Невидимое за густой растительностью, вздыхало море. Его вздохи напоминали сонные вздохи пресыщенной коровы, лежащей на лугу в полдень. Дождь умыл рододендроны парка Ривьера и теперь гладил глянцевые листья пальм. Где-то раздавались веселые крики пьяной компании, впавшей от дождевых струй в истерично-припадочную радость курортно-надрывного счастья. Дождь беспристрастно омывал шашлыки, разложенные на скатерти посреди поляны. На горе Бытха случился оползень и смял, буквально съел на излете, гордо стоящее, сложенное из кирпича отхожее место в саду пенсионера Уточкина, который, увидев это, заплакал. Дождь смыл с его лица слезы и заменил их своими. Где-то в районе Хосты случился разрыв провода, и он, весело искря, валялся на земле. Нескольких человек — спортсменов-волейболистов — уже прилично жахнуло, но они успели прыжками, словно горные козлы, отпрыгнуть в безопасное место и теперь, несмотря на то что вокруг мелькали струи любопытного дождя, выставили оцепление с одной и другой стороны улицы, не пропуская к опасному месту людей. Дождь веселился от всей души, видя, как электрический провод от его нападок отфыркивал искрами. Какая-то бабка в резиновых, с литой подошвой, калошах вышла из калитки в середине оцепления и прошла, шаркая по земле ногами, в пяти сантиметрах от провода, который не обратил на нее внимания, увлеченный игрою с дождем. Бабка не отрывала от земли ноги и ушла по своим делам уцелевшей. Никогда не размыкайте цепь, и вы уцелеете. Струи дождя омывали город и гостиницы. Корова печально и сонно чавкала. Любопытные капельки дождя заглянули в фойе УВД Сочи и ничего не увидели, кроме каких-то букетов в центре и большой фотографии с черной лентой поперек угла. Дождь отпрыгнул от окон и снова приник к ним. На фотографии в фойе был запечатлен улыбающийся полковник Краснокутский, под ней — табличка: «Скоропостижно… от инфаркта… наш боевой товарищ, который…» — обычные официальные строки. Но необычной выглядела последняя приписка к основному тексту: «Прощай, амиго».

Теплый, густой и продолжительный дождь, с ветром, молнией и громом, плакал над городом Сочи.

Конец лета в городе выдался беспощадно жарким. Настолько жарким, что Самсонов начал скептически относиться к будущей осенней прохладе. «Климат становится безобразным и непредсказуемым», — устало думал он, с опаской косясь в сторону кондиционера, установленного в кабинете. Пессимизм все больше и больше поглощал Самсонова. Во-первых, из-за возникающих то и дело трупов у него накрылся отпуск и наметилось понижение в должности. У Самсонова до сих пор стоял в ушах крик и мат комиссара Кияшко. Инфаркт, который обещал ему комиссар, настиг самого комиссара, и Самсонов всерьез опасался, что в отместку за то его настигнет инсульт.

Все это время в кабинете Самсонова находились фальшиво понурые Степа Басенок, Игорь Баркалов и Слава Савоев. Последний то и дело незаметно и яростно влезал рукой к себе за шиворот и чесался. Перед вызовом к Самсонову ему вздумалось сорвать с росшей во дворе управления яблони плод, и ему за шиворот упало несколько гусениц. Вся шея Славы волдырилась.

— У нас болезни попроще, — неосторожно заметил он. — Инсульт — болезнь полковничья.

— Значит, так, — решительно заявил Самсонов. — Савоев, ты отстраняешься от всех дел, хватит, попил кровушки, сдай оружие.

— Да мне его уже полгода не выдают, — растерянно произнес Слава.

— Значит, получи и сдай… Самсонов гневно указал на дверь и гаркнул на Савоева: — Вон! Я уже написал рапорт о твоем несоответствии. Будешь баланду зекам в КПЗ раздавать. Вон из моего кабинета!

Грустный Савоев покинул кабинет Самсонова.

— Так, — повернулся Самсонов к оставшимся и стал переводить взгляд с одного на другого. Наконец задержал его на Степане и, ткнув в него пальцем, столь же громко, хотя и не столь эмоционально, приказал: — Вон! Сдай оружие. Ты тоже не соответствуешь, вам всем в уголовном розыске нечего делать… — Он перевел взгляд на Игоря, но тот, успокаивающе выставив перед собой руки с ладонями вперед, миролюбиво произнес:

— Сдаю, сдаю, сдаю.

— Сдавай, — хрипло согласился с ним Самсонов. — И я сдам тоже. И сам пойду без оружия этого труповыкапывателя ловить, а то с оружием я его пристрелю.

— Успокойся, Иосифович. — Игорь и Степа участливо смотрели на Самсонова. — Найдем мы этого философа.

Дверь в кабинет приоткрылась, и просунулась голова Савоева с вопросом:

— Чего?

— Ничего, — буркнул Самсонов. — Заходи, работать будем.

Глория Ренатовна Выщух принимала ванну. Совсем недавно в ее квартире произвели перепланировку, и она из трехкомнатной стала пятикомнатной. Делалось это простыми методами. Самвел Тер-Огонесян купил двухкомнатную квартиру, находящуюся на одной лестничной площадке с квартирой Глории Ренатовны, и объединил их. Соседи с удовольствием продали свою двухкомнатную квартиру, во-первых, потому, что Самвел давал хорошую цену, а во-вторых, они переезжали в трехкомнатную с улучшенной планировкой, поскольку денег Самвела вполне хватало на приобретение трехкомнатной квартиры, хотя и не в центре города, но и далеко не на окраине.

После объединения двух квартир, которое мастерски, быстро и красиво произвела бригада строителей из Армении, квартира Глории Ренатовны приобрела «новорусский» налет армянского происхождения. Поэтому она принимала ванну в большой, с пятью зеркалами, включая потолок, ванной комнате, и размеры ванны, встроенной в пол, напоминали маленький бассейн. Глория Ренатовна подняла вверх ногу и провела по ней двумя руками. Нога Глории Ренатовны — одна только нога — в этом положении могла бы смести на задворки эротической истории всю свору голливудо-плейбой-секс-бомбовых красавиц и сделаться мировым эталоном сексуальной энергетики. Но Глория Ренатовна не думала об этом. Она думала о сыне, которого вот-вот заберут в армию, и о Самвеле Тер-Огонесяне, проделавшем все манипуляции с квартирой Глории Ренатовны и предложившем ей руку и сердце. Глория Ренатовна согласилась. И что ее восхитило, после этого согласия Самвел не стал домогаться ее постели. Сразу было видно, что Самвел, как настоящий кавказец, отдал дань респектабельности и еще чему-то невероятно далекому и грозному, лежащему высоко в горах Армении.

Она вздохнула, опустила ногу и, поднявшись во весь рост, ступила на разноцветно мозаичный пол ванной, отражаясь своим блистательным тридцатишестилетним телом во всех зеркалах…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.