д) Народ Божий и его sensus fidelium

д) Народ Божий и его sensus fidelium

II Ватиканский Собор, говоря в своей посвященной Церкви Конституции Lumem Gentium о Церкви как mysterium и «народе Божием», понимает, тем самым, действительность Церкви исходя из действия Св. Духа. Верные, приобщаясь общему священству, участвуют так же, как и «священство служебное, или иерархическое», во взаимном соподчинении – каждая сторона на свой лад – «в едином священстве Христа» (ст. 10). Это же верно и относительно участия верных «в пророческом служении Христа» (ст. 12): благодаря этому участию вся совокупность верующих не может заблуждаться, ибо сверхъестественное разумение веры связывает «весь народ Божий»[715]. Это тонкое замечание Собора, разъясняемое при помощи одной цитаты из Августина[716], указывает путь к преодолению внутрицерковного напряжения, каковое не в последнюю очередь артикулировано на самых разных уровнях в описании соподчинения и разграничения [ролей] в совместном служении церковной иерархии и мирян, в частности, соподчинения учительского служения и мирян с точки зрения церковной традиции. Традиция, как об этом говорится в Die Verbum (ст. 10), – хранимое всей Церковью наследие веры – в своем аутентичном истолковании «была вверена одному лишь живому Учительству Церкви». Верно ли, однако, что это высказывание фактически отвергает то положение, что «невозможность заблуждаться» в вере включает в себя действительное восприятие и перенесение {253} традиции в практику жизни? Уже «Катехизис Католической Церкви» ясно указывает, что здесь имеется необходимость в некотором разъяснении. Поначалу «Катехизис» настаивает (§ 87) – именно в отношении верующих, не вдаваясь при этом в их духовное состояние, – что они должны просто «добровольно внимать» поучениям и наставлениям пастырей. Но впоследствии он весьма метко констатирует, что «все верующие… участвуют в понимании и распространении Богооткровенной истины. Они получили помазание Святого Духа, который их наставляет на всякую истину» (№ 91)[717]. Катехизис цитирует далее не только упомянутое только что высказывание из «Lumen gentium» о «сверхъестественном разумении веры»[718], он указывает, сверх того, на возможность бодрствования в понимании веры. «Благодаря поддержке Св. Духа понимание действительности, закрепленное в формулировках наследия веры, может возрастать в жизни Церкви – “через созерцание и исследование, осуществляемое верующими, слагающими всё это в сердце своем”»[719].

Таким образом, следует запомнить, во-первых, что всем верующим присуще в отношении традиции миссия дальнейшей передачи сокровища веры, т. е. роль носителя традиции. Во-вторых, согласно II Ватиканскому Собору, это касается каждого «всякий раз на свой собственный лад». Никакое описание задачи учительства в отношении этого сокровища веры, каковое (sc. учительство) по праву названо аутентичным возвещением и истолкованием веры, не должно поэтому обходить молчанием духовные дары, присущие верующим, а тем более подозревать, что sensus fidelium стремится превратить «сознание веры народа Божия… в первоначальный критерий традиции»[720]. Но и «эмансипированная» аргументация противоположного толка, которая, подчеркивая так называемую компетенцию мирян, замалчивает ее особое место – в качестве безусловного дара – в совокупном строении иерархически упорядоченной Церкви, поступает правильно, обращаясь за ответом касательно возникающих здесь вопросов прямиком к Св. Писанию или истории догматики.

Здесь обнаруживается не только то обстоятельство, что Новый Завет уже сам по себе предоставляет некую прочную основу для освещения sensus fidelium. Разумение веры верующими и согласие в вере принадлежат ядру того, что называется traditio ecclesiastica, разумение веры и согласие в вере были «во все великие периоды истории Церкви {254} теологическими факторами, имевшими величайшее влияние и вес»[721].

В качестве яркого примера, демонстрирующего это положения, можно рассмотреть обе «новейшие» догмы, касающиеся Марии. Здесь можно видеть особенно отчетливо, каким образом «верующие» с их sensus fidelium фактически (в числе прочих) являются носителями традиции[722]. Восьмого декабря 1854 г. папа Пий IX возвестил в качестве непреложной истины и неотъемлемой части церковного достояния веры следующее положение: «Учение, состоящее в том, что преблагословенная дева Мария с самого первого момента зачатия в силу особой милости и особого избрания со стороны всесильного Бога – в виду заслуг Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого – была свободна от всякой нечистоты первородного греха, открыто нам Богом и должно, в силу этого, быть предметом прочной и неизменной веры всех верующих»[723]. Впоследствии, первого ноября 1950 года, папа Пий XII торжественно провозгласил в качестве догмы следующее: «непорочная Приснодева и Богородица Мария, после того как она закончила свой земной путь, была душой и телом воспринята в небесную славу»[724]. Как показывают эти две торжественно провозглашенные формулы, оба догмата служили дальнейшему развертыванию церковного достояния веры, традиции Церкви. Здесь в центре внимания находится чудо богоматеринства Девы Марии, о котором так говорится в Символе веры: «Иисус Христос […] воплотившийся от Духа Свята и Марии Девы…» Эфесский Собор (431 г.) торжественно признал это особое достоинство Марии, предполагающее особую близость Богоматери к Богу с самого начала ее жизни и требующее немедленного исполнения по окончании жизненного пути ее «бытия-с-Богом». Действие Святого Духа, в котором основано богоматеринство, принадлежит также к глубинному опыту каждой христианской жизни. Духом Божиим совершается прощение грехов, подаваемое раскаявшемуся грешнику в таинстве покаяния, и этот же Дух в крещении и конфирмации дарует богосыновство как обетование вечного и блаженного богообщения. Мария тем более не могла быть лишена этого глубинного опыта духовного воздействия, поскольку она обязана своим особым достоинством именно действию Духа Божия. {255} Принадлежащее народу Божию «безошибочное» чувство веры проявило себя в этих обеих догмах не только как пассивный защитник традиции, но как ее активный толкователь. «Современные заявления и практика Церкви» названы «критериями возможности определения»[725] истин веры, которые присущи достоянию веры. Обе догмы, касающиеся Марии, впечатляющим образом показывают, что «в современном церковном сознании веры… проявляет себя богооткровенный характер соответствующих положений вероучения»[726].

«Assumpta quia immaculate»[727]: «Поскольку Мария была свободна от всякого проявления первородного греха, она была душой и телом воспринята в небесную славу». Конечно, папы Пий IX и Пий XII придали этому положению статус догмата властью наместников ап. Петра, тем не менее, именно здесь безошибочно зафиксировано в качестве церковной действительности взаимное соподчинение учительской власти Церкви и sensus fidelium в согласном исповедания веры церковной иерархией и мирянами. Эти глубокие проникновения в церковное достояние веры также представляют собой плод действия Духа Божия, которому Церковь обязана своим существованием в качестве mysterium и в качестве «народа Божия».

В свете этих разъяснений может быть устранено заблуждение, состоящее в том, что подчеркивание роли sensus fidelium фиксирует своего рода «конкуренцию» с его стороны учительской функции Церкви[728]. Уже беглый взгляд на оба догмата, касающиеся Марии, отчетливо демонстрирует, что ни ученая «профессиональная» дискуссия, ни личные предпочтения, ни определенная проницательность и легитимная с субъективной точки зрения расстановка акцентов, ни торжественные догматические формулы, наконец, не «создают» сами по себе истину веры и, тем самым, не развивают церковную традицию. Конечно, здесь речь должна идти о непреложной ведущей задаче осуществления учительских функций, состоящих в разъяснении и углублении кафолической веры (fides catholica), но только действие Св. Духа позволяет полностью распознать фундамент целого. Именно Дух, который разделяет каждому особо, «как Ему угодно» свои дары, распределяет «среди верующих всех разрядов также особую благодать»[729]. И когда Собор принимает во внимание многоразличные харизмы, дарованные «народу Божию», он разъясняет эту мысль, приписывая в так называемой «Главе о мирянах» этим последним {256} участие («на свой манер») в тройственном служении Христа. А о пресвитерах Собор говорит в другом месте, что с присущим им пониманием веры они должны выявлять харизмы мирян[730]. Чем в большей мере sensus fidelium себя объективирует, тем больше требует он заботы духовенства, каковое, будучи укоренено в «сакраментальной объективности Церкви», помогает чувству веры, хранимой Церковью, кристаллизоваться в норму веры.

Итак, мы должны твердо запомнить: Поскольку каждый крещенный человек причастен тройственному служению Христа, имеется и чувство веры, каковое находит свое выражение в каждом церковном «разряде». А это означает в точности, что sensus fidelium есть дар, предуготованный Церкви как зримому «народу Божию» в его иерархии, в развертывании присущих ему дел и обязанностей. Это «безошибочное чувство веры» представляет собой посылаемую Духом Святым религиозность, на которой зиждется Церковь в ее целостности и которая непреложно заявляет о себе вовне. Такое свидетельство веры должно всякий раз совершаться по-новому – как в аутентичном исполнении учительских функций церковнослужителями, так и в жизни мирян – а именно, соразмерно специфическому призванию и специфическим задачам Церкви. Именно путь, приведший к догматам о Марии (1840 и 1950 гг.) помог уяснить, что чувство веры (sensus fidelium) вместе с присущей ему безошибочностью сберегается как таковое «на своем месте» в апостольски-обязывающем епископском учительстве. Епископы в соответствии со своими обязанностями «дали слово Церкви»; включив себя в целостность sensus fidelium, они подтвердили существование «Церкви» как общины верующих, которое постигает себя исходя из действия Св. Духа.

Актуальные внутрицерковные трудности только тогда становятся изнурительной ношей, когда проницаемость церковной жизни для общего чувства веры больше не признается, они превращаются в повод для недовольства только там, где опыт умаления веры «в» Церкви больше не превращается в вопрос о фундаменте собственной религиозности и, тем самым, не пробуждает моление о ниспослании обновленной силы Духа Божия, действующего в sensus fidelium. Церковь как таинство (mysterium), именуемое «народ Божий», представляет собой congregatio fidelium в Духе Святом. И поэтому не утрачивают своей силы слова Иринея Лионского «где Церковь, там и Дух Божий; и где Дух Божий, там и Церковь, и всяческая благодать. Ибо Дух есть истина»[731].