8. Введение ДМТ
8. Введение ДМТ
В первоначальном исследовании кривой доза-эффект, занявшем большую часть 1991 года, участвовало 12 добровольцев. Каждый из них получил не-слепую большую и маленькую дозу ДМТ, а потом ту же самую дозу дважды слепым методом. Две промежуточные дозы и плацебо в виде солевого раствора завершили эту серию инъекций.
Как только мы тщательно охарактеризовали воздействие ДМТ в рамках изучения кривой доза-эффект, мы перешли к изучению того, насколько возможно выработать толерантность к частым инъекциям ДМТ.
Толерантность появляется тогда, когда при повторном употреблении одна и та же доза вещества производит все меньшее и меньшее воздействие. ЛСД, псилоцибин и мескалин вызывают быструю и почти полную толерантность после трех или четырех дней приема подряд. Другими словами, количество вещества, вызвавшее сильное психоделическое воздействие в первый день при приеме несколько дней подряд на четвертый день почти не окажет воздействия.
ДМТ казался уникальным потому, что почти не вызывал толерантности, даже у животных, которым круглосуточно давали психоделические дозы каждые два часа в течение двадцати одного дня. В единственном исследовании с участием людей, результаты которого были опубликованы, не удалось добиться толерантности даже тогда, когда объектам исследования внутримышечно вводили полноценную дозу дважды в день, в течение пяти дней.
В «полевых сводках», пришедших от тех, кто принимал ДМТ ради удовольствия, не было единой картины. Некоторые считали, что могут курить ДМТ всю ночь, а его воздействие не будет ослабевать, в то время как другие говорили, что смогли принять его всего лишь три или четыре раза подряд до того, как у них выработался иммунитет. Но в этих рассказах важным фактором является усталость — трудно вдыхать большое количество испарений ДМТ раз за разом, во время одного сеанса. Возможно, «толерантность» в данном случае была результатом недостаточного доступа ДМТ в легкие после второго или третьего трипа.
Отсутствие толерантности к ДМТ было одним из факторов, подтверждающих его пригодность на роль нативного шизотоксина. Если бы в организме развивалась толерантность к эндогенному ДМТ, психотические симптомы шизофрении длились бы ровно столько времени, сколько требовалось для возникновения толерантности. Так как психотические симптомы, как правило, являются хроническими и постоянными, подтверждение того, что ДМТ не вызывает толерантности, было бы мощным доказательством того, что он может играть свою роль в подобных расстройствах.
Были и другие причины, по которым меня интересовало изучение толерантности. Краткость действия ДМТ, казалось, ограничивает его пригодность в качестве инструмента для любой внутренней психологической или духовной работы. Все, что требовалось, это продержаться во время кайфа. К тому моменту, когда у добровольцев получалось взять себя в руки, их уже начинало отпускать. Повторный вход в царство ДМТ мог предоставить лучшие условия для применения его удивительных психоделических свойств.
Еще одна, менее четко сформулированная причина проведения этого исследования сразу после исследования кривой доза-эффект, заключалась в том, что это было «чистое» исследование ДМТ. Протоколы, следовавшие за изучением толерантности, были посвящены исследованию механизма действия ДМТ путем модификации мозгового серотонина и других рецепторов при помощи комбинаций различных веществ с ДМТ. Что-то мне подсказывало, что эти исследования, повторяющие исследования на животных на людях-добровольцах, будут трудными.
Я выдвинул гипотезу о том, что причиной того, что в предыдущих исследованиях не было выявлено толерантности к ДМТ, является краткость его действия. В экспериментах с установлением толерантности к ЛСД, псилоцибину и мескалину, вещества вводились раз в день. Но их воздействие длилось от 6 до 12 часов, в то время как воздействие ДМТ гораздо более краткое. Это наталкивало на мысль о том, что для демонстрации более мягкой последующей реакции на ДМТ, его необходимо вводить с более краткими интервалами, каждые 30 или 60 минут.
Другим вариантом было постоянное внутривенное вливание, «закапывание» ДМТ в вену добровольца. Но мне нравилась мысль о том, что людей будет «отпускать» после каждой инъекции, чтобы мы могли услышать о том, что они испытали. При постоянном внутривенном вливании общение было бы проблематичным.
После двух месяцев проб и ошибок я установил, что наилучшим режимом были четыре инъекции 0,3 мг./кг. ДМТ, введенные с 30-минутнм интервалом. Хотя эта доза была высоко психоделической, она была ниже нашей самой высокой дозы, 0,4 мг./кг. Один из добровольцев, Кэл, выдержал 4 инъекции 0,4 мг./кг. каждые полчаса. Но его жена Линда была совершенно измучена после трех доз, и отказалась от инъекции последней, четвертой дозы. Вспомнив пугающий опыт того, как я дал слишком много ДМТ Филиппу и Нильсу, я отступил без споров и решил вводить дозу поменьше. Лучше подстраховаться, чем потом жалеть.
В изучении толерантности нам помогали 13 добровольцев, многие из которых уже участвовали в изучении кривой доза-эффект. Новые объекты исследования прошли тот же самый медицинский отбор и получили не-слепые высокие и низкие дозы вещества.
Хотя эксперимент по изучению толерантности проводился дважды слепым методом при помощи плацебо, он переставал быть «слепым» спустя несколько секунд после первой инъекции. Это была либо большая доза ДМТ, либо солевой раствор. Если это был ДМТ, добровольцу предстояло еще три больших трипа до того, как утро завершится.
Мы брали образцы крови на анализ тем же способом, что и во время изучения кривой доза-эффект, и давали добровольцам заполнить укороченную оценочную шкалу, на заполнение которой уходило лишь около пяти минут. Времени было мало, но оно было идеально рассчитано. Добровольцы начинали разговаривать спустя 10 или 15 минут, а потом заполняли оценочную шкалу. В течение следующих 5 — 10 минут у нас было время на то, чтобы обсудить их трип и подготовиться к следующему. Если добровольцу предстояли четыре инъекции солевого раствора, утро проходило в более неторопливых беседах.
Это исследование показало, что в организме не вырабатывается толерантность к психологическому воздействию повторных инъекций ДМТ. В четвертый раз опыт был настолько же психоделическим, как и в первый раз. Как я и надеялся, благодаря этому объекты исследования смогли лучше осмыслить и применить произошедшее при повторном введении высокой дозы, а не при единичном опыте. Многие из наиболее ярких рассказов добровольцев, приведенных в следующей главе, были получены в ходе этого исследования.
После демонстрации того, что делает ДМТ, в рамках биомедицинского исследования нам было необходимо установить, как происходит это воздействие. Это изучение механизма действия. Так как наше исследование основано на фармакологии, целью дополнительных экспериментов станет попытка установить то, какие именно из рецепторов мозга воспринимают воздействие ДМТ.
Первым из этих исследований был проект пиндолол. Пиндолол — вещество, используемое в медицине для снижения высокого кровяного давления. Оно делает это посредством блокирования определенных рецепторов адреналина. Еще одним свойством пиндолола является то, что он блокирует определенный вид рецепторов серотонина в мозге, участок серотонина «1А». Так как ДМТ в основном воздействует на рецепторы 1А в мозге животных, этот участок мозга может быть задействован в воздействии ДМТ. Если бы, к примеру, блокировка участка 1А пиндололом вызвала «менее эмоциональную» реакцию по сравнению с воздействием одного ДМТ, мы могли бы предположить, что участок 1А регулировал эмоциональную реакцию на ДМТ. Как оказалось, пиндолол значительно усиливал психологическое воздействие ДМТ, и его влияние на кровяное давление.
В изучении пиндолола участвовало 11 добровольцев, некоторые из которых участвовали в проведении исследования кривой доза-эффект и толерантности. В ходе этого исследования мы получили менее драматичные примеры внутренней работы, чем в ходе исследования толерантности, хотя некоторые добровольцы получили особенно мощные ощущения.
В следующем исследовании блокады рецепторов серотонина использовался ципрогептадин, антигистаминное вещество, обладающее дополнительными анти-серотониновыми свойствами. В этом случае ципрогептадин закрывает веществам доступ к участку «2» серотонина, рецептору, который исследователи считают наиболее важным при контроле действия психоделиков.
Это исследование проводилось так же, как и исследование пиндолола, добровольцы получали ципрогептадин за несколько часов до инъекции ДМТ. В этом исследовании участвовало восемь добровольцев. Большинство из них было новыми.
Казалось, что происходит определенное подавление воздействия, поэтому мы давали им большую дозу, 0,4 мг./кг. как с блокатором серотонина, так и без него. Из-за того, что ципрогептадин явно не усиливал воздействие ДМТ, мы надеялись, что при большой дозе мы сможем наилучшим образом определить значительный уровень подавления воздействия ДМТ. Но успокаивающие свойства вещества были настолько ярко выражены, что затрудняли анализ данных. Было трудно определить, в чем заключалась специфическая блокада ДМТ, а в чем общее успокаивающее действие.
В этот момент стало трудно подыскать новых добровольцев, или уговорить предыдущих добровольцев вернуться в проект. Кто захочет принимать вещество, которое будет подавлять воздействие ДМТ? Я мог привлечь людей в это исследование лишь подчеркнув то, что они два раза получат большую дозу чистого ДМТ: один раз в первый день, и второй раз в сочетании с плацебо-ципрогептадином. Но, набирая добровольцев на эту стадию исследования, я звучал несколько услужливо, как продавец подержанных машин.
Я также начал несколько других экспериментов, получивших поддержку университета и ФДА. Но эти эксперименты не получили достаточного финансирования для того, чтобы провести полноценное исследование.
Один из этих экспериментов, эксперимент с налтрексоном, продолжил исследования механизма действия, предназначенные для определения рецепторов мозга, регулирующих воздействие ДМТ. Налтрексон блокирует рецепторы опиатов, и таким образом является очень полезным в лечении пристрастия к героину. Сведения, полученные в рамках исследований, проводимых на животных, указали на наличие взаимосвязи между опиатами и психоделиками. Таким образом, налтрексон мог помочь нам выяснить эту взаимосвязь у людей.
Мы начали предварительную подготовку к проекту трех добровольцев. Но один из них так плохо себя почувствовал лишь после приема налтрексона, что он ушел из проекта после первой сессии. Результаты двух других были не очень показательны, поэтому мы не стали двигаться дальше в этом направлении.
Еще одним пилотным проектом стала оценка того, влияет ли менструальный цикл женщин на реакцию на ДМТ. Многие женщины говорили о циклических изменениях в своей реакции на психоделики. Кроме того, исследования, проводимые на животных, четко выявили то, что половые гормоны влияют на реакцию на психоделические и активизирующие серотонин вещества.
Мы разделили цикл на раннюю, среднюю и позднюю стадию. Исследование проводилось на одной женщине, Уиллоу, у которой обычно был глубокий и насыщенный опыт приема ДМТ. На примере этого единственного добровольца не было выявлено никаких очевидных различий в психологическом воздействии. Так как у нас не было необходимого финансирования для того, чтобы продолжать эту интересную линию исследования, мы больше не привлекали к нему других добровольцев.
Мы также использовали высокую технологию при исследовании состояния, вызванного приемом ДМТ. Трое мужчин в Исследовательском Центре получили дозу в 0,4 мг./кг. пока мы записывали их мозговые волны при помощи ЭЭГ, или электроэнцефалограммы. Мы надеялись, что это покажет нам, какие области мозга наиболее и наименее активны во время интоксикации ДМТ.
Это было трудным исследованием, прибор для снятия ЭЭГ был необычайно громоздким и шумным, и требовал постоянной регулировки. Помимо этого, к голове добровольцев прикреплялись 18 электродов при помощи самого вонючего клейкого вещества, с которым я когда-либо сталкивался. Хотя у всех троих объектов была «полноценная» реакция на ДМТ, сеттинг был удивительно неприятным. Сначала я набрал на этот проект только троих добровольцев, чтобы убедиться в том, что полученные данные настолько впечатляющие, что они смогут оправдать этот дискомфорт. Результаты были не особенно интересными, и мы больше не проводили экспериментов с ЭЭГ.
Наконец я воспользовался тем, что в Университете Нью-Мехико проводилось самостоятельное исследование в области образов, порождаемых мозгом. В этом исследовании использовалось устройство по «функциональному отображению магнитного резонанса», модифицированный сканер головного мозга ОМР, измеряющий метаболизм, а не структуру мозга. Например, мы могли бы доказать, что области мозга, участвующие в видении, потребляли больше сахара после визуального опыта с ДМТ.
Оборудование ОМР доминировало в сеттинге даже больше, чем оборудование ЭЭГ. Сканнер, вспомогательное оборудование и участники проекта располагались в отдельном здании в другой части территории университета. Это было единственное исследование ДМТ, проведенное вне Исследовательского Центра.
Прибор ОМР генерирует высокоэнергетические магнитные поля, поэтому в комнате и на теле человека не должно быть металла. Иначе метал сразу же притянется к машине. Для сканнера приспособили комнату, похожую на пещеру. Эту комнату держали прохладной, потому что в прохладных условиях нужно меньше энергии для поддержания магнитных полей.
Пространство, в которое мы помещали добровольцев для того, чтобы сканировать их мозг, было очень узкой блестящей металлической трубой. Я знал, что очень многие люди чувствовали панику во время первого сканирования на аппарате ОМР именно из-за узкого пространства, в котором надо находиться во время процедуры. Теперь я понял, почему.
Хуже всего был шум. Одной из частей прибора была массивная петля, которая качалась туда-сюда, как в стиральной машине, только в десять раз быстрее и в сотни раз громче. «БУМ-БУМ-БУМ-БУМ», производимый петлей, напомнил мне звук отбойного молотка. Каждому, кто находился в сканнере или в комнате, нужно было вставлять в уши затычки. Даже при этом шум очень сильно раздражал.
Тем не менее, некоторые из наших объектов исследования оказались на удивление стойкими. Им нравился ДМТ, они хотели участвовать в эксперименте, и им было интересно, что покажут результаты сканирования. Я был с ними в комнате один, в то время как другие исследователи по ту сторону толстого, звуконепроницаемого стекла, сидели перед панелями инструментов, регулировали шкалы, передвигали переключатели и поддерживали связь с нами посредством интеркома. Сканирование началось. Я ввел ДМТ, и остался в комнате, измеряя кровяное давление и предоставляя моральную поддержку. Во время трипа мои коллеги проводили сканирование каждые несколько минут.
Несмотря на все приложенные усилия, стресс и вопреки нашим ожиданиям, эти результаты также не оказались разоблачающими. Команда ОМР считала, что сложные и дорогостоящие модификации сканера могли бы усилить его способность подмечать изменения в мозге, вызванные ДМТ. Но мне не понравилась эта машина, и я не хотел подвергать ни добровольцев, ни себя, воздействию ее оглушающего шума, тесного помещения, вызывающего клаустрофобию и мощных магнитных полей.
Хотя может сложиться такое впечатление, что я потерял всякий стыд и остатки здравого смысла в отношении того, в каких исследованиях приходилось участвовать моим добровольцам, я провел границу в отношении радиоактивности. Позитронный эмиссионный томограф (ПЭТ) предоставляет очень хорошие цветные фотографические снимки деятельности мозга при помощи, как мне казалось, незначительного радиоактивного облучения. Я встретился с коллегами, которым было бы интересно провести исследование ДМТ при помощи ПЭТ. Снимки ПЭТ определенно могли бы предоставить более усовершенствованный анализ того, в какой области мозга действует ДМТ. Но узнав, какое количество радиации связано с проведением этого эксперимента, я отказался от него.
В этой и прошлой главах описывался сет и сеттинг нашего исследования: кем были наши добровольцы, и при каких условиях и в рамках каких экспериментов они получали ДМТ. В предыдущих главах рассказывалось то, что мы знаем о самом веществе. Теперь, когда мы ознакомились с триединством сета, сеттинга и вещества, мы можем последовать за молекулой духа туда, куда она нас ведет.