ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 16 марта 1923 года

В последнее время я уже неоднократно обращал ваше внимание на то, что так же хорошо можно было бы дать жизнеописание человека для того времени, которое он проводит во времени между засыпанием и пробуждением, как дают жизнеописание его между пробуждением и засыпанием. Всё, что человек переживает между пробуждением и засыпанием, он переживает при помощи своего физического и эфирного тел. Благодаря тому, что он обладает в своих физическом и эфирном телах соответственно выработанными органами чувств, достигается то, что он получает сознание о том мире, который, окружая его, связан с его физическим и эфирным телами, так сказать, находится в единении с ними. Но так как он, находясь на современной стадии развития, не выработал ещё в своём «Я» и астральном теле, подобным же образом душевно-духовных органов, которые могли бы стать - здесь я употребляю парадоксальное выражение - сверхчувственными органами чувств, он и не может осознать то, что переживает между засыпанием и пробуждением. Итак, лишь при помощи духовного восприятия можно обозреть то, что содержит в себе биография этого «Я» и астрального тела, параллельно той биографии, которая осуществляется посредством физического и эфирного тел человека.

Так вот, если говорить о переживаниях человека во время между пробуждением и засыпанием, то, ведь, тогда к этим переживаниям с необходимостью принадлежит всё то, что с нами связано, что происходит в физически-эфирном мире, окружающем человека, что им переживается и воздействует на него. Поэтому надо говорить об окружающем физически-эфирном мире, в котором человек находится между пробуждением и засыпанием. Но между засыпанием и пробуждением он точно также находится в некоем мире, только мир этот совсем иного рода, чем физически-эфирный мир. И имеется возможность для сверхчувственного восприятия говорить об этом мире, как о мире окружающем нас в то время, когда мы спим, подобно тому, как физический мир является нашим окружением во время нашего бодрствования. И в этих лекциях мы дадим возможность предстать перед нашей душой кое-чему, что могло бы осветить нам этот мир. Некоторые элементы этого уже даны, например, в описаниях, которые приводятся в моей книге „Очерк тайноведения“. Там вы найдёте некоторые описания, хотя и имеющие характер эскизных набросков, о том, как царства физически-эфирного мира - минеральное, растительное, животное и человеческое, имеют своё продолжение в царствах высших духовных Иерархий. Рассмотрим сегодня это немного ещё раз.

Итак, мы можем сегодня сказать: если мы в бодрствующем состоянии обратим наши глаза или другие органы чувств во внешний, окружающий нас физически-эфирный мир, то мы воспримем тогда три или, собственно, четыре царства природы - минеральное, растительное, животное и человеческое. Если же мы поднимемся в области, доступные только сверхчувственному восприятию, то там мы найдём как бы продолжение этих царств: царство Ангелов, Архангелов, Начал, Властей, Сил, Господств и т.д. Мы имеем, следовательно, два мира, проникающих друг в друга, физически-эфирный мир и сверхчувственный мир. И мы знаем, что во время засыпания и пробуждения мы действительно находимся там и имеем в нём переживания, хотя эти переживания и не доходят до нашего обычного сознания вследствие отсутствия у нас соответствующих духовно-душевных органов.

Для того, чтобы точнее понять, что человек переживает в этом сверхчувственном мире, попытаемся сделать своего рода описание этого мира, сделаем такое же описание, как это делает естествознание, или же история, в области физически-эфирного мира. Нам придётся для начала довольствоваться, конечно, лишь отдельными фактами из этой, так сказать, сверхчувственной науки об истинном свершении мировых процессов в том мире, в котором мы находимся между засыпанием и пробуждением. И я выберу сегодня, прежде всего, одно событие, которое имеет глубокое значение для всего хода развития человечества за последние тысячелетия. С одной стороны, а именно со стороны физически-эфирного мира и его истории, мы уже неоднократно описывали это событие. Сегодня мы рассмотрим это событие с другой стороны, с точки зрения не физически-эфирного мира, а сверхчувственного. Событие, которое я имею в виду, и о котором я неоднократно говорил, произошло в четвёртом столетии христианской эры. Я уже описывал то, что весь строй человеческой души людей западных стран становится совсем иным в этом четвёртом столетии, и что без применения духовно-научного рассмотрения перестали понимать то, как именно во время, предшествующее этому 4-ому столетию люди чувствовали и ощущали. Мы уже неоднократно описывали характер тогдашнего душевного строя и ощущений. Иначе -коснуться того, что переживали в то время те Существа, которые принадлежат к названному нами сверхчувственному миру. Мы обратимся теперь к другой стороне жизни и бросим взгляд с точки зрения сверхчувственного мира.

Предрассудком современного, так называемого просвещённого человечества, является мнение, что мысли человека находятся лишь в его голове. Мы ничего не узнали бы о вещах с помощью мыслей, если бы эти мысли были бы только в голове человека. Тот, кто предполагает, что мысли находятся только в головах людей, тот уподобляется, как бы парадоксально это ни звучало, тому человеку, который считал бы, что тот глоток воды, которым он утоляет свою жажду, возник у него на языке, а не попал к нему в рот из кружки с водой. В сущности, так же смехотворно утверждать, что мысли возникают в человеческой голове, как смешно было бы говорить, что вода, которой я утоляю свою жажду, вода, находящаяся в кружке, возникла у меня во рту.

Мысли распространены во всей Вселенной. Мысли — это те силы, которые правят ходом вещей. И наш мыслительный орган есть лишь нечто такое, что черпает из космического резервуара мысле-силы, что вбирает в себя мысли. Так что мы не должны говорить о мыслях так, что они, мол, суть нечто принадлежащее только человеку. О мыслях мы должны говорить исходя из сознания того, что мысли это мировые силы, господствующие во Вселенной и распространенные во всём Космосе. Но это не значит, что мысли так просто свободно витают кругом: они всегда бывают носимы некими Существами, которые вырабатывают их. И, что самое важное, так это то, что они бывают носимыми не всегда одними и теми же Существами, не всегда одинаковыми Существами.

Если мы обратимся к сверхчувственным мирам, то мы найдём посредством сверхчувственного исследования, что мысли, с помощью которых люди уясняют себе мир, находятся вовне, в космосе; что они там носятся, я мог бы сказать, что они туда излиты (земные выражения мало пригодны для этих возвышенных свершений и Существ). И что эти мысли до 4-го столетия христианской эры были носимы, изливались Существами той Иерархической ступени, которую мы обозначаем как Власти или Духи Форм. По Библии - Элогимы.

Когда античный грек, исходя из науки, даваемой ему его мистериями, желал отдать себе отчёт о том, откуда он получает свои мысли, то ему приходилось делать это таким образом, что он говорил себе: я обращаю свой духовный взор в высь к тем Существам, которые открываются мне через мистериальную науку как Духи Форм, как формирующие силы, как Сущности Форм. Они — носители Космического Разума, они — носители Космических Мыслей, они изливают эти Мысли душам людей, которые, переживая эти Мысли, вызывают их присутствие в своём сознании.

Тот, кто в те древние времена греческой жизни вживался с помощью особого Посвящения в сверхчувственные миры, достигал переживание этих Духов Форм, тот лицезрел этих Духов Форм и он должен был для того, чтобы создать о них верный образ, верную имагинацию, придать им в качестве атрибута исходящие от них в мир потоки сияющих мыслей. Такой античный грек лицезрел этих Духов Форм с как бы исходящими от Них мысле-силами, проникающими далее в мировые процессы, действующими так, как созидающие мир силы космического Разума. Он говорил при этом: Власти, Духи Форм, имеют во Вселенной, в Космосе, назначение изливать мысли, пронизывающие процессы совершающиеся в мире. И подобно тому, как наука мира внешних чувств описывает дела людей, отмечая то или иное из того, что совершают люди и в отдельности, и совместно, так и сверхчувственная наука, если она обратит свой взор на деятельность Властей в ту эпоху, должна описывать то, как эти сверхчувственные Существа направляют друг к другу потоки мысле-сил, как Они воспринимают их друг от друга, и как из взаимодействия этих потоков и характера их приятия следуют те мировые процессы, которые затем проявляются для человека в виде явлений мира природы.

Но вот, в развитии человечества наступило время четвёртого столетия христианской эры, и оно принесло этому сверхчувственному миру событие необычной важности, а именно то, что Духи Форм передали эти свои мысле-силы Архаям.

И Архаи приступили тогда к выполнению обязанностей, которые прежде принадлежали Духам Форм. Такие события бывают в сверхчувственных мирах. Это же было выдающимся по своему значению космическим событием. Духи Форм оставили за собой с того времени только выполнение задачи по упорядочиванию восприятий внешних чувств, т.е. управление с помощью особых космических сил, всем тем, что содержится в мире красок, звуков и т.д. Так что тот, кто мог заглянуть в то, что произошло в это время, последовавшее вслед за 4-ым столетием христианской эры, должен был бы сказать: как правящие Вселенной Космические Мысли оказываются переданными Архаям, и как всё то, что видят глаза, что слышат уши во всём своём многообразии, во всех своих метаморфозах, становится полем творящей деятельности Духов Форм, которые прежде давали людям мысли, а теперь они дают людям восприятия их внешних чувств; мысли же им отныне дают Начала. И вот этот факт сверхчувственного мира отразился здесь в чувственном мире таким образом, что в то старое время, когда, например, жили древние греки, мысли воспринимались объективно, заключёнными в вещах. Подобно тому, как мы сегодня считаем, что воспринимаем красный или синий цвет предметов, так грек ощущал тогда, что мысль не создана его головой, а излучается из самих вещей, так же как мы сейчас считаем, что красное или синее излучается из предметов.

В своей книге «Загадки философии» я описал то, что представляет собой другая сторона этого дела, так сказать, человеческая. Как этот важный процесс, происшедший в сверхчувственном мире, отразился в физически-чувственном мире, это вы найдёте описанным в моей книге «Загадки философии». Там я применяю философскую терминологию, ибо язык философии - это язык приспособленный для материального мира, тогда как если говорить, становясь на точку зрения сверхчувственного, то приходится говорить о сверхчувственных фактах, а именно о том, что обязанности Духов Форм, Властей, перешли к Началам. Такие вещи подготовляются в течение целых эпох. И такие вещи связаны с глубокими переменами в жизни человеческих душ. Я сказал, что это сверхчувственное событие произошло в 4-ом столетии христианской эры. Но это только приблизительно так, ибо это, так сказать, является только неким средним пунктом, тогда как процесс этой передачи полномочий происходил в течение продолжительного времени. Это подготавливалось ещё в дохристианские времена и закончилось только в 12-ом, 13-ом, 14-ом столетиях. Четвёртое же столетие - это, так сказать, только некоторый средний пункт и оно названо здесь, чтобы обозначить какой-нибудь определённый момент исторического развития человечества.

Вместе с этим мы пришли и к точке развития человечества, с которой для человека вообще начинает полностью затемняться всякое прозрение в сверхчувственный мир. Прекращается то сознание души, которое давало ей возможность сверхчувственного зрения, восприятия сверхчувственного; душа отдаётся мирскому. Возможно, что это более интенсивно предстанет перед вашей душой, если мы осветим это ещё с другой стороны. В чём, собственно, состоит то, на что я хочу так интенсивно указать? Оно состоит в том, что люди всё более и более начали чувствовать себя в своей индивидуальности. Поскольку мир мыслей переходит от Духов Форм к Архаям, от Властей к Началам, человек ощущает мысли становящимися более близкими своему существу, ибо Начала пребывают на одну ступень ближе к человеку, чем Власти. И когда человек начинает видеть сверхчувственно, то он получает следующее впечатление, он говорит тогда себе: да, вот тот мир, тот чувственный мир, который я вижу. Жёлтое это сторона, обращённая к моим внешним органам чувств, а красное же - уже скрытая, недоступная внешним чувствам сторона.

Обычно сознание вообще ничего не знает об имеющих здесь место соотношениях. А сверхчувственное сознание имеет здесь вполне определённое восприятие: если человек здесь, то между человеком и восприятиями внешних чувств находятся Ангелы, Архангелы и Начала. Они, собственно, по сю сторону границы сверхчувственного мира. Они не видимы для обычных глаз, но они всё же находятся между человеком и покровом, сотканным из восприятий внешних чувств. А Власти, Силы и Господства находятся по ту сторону. Они скрыты этим покровом. Так что человек, обладающий сверхчувственным сознанием, ощущает мысли после того, как были переданы Началам, приблизившимся к нему. Он ощущает их так, точно они теперь находятся уже в большей степени в его собственном мире, тогда как прежде они были сокрыты красками, находились за тем красным или синим цветами предметов, и которые приходили к нему сквозь это красное или синие, или приближались через музыкальные тона С- диез или G. Со времени же совершившейся этой перемены, он чувствовал себя в более свободном общении с миром мыслей. Это и вызывает иллюзию того, что человек якобы сам создаёт мысли.

Человек только с течением времени развился до того, чтобы воспринять внутрь себя самого то, что прежде ему представлял объективный внешний мир. Это произошло лишь постепенно в ходе развития человечества. Если мы теперь вернёмся далеко назад ко временам, предшествовавшим атлантической катастрофе, к атлантическому периоду, то я попрошу вас представить себе образ человека таким, как я описал его в своих книгах – «Очерк тайноведения» или «Из Акаши-Хроники». Как вы знаете, эти люди обладали совсем иным обликом, и вещество, составляющее их телесность, было более тонким, чем оно стало позднее, в послеатлантический период. А вследствие этого и душевное находилось в иных взаимоотношениях с внешним миром, всё это описано в названных книгах. Эти атланты совсем по-иному переживали мир. Я хочу привести только один пример того, какого рода переживания они имели. Атланты не могли иметь переживания терции и даже квинты. Музыкальное переживание начиналось у них, собственно, только с восприятия септимы. И затем они воспринимали более широкие интервалы; самым малым интервалом была для них септима. А терции и квинты они не слышали, они не существовали для атлантов.

Но вследствие этого, переживание музыкальных тонов вообще было совершенно иным, душа имела совершенно иное отношение к сочетанию тонов. Если музыкально жить только в септимах, не пользуясь промежуточными интервалами, причём жить в септимах таким натуральным образом, как жили в септимах атланты, то воспринимают музыкальное совершенно иначе: воспринимают его не как нечто, относящееся к человеку, или происходящее в человеке, но в момент такого музыкального восприятия ощущают себя вне тела, живут вовне, в космосе. Так оно и было у атлантов. У атлантов было так, что музыкальное переживание совпадало у них с непосредственным религиозным переживанием. Их переживание септимы представлялось ими так, что они не смогли бы сказать, что они сами имеют какое-либо касательство к образованию септимных интервалов, но они ощущали, как Божества, которые правят миром и мировыми процессами, выявляют себя в септимах.

Для них не было никакого смысла в словах: «Я создаю музыку», они могли ощутить смысл лишь в словах: «Я живу в созданной Божествами музыке». Хотя и в значительно ослабленной степени, подобное переживание музыки сохранялось и в послеатлантическое время, в те времена, когда жили ещё, в основном, в интервалах квинты. Мы не должны сравнивать это с современным ощущением людьми квинт. Сегодня человек ощущает квинту примерно как впечатление от чего-то внешнего, ничем не заполненного. Квинта для него есть некая пустота. Хотя и в лучшем смысле этого слова, но всё же - пустота. Квинта стала пустой, потому что Боги отступили от человека.

Ещё и в послеатлантическое время человек вначале переживал при восприятии квинт, что в этих квинтах живут Божественные существа. И лишь позднее, когда в музыке появилась терция, большая и малая терция, тогда наступило то, что музыкальное как бы погрузилось в человеческое сердце, и человек при своём музыкальном переживании не чувствовал себя уже более витающим вовне. В эпоху же квинты человек при музыкальном переживании оказывался душой совсем вовне, вне себя самого. С наступлением же эпохи терции, которая, как вы знаете, наступила сравнительно поздно, человек при музыкальном переживании стал ощущать себя в себе самом. Он принимает музыкальное в свою телесность, он вплетает музыкальное в свою телесность. Поэтому вместе с восприятием терции наступает различие между мажором и минором, и начинают переживать, с одной стороны то, что может быть пережито при мажоре, а с другой — то, что может быть пережито при миноре. С возникновением терций, с приходом мажора и минора музыкальное переживание связывает себя то с человеческим повышенным радостным настроением, то с подавленным, печальным, мучительным, то есть с теми настроениями, которые человек переживает, будучи носителем своего физического и эфирного тел. Человек как бы забирает из Космоса своё переживание Вселенной и связывает себя самого со своим переживанием мира. В древние времена он имел своё важнейшее переживание мира таким, что оно освобождало его душевное так, что он мог сказать: мир музыкальных тонов извлекает моё «Я» и моё астральное тело из моего физического и эфирного тел. Я сплетаю моё земное существование с Божественно-духовным миром, и образы музыкальных тонов звучат как нечто такое, на крыльях чего Боги несутся через Вселенную, движут её, и я переживаю это, когда я воспринимаю музыкальные тона. Это происходило во времена, которые я позволю себе назвать эпохой квинты, а в ещё более сильной степени во времена септимы. На этом частном примере, относящемся к определённой области, вы видите, как космическое переживание спускается к человеку, и как космос внедряется в человека. И когда мы возвращаемся к древним временам, то мы должны искать главные переживания человека в сверхчувственном, а затем приходит время, когда человек как (если можно так выразиться) чувственно-земное явление уже должен быть принят во внимание при описании важнейших мировых событий. Это происходит в то время, которое наступает после того, как совершилась передача мыслей от Духов Форм к Началам. Это выражается также и в том, что прежняя эпоха квинт, которая существовала до этой передачи, переходит в эпоху терции, в эпоху переживания мажора и минора.

Но особенно интересным будет, если мы обратимся к рассмотрению этих переживаний в ещё более ранние времена, чем атлантические, во времена человеческого земного развития, исчезающие в седом прошлом, но которые мы можем всё же лицезреть с помощью сверхчувственного видения. Мы приходим тогда к периоду, который описан мною в «Очерке Тайноведения» как Лемурийский период. В те времена человек вообще не мог воспринимать музыкального так, чтобы он был в состоянии внутри одной октавы осознать какой-либо интервал; мы приходим к тем временам, в которые человек мог воспринимать интервал лишь тогда, когда этот интервал выходил за пределы октавы. Так, например:

Так что человек воспринимает лишь этот интервал «С», «D», т.е. «D» следующей октавы. Таким образом, в Лемурийский период мы имеем такое музыкальное переживание, которое никак не может иметь места при слушании интервалов в пределах одной лишь октавы, но интервал должен выйти за пределы октавы до следующего тона соседней октавы, а затем и за пределы её вплоть до следующего тона дальнейшей октавы. И тогда человек переживает нечто такое, для чего трудно найти наименование. Но можно составить себе об этом некоторое представление, если сказать себе следующее: человек переживает секунду ближайшей октавы и терцию второй, следующей октавы. Он переживает род некой объективной терции, причём двух терций большую и малую. Но, конечно, та терция, которую он переживает, не есть терция в нашем понимании. Но, поскольку тогда человек мог переживать такие интервалы, которые для нас теперь таковы, что мы их называем, прима одной октавы, секунда следующей и терция ещё следующей октавы, то этот человек древности воспринимал их как некий род объективного мажора и объективного минора. Это были не пережитые внутри себя мажор и минор, но мажор и минор, воспринимавшиеся как выражение душевных переживаний Богов. Люди Лемурийского периода переживали, нельзя сказать: свои радости и страдания, ликование и уныние, но надо сказать: люди переживали тогда в этих интервалах, через эти особенные музыкальные ощущения, будучи совсем не в себе самих, космические, ликующие клики Богов и их космические жалобные возгласы. И мы можем оглянуться на эту земную, действительно пережитую человечеством эпоху, во время которой было вовне, выступило во Вселенной можно сказать то, что теперь человек переживает при мажоре и миноре. То, что он теперь переживает внутренне, тогда выступало вовне, во всей Вселенной. То, что сегодня волнует его в его внутренних переживаниях, в его душе, это он ощущал при своём выходе из своего физического тела вовне как переживание Богов во Вселенной. То, что мы можем охарактеризовать сегодня как внутреннее переживание мажора, это он воспринимал при своём выхождении из своего тела вовне как космическое ликующее пение, как космическую ликующую музыку Богов, как выражение их радости о творческом становлении космоса. А то, что мы имеем сегодня как внутреннее переживание минора, это человек в Лемурийское время воспринимал как выражение необычайной скорби Богов о возможности впадения человека в то, что потом в библейской истории именуется первородным грехом, что явилось отпадением человека от Божественно-духовных, от благих Властей.

И это есть то, что является нам как отзвук тех чудесных познаний древних мистерий, переходящих непосредственно в художественные образы, когда при этом даются не абстрактные сообщения о том, что люди подпали некогда люциферическому и ариманическому искушение и соблазну и познали при этом то или другое; но мы переживаем то, как люди в прадревние земные времена слышали музыку Богов, их ликование в космосе от радости сотворения мира, а также то, как они уже пророчески провидели отпадение людей от Божественно-духовных Властей, и как это их прозрение выразилось в космических стенаниях.

Такое художественное постижение того, что впоследствии принимало всё более интеллектуалистические формы, оно проистекало из древних мистерий. И из этого мы можем получить глубокое убеждение в том, что познание, искусство и религия исходят из одного и того же источника. И из этого у нас должно возникнуть убеждение, что мы должны вернуться к такому душевному строю, который возникает, когда душа вся взволнована религиозным и пронизана художественным; к тому душевному строю, который опять глубоко поймёт и претворит в жизнь то, что ещё Гёте подразумевал в следующих словах: «Прекрасное есть манифестация тайных законов природы, которые без этого проявления их, остались бы навсегда сокрытыми». Тайну развития человечества внутри земного бытия и в связи со становлением Земли, выдаёт нам уже это внутреннее единство всего того, что человек, познающий религиозно и художественно, должен проделать совместно со всем миром, чтобы он, совместно с этим миром, смог бы пережить своё полное раскрытие.

И дело обстоит так, что теперь настало время, когда эти вещи вновь должны быть осознаны людьми, ибо, в противном случае, натура человека в своей душевности пришла бы в упадок. И человек должен был бы в ближайшем будущем вследствие становящегося всё более интеллектуальным одностороннего познания душевно засохнуть, а вследствие ставшего односторонним искусства душевно отупеть, вследствие же односторонне ставшей религиозности вообще сделаться бездушным, если бы он не нашёл того пути, который смог бы привести его к внутренней гармонии и объединению этих трёх сторон жизни души, если бы он не нашёл пути для выхождения из самого себя, но теперь уже более сознательным образом, чем в прежние времена, чтобы видеть и слышать сверхчувственное совместно с миром внешних чувств.

Как раз, когда пользуясь духовно-научными данными, взирают на более древние значительные личности становящейся греческой культуры, на те личности, наследниками которых были Эсхил и Гераклит, тогда находят, что эти личности, поскольку они были посвящены в мистерии, все они имели одинаковое чувство, исходя из своих узнаваний и из своих художественных творческих сил; все они ещё чувствовали их так же, как и Гомер, говоривший: «Муза воспой мне о гневе Ахилла Пелеева сына...». Они чувствовали это не как нечто свершившееся лично в них самих, но как нечто такое, что они при их религиозном ощущении осуществляли совместно с духовным миром и о чём они могли сказать: человек переживал себя в пра-древние времена человеком тогда, когда он, осуществляя свои главнейшие виды деятельности, выходил из своего тела вовне и имел переживания совместно с Богами. Я показал вам, как это происходило с музыкальным, но и при постижении мыслей это было так же. И эти переживания люди затем утратили. Это настроение утраты пра-древнего познавательного и художественного, и религиозного достояния человечества, тяжёлым гнётом ложилось на более глубокие души античной Греции.

Для человека же нового времени должно прийти нечто другое: нового человека должно осенить нечто такое, чтобы он через раскрытие благих сил своего душевного переживания обрёл бы то, что было некогда утрачено. Я хотел бы сказать: человек должен развить сознание о том, что мы, ведь, живём в эпоху души сознательной, и то, что стало теперь лишь внутренним переживанием опять находит путь вовне к Божественно-духовному. И это сможет совершиться. Однажды, при ответе на вопрос, поставленный мне при чтении курса лекций в Высшей Школе при Гетеануме, я указал мимоходом на то, как это осуществляется, например, в одной области, а именно тогда, когда то внутреннее богатство ощущений, которое переживается в мелодии, перейдёт в будущем на отдельный музыкальный тон, когда человек поймёт тайну каждого отдельного тона, когда, другими словами, человек сможет переживать не только интервалы, но сможет также действительно во всём внутреннем богатстве, во всём внутреннем многообразии, пережить и отдельный тон как мелодию. Сегодня об этом не имеют ещё и представления. Но вы замечаете тенденцию, вы видите, как происходит движение от септимы к квинте, от квинты к терции, от терции — к приме, вниз к единичному музыкальному тону, и затем - далее. Таким образом то, что повлекло некогда к утрате Божественного, должно в ходе развития человечества преобразиться; и если человечество хочет далее жить на земле творчески, а не погибнуть, то музыкальное должно преобразиться для земных людей в новое нахождение Божественного. Мы только тогда верно поймём прошлое, если мы сможем противопоставить ему верную перспективу нашего дальнейшего развития в будущем, и если мы совсем глубоко, потрясающе глубоко сможем почувствовать то, что ещё в античной Греции ощущал глубоко чувствующий человек: «Я утратил присутствие Бога», и если мы сможем этому противопоставить опять же из потрясённой, но глубоко, интенсивно, стремящейся души: «Мы хотим привести к расцвету и к плодоношению тот дух, зачаток которого заложен в нас, чтобы мы таким образом смогли опять найти Божественное».