ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ ТРОИ

ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ ТРОИ

Все сказанное выше подводит нас к ответу на вопрос № 2: почему величайшие церковные иерархи послушали мирянина, более того – некрещеного человека? Не потому, разумеется, что это был император, который мог их к послушанью принудить силой. То были бойцы-епископы! Некоторые несли еще, как отмечалось в начале, на своих телах следы пыток. Предшественники Константина на троне – Диоклетиан и Галерий, оголтелые язычники – никаким кровавым насилием не смогли заставить святых мужей отречься от своих убеждений. Поэтому было бы нелепостью объяснять решение последних опаскою пред светской властью. (Это ко временам V Вселенского собора константинопольский епископат сделался столь обмирщвленным, что, уступая грубому давлению Юстиниана I, согласился выбросить из христианского учения, например, ведение о реинкарнации.)

Для православного христианского богослова времен Константина (а неправославных христиан тогда не было) авторитетом в духовных делах мог обладать только православный же богослов. И не во всяком случае было важно, прошел ли таковой уже таинство сугубо христианского посвящения – крещение – или пока является посвященным лишь православия (Правь славили) ведического. Чтобы сие непривычное современному читателю утверждение не показалось бездоказательным, напомним о новейших открытиях председателя комиссии РАН по культуре древней и средневековой Руси Валерия Чудинова, которые заставили его сделать следующий категорический вывод: «Христианство должно было появиться только как развитие славянского ведизма, а не какой-либо иной веры. Например, его невозможно представить развитием иудаизма»[32].

К подобным выводам пришел не только В.А. Чудинов. Михаил Новиков-Новгородцев пишет в книге «Ведическое мировоззрение протославян»[33]: «Радимир – так называли Основателя христианства при императоре Константине». Действительно, на первом Вселенском соборе имена «Спас Даждьбог»[34] и «Радимир»[35] звучали едва ли реже, чем греческое «Христос». Ведь кроме заграничных гостей-славян в Никее присутствовали представительные делегации Скифополя и других славянских городов Малой Азии. Не удивительно, что посвященный православного ведизма вполне мог восприниматься равноправным участником богословской дискуссии.

Являлся ли таким Константин? Он был не только императором, как известно, но и великим понтификом. То есть, говоря по-русски, он был царь-волхв. Уже по этой причине соборяне, на самом деле, не могли рассматривать его как мирянина и «невежду в законе». (Невеждой основатель первой христианской империи был разве только в законе иудейском, который он, впрочем, и не желал знать. Константин вообще называл иудеев не иначе, как «богоубийцы», за что его самого А.В. Карташев называет «антисемит».) Причем, Константин относился к должности великого понтифика отнюдь не формально. В отличие от, увы, большинства предшественников своих в ней. Последние веками позволяли ведизму, который был унаследован юным Римом от павшей Трои, вырождаться в язычество. И в результате римская вера стала посмешищем для большинства племен, которые граждане «вечного города» именовали варварскими.

Следует рассказать подробнее об истории сана Pontifex Maximus. Она простирается в прошлое дальше времени Нумы Марция, хотя и называлась эта высокая должность тогда, возможно, на ином языке. Первым царем-волхвом Италийского полуострова был Эней. Согласно поэме Вергилия (предсказавшего рождение Христа[36]), он вынес из горящей Трои «богов дарданских». Потомки царя Дардана (сравним употребляемое и ныне имя, составленное подобным образом: Богдан) были одним из древнейших славянских родов, распространившихся в средиземноморье[37]. Эллины называли их самофракийцами или одрюсами, но сами они себя звали руссами, как доказал это еще Владимир Щербаков. [38] Дардан принес в Малую Азию культ Великой Матери[39], который «не похулили» впоследствии сами апостолы, обнаружив его в Эфесе (Деян 19:37).

Граждане Трои (расцвет ее пришелся на третье тысячелетие до Р.Х.) более других почитали Артемиду, Аполлона Гиперборейского, Ареса. Но это – если говорить языком «Илиады» Гомера или «Троянок» Еврипида. По-русски же говоря, древние наши сродники по семье славянской более всего прославляли Макошь, грядущего Спаса Даждьбога, прародителя Ария. При этом они поклонялись Богу Триединому Всевышнему, которого именовали Великий Триглав. Этого не смогли заметить и понять эллины (слишком абстрактен был для них этот культ), а ведь именно в честь Триглава был назван город. Почтением у граждан его (не спутаем почитание с поклонением) пользовались Двенадцать младших богов, или прибогов, или сил Вышнего, покровительствующих созвездиям, которые в течение года проходит Солнце, то есть объезжает на сияющем белом коне Спас Даждьбог.

На исторической роли Энея следует остановиться особо. Тем более, что полные сведения о нем сохранила к настоящему времени только Русская Северная Традиция. Сегодня непричастные к ней нередко задаются вопросом: за что Эней так прославлен? О нем рассказывают наиболее известные эпосы величайших поэтов как эллинской, так и римской античности. Такого не удостоились ни Одиссей, ни Ахилл, ни Цезарь, ни Александр Македонский. А ведь казалось бы: что особенного? Ну, вынес из горящего города своего отца и пенатов. Если бы всем смелым и добрым с такой охотой всегда подчинялись люди в час испытания, эпоха испытаний для рода людского давно бы кончилась!

На деле жизненный подвиг Энея состоит в том, что им было передано древнее духовное учение новому этносу. Для зачинаемой римской нации он стал тем, что ныне принято называть Пророк (поэтому даже существует миф о вознесении Энея на небо[40]). Эней (Иней[41]) был наследственный хранитель Палладия, главной святыни Трои, а также ее царь-волхв, то есть соправитель Приама (типично по-славянски построенное имя Прям, которое так и записывалось, пока не появилась в русском языке буква «я»: ПРIАМ), отца Париса (весьма напоминает имя Борис).

Как волхв, Эней поначалу не хотел принимать непосредственное участие в столкновениях с ахейцами. По Кону[42] – священнослужитель не должен брать в руки меч. Но неуемные бесчинства Ахилла побудили Энея преступить заповедь, он стал на стенах Трои с мечом, вознамерившись биться насмерть. Однако боги повелели ему отказаться от этого намеренья и сберечь Палладий, чтобы с гибелью обреченного города не прервалась Традиция.

Палладий, то есть деревянное изображение Лады (Макоши) царь Дардан (к роду которого принадлежал Эней) считал главным своим сокровищем. Изображения богов, изготовленные в Малой Азии, были обыкновенно каменные или отливались из металлов. Но деревянные лики их – редкость в этой земле и точное следование северному канону – согласно преданиям обретаемы были либо чудесным образом, либо представляли наследство северных прародителей.

Одно из древних преданий говорит, что деревянное изображение Лады упало с неба по молитве царя Дардана. После этого его и прозвали так: царь, которому самой Небесной Девою был дан дар – Ее изображение в дереве. Другое предание утверждает, что Дардан унаследовал Палладий от великого скифского царя Палы[43], который в древности завоевал Малую Азию и покорил Египет. Именно в честь этого Палы (а вовсе не финикийцев) часть Малой Азии стала называться Палестина: Палы Стан. Возможно, что само название святыни – Палладий – подкрепляет эту последнюю версию: Палы Ладий, то есть изображение Лады, принадлежавшее царю Пале. Впрочем, оно может быть истолковано и в пользу первого: ЛАДИЙ, который ПАЛ с неба.

Главных заслуг Энея перед грядущим Римом было три. Он дал ему Палладий и основал при нем институт весталок. Он также учредил совершенную жреческую коллегию, в которую входили 3 старших волхва – служители Великого Триглава, и 12 младших жрецов – служителей двенадцати Его прибогов (младших богов или творящих энергий Вышнего). Наконец, Эней дал спасшимся троянцам и объединившимся с ними латинам и этрускам классическое славянское государственное устройство: трибы и вече, выбираемый народом царь.

Весталки хранили девственность, потому что одним из величальных имен Великой Матери у славян было Дева. Далекие наши прямые предки хорошо понимали, что боги рождаются не по плоти, как смертные. Весталок было шесть, потому что мистическое число Лады – шесть, о чем будет подробно сказано в книге «Русская Тайна. Обруч перерождений». Сложнее пояснить факт, почему весталки хранили девственность тридцать лет ровно. Толковое разъяснение этому не сумел дать даже Плутарх. (По Плутарху: десять лет весталка учится исполнять свои обязанности, десять – исполняет их, и еще десять учит преемницу. Не слишком ли большой срок обучения двум искусствам: сохранять девственность и поддерживать негасимый огонь перед изображением Лады?)

Факт этот объясняется тем, что существовало пророчество: в возрасте тридцати лет будет крещен водой Сын Бога Всевышнего, которого родит Лада, воплотившись для этого в земную женщину. Подобное утверждение сегодня многим покажется неубедительным. Но вспомним: весталки почитали воду почти не меньше, чем чтили они огонь (кстати, величайшее чудо христианства представляет ежегодное схождение небесного огня на гроб Господень на Пасху). Весталка Туккия совершила чудо, принеся воду в решете, что вдохновило Луиса Гектора Леру в 1874 году написать картину. (Заметим, что вода в решете – известный сюжет русских поговорок и сказок о Василисе Премудрой).

Другая весталка, Клавдия Квинта, совершила, фактически, крещение водой, пророчествуя таким образом действием о том, чему должно произойти в предначертанный срок. И после этого явлено было чудо, которому Овидий посвятил следующие стихи:

«Вот появилась она меж достойнейших в шествии женщин,

Вот зачерпнула рукой чистой воды из реки,

Голову трижды кропит, трижды к небу возносит ладони

(Думали все, кто смотрел, что помешалась она),

Пав на колени, глядит неотрывно на образ богини

И, волоса распустив, так обращается к ней:

"О небожителей Мать плодоносная, внемли, благая,

Внемли моим ты мольбам, коль доверяешь ты мне!

Я не чиста, говорят. Коль клянешь ты меня, я сознаюсь:

Смертью своей пред тобой вины свои искуплю.

Но коль невинна я, будь мне порукою в том предо всеми:

Чистая, следуй за мной, чистой покорна руке."

Двинулась Матерь богов, отвечая движеньем моленью, -

Громкий и радостный крик к звездам небесным летит».

(Овидий. Фасты, IV, 310–325).

Историк Геннадий Левицкий замечает: «Когда читаешь этот момент у Овидия, кажется, что весталка молилась Деве Марии». Не кажется. Именно Дева Мария стала земным воплощением Той, кому служили весталки. Ральф Вудроу пишет в работе «Святые, дни святых и символы»: «Ее храм стал монастырем, а весталки – монахинями. Они продолжали хранить ритуальный огонь».

Католики помнили об этом примерно до середины средних веков, а православные батюшки вспоминают иногда и теперь. В рождественской проповеди протоиерея Артемия (Владимирова) есть слова: «Существовали весталки, которые сохраняли девство, и которым Бог приоткрывал тайну, что некогда Он явится на земле, родившись от Девы»[44]. Иеромонах Спиридон (Пиуновский) писал из архангельской ссылки в письме «О девстве» в 1930 году: «Вспомни про весталок римских – служительниц богини Весты. Они были окружены величайшим почитанием и уважением общества и охранением закона».

На древнем языке слово «веста» означало «дева». Поэтому после первой купальской ночи[45] молодую женщину называли уже «невеста». В далекие времена слово это означало не ту, к которой посватались, а ту, которая утратила девственность. Величальное имя Богородицы, которое наиболее часто звучит в церковных песнопениях: Невеста Неневестная, то есть имеющая Жениха Веста. По преданию, книга, запечатлевшая в себе мудрость древней цивилизации арктов, переданная руссам, называлась Великая Веста. В своей богословской части она являла исповедание Макоши, которое В.А. Чудинов назвал «исторически первым монотеизмом Евразии». Еще одно значение древнего слова «веста» есть непосредственное, «девственное», не извне пришедшее знание – весть от самого Бога (вспомним устоявшееся выражение «Бог весть»). Все знание, таким образом, делилось на весту (духовидчество), веду (богословие, философия), науку (естествознание).