Друзья и отдых без отрыва от учебы

Друзья и отдых без отрыва от учебы

Основная учеба всегда наступала в сессию. В течение же основного семестра всё было проще. Лекции я посещал более менее регулярно, но каких либо серьезных физических или умственных затрат это не требовало. После занятий ехать домой частенько не хотелось. Чаще всего шли в Парк пить пиво. Тогда в Парке в нескольких точках продавали настоящее чешское разливное – Праздрой, Гамбринус, Старопрамен и др. Самой близкой точкой были «Кирпичики». Вообще-то, это называлось «кафе Керамика», но его так никто не называл. Это была открытая пивнушка возле пруда и хороша была только в теплое время года.

Главной точкой был Пльзеньский пивной бар. Здесь кроме пива можно было взять очень вкусные чешские шпикачки и другую еду, в том числе креветки, которых тогда в магазинах не было. Пиво, конечно, разбавляли, но однажды мы очень удачно попали. Вот это было пиво! Парк тогда проверял ОБХСС. Пятак, положенный на пену в кружку тонул, но три копейки лежали не меньше пяти минут.

/ Анекдот: Золотая рыбка: «Ну, какое желание тебе выполнить?» Рыболов: «Не знаю… у меня вроде бы, всё есть». Золотая рыбка: «Машина… квартира… дача?»;Рыболов: «Да есть у меня всё… хотя постой, сделай так, чтобы эти гады посетители на мою пивную палатку не ссали!». /

Очереди в пивных стояли километровые, поэтому подойти и взять одну кружечку было невозможно – брали по пять, а то и по десять.

Частенько после пива требовалось продолжение банкета. Выглядело это так: по карманам собирается вся мелочь с троих, с четверых, сколько желающих есть. Кое-как набирается на бутылку красного. Через магазин идем в общежитие. Первым делом заглядываем к девочкам – у них всегда есть закуска. Если не смогли оторвать их от черчения курсовых или иных нужных занятий, идем к кому-нибудь из ребят. Например, начинаем у Угла с Хайли Силасием. Быстро выпиваем принесенную бутылку, жрать нечего, просто так молоть воду в ступе тоже скучно. Наступает второй этап. Все уже забыли, что недавно считали мелочь и клялись, что больше нету. Достаются бумажные деньги. Повторяется поход в магазин, но уже более солидно.

На последнем этапе, когда уже магазины закрыты, идем к армянам на пятый этаж, берём коньяк. В институте была большая армянская диаспора, у них никогда не истощались запасы коньяка, причем, не московского разлива, а настоящего, оттуда. Это было дорого, но на последнем этапе это уже не имело значения.

* * *

Мы сидим в 107 комнате. Хозяева здесь Поп, Жук и еще один парень. Забрели сюда случайно, Марк завел – они с Попом в приятельских отношениях. Жук – здоровенный дурной малый, очень похож на классического дурачка из мультфильма, такие же огромные плечи с маленькой головкой, нос картошкой и мягкая шапочка на один бок. Первая уже выпита, деньги собраны, Жук сминает их в руке, надевает свой дурацкий колпачок и выпрыгивает через окно, благо первый этаж. Через пять минут он уже за столом, от окна до магазина совсем рядом. Привычка лазить в окно ему один раз чуть не стоила жизни, когда он переехал в новое общежитие, на седьмой этаж. Вот так же побежал в магазин. Еле успели поймать, хорошо куртка оказалась крепкой.

Кстати, Поп приехал в институт из Средней Азии. Он регулярно получал на почте посылки с анашой или марихуаной, как её называют в Америке. Простые почтовые посылки, фанерные ящики, обшитые тканью и заляпанные сургучными печатями. Полный ящик травки. Он её продавал, угощал желающих, но я не помню, чтобы кто-нибудь из наших пристрастился к наркотикам. Рекламы, такой как сейчас, по телевидению тогда не было.

Сидим у девчонок, ждем, пока они нарежут салаты. Выпивку уже приготовили. Это две бутылки дешевой водки, одна бутылка пунша и бутылка портвейна. Всё это слито в одну кастрюлю, потому что пить по отдельности эти напитки невозможно, а вместе они создают просто королевский купаж, а завтрашняя головная боль сейчас никого не волнует. Пьется эта смесь изумительно, её разливают по стаканам половником и… впрочем, до этого еще не дошло.

Сидим за столом и тихо беседуем, девчонки слишком деловые в приготовлениях, их лучше не трогать. Угол уткнулся в какой-то журнал и читает, он прочитывает всё, на чем есть буквы до тех пор, пока не позовут всех к столу. Вот тут он бросает свое чтиво и тут же начинает есть и пить. Через некоторое время я его уношу в его комнату, по пути дав очистить желудок в туалете. Иногда он успевает это сделать в коридоре.

Мы тогда не знали, оказывается, на последних курсах он почти ничего не ел, не смотря на свою повышенную стипендию в 55 рублей. Я подозреваю, что он потерял или проиграл нашу групповую стипендию за какой-нибудь месяц, а потом выплачивал. Он, как староста, выдавал стипендию всей группе.

Хорошо сидим с девчонками. Заходит Гарик, кудрявенький еврейчик из Воронежа, подсаживается за стол, шутит. Девчонки недовольно шушукаются – Гарик пришел в тренировочных. Не в тех плотных тренировочных, как сейчас носят бандиты повсеместно, а в тонких х/б, какие сейчас носят вместо кальсон. Одна из девчонок приглашает его танцевать, трется об него всеми местами и вдруг отскакивает в сторону, и кто-то в этот момент включает свет. Гарик стоит посредине комнаты с оттопыренными спереди штанами, как будто он прикрыл это место зонтиком. Ха-ха-ха.

Наш завкафедрой, старый заслуженный профессор с мировым именем ушел на пенсию. На его место встала молодая, тогда ей было лет сорок, Валентина Ивановна. Представление нового начальства было нестандартным. В одной из комнат общежития собрались преподаватели и мы, две старших группы студентов. Сначала немного стеснялись друг друга, но алкоголь всех уравнял, дальше всё было, как обычно.

Однажды я проснулся, как Степа Лиходеев. Долго не мог определиться, где я нахожусь, или, как раньше говорили «идея?». Понял – это комната Угла с Силасием. Силасия нет, Угол на месте и еще несколько человек на полу. Я встаю и ищу, чего бы попить. Пустые бутылки есть, пустые тарелки на столе, но ни питья, ни еды. Шаром покати. Заглядываю в шкаф. На самом видном месте открытый брикет мастики для полов со следами человеческих зубов по краям. Полазил по карманам – денег ни копейки.

Это был уже не первый день моего бичевания в общаге. Напиться была не проблема из-под крана, а вот с едой надо было что-то делать. Жрать хотелось – сил нет. Я обошел всех знакомых девчонок на этаже. Смог добыть пачку лапши, несколько кусков засохшего хлеба, луковицу и маленький кусочек маргарина. Мы поджарили лук на огромной сковороде, вывалили туда сварившуюся лапшу и перемешали. Ели ложками из общей сковородки. Это был едва ли не самый вкусный завтрак в моей жизни.

Кроме общежития, был еще вариант зайти к кому-нибудь домой. Ближе всех к институту жил Марк, и довольно часто мы с ним вдвоем, брали бутылочку и заходили к нему. Чаще всего нам составляла компанию только их зловредная собачка Джуля, смесь Хина с Пекинесом. Но иногда засиживались, и приходила мама, которая сразу создавала в квартире неповторимый уют провинциального еврейского дома.

Однажды мы с Марком поехали к его армейскому другу, который жил в стареньком доме возле Зубовской площади с молодой женой. Друг выставил на стол два или три «огнетушителя», так тогда называли бормотуху, разлитую в бутылки из-под шампанского, назвать эту жидкость вином, язык не поворачивается. Весьма умилительно было смотреть, как воркуют эти два голубка-молодожена. Надо сказать, армейский друг был далеко не красавец, но его молодая жена…просто страх божеский, да еще и с прыщами по всему лицу. Но, как говорится, любовь зла… плюс московская квартира от тестя с тещей.

Не помню, зачем мы с ними потом куда-то поехали на трамвае. И тут случилось второе в моей жизни помешательство. Должен объяснить, что действие ядовитого напитка в тот день усугублялось тем, что это произошло сразу после окончания длинной и тяжелой зимней сессии. Более того, в тот день, когда мне позвонил Марк, я валялся дома и читал сумасшедшие рассказы А. Грина и, уезжая, оставил (еще совершенно трезвый) не менее сумасшедшую записку, перепугавшую родителей.

Когда мы вышли из трамвая и армейский друг куда-то отошел, я вдруг осознал, что Москва захвачена врагом и, что нужно прятаться и организовывать сопротивление. Всё это я тут же высказал молодой жене армейского друга. Она, конечно, опешила, но постаралась не подать виду.

– Сейчас, муж вернётся… и пойдём… – пролепетала она.

– Какой муж! Он убит, надо срочно уходить!

Даже если предположить, что я был совсем пьяный и совсем сумасшедший, я бы не смог в этой даме видеть предмет сексуальных притязаний, но она решила именно это. Я не очень отчетливо помню дальнейшее развитие событий, но Марк, видимо, мне поверил. Во всяком случае, мы еще долго с ним вдвоем бродили по каким-то проулкам, стараясь не встретиться с оккупационными войсками, а потом не могли сориентироваться, где мы находимся и как отсюда выбраться.

Может сложиться такое впечатление, как будто бы я в студенческие годы только и делал, что пьянствовал, но это не так. Хотя, должен признать, что в кино или в театрах я бывал редко, в музеи тоже перестал ходить. Всё это мне заменяли книги. Основное свободное время я проводил на диване с книгой. Хоть читать лежа и вредно.

В те поры отец пристрастился к собиранию библиотеки, у него была возможность покупать хорошие книги и подписываться на собрания сочинений. А я читал всё подряд, включая газеты и журналы. Самое интересное находилось либо в толстых журналах, либо в самиздате. В это самое время я в первый раз прочитал самиздатовскую копию «Мастера и Маргариты».

Сейчас я очень придирчив в выборе литературы, но всё равно, читаю каждый день, иногда целыми днями. Самым лучшим времяпрепровождением для меня всегда было чтение и дружеская беседа. А самые лучшие условия для дружеской беседы – за столом, после рюмочки, другой, третьей. Дело не в самой выпивке, а доверительной обстановке, которая наступает в результате этого действия. Даже в отношениях с женщинами мне всегда был более ценен не сам акт любви, а скорее ласка и теплота душевных отношений, хотя, что греха таить, по молодости часто доминирует страсть и именно физическая составляющая.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.