ЧТО ТАКОЕ МАТЕРИЯ И ЧТО ТАКОЕ СИЛА?

ЧТО ТАКОЕ МАТЕРИЯ И ЧТО ТАКОЕ СИЛА?

[Ответ другого теософа]

Все «обсуждения этого вопроса», какими бы «желательными» они ни были, окажутся в целом несостоятельными, ибо «научная проблема» как таковая должна выдерживаться в строгих рамках современной материалистической науки. Во-первых, потому что наука ограничивает себя только физическими аспектами сохранения энергии, или взаимосвязи сил, а во-вторых, поскольку несмотря на ее откровенные признания в полной неспособности понять первопричины вещей, судя по тону, которым написана статья нашего критика, весьма сомнительно, чтобы он пожелал признать абсолютную неуместность некоторых научных терминов, одобренных двиджами [75], этими «дважды рожденными» Британского Королевского Общества, и покорно принятых легко соглашающимися почитателями. В наш век свободомыслия и дешевых парадоксов безраздельно господствует дух обособления, и наука стала еще более нетерпимой, – если это возможно, – чем даже теология. Следовательно, для изучающего эзотерическую философию самым безопасным в споре с (явным) защитником точной науки по вопросу несостоятельности некоторых современных научных терминов будет использовать оружие оппонента, не уступая ни пяди своей земли. Что я и намереваюсь сейчас сделать.

На первый взгляд кажется, что почти не на что возразить автору статьи «Электричество: материя или сила?» Скромный знак вопроса, заключенный в скобки после слова «водород» в перечислении элементов «воздуха, которым мы дышим», да сама проблема, вынесенная в заголовок и, похоже, разрешенная подборкой цитат из трудов научных авторитетов, которые довольствуются определением электричества как разновидности «силы» – вот и все, что мы в ней находим. Но это только на «первый взгляд». Нет необходимости тщательно изучать статью нашего вопрошателя, чтобы понять, что в ней затронута тема, представляющая большую важность для всех теософов, чем может показаться вначале. Это не больше и не меньше как сомнение в том, «отличается ли чем-нибудь Президент Теософского Общества, к числу последователей которого относятся некоторые самые светлые ученые умы Европы и Америки, от любого невежды, никогда не учившегося или позабывшего школьные азы – или нет?». Подспудное обвинение настолько серьезно, что требует обстоятельного разбирательства.

Итак, едва ли можно ожидать, что любой разумный человек, лично знакомый с президентом, будет тратить время на доказательства того, что полковник Олькотт не может не знать того, что известно каждому школьнику, а именно: что воздух, газообразный флюид, в котором мы живем и которым дышим, состоит, главным образом, из двух газов – кислорода и азота, механически перемешанных. Никто также не нуждается в подтверждении этого факта неким профессором Тиндалем. А посему, если усмешка в виде вопросительного знака, проглядывающая в статье, будь она написана нашим противником, воспринималась бы вполне естественной, то она же, конечно, возмутит любого теософа, если будет исходить от одного из его собратьев. Все члены Королевского Общества знают, что «президент-основатель Теософского Общества» никогда не позволял себе выступать с лекциями на какую-нибудь специфическую тему из области физических наук – это компетенция физиков и химиков; «ученый президент» также не давал торжественных обещаний никогда не расставаться с ортодоксальной терминологией членов Королевского Общества. Будучи популяризатором и защитником оккультных наук, он вправе прибегнуть к своеобразной фразеологии древних философов. Просто нелепость, что надо указывать на самоочевидные вещи, а именно на то, что эквиваленты «воздуха, которым мы дышим», перечисленные докладчиком, не относятся к атмосферному воздуху как таковому, – ибо в этом случае он, вероятно, сказал бы «химические составляющие» или «составные элементы», – а ко всей атмосфере (одному из пяти основных элементов оккультной философии), состоящей из многочисленных и разнородных газов.

Чтобы лучше обосновать наше право выступать против некоторых произвольных предположений современной науки и придерживаться собственных взглядов, позвольте мне сделать небольшое отступление и напомнить нашему критику о некоторых неразрешимых вопросах. Тот факт, что современная наука успокоилась, разделив атмосферу на множество элементов и обозначив их по своему усмотрению, не является для оккультистов веской причиной принимать эту же классификацию. До сих пор науке не удавалось еще разложить на составные элементы ни одно из многочисленных простых тел, – вероятно, из-за постигших неудач, неправильно названных «элементарными веществами». Независимо от того, преуспеет ли она со временем в этом направлении или нет и тем самым признает свою ошибку, пока что мы, оккультисты, беремся утверждать, что атомы, именуемые «изначальными», лучше употреблять с другим определением. При всем нашем уважении к ученым мужам, должен заметить, что термины «элемент» и «элементарный» кажутся менее всего уместными применительно к конечным атомам и молекулам материи, о которой они ничего не знают. Это равносильно тому, как если бы Королевское Общество условилось бы называть каждую звезду «Космосом», – по той причине, что она, предположительно, является таким же миром, как и наша планета, – и принялось бы насмехаться над невежеством древних, которым был известен только один Космос - безграничная вечная Вселенная! Однако пока что сами ученые признают термины «элемент» и «элементарный» неудачными, если только речь не идет об изначальных принципах, или вечных субстанциях, из которых развилась Вселенная; и исходя из этого, отмечают, что «экспериментальная наука имеет дело только с выводами, сделанными на основании установленных фактов, и не занимается теми вещами, которые она не может увидеть, понюхать или попробовать на вкус». Как говорит профессор Дж. П. Кук [76], «все остальное наука отдает метафизикам» («New Chemistry», 1877). За этим суровым pronunciamento, свидетельствующем об отказе ученых принимать что-либо на веру, сразу же следует очень любопытное признание этого же автора: «Я допускаю, что наша теория может быть совершенно ошибочной… возможно, нет никаких молекул(!)… Основополагающим постулатом новой химической науки является предположение о реальном существовании таких величин как молекулы; но это всего лишь предпосылка» [77]. Это заявление заставляет нас заподозрить, что точная химическая наука вынуждена слепо верить в некоторые вещи, так же, как якобы и трансцендентальная метафизика. Принятие ее постулата и вытекающих из него выводов возводит ее в ранг точной науки; если этого не происходит – «точная наука» рассыпается в прах! Следовательно, в этом отношении физика стоит не выше психологии, и оккультистам можно почти не опасаться грозовых разрядов со стороны своих самых строгих соперников. Обе эти науки, в лучшем случае, находятся на одном уровне. Химик, уйдя дальше физика в классификации молекул, имеет такие же ограничения в их экспериментальном изучении. Следует напомнить, что оба они никогда не видели отдельно взятую молекулу. Однако, несмотря на самодовольные заверения в непринятии ничего на веру, ученые признаются, что зачастую не в состоянии визуально проследить состав молекул, но «могут распознавать его умозрительно» (с. 89). В чем же тогда они превзошли оккультистов, алхимиков, адептов? Если они разглядывают молекулы с помощью своего «интеллекта», то адепты, по их собственному признанию, легко могут ad infinitum дробить на составные части то, что их соперники, вооруженные безошибочными методами, изволят называть «элементарным телом», – и исследуют его не только посредством физического интеллекта, но и духовного.

С учетом всего вышесказанного я утверждаю, что Президент Теософского Общества имел полное право предпочесть оккультную терминологию языку современной науки. Однако, даже если бы мы вынуждены были допустить, что рассматриваемые «эквиваленты» относятся просто к воздуху, которым мы дышим, согласно определению науки, то я все равно не могу понять, почему лектору не следовало упоминать «водород» наряду с другими газами. Хотя, строго говоря, воздух состоит только из двух газов, тем не менее, он всегда содержит определенное количество углекислоты и водяного пара. А при наличии последнего как можно исключать «водород»? Не собирается ли наш ученый собрат утверждать, что мы вдыхаем только кислород и азот? Аналогичные заявления науки о том, что присутствие в атмосфере любого газа, кроме кислорода и азота, должно рассматриваться как случайная примесь и что соотношение этих двух элементов в воздухе практически неизменно, будь то в густонаселенных городах или в переполненных больницах, – относятся к разряду научных домыслов, почти не подкрепленных фактами. В каждом ограниченном пространстве, в любой местности, зараженной гнилостными испарениями, – в перенаселенных кварталах и в заполненных до отказа госпиталях - доля кислорода, как должно быть известно нашему критику, уменьшается за счет ядовитых газов [78].

А сейчас перейдем к более важному вопросу и посмотрим, чем руководствуются наука, считающая электричество некой силой, и полковник Олькотт, утверждающий (вместе со всеми восточными оккультистами), что это «все же материя». Прежде чем начать обсуждение, хочу заметить, что если теософы намерены придерживаться строгой научности, то им не следует упускать из виду, что наука называет электричество не силой, а только одним из ее многообразных проявлений; способом активизации или движения. Наука составила длинный перечень разнородных типов энергии, существующих в природе, и дала им различные названия. Вместе с тем один из ее самых выдающихся экспертов проф. Бэлфор Стюарт [79], – из числа авторитетов, цитируемых нашим оппонентом в выступлении против президента Теософского Общества, – предупреждает своих читателей (см. «Силы и энергии Природы» [80]), что эта классификация, будучи далекой от совершенства или законченности, «отражает не столь современное состояние нашего знания, сколь жажду познания или, вернее, полное невежество в вопросе строения материи». Действительно, это неведение так велико, что рассматривая тепло, – способ движения намного менее таинственный и лучше осмысленный, чем электричество, – этот ученый признает, что «если бы тепло не было типом движения, оно, неизбежно, было бы разновидностью материи», и добавляет, что ученые «отнесли тепло к категории движения, предпочтя такую точку зрения альтернативному мнению о возникновении специфического вида материи».

А если так, то где гарантия, что в один прекрасный день наука не убедится в своем заблуждении и откровенно не скажет об этом, назвав электричество, – в соответствии с оккультной доктриной, – «разновидностью особого типа материи»?

Следовательно, прежде чем слишком консервативные поклонники современной науки примутся отчитывать оккультистов за то, что они рассматривают электричество в одном из его аспектов и утверждают, что в его основе лежит материя, пусть они сначала поймут ошибочность самой науки, которая устами своих почитаемых высоких жрецов признается, что толком не знает, что такое сила, а что материя. Например, тот же профессор естествознания, мистер Бэлфор Стюарт (доктор права и член Королевского Общества), в своих лекциях о «Сохранении энергии», говорит нам следующее:

«…Мы ничего или почти ничего не знаем о конечном строении и свойствах органической и неорганической материи и… откровенно говоря, это всего лишь удобная классификация и больше ничего» (с. 2, 78.)

Более того, все до одного ученые мужи согласны с тем, что несмотря на имеющиеся у них некоторые знания общих законов, все же они «не располагают данными о частных явлениях в физической сфере». Например, у них есть подозрения, что «многие наши болезни вызываются органическими микробами», и они вынуждены открыто признаться в своем «совершенном незнании природы этих бактерий». А в главе «Что такое энергия?» тот же великий натуралист ошеломляет чрезмерно доверчивых профанов таким откровением:

«…Если наши знания о природе и поведении живых молекул так ничтожны, то о молекулах неорганической материи мы знаем еще меньше (если такое возможно)… Получается, что мы почти не имеем представления о форме и размере молекул, а также силах, приводящих их в движение… самые гигантские и самые микроскопические космические величины одинаково ускользают от осознанного восприятия человеческими чувствами…» (с. 5-6).

Должно быть, он подразумевал физические «человеческие чувства», ибо ему известно мало, а может быть, и ничего о каких-либо иных. Но давайте послушаем другие более доверительные признания, на этот раз профессора Ле Конта, который в своей лекции о «Взаимосвязи жизненных сил с химическими и физическими силами» поведал:

«…Поскольку в высших проявлениях силы, и особенно в сфере жизни, различия между силой и энергией определены нечетко или не установлены вообще… наш язык не может стать более точным до тех пор, пока не прояснятся наши представления в этой области» [81].

Даже в отношении такой хорошо известной жидкости как вода, наука затрудняется окончательно определить, существуют ли в ней кислород и водород сами по себе или производятся каким-то непознанным преобразователем. «Это вопрос, – говорит мистер Дж.П.Кук, специалист в области химических наук, – о котором мы можем размышлять, не имея никакой информации. Между свойствами воды и этих газов нет ни малейшего сходства».

Единственное, что им известно, – это то, что воду можно разложить на составляющие с помощью электротока, но почему она распадается, а затем вновь восстанавливает свою структуру, или какова природа того, что они называют электричеством, и т.д. им неведомо. Кроме того, до недавнего времени водород был одним из очень немногих веществ, известных только в газообразном состоянии. Это самая легкая форма материи, доступная науке [82]. Почти 60 лет, – с тех пор, как Дейви [83] получил жидкий хлор, Тилорье – жидкую углекислоту под давлением 50 атм., – пять газов по-прежнему не поддаются преобразованию: водород, кислород, азот, окись углерода и, наконец, двуокись азота. Теоретически их можно сжать, но пока не найден практический способ, хотя Бертло подвергал их давлению 800 атм. Но там, где Фарадей и Дюма [84], Реньо [85] и Бертло потерпели неудачу, мистер Кальете [86], сравнительно малоизвестный молодой ученый, всего несколько лет назад добился полного успеха. Шестнадцатого декабря 1878 года в лаборатории Ecole Normale он получил жидкий кислород, а 30 числа того же месяца преуспел в трансформировании даже неподатливого водорода. А мистер Рауль Пикте [87] из Женевы пошел еще дальше. Как показал эксперимент [88], кислород и водород были приведены не только в жидкое, но и твердое состояние: при освещении электрическим светом потока, выходившего из трубок, где находились эти два газа, были обнаружены бесспорные признаки поляризации, что предполагает наличие в газе твердых частиц во взвешенном состоянии.

В природе не существует ни одного атома, который не содержал бы скрытого или потенциального электричества, проявляющегося при известных условиях. Наука знает, что материя порождает так называемую силу, которая проявляет себя в различных формах энергии, таких как теплота, свет, электричество, магнетизм, гравитация и т.д. – однако эта же самая наука, как видно из ее собственных признаний типа вышеприведенных, до сих пор не сумела с какой-либо долей уверенности определить, где кончается материя и где начинается сила (или дух, как называют ее некоторые). Наука, отвергнув метафизику и устами своего трибуна, профессора Тиндаля, низведя ее до уровня поэтического вымысла, часто не хуже любого метафизика дает волю своей необузданной фантазии и пускает гипотезы взапуски по полю необоснованных рассуждений. Все это она делает, как в случае с молекулярной теорией, руководствуясь своим псевдоавторитетом, который зиждется на странной необходимости строить теоретическую часть каждой науки на произвольно подобранных и надуманных основополагающих принципах – единственным доказательством правильности последних является определенная степень их согласованности с наблюдаемыми фактами. Так, когда ученые считают, что им удалось найти изначальную молекулу того, что они называют окисью кремния, в образе отдельной песчинки, тогда они имеют не реальное, а только воображаемое и чисто гипотетическое право предполагать, что если бы в вопросе структурирования они пошли дальше (чего, конечно, они не могут сделать) молекулы, расщепляющейся на свои химические составляющие – кремний и кислород – то, в конечном счете, они согласились бы признать их как два элементарных вещества, поскольку авторитеты считают их таковыми! Ни атом кремния, ни атом кислорода не расчленяются больше ни на что – заявляют они. Единственным веским доводом для такого странного убеждения, по нашему мнению, являются неудачи в экспериментировании. Но как они могут быть уверены, что новое открытие или изобретение более совершенных и чутких приборов не выявят в один прекрасный день ошибочность их взглядов? Откуда они знают, что вещества, именуемые ныне «элементарными атомами», в свою очередь, не являются сложными веществами или молекулами, в которых при более скрупулезном анализе не обнаружатся реальные первичные элементарные частицы, – плотная оболочка еще более тонкого атома-искры – искры жизни, источника электричества, но все же материи! Генри Кунрат, величайший алхимик и розенкрейцер средневековья, правильно показал дух человека – как и любого атома – в виде яркого пламени, заключенного в почти прозрачный шар, который он назвал душой. А поскольку ученые, по их собственному признанию, не имеют представления ни о происхождении материи и духа, ни об электричестве, или жизни, а их сведения об исходной молекуле неорганической материи равны нулю, то почему, спрашивается, все оккультисты – чьи великие учителя, вероятно, могут знать о существовании веществ, которые доки современной материалистической школы не в состоянии «увидеть, понюхать или попробовать на вкус», – должны считать их определения материи и силы последним словом непогрешимой науки?

Наш критик пишет: «В качестве инструментов исследования ученые поочередно используют свет, теплоту, магнетизм, электричество и звук». И в то же время он провозглашает ныне еретический тезис о «неуловимости этих проявлений силы». Осмелюсь предположить, что, говоря о неощутимых факторах, он грешит против доктрин своих великих учителей. Пусть он изучит новую литературу по химии, недавно реформированной на основе так называемого закона Авогадро, и тогда узнает, что термин неуловимые факторы расценивается сейчас как научный абсурд. Самые последние выводы, к которым пришла современная химия, похоже, заставили ее отказаться от определения «неуловимый» и тех учебников дореформенного периода, которые относят явления теплоты и электричества к разжиженным формам материи. Ученые утверждают, что к телам нельзя ничего ни прибавить, ни отнять от них, не изменив при этом их веса. Это было сказано и записано в 1876 г. одним из величайших химиков Америки. Но сделало ли их это хоть чуточку мудрее? Сумели ли они заменить более научной доктриной старую и запрещенную «флогистоновую теорию», исповедовавшуюся Шталем [89], Пристли, Шиле [90] и другими? – или, доказав для собственного удовлетворения, что очень ненаучно называть теплоту и электричество разреженными формами материи, преуспели ли они в обнаружении истинной природы силы, материи, энергии, огня, электричества – то есть жизни? Понятие флогистона [91] Шталя – теория горения, которой обучали Аристотель и греческие философы, – разработанное Шиле (бедным шведским аптекарем, тайно изучавшим оккультизм, и который, по словам профессора Кука, «за один год внес больший вклад в химическую науку, чем Лавуазье за всю свою жизнь»), не было просто плодом воображения, хотя Лавуазье было разрешено запретить и ниспровергнуть его. Действительно, если бы высокие жрецы современной науки смогли внести большую лепту в дело изучения сущности вещей, чем простую их классификацию, тогда, пожалуй, они имели бы больше прав поведать миру о «конечной структуре материи». Как известно, своими нападками на флогистоновую теорию Лавуазье не привнес в науку ничего исключительно важного, кроме «грандиозного обобщения». Но оккультисты предпочитают придерживаться фундаментальных учений древности. Они, как и авторы старой теории, не связывают флогистон, – получивший свое специфическое название в качестве одного из атрибутов Акаши, - с понятием веса, который обычно ассоциируется у непосвященных со всеми видами материи. И хотя для нас он является принципом, вполне определенным веществом, в то время как для Шталя и других он был неопределенным веществом, – все же они так же, как и мы, не считали его материей в ее нынешнем понимании. Как сказал один из современных ученых, «замените в книге Шталя по химии и физике (1731 г.) термин флогистон словом энергия и вы получите… нашу великую современную доктрину о сохранении энергии». Совершенно верно – это «великая современная доктрина», только, осмелюсь добавить, – плюс что-то еще. Не прошло и года после произнесения этих слов, как открытие профессором Круксом [92] светящейся материи, речь о которой пойдет дальше, почти опрокинуло все их предыдущие теории.

«Сила, энергия, физический посредник – это просто различные слова, выражающие одну и ту же идею», – замечает наш критик. Думаю, что он ошибается. До сегодняшнего дня ученые не договорились относительно четкого и исчерпывающего определения электричества – этого «очень загадочного посредника», по мнению профессора Бэлфора Стюарта. Если последний утверждает, что электричество или «электрическое притяжение можно, вероятно, рассматривать как специфическую разновидность силы, именуемой нами химическим сродством», то профессор Тиндаль называет его «типом движения», а профессор Бейн причисляет электричество к одной из пяти главных сил природы, коими являются «механическая (молярная), кинетическая энергия движущейся материи» и «молекулярная, или заключенная в молекулах, тоже проявляющаяся предположительно (?) в движении, а именно: в теплоте, свете, химической силе, электричестве» («Соотношения нервной и умственной сил»). Боюсь, что теперь эти три определения уже не выдержат строгой проверки.

Не менее необычным выглядит вывод, сделанный нашим «Теософом». Напомнив, что «ни одним известным сейчас научным прибором невозможно взвесить луч света», он все же уверяет нас, что… «наука может доказать, что теоретический вселенский эфир, который существует в крайне разреженном состоянии, имеет вес». Это заявление, сделанное перед лицом тех, кто считает эфир реальностью и кто знает, что поскольку он проникает в самые плотные тела с такой же легкостью, как вода в губку, то не может быть заключен в ограниченные рамки, – звучит довольно странно; это утверждение также не найдет понимания в современной науке. Когда ей удастся определить вес этого чисто гипотетического посредника, – существование которого является пока что только удобной гипотезой, призванной завершить теорию о волнообразном движении, – тогда мы преклоним голову перед ее могуществом. Поскольку наш Брат обожает ссылаться на авторитетные источники, почему бы ему в следующий раз не привести такую цитату:

«Существуют ли эфирные волны или нет, мы представляем их в виде волн различной длины… и любой физик поддержит меня… что хотя наша теория на поверку может оказаться только плодом научных видений, эти величины должны являть собой параметры какого-то явления» («Размеры эфирных волн», с. 25).

После такой публичной исповеди довольно трудно поверить в способность науки доказать «наличие веса» у вселенского эфира.

С другой стороны, наш критик очень правильно делает, что сомневается в возможности изобретения прибора «для взвешивания лучей света»; хотя он упорствует в неверном определении света как «силы, или энергии». Осмелюсь утверждать, что даже в строгом соответствии с современной наукой, – которая дает ошибочные названия 9 из 10 объектов изучения (что можно легко доказать), а затем с неизменной наивностью признается в этом без малейшей попытки заменить дезориентирующие термины, – свет никогда не считался «силой». По мнению науки, это «проявление энергии», «способ движения», порожденный быстрыми вибрациями молекул в любом светящемся теле и переданный волнами эфира. Это же верно для теплоты и звука, передача последнего зависит, помимо вибраций эфира, от волнообразных движений окружающей атмосферы. В свое время профессор Крукс решил, что он доказал, что свет – это сила, но вскоре обнаружил свою ошибку. Объяснение волнового движения света, сделанное Томасом Юнгом [93], как всегда остается в силе и показывает, что то, что мы называем светом, есть всего лишь воздействие, произведенное на сетчатку глаза волнообразными движениями частиц материи. Следовательно, свет, как и теплота, высшим выражением которой он является, – это просто призрак, тень движущейся материи; это безграничные, вечные, бесконечные пространство, движение и время; триединая сущность того, что деисты обозначают словом Бог, а мы – терминами Единый Элемент, Духо-материя, или Материя-дух, чьи семь свойств абстрактно изображаются нами в виде равностороннего треугольника. Если средневековые теософы и современные оккультисты называют Духовную душу – ваханом (проводником) седьмого принципа – чистой нематериальной искры, «огня, взятого из вечного океана света», – то эзотерически они именуют ее также «пульсацией Вечного Движения»; а последнее, безусловно, не может существовать вне материи. Только что ученые открыли «четвертое состояние материи», в то время как оккультисты много веков назад проникли в тайны шестого и, следовательно, не строят предположения, а знают о существовании седьмого - и последнего. Профессор Бэлфор Стюарт, пытаясь показать свет как некую энергию, или силу, цитирует Аристотеля и отмечает, что греческий философ, кажется, поддерживал идею о том, что «свет не является телом или эманацией любого тела (ибо тогда, по мнению Аристотеля, он будет разновидностью тела) и что поэтому свет – это энергия, или действие». На это я вежливо возражу, что если нельзя представить движение без силы, то еще труднее вообразить «энергию, или действие», вечно существующую или даже проявляющуюся в безграничном пространстве без участия какого-либо тела. Кроме того, концепции о «телах» и «материи» Аристотеля и Платона, основателей двух великих соперничавших школ античности, несмотря на их диаметрально противоположные позиции по многим вопросам, тем не менее, еще больше расходятся со взглядами нынешней науки на «тело» и «материю». Древние и современные теософы, алхимики и розенкрейцеры всегда утверждали, что в природе нет таких вещей per se как «свет», «теплота», «звук», «электричество» и менее всего – «вакуум». И результаты старых и новых исследований полностью подтверждают их воззрение, а именно, что в реальности не существует ни «химических», ни «световых», ни «тепловых лучей». Нет ничего, кроме светящейся энергии; или, как выразился в «Scientific American» [94] один ученый, светящаяся энергия – «это некий тип движения, вызывающего вибрации чего-то находящегося во всем пространстве между нами и солнцем – чего-то, что не будучи полностью осмыслено (именно так!) именуется нами "эфиром" и что имеется везде, даже в "вакууме" радиометра». Это высказывание хотя и запутанное, тем не менее, является последним словом науки. И еще: «Мы всегда имеем дело с одной и той же причиной – светящейся энергией – и даем ей различные обозначения: «актиничность» [95], «свет» или «теплота». Нам также говорят, что лучи, неправильно названные химическими, или актиничными, а также цветовые лучи, воспринимаемые нашими глазами как голубой или зеленый, или красный, «имеют одинаковую природу – движение эфира».

Итак, поскольку солнце и эфир, вне всякого сомнения, являются материальными телами, то все из проявления – свет, теплота, звук, электричество и т.д. – неизбежно должны быть, согласно определению Аристотеля (принятому и не совсем верно истолкованному профессором Бэлфором Стюартом), также «разновидностью вещества», то есть – материей.

Но чем в действительности является материя? Мы убедились, что едва ли можно называть электричество силой, однако нам запрещают причислять его к материи под угрозой получить ярлык профанов от науки! Электричество не имеет веса – учит нас «Теософ», следовательно, оно не может быть материей. Ну что ж, по этому поводу обеим сторонам есть что сказать. Эксперименты Малле, результаты которых согласуются с данными Пирани [96] (1878), показали, что электричество испытывает на себе влияние гравитации и поэтому должно обладать некоторым весом. Прямой медный провод с загнутыми вниз концами" подвешивается к середине одного из рычагов точных весов, а загнутые концы погружаются в ртуть. Когда через этот провод при посредничестве ртути пропускают ток от сильной батареи, то коромысло весов, к которому прикреплен провод, несмотря на установленное равновесие, заметно отклоняется вниз, невзирая на сопротивление ртути. Оппоненты Малле, которые в свое время пытались доказать, что факт отклонения рычага весов вниз вызван не гравитацией, а действием закона притяжения электрических токов, и в подтверждение своих взглядов приводили электрическую теорию Барлоу [97] и открытие, сделанное Ампером, что электрические токи, текущие в противоположные стороны, взаимно отталкиваются, а иногда направляются вверх, вопреки закону гравитации, еще раз доказали, что едва ли можно достичь единого мнения, и эта проблема остается открытой. Попутно возникает вопрос: что же такое «закон гравитации»? Нынешние ученые предполагают, что «гравитация» и «притяжение» имеют четкие различия. Но недалек тот день, когда будет подтверждена правильность оккультной теории о том, что «гравитация» – это не что иное, как «притяжение и отталкивание».

Разумеется, наука может называть электричество силой, если ей так нравится. Однако, ставя его в один ряд со светом и теплотой, которым самым решительным образом отказано в принадлежности к силе, она либо грешит непоследовательностью, либо молчаливо признает его неким «типом материи». Но независимо от того, есть у электричества вес или нет, никакой настоящий исследователь не будет доказывать невозможность существования столь легкой материи, вес которой не поддается замерам с помощью современных приборов. А это приводит нас прямиком к последнему открытию, одному из величайших в науке, – я имею в виду «светящуюся материю» мистера Крукса, или – как ее теперь называют – четвертое состояние материи.

Полагаю, нет надобности в дополнительных аргументах в пользу того, что все три состояния – твердое, жидкое и газообразное – являются лишь одними из множества стадий в непрерываемой цепи видоизменения материи – и что все три взаимосвязаны, то есть переходят друг в друга через незаметные градации. Но для нас, оккультистов, гораздо большее значение имеет признание, сделанное несколькими великими учеными в различных статьях по поводу открытия четвертого состояния материи. Один из них пишет в «Scientific American»:

«Предположение о том, что эти три состояния материи не исчерпывают всех ее возможностей, ненамного невероятнее гипотезы о существовании звуковых волн, выходящих за пределы нашей слышимости, и о наличии слишком быстрых либо слишком медленных эфирных колебаний, перестающих восприниматься нашим органом зрения как свет».

А поскольку профессор Крукс преуспел в очищении газов до такой кондиции, что они достигли состояния материи, «с трудом подпадающей под определение сверхгазообразной и обладающей совершенно новыми свойствами», почему тогда оккультистов выговаривают за их уверенность в том, что за «сверхгазообразной материей» следуют другие состояния такой сверхочищенности, даже в своих грубых проявлениях, – к примеру, электричество во всех его известных формах, – которые приводят исследователей в полное замешательство, и пусть после этого счастливые обладатели научного чутья называют электричество силой! Нас уверяют в совершенной очевидности того, что при очень значительном увеличении разреженности некоторых газов, как, например, в предельно доступном науке вакууме, количество молекул может уменьшиться настолько, что их столкновение при благоприятных условиях станет столь редким, по сравнению с массовым числом [98], что они перестанут оказывать заметное влияние на физические свойства исследуемой материи. Другими словами, нам говорят, что «свободно парящие молекулы, будучи предоставленными действию законов кинетической силы, без взаимной интерференции, прекращают проявление свойств, характерных для газообразного состояния, и приобретают абсолютно новые качества». Это и есть светящаяся материя. А за ней скрывается источник электричества – опять же материя.

Сейчас было бы слишком опрометчиво с нашей стороны обнадеживать читателей предположением, что после того как профессором Круксом было обнаружено четвертое состояние материи, а профессором Зеллнером четвертое измерение пространства (оба стояли у истока науки), со временем за ними последуют открытия и пятого, и шестого, и даже седьмого состояния материи, так же, как и семи чувств у человека, и что, наконец, будет доказана семеричность строения всей природы, – ибо кто может поставить ограничения ее возможностям! Но пока что нет оснований для такого оптимизма. Говоря о своем открытии, профессор Крукс справедливо заметил, что феномены, которые он изучал в экспериментальных трубках, открыли перед наукой новое поле деятельности, новый мир…

«Мир, где материя существует в четвертом состоянии, где находит подтверждение корпускулярная теория света; где свет не всегда движется по прямой линии; мир, в который мы никогда не сможем проникнуть и вынуждены будем довольствоваться наблюдением и исследованием его только снаружи».

На это оккультисты могут ответить, что «если невозможно воспринимать эти сферы физическими чувствами, то мы уже давно проникли туда и даже глубже с помощью наших духовных способностей и духовных тел».

Мне хотелось бы завершить эту уже слишком пространную статью следующими размышлениями. Древние никогда не придумывали свои мифы. Тот, кто знаком с оккультной символикой, всегда сумеет распознать научный факт под маской гротеска. Так, если рассмотреть легенду об Электре - одной из семи Атлантид – в свете оккультной науки, то вскоре можно установить истинную природу электричества и понять, что совершенно неважно, как мы его называем – силой или материей, поскольку оно и то и другое, но пока что оба эти термина, в том смысле, который вкладывает в них современная наука, являются неверными. Мы знаем, что Электра была женой и дочерью титана Атласа, сына Азии и Плейоны, дочери Океана… Как правильно заметил профессор Ле Конт, «многие видные ученые с иронией относятся к термину жизненная сила, или жизненность, как к отголоску былых суеверий; однако эти же ученые используют слова «гравитация», «магнитная сила», «химическая сила», «физическая сила», «электрическая сила» и т.д. [99] и при этом не в состоянии понять, что есть жизнь или даже электричество; так же, как дать вразумительное объяснение хорошо известному факту, что после гибели физического тела от удара молнии кровь в нем не сворачивается. Химическая наука, которая показывает нам каждый атом, – органического и неорганического происхождения, способный к поляризации как в массе, так и порознь, – и соотносит инертную материю с гравитацией, а свет с теплотой и т.д. (поскольку в них содержится потенциальное электричество), все же настаивает на различии между органической и неорганической материей, хотя обе они существуют благодаря одной и той же таинственной энергии, неустанно творящей свои оккультные процессы в естественной лаборатории жизни – с одинаковой интенсивностью как в минеральном, так и в растительном царствах. Поэтому оккультисты утверждают, что философская концепция о духе, как и концепция о материи, должны базироваться на идентичных феноменах, и добавляют, что Сила и Материя, то есть Дух и Материя, или Бог и Природа хотя в своих проявлениях и могут быть рассмотрены как противоположные полюса, все же по своей истинной сути едины; и что жизнь присутствует в равной мере как в мертвом, так и в живом веществе, в органической и неорганической материи. Поэтому, пока наука все еще ищет ответ на вопрос «Что такое жизнь?» (и, вероятно, вечно будет заниматься этим поиском), оккультисты могут не утруждать себя подобной проблемой, ибо они заявляют с не меньшим основанием, чем их оппоненты, что жизнь в скрытой или активной форме присутствует всюду; что она так же бесконечна и неуничтожима, как сама материя, поскольку обе они не могут существовать друг без друга, и что электричество является подлинной основой и источником самой жизни.

«Пуруша» не существует без «пракрита», как и пракрити, или пластичная материя, не имеет бытия без пуруши, или духа, жизненной энергии, жизни. Одним словом, пуруша и пракрити являются синонимами и двумя полюсами одного вечного элемента. Наши физические тела, как конгломерат органических тканей, в действительности представляют собой «неустойчивую организацию химических сил» плюс некую молекулярную силу, – как назвал электричество профессор Бейн, – яростно бушующую и разрывающую на куски частицы живой материи, а при наступлении смерти постепенно преобразующуюся в химическую силу и затем снова возрождающуюся как электрическая сила, или жизнь, в каждом отдельном атоме. Следовательно, называют ли электричество силой или материей, оно всегда будет оставаться вездесущим Протеем [100], Вселенной, единым элементом: Жизнью-Духом, или Силой на ее отрицательном полюсе, и Материей – на положительном; первая является материально-духовной Вселенной, а последняя – материально-физической, то есть Природой, Свабхаватом, или Неуничтожимой Материей.