230

230

-  Естественно, взвалил. Хотя я и не говорил открыто эфирному другу, что надо делать с Балам Бхатом и его семьёй, я уполномочил его на эту работу и потому несу ответственность за всё, что произошло. Но мне удалось сбросить с себя и эти кармы. Я представил их смерть как нара бали! Благодарю Господа за то, что он послал мне моих учителей! Они научили меня, что надо делать в подобных случаях.

-  Значит, для тебя всё как всегда кончилось благополучно?

-  А почему бы и нет? Приняв жизнь как приглашение к поединку, ты либо становишься победителем, либо погибаешь в борьбе. Чего тут бояться? Но поскольку Бомбей столь опасное место для жизни, в качестве оружия всегда лучше выбирать тонкость (кала), нежели грубость (бала) . Свои рна нужно оплачивать изящно и деликатно, если не хочешь утонуть в этом болоте.

-  Поэтому ты так любишь Бирбала?

-  Да, поэтому. Это был великий знаток тонкого обращения. Ты помнишь, что многие при дворе ненавидели Бирбала за его близость к императору. Они день и ночь составляли планы, как бы с ним покончить. Но как ни старались они застигнуть его врасплох, ему всегда удавалось перехитрить их. Однажды они донесли Акбару, что Бирбал хвастается, будто умеет читать мысли. Акбар вызвал его к себе и попросил продемонстрировать эту способность. Бирбал ответил: «Мысли вашего величества слишком тонки, чтобы такой ничтожный человек, как я, мог их прочесть. Но я знаю, что думают остальные. Они думают: «Боже правый, благослови нашего императора править нами долго и счастливо, и чтобы его славное имя стало известно повсюду!» Прав ли я, о высокие судьи?»

-  И все придворные вынуждены были признать, что Бирбал действительно умеет читать мысли.

-  А что им ещё оставалось делать?

Мы засмеялись. Обед был кончен. Мы втроём перешли в гостиную, и за чашечкой чая Вималананда продолжил:

-  В другой раз они решили, что разработали безошибочный план. Но он требовал соучастника, и они за огромную сумму денег подкупили придворного брадобрея. В один из дней, брея императора, брадобрей лукаво зашептал ему на ухо: «Мой повелитель, ничто не сравнится с роскошью вашего двора и с наслаждениями вашей жизни. Но хотели бы вы узнать, как отец ваш проводит свои дни на небе?» - «Что ты за дурак! - воскликнул император. - Каким же это образом я узнаю о небесной жизни моего отца?» - «Я знаю одного волшебника, - ответил брадобрей, - который может живых людей посылать на небо, чтобы они проведали своих усопших предков». Акбар в задумчивости подергал себя за усы и сказал брадобрею: «Пожалуй, устрой это дело. Пусть он прямо сейчас пошлёт кого-нибудь за новостями о моём отце». - «С величайшим удовольствием, хозяин, - откликнулся брадобрей. - Но поручение это требует человека решительного и мудрого, такого, кто сумеет правильно повести себя на небе и кто сумеет разыскать вашего отца». - «М-да, - сказал Акбар. - Кого же ты предлагаешь?» «Я мог бы предложить Бирбала, о Спаситель мира», - проговорил брадобрей. «Бирбала! - воскликнул Акбар. - Но почему Бирбала?!» - «В мире нет человека мудрее Бирбала, ваше величество, - подобострастно заговорил брадобрей. - Кого же ещё сделать послом вашего двора к престолу небесному?» «М-да, - снова сказал Акбар. - Ну что же, пошлём Бирбала. Но в чём в точности состоит этот план?» - «Мы должны, - быстро заговорил брадобрей, чувствуя, что дело идёт к успеху, - поместить Бирбала в специальный дом, выстроенный на смашане. Затем мы подожжём этот дом. Бирбал же будет усердно произносить могущественную мантру, и она спасёт его от огня. Более того, она вознесёт его прямо на небеса, живым и невредимым. Я сам летал туда, и не один раз».

-  Похоже, что цирюльник даже слегка переигрывал.

-  У него слюнки текли при мысли о том куске, который он получит, если план сработает.

-  Неужели Акбар всему поверил?

-  Нет, он знал, что за человек был этот цирюльник.

-  Но разве он не подумал о том, что Бирбал может сгореть заживо?

-  Подумал наверное. Но он знал также, что Бирбал умеет постоять за себя. Кроме того, он хотел хорошенько проучить всех своих завистливых министров, и ему было интересно, что же придумает Бирбал.

-  На следующий день, прибыв ко двору, Бирбал был неприятно поражён поджидавшим его сюрпризом: Акбар велел ему немедленно собираться на небо. Узнав, какая миссия ему предстоит, он сразу понял, чьи это козни. Он задумался на мгновение и сказал: «Ваше величество, если за вас я готов пойти в ад, то путешествие в рай будет для меня сплошным удовольствием. Но чтобы как следует подготовиться, мне нужна крупная сумма денег». - «Можешь брать столько, сколько тебе угодно», - отвечал император. «Кроме того, перед дорогой мне нужно уладить свои семейные дела», - продолжал Бирбал. «А сколько на это уйдёт времени?» - спросил Акбар. «Три месяца», - ответил Бирбал, и три месяца были ему даны.

-  Бирбал получил передышку. Деньги он отдал жене в качестве страховки на тот случай, если не сумеет выбраться. Затем он задумался над планом спасения, и решил прорыть подземный ход от своего дома до смашана Каждую ночь он копал подземный ход и каждый день он проводил на смашане, готовя дом для своего путешествия.

-  Он кончил свою работу всего лишь за несколько дней до истечения дарованного ему трёхмесячного срока, и в назначенный день он доложил императору о своей готовности. Его празднично и торжественно проводили в дом, который был построен прямо над отверстием подземного хода. Поднесли огонь, вспыхнуло пламя, и мнимый святой подобострастным голосом запел свои гимны. Бирбал не мешкая собрал кучу зелёных веток, которые вскоре испустили огромное облако дыма. Очутившись в дыму, невидимый для зрителей ни в окна, ни в дверь, он вполз в подземный ход, закрыл за собой отверстие входа и стал карабкаться домой. Он просидел дома три месяца, прячась ото всех и не брея бороды и усов. Он пропадал так долго, что Акбар уже начинал беспокоиться, не случилось ли чего-нибудь плохого.

-  Так ведь Акбар сам подверг его смертельной опасности. Надо же было как-то его проучить, правда?

-  Конечно. Я уверен, что Бирбал нарочно так долго прятался, просто чтобы чуть-чуть помучить Акбара, посыпать ему соль на рану. Когда Бирбал вдруг неожиданно явился ко двору, его появление вызвало настоящий переполох. Вне себя от радости, Акбар обнял его и сказал: «Что с тобой, друг мой дорогой? Как небеса? Как рай?» - «О, - ответил Бирбал, - это было долгое и опасное путешествие, ваше величество. Но я справился с ним и вернулся обратно, чтобы обо всём доложить вам». - «Бирбал, не терзай меня, говори быстрее, как поживает на небесах мой отец?» - громко спросил Акбар, поддерживая игру. «Хорошо, очень хорошо, мой повелитель. Рай просто великолепен!» И он принялся описывать вышних ангелов во славе их и святых, предающихся райским наслаждениям. «До чего хорошо на небе, - закончил он свой рассказ. - Но вот в чём дело…» - «Что такое?» - тревожно спросил император, и все придворные замерли. «У вашего отца есть всё, что он пожелает: прекрасное угощение, изумительная одежда, очаровательные женщины, короче, все удобства. Но одна мелочь никак не даёт ему покоя». - «Да в чём же дело?!» - в нетерпении вскричал Акбар. «Он попросил меня не тревожить людей из-за этого пустяка», - тянул Бирбал, подливая масла в огонь. «Но теперь, когда мы открыли путь на небо, - заговорил Акбар, - мы можем отсюда послать ему всё что угодно!» И все придворные согласно закивали головами. «Ну тогда, - произнёс Бирбал, - ладно. Ваш отец сказал, что в раю он получает всё, чего ни попросит, за исключением разве что хорошего бритья бороды». -»Что?! -удивлённо закричал Акбар. - Неужели ни один брадобрей после смерти не попал на небо?!» - «Ни один, - ответил Бирбал. - От начала времён и по сей день».

Я перебил рассказчика:

-  Какое оскорбление брадобреям!

-  Что ж, Бирбал хотел рассчитаться с брадобреем его же монетой. Он сказал: «Взгляни, на кого я стал похож, мой господин. Разве не предстал бы я перед тобой гладко выбритым, если бы нашёл хоть одного брадобрея? По правде сказать, и отца-то вашего я едва узнал, так он весь зарос волосами. Он шлёт вам свои благословения и он попросил вас… если это никого не затруднит…» - «Что?! Говори сейчас же!» - взревел Акбар. «Ваш отец попросил вас прислать ему хорошего брадобрея, если у вас есть такой на примете». - «О чём речь! - великодушно прогремел император. - В самом деле, давайте пошлём ему нашего доброго брадобрея. Он сам указал нам дорогу в рай, по которой путешествовал неоднократно, и он заслуживает того, чтобы отправиться туда вновь». Так брадобрею пришёл конец.

-  Неужели Акбар его действительно сжег?

-  Трудно сказать. Есть разные варианты. По одним, его сожгли, а по другим - он избежал участи шашлыка чистосердечным признанием и оставшуюся жизнь провёл в тюрьме за попытку убить Бирбала. Какова бы ни была его дальнейшая судьба, он получил хороший урок, что подкрепляет мои слова. Если бы Бирбал защищал свою жизнь силой, его враги набросились бы на него скопом и растерзали. Но он обманул их и спасся. И я позволяю себе обман, чтобы, с божьей помощью, спасти тех, кого люблю, и тех, кто любит меня.

-  Ты позволяешь себе обманывать даже тех, кто сражается за тебя? - Вопрос был явно провокационным.

-  Да, даже таких, как Рошни и её семья.

Рошни, которая тем временем вернулась с работы и мирно вязала в кресле, с шутливой обидой взглянула на него поверх очков. В глазах её светилась любовь.

-  Разве обман не влечёт карму?

-  Карму влечёт всё. Но если ты обманываешь людей, не прибегая, говоря буквально, ко лжи, карма значительно уменьшается. Вспомни Юдхиштхиру и его «наро ва кунджаро ва».

У сына Дроначарьи было такое же имя, как у одного боевого слона - Ашваттхама. Во время великой войны, которая, как утверждает «Махабхарата», началась из-за того, что Дроначарья якобы объявил себя непобедимым, Кришна сделал так, что убит был слон, но при этом был пущен слух, что убит человек. Услышав эту весть, встревоженный Дроначарья пришёл к Юдхиштхире, чьё имя читалось как «правдивость», чтобы узнать, жив его сын или нет. Хотя они сражались в войне на разных сторонах, Дроначарья, бывший гуру Юдхиштхиры в военном искусстве, знал, что Юдхиштхира не сможет солгать ему. И действительно, Юдхиштхира громко ответил: «Ашваттхама мертв!» А затем, пользуясь наставлениями Кришны, шепотом произнёс: «Наро ва куджаро ва», то есть «слон или человек». Дроначарья, слышавший только первую фразу, ошибочно заключил, что сын мертв. Боевой дух покинул его, и вскоре он был убит. Это было на руку Кришне и Юдхиштхире. Но хоть они и соблюли букву правды, слова Юдхиштхиры имели последствия лжи. Из-за этого обмана Юдхиштхире снова пришлось шагать по земле, тогда как прежде, в силу своей нерушимой приверженности правде, он мог шагать над землей в одном футе от её поверхности. Если таково было следствие «значительно уменьшенной» кармы, то что бы случилось с Юдхиштхирой, если бы он пошёл на открытую гуру дроху, сообщая явную ложь в лицо своему учителю. Об этом даже думать не хочется.

-  Мне вот что непонятно в этой истории, - сказал я Вималананде. - Почему карма за ложь пристала не к Кришне, а к Юдхиштхире? Ведь это Кришна заставил его нарушить личную дхарму и произнести то, что по сути своей было равносильно лжи.

-  Очень просто, - ответил Вималананда. - Кришна не отождествлял себя со своим советом, а Юдхиштхира отождествил себя с обманом своего гуру. Кришна - это йогешвара, властелин и знаток йоги. Карма стекает с него, как с гуся вода. Он может придумать игру, воплотить её в жизнь, довести до конца - и всё-таки оставаться кармически не затронутым наблюдателем. Ох уж этот Кришна! Никому не под силу охватить в целом его игру!

Вималананда посмотрел на Рошни и Чоту и затем продолжил:

-  Всякий раз, когда ты действуешь с самоотождествлением, мой мальчик, создаётся карма, сколь бы ни были благородны твои побуждения. И быстро нарастают рнанубандханы, когда твоя карма толкает тебя лезть из кожи вон, бежать и спасать кого-то. Уж это я очень хорошо знаю. Отец Рошни, старина Фарам, очень любил меня и заботился обо мне, а я, в свою очередь, заботился о нём. Я даже несколько раз отодвигал его смерть. Можете спросить Чоту, если не верите.

Чоту тяжело покачал головой.

-  К сожалению, под конец жизни что-то случилось с его умом - Махакала, олицетворение смерти, подначивал его - и он стал подолгу спорить со мной. Но дело не в этом, а в том, что он не однажды обманывал меня. Я предупреждал его, чтобы он бросил эти опасные игры, но он снова принимался за своё. Он всегда был упрямым.

-  Это продолжалось довольно долго, и вот однажды мне нужно было поехать в Дели. Я предупредил его, чтобы он не ел рыбу, говядину и свинину, пока я не вернусь в Бомбей. Он был персом, а персы едят всё подряд. Я также просил его не проклинать меня ни в коем случае, так как я знал, что для Махакалы это будет поводом, чтобы завладеть им. Ещё я сказал: «Я знаю, ты не хочешь меня слушать, и собираешься есть мясо и поносить меня. Но ты не беспокойся: даже если ты умрёшь, я позабочусь о твоих детях». Я пообещал его жене и детям, что как только он умрёт, я приеду немедленно, где бы это известие меня ни застало, и взял с них обещание не трогать тело до моего возвращения. После этого я уехал.

-  Окончив свои дела в Дели, я поехал на юг к одной священной горе. Женщин туда не допускают, а мужчинам разрешено восхождение только один день в году - вдень Маха Шиваратри. Восхождение начинается ранним утром, затем - богослужение в храме Шивы и быстрый спуск. Любопытным и неискренним там делать нечего.

Когда я впервые оказался у этой горы, спустя месяц после смерти Вималананды, я узнал, что не так давно в один из дней Маха Шиваратри две сотни мужчин сбились с пути и умерли от перенапряжения. Какая, должно быть, адская работа выпала на долю тех, кому пришлось стаскивать с горы такое количество трупов.

-  Гора заросла непроходимыми джунглями, в которых обитает множество опасных зверей. А ещё там живёт огромных размеров слон, и мы с ним лучшие друзья. Когда бы я ни оказался там, он всегда присаживался к костру и хоботом перебирал мои волосы. Конечно, это не обычный слон. Под внешностью слона скрывается совсем другое существо.

-  Итак, я сидел у костра, поддерживая с его помощью связь с «любимыми, родными и далёкими», как вдруг я увидел перед собой мёртвое тело моего друга Фарама. Потом я увидел, как он ел рыбу и обзывал меня всеми скверными именами, под конец сказав: «В жизни больше не хочу видеть его проклятого лица!» Только он это произнёс, тело его опрокинулось, и он умер. Из этого видения я заключил, что он мертв.

-  А что, если видение было ложным? Ты об этом подумал?

-  Огонь никогда не лжет. Эфирные существа могут случайно исказить правду, но огонь никогда тебя не обманет. Я не сомневался, что он мертв, и меня охватило отчаяние. Как я мог вовремя успеть в Бомбей на похороны и как я мог сдержать данное его детям обещание? Обещание было действием, причиной. Теперь на меня обрушилось противодействие - следствие. Я всегда был убеждён, что обещания надо выполнять. Но я сидел на вершине горы, вдали от всякой цивилизации. Я должен был дойти до дороги, дождаться автобуса, доехать до ближайшего города и только там сесть на поезд или на самолёт. На всё это потребовалось бы не менее двух дней. А меня ждали в Бомбее с минуты на минуту. Положение моё выглядело безнадёжным.

-  Пока я мучился из-за всех этих проблем, ко мне подошёл мой слон, потрепал меня хоботом и спросил: «Что случилось?» Я объяснил, и он сказал: «Я сделаю так, что ты немедленно попадёшь в Бомбей. Но сначала пообещай мне, что не будешь воскрешать своего друга». Он знал меня хорошо. Другого выхода не было, и я пообещал. Ещё одно обещание, ещё одна карма. «Закрой глаза», - велел он. Когда я открыл их, то обнаружил себя на газоне перед домом Фарама в Бомбее. Дверь дома была открыта.

-  Я был слегка обескуражен столь быстрым возвращением в Бомбей, но нельзя было терять ни минуты. Я поспешил в квартиру. Рошни встретила меня в слезах и сказала, что тело отца унесли буквально минуту назад. Под проливным дождём я побежал к Башне молчания. Спроси у Рошни, как это было.

Рошни согласно кивнула.

-  По верованию персов, огонь оскверняется от соприкосновения с трупом. Своих мертвецов они не хоронят и не сжигают. Они оставляют их в особом месте, называемом Башней молчания, где трупы становятся добычей стервятников, воронов, крыс и прочих пожирателей падали. Все ритуалы совершаются до того, как тело попадёт в Башню молчания - как бы иначе попы зарабатывали себе на жизнь? - множество ритуалов, но всё равно, оказавшись на мраморных плитах внутри башни, трупы неминуемо уничтожаются хищниками.

-  Согласно их традициям, если ты не перс, ты не имеешь права даже взглянуть на тело мёртвого перса после того, как совершено омовение. Я всегда был против слепого повиновения традиции, поэтому вошёл в башню. Думаю, что я до сих пор остаюсь единственным не-персом, который когда-либо входил в Башню молчания. Все были шокированы, но никто не мог мне помешать. Я подошёл к мёртвому другу, поцеловал его и сказал: «Ну что же, старина, на этот раз я не смог тебя спасти. Но ты не волнуйся, я присмотрю за твоими детьми». Священники были в ужасе, по только покашливали и обмахивались веерами так, словно их сжигал огонь. Я не обращал на них внимания. Разве можно попа воспринимать серьёзно, если он боится собственного бога?

Рошни, Вималананда и я иногда проезжали мимо Башни молчания, когда ехали обедать к Техмулу, который жил на вершине Малабарского холма. Дом Техмула был частью большого бунгало, в котором проходило детство Вималананды. Теперь на месте старого бунгало возвышается около десятка высоких новомодных домов, и только самые богатые могут себе позволить платить по 10.000 долларов в месяц за право называть Малабарский холм домом.

-  Обещание Фараму сделало тебя членом кармической семьи Рошни? - спросил я, стараясь уловить, как на это замечание отреагирует Рошни.

-  Нет. - Вималананда нахмурился и усмехнулся. - Меня идо этого связывала с Фарамом сложная рнанубандхана, которая и ввела меня в круг семьи Рошни. Это было очень давно. Но обещание вынудило меня жить с этой семьёй, вместо того чтобы спасать её. А это повлекло новую серию рнанубандхан, в том числе с персами.

-  Родиной наших персов была древняя Персия, которую некоторые называют Васиштха Бхуми («страна риши Васиштхи»). Много столетий назад риши Васиштха научил народ этой страны, как поклоняться огню, и люди веками искренне исповедовали эту веру. А примерно 1400 лет назад Халиф Омар возглавил мусульманское нашествие в Персию, и, как ты думаешь, кто помог ему овладеть страной? Зороастрийские жрецы! Они выдали ему все оборонительные секреты. А ведь в зароастрийской религии есть хорошие методы обретения сиддхи, и жрецы при помощи оккультных сил могли бы поддержать своего правителя, так что Омар никогда бы не завладел страной. Знаешь, что он сделал в первую очередь, когда покорил Персию? Он казнил всех зороастрийских жрецов, каких только смог поймать! Он был правоверным мусульманином, и как правоверный мусульманин он искренне верил в то, что все остальные религии ложны и подлежат искоренению. Немногие оставшиеся в живых жрецы сели на корабль и отплыли в Индию. Кроме Индии, им было некуда плыть: какая ещё страна захотела бы их принять? А наши двери открыты для всех: персы так персы, евреи так евреи. В Индию, как на огромную свалку, стекаются все религии, у которых нет больше своего места в мире.

-  Персы осели здесь, и снова началось процветание?

-  Достигнув берегов Индии, они пристали к Санджану в Гуджарате. Услышав об их прибытии, царь этой страны Джадавджи Рана послал им кубок, до краев наполненный молоком. На самом деле это было его письмо к ним. Читать его следовало так: «Царство моё уже полно народа, и для пришельцев здесь места нет».

-  Что было делать? И тут одному персу, Дастуру Мехерджи Ране, пришла в голову счастливая мысль. Он взял сахарной пудры и очень аккуратно добавил её в молоко, так что не пролилось ни одной капли. Это и был его ответ царю: «Ваше величество, нас так мало, что мы растворимся в вашем народе так же легко и незаметно, как этот сахар растворился в молоке. Но, подобно сахару, наше присутствие «подсластит» вашу жизнь. Мы, как лепестки роз, одарим вас свежестью и красотой, и ничуть не будем вам в тягость». «Прочитав» это послание, Джадавджи Рана сказал своим советникам: «У этого человека очень проницательный ум! Такие люди в нашем государстве очень нужны. Пусть остаются!» С тех пор персы прижились в Индии. Тонкость решила всё, а не сила.

-  Тебе, кажется, действительно очень нравятся персы, несмотря на все колкости, которые ты наговорил о них и об их жрецах.

-  А что ему остаётся делать? - воскликнула вдруг явно взволнованная Рошни. - Теперь он член нашей семьи, он стал одним из нас.

-  Тише, ты! - нежно зарычал Вималананда. - Я, может быть, и один из вас, но я никогда не стану персом, даже если захочу. Слава Богу, это невозможно. Хотя в современном мире осталось очень мало зороастрийцев, у них до сих пор запрещены обращения чужаков в свою веру. Они не отказались от своего огнепоклонничества, но очень немногие нынешние зороастрийцы питают к своему огненному богу какое-то искреннее чувство. Их жрецы забыли истинный смысл своей религии, и всё, что им осталось, - это слепое выполнение обрядов. Но они умеют вытягивать денежки из людей. Например, если перс в ходе хирургической операции теряет какую-то часть своего тела - бородавку, палец или половой член, - он должен потратить тысячи рупий на специальные церемонии, посвящённые этому кусочку плоти. А какое наисвятейшее вещество у персов? Бычья моча, обработанная особым способом, и она баснословно дорогая! Неужели всё это выдумал Заратустра? Нет, конечно, всё это проделки жрецов. Духовное сословие во всякой религии состоит из мошенников и пройдох.

-  Зороастрийские жрецы извратили собственную религию. А индуистские священники? Не исказили ли они индуизм?

-  Ведическая религия была полностью изничтожена брахманами. Разве смогли бы мусульмане разграбить Сомнатх (знаменитый храм Шивы в западно-индийском штате Гуджарат), если бы им не помогли подкупленные брахманы? Нет! Даже сейчас подавляющее большинство брахманов выполняют обряды и церемонии без малейшего понимания, что это такое и почему надо делать именно так. Смысл забыт, но собирать денежки они не забывают. За что? Да просто за то, что они брахманы. Был такой законодатель Ману, который появился гораздо позже вед, он-то и ввел всю эту схоластику насчёт превосходства брахманов. А в Ведах её нет, и не было изначально. Некогда в давние ведические времена риши Вишвамитра даже решил, что не нужно никаких запретов на браки между представителями разных каст - после того, как сам женился на дасью (внекастовое сословие). Риши Васиштха сначала принялся возражать, но в конце концов вынужден был согласиться.

-  Почему?

-  Вишвамитра родился кшатрием и был царём, прежде чем стать риши. У него был девиз: «Победи или погибни в борьбе». А Васиштха был брахманом. Брахманы всегда предпочитают плыть по течению, ибо они - просители. Если они изменят царю, кто их будет кормить? Это тот же самый принцип, по которому зороастрийские жрецы искали союза с Омаром. Персам всё равно, кто стоит у власти, они поддерживают любого - сначала Джадавджи Рану, затем англичан и вот теперь нынешнее правительство. Они типичные оппортунисты, и брахманы ничем не лучше. Васиштха был риши, и его не интересовали деньги, слава и прочие мирские блага, но он понимал, что нужно избегать ненужного риска. Он последовал за Вишвамитрой, а потом даже стал гуру целого сообщества дасью - зороастрийцев!

-  Как я понимаю, ты не очень высокого мнения о брахманах. Но была ли от них хоть какая-то польза?

- Я провожу различие между истинным брахманом и брахманом по рождению. Вслушайся в эту санскритскую шлоку (стих): «В силу рождения, всякий - шудра, в силу самскары ты становишься двиджей, в силу учения ты становишься випрой [11], а в силу знания Абсолютного Брахмана ты становишься брахманом. Снова и снова склоняюсь перед истинными брахманами, познавшими Абсолют. Только благодаря им Индия стала великой духовной державой».

-  Но, по-моему, тебя не очень интересует Ади Шанкарачарья.

-  Хотя Шанкарачарья и был знаменитым философом и проповедником веданты, всё же он был только джнани (знающим о Реальности). Он не был виджнани, не был сиддхом. Он был великим человеком, но и ошибки его были велики.

-  Все люди ошибаются.

-  Да, но не все стремятся изменить мир. Сначала Шанкарачарья очень боялся Ма. Он проповедовал, что не следует боготворить шакти и что поклоняться следует только Шактиману, Хозяину шакти, Верховному Абсолюту. Он совсем позабыл, что в высшей степени невозможно Шактиману существовать без шакти. Пришлось Ма преподнести ему несколько жёстких уроков в Кашмире и Митхиле - помнишь случай с Манданом Мишрой? - чтобы он сумел это понять. Ты хочешь знать, что случилось в Кашмире?

Шанкарачарья пришёл в Митхилу, чтобы бросить вызов мудрецу Мандалу Мишре. Спор вот-вот должен был кончиться победой Шанкарачарьи, но тут вмешалась жена Мишры. Она потребовала, чтобы Шанкарачарья поговорил и с ней. Она начала говорить о сексе, то есть о таком предмете, о котором девственник Шанкарачарья не знал ровным счётом ничего. Тогда он попросил объявить перерыв в споре. Во время паузы он покинул своё физическое тело, оставив его лежать в пещере, и при помощи своего астрального тела оживил труп одного недавно скончавшегося царя. Воспользовавшись этим новым телом, он отправился в царский гарем. Женщины приняли его за своего господина, воскресшего из мёртвых, и чуть было снова не заласкали его до смерти. Теперь Шанкарачарья знал о сексе всё. Он вернулся в своё тело и снова отправился в Митхилу, чтобы довершить разгром Мандана Мишры. Но жена Мишры подняла его на смех, напомнив Шанкарачарье о его обете безбрачия. Поскольку он учил, что реально только сознание, то именно сознание приняло на себя этот обет. А когда он занимался сексом, хотя и в другом теле, сознание участвовало в этом занятии. Таким образом он нарушил обет.

-  Шанкарачарья гастролировал по Кашмиру, проповедуя своё учение не-двойственности и громоздя глупость на глупости, когда речь заходила о шакти. А ведь тантра в Кашмире очень сильна, это одно из любимых мест Ма на земле. Само слово Кашмир - это искажённое санскритское Кшира Бхавани («Молоко Ма»), то есть снег, который здесь выпадает. Для Шанкарачарьи явиться в Кашмир с пренебрежением к Ма означало играть с огнём.

-  В одно прекрасное утро, когда он только собирался приступить к проповеди, к нему подошла старуха и сказала: «Сынок, перестань бранить шакти. Разве ты сам не родился от женщины?» Он стал её учить, но она исчезла.

-  Та же история повторилась днём, но с женщиной средних лет. Он не послушал и её. А вечером к нему пришла совсем молоденькая девушка - обрати внимание, как с каждым появлением Она становилась всё моложе и моложе, - и сказала: «Великий Мудрец, если ты не прекратишь позорить Шакти, тебя ожидают большие неприятности». Её он тоже не послушался, и тут его внезапно прохватил мощный понос, который не прекращался до тех пор, пока он не вышел из своего умственного тупика. Что было делать Ма? Она призывала его измениться, но когда он в третий раз отказался, она поняла, что только хорошая кармическая чистка сможет сдвинуть его с места. Лишь проглотив все горькие пилюли, которые прописала ему Ма, Шанкарачарья наконец усвоил урок. И теперь Шри Чакре, величайшей янтре Шакти, поклоняются во всех его монастырях.

-  Но на этом Бог ещё не закончил с ним! Теперь настала очередь Шивы. Однажды Шанкарачарья мылся в Ганге в Варанаси, в родном городе Шивы, как вдруг Шива принял облик чандалы («тот, кто ест собачье мясо», низший из низших) и плеснул на Шанкарачарью водой. А надо сказать, что брахманы терпеть не могут, когда к ним прикасается внекастовый или что-либо, чего касался внекастовый. «Эй, чандала! - угрожающе закричал Шанкарачарья. - Смотри, куда льёшь!» Чандала ответил: «Махарадж, а что мне смотреть? Ты сам учишь, что мир и всё, что в нём находится, нереально, в том числе и наши физические тела. Стало быть, прикосновение воды к твоей плоти также нереально». Шанкара остолбенел от такого ответа, но потом он пришёл в себя и сказал: «Я имел в виду не твоё тело, а твои самскары». На это чандала ответил: «Если мои самскары связаны с моим телом, как они могут быть более реальны, чем оно? И кроме того, разве мы не купаемся в Ганге, чьи воды смывают все грехи? Если это так, то его воды должны уничтожить мои дурные самскары при первом же прикосновении». Тут только Шанкарачарья понял, с Кем имеет дело, и повалился к ногам чандалы. Так Шива преподал ему ещё один хороший урок. Шанкарачарья всё ещё проводил различие между чистотой и нечистотой, и Шива показал ему, что истинная чистота внутри.

-  Надо полагать, что это одна из причин, почему он пьёт яд?

-  Да. Шива пьёт яд, но не даёт яду пройти дальше гортани. Поэтому он всегда контролирует воздействие яда. Шиву называют Нилакашпха (« Синее Горло») за то, что его горло окрасилось в синий цвет из-за выпитого им яда. Ты знаешь название яда, который он выпил во время сбивания Молочного Океана?

-  Халахала.

-  Слово это состоит из двух: хала и ахала.

-  Что значит: «трясучий» и «нетрясучий».

-  Верно. Махакала убивает тебя тряской - стряхивая с Кундалини самоотождествление с телом и умом. Если бы ты мог переносить эту тряску в любых обстоятельствах, ты бы не умирал никогда. Агхори принимают интоксиканты, чтобы научиться переносить эту тряску. Галлюцинируя или иным образом теряя власть над собой при приёме интоксиканта, знай, что интоксикант «трясёт» тебя. Твоей мантрой должна стать хална нахи («никогда не поддавайся тряске»).

-  Лучший способ избежать тряски - это следовать пути бхакти. Шанкарачарья же был джнани. Кое-что он знал, но забывал, что лишь Бог знает всё. Не лучше ли предать себя Богу и предоставить Ему заботу обо всём? Когда Мирабай получила от мужа яд, она первым делом предложила его своему возлюбленному Кришне, и Он превратил яд в нектар. Вот так и надо жить. И гак жил Баба Чандал Дас.

-  Баба Чандал Дас? «Слуга пожирателя псов»?

-  Да. Он был великим поклонником Шивы в Его образе чандалы. Хуже пожирателя псов и быть никого не может. Куда бы ни приходил этот святой, он кричал Шиве: «Баба Чандал Дас! Моя бхакти - твоя шакти, твоё вдохновение - моё прозрение! Так делается моя работа! Баба Чандал Дас!!!

-  Да, Баба Чандал Дас воистину был святым! Но Шанкарачарья не был Баба Чандал Дасом и знал он совсем немного - ничтожно мало по сравнению с тем, чему мог научить его Шива в виде чандалы. Главным заблуждением Шанкарачарьи были хождения по Индии ради победоносных споров.

-  Почему?

-  Он учил: Брахман cam, джаган митхья, Абсолютное истинно, Относительное ложно. Но если Относительное ложно, то, пребывая в Относительном и ведя споры, ты просто одной ложью разбиваешь другую. А какой в этом смысл? Более того, если, по его же словам, существует лишь одна Реальность, частью которой является каждый, то тогда вообще не понятно, кто с кем дискутирует? Может ли Одно спорить Само с Собой?

-  Это понятно. Но ведь Шанкарачарья сочинил ряд превосходных гимнов, как, например, «Саундарья Лахари» или «Бхаджа Говиндам».

-  Да, писал он прекрасно, и я ценю его работы. Но осознавал ли он ответственность за то, что пишет? Вот всего один пример. Он пишет: «Иногда родятся плохие сыновья, но плохих матерей не бывает». С эзотерической точки зрения это вполне справедливо. Переставь слоги в слове «атма» (душа) и ты получишь «мата» (мать). Душа, или атма, никогда не покидает тело, покуда оно живо, а точнее - тело живо, пока в нём пребывает душа. Поэтому Атма - хорошая мать. А тело - её сын, и сын всегда плохой, потому что постоянно впутывается в самсару. Но каких бы зол и глупостей ни творил сын, Душа не покидает Своё чадо. Только биологическая мать может быть плохой матерью. Женщина, которая не осознаёт Ма внутри себя, - плохая мать. Так что в житейском смысле Шанкарачарья ошибался, говоря, что не бывает плохих матерей. В Кали-юге плохих матерей полно, хотя плохих сыновей ещё больше.

-  Я не совсем понимаю…

-  Я хочу сказать: сочинитель этого стиха сам был плохим сыном. Шанкарачарья ещё мальчишкой хотел убежать из дома и принять обет саньясы, отречения от мира. Мать, естественно, не разрешала ему уйти и слоняться по миру. Каждая настоящая мать чувствует себя защитницей своего ребёнка, и мать Шанкарачарьи не была исключением.

-  Но Шанкарачарья твёрдо решил убежать. Он был послан в мир с особой целью - установить законы саньясы, и он от рождения получил некоторые сиддхи, необходимые для выполнения его миссии. Ими он и решил воспользоваться, чтобы перехитрить свою мать. Однажды, когда они вместе спустились к реке, Шанкарачарья создал иллюзию крокодила, который схватил его за ногу и стал тянуть в воду. Крокодилы действительно очень свирепые животные. Шанкарачарья закричал что было духу: «Ма! Ма! Спаси меня! Позволь мне стать саньяси, и тогда я свободен!» Можешь себе представить ужас матери! Словно нож приставили к её груди и медленно вонзали в сердце. У неё не было другого выхода, как дать ему разрешение, а ему только того и надо было.

-  Он обманул её… Это очень напоминает историю Юдхиштхиры и его гуру. Но как же он должен был поступить? Ведь он был обязан уйти и выполнить свою миссию, не так ли?

-  Но разве нужно было обманывать собственную мать, чтобы достичь цели? Он мог бы склонить её к согласию и по-другому. Но он решил действовать силой, ускорить события и всё сделать по-своему. Этот поступок стал его личной кармой. А теперь смотри, что из этой личной кармы получилось! Его последователи стали ему подражать, и из них уже вышли и доныне выходят плохие сыновья, трусы. Они боятся принять мир таким, каков он есть, и занавешиваются от него своими шафрановыми плащами. И какую же пользу принесли Шанкарачарье сиддхи? Они помогли ему в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной - опорочили дело его жизни. А в этом и состоит разница между джнани и виджнани. Пусть это послужит тебе уроком: использование сиддхи без соблюдения строжайших мер предосторожности может иметь такие последствия, которые растянутся на сотни и даже тысячи лет.

Когда стало темнеть, в дверях появился Харшбхай, и на этом беседа прекратилась. Слушая, как этот «духовный ребёнок» излагал Вималананде планы замужества дочери, я невольно думал о предостережёнии, сделанном мне Вималанандой. Свои сиддхи он использовал крайне осторожно и осмотрительно, мало-помалу высвобождая себя из рнанубандхан с такими людьми, как Харшбхай. Стараясь, с одной стороны, не свернуть себе шею, а с другой - не создавать новых карм по мере избавления от старых, Вималананда жил с той непринуждённостью и с той joie de vie [12], которые странным образом соседствуют с никогда не угасающей мыслью о неизбежности рокового конца. Любовь к нему Беспредельного была той благодатной почвой, на которой процветала его любовь к нам, обречённым и ограниченным, и чем настойчивее я пытался измерить глубину этой любви, тем меньше оставалось у меня надежды когда-нибудь достичь дна.