Духовный опыт во врачебной практике

Духовный опыт во врачебной практике

Не смерти нужно бояться: так и не начать жить – вот что страшно.

Марк Аврелий

Одно из самых впечатляющих переживаний периода обучения в медицинском университете связано с моим нахождением в ситуации, когда умирал человек. Я был один-одинешенек – единственный из медперсонала на весь стационар, в котором я дежурил по ночам, чтобы заработать немного денег. В больничных коридорах, где покрытый серым линолеумом пол освещался матовыми неоновыми лампами, было необычайно тихо. Только время от времени слышалось хрипение умирающего, которое то прекращалось на минуту, то – прервав мое пронизанное ужасом ожидание – начиналось снова. Этот звук доносился с кровати пациента, которого откатили к кладовке с хозяйственным инвентарем, чтобы его предсмертный хрип не будил больных.

В какой-то момент хрип замер. Когда я вошел в палату и увидел умершего на его постели, мне в который раз показалось, что после смерти человек как будто сжимается, становится чуть меньше, чем был мгновением раньше, пока в нем еще теплилась жизнь. Это нередко возникающее впечатление, скорее всего, обманчиво: на самом деле все происходит иначе. Уже в средние века умирающих взвешивали, чтобы, когда наступит смерть, определить вес души, покинувшей тело. Однако никакого изменения веса отметить не удавалось. Умершие кажутся легче потому, что их жизненная сила воспринимается со стороны как нечто тяжелое, имеющее вес[2]. Если жизненная сила покидает тело, наблюдающим смерть может показаться, что оно становится легче.

Когда мы впервые видим мертвого человека, самое ужасное – это тишина, безмолвие. Действительно, о чем тут говорить? Но так как я знал о тибетской Книге мертвых и много лет занимался изучением буддизма и теории переселения душ, мне иногда хотелось сделать хоть что-нибудь полезное в подобной ситуации (располагая временем, я вместо чтения скучных журналов выбирал именно это). Я начинал говорить с умершим тихим шепотом, произносить ободряющие фразы. Я вел себя, как суфлер в театре, чтобы умершему было не так страшно идти навстречу белым лучам света, поскольку, согласно тибетской Книге мертвых, если душа отшатнется, отклонится от этого света, то это станет для нее началом перехода в низшие экзистенциальные формы, и переход продолжится до тех пор, пока душа не реинкарнируется вновь.

Египетская Книга мертвых. Бог мертвых Анубис с головой шакала взвешивает сердце («душу», или «Я», а в нашем толковании – каузальное тело) умершего. Если жизнь умершего была праведной, то сердце будет равно по весу перу богини Маат на другой чаше. Тогда он, оказавшись в царстве Осириса, мог сопровождать бога солнца в его небесном путешествии и жить на полярных звездах (по христианской трактовке – «попасть на небо», на языке нашей книги – мог продолжать жить в каузальном теле как отдельная душа). Злодеи и лгуны, напротив, становились жертвами «ненасытного чудовища» (выражаясь другими словами, становились жертвами своих внутренних демонов, конфликтов). Само чудовище, соединяющее в себе черты крокодила, льва и гиппопотама, здесь не изображено, но считалось, что оно притаилось рядом с весами. Его нужно просто себе представить.

Я все еще не уверен в том, что мои слова чем-то помогли умершим; однако я абсолютно уверен, что с умершими, особенно если они умерли только что, нужно разговаривать. При этом, вероятно, не имеет особого значения, говорим ли мы с ними вслух или общаемся мысленно: ведь диалог все равно происходит в духовном мире. Самым важным здесь мне кажется следующее: вместо того чтобы голосить и причитать, заботясь исключительно о себе и своей боли, нужно постараться донести до души умершего нашу любовь, дружеские чувства, симпатию. Мертвый на самом деле совсем не мертвый! К тому же, по словам многих медиумов, после смерти люди часто оказываются в затруднительном положении, потому что не знают, где они, и что с ними происходит. Их нужно успокоить и разъяснить им их состояние.

Итак, умершие могут получить пользу от живых, если те обращаются к ним со словами и оказывают эмоциональную поддержку; но и живые, в свою очередь, могут извлечь нечто чрезвычайно ценное от такого общения с умершими. Подтверждением этого были весьма впечатляющие события, происходившие со мной. Я имею в виду слияние чувств ликования и печали, царивших в моей душе, когда я покидал больницу после дежурства, на котором мне доводилось стать свидетелем чьей-нибудь смерти. Я весело приветствовал первые лучи утреннего солнца после ночного пребывания в больнице, радовался тому, что еще живу. В то же время меня одолевала печаль – я столкнулся с фактом бренности всего, что окружает нас, и себя в том числе. Средневековое «Memento mori» («Помни о смерти») появилось в результате именно таких переживаний. В то время духовенство особым образом готовило людей к смерти. Тогда смерть, непременная спутница голода, чумы и разрушительных войн, была обычным явлением. К тому же в средние века люди не отвергали мысли о смерти с таким упорством, как сегодня. Напротив, средневековый человек жил с постоянным осознанием того, что в определенный день придет его конец.

Мой опыт, связанный с проблемой смерти, был дополнен таким наблюдением: непосредственно в момент своей смерти люди часто оказываются в одиночестве. Я долго над этим размышлял, пока мне не стало ясно, что душа умирающего нуждается в одиночестве, чтобы суметь покинуть тело. Она должна быть одна, чтобы отважиться на шаг в неизвестное. Если смерть приходит к человеку в момент отсутствия его родных и близких, им это тяжело понять. Сидящий часами у постели умирающего отлучается, чтобы сходить в туалет или поспать, а когда возвращается, все уже кончено. «Почему он ушел, когда меня не было рядом?» – близкий человек в эмоциональном плане расценивает такой исход как предательство со стороны умершего, тогда как для самого умершего это был единственно возможный выход.

Родные начинают себя безжалостно упрекать, особенно если умирают дети. Родители не могут смириться с мыслью, что ребенок должен начать путешествие в потусторонний мир в полном одиночестве. Однако тут родительский инстинкт ошибается, поскольку различные наблюдения однозначно свидетельствуют о том, что душу умершего встречают умершие ранее родственники. Умершие попадают отнюдь не в мир одиночества, а назад в лоно семьи. Тем из моих скорбящих пациентов, кто сомневается в подобных утверждениях, я советую почитать работы исследовательницы Кюблер-Росс, посвященные процессам, происходящим вокруг смерти, и убеждаю их, что «все будет хорошо».

Моя бабушка рассказала мне однажды, что в ночь, когда умер ее сын, он явился ей во сне и сказал: «Мама, я хочу с тобой проститься». На следующий день бабушка была растерянной и испуганной. Она записала в дневнике, в какой день и в котором часу ей приснился сын. Шесть недель спустя с фронта из-под Сталинграда вернулся товарищ сына и принес трагическую весть о его смерти. Позже он отдал бабушке часы погибшего сына, которые остановились в час его смерти. Дата и время полностью совпали с тем, что бабушка записала в своем дневнике. В ходе своей врачебной практики мне не раз доводилось слышать от пациентов истории, подобные этой. В архивах исследований по парапсихологии можно найти огромное количество свидетельств о похожих событиях, правдоподобие которых нелегко опровергнуть даже самым убежденным скептикам.

Умалчивание о смерти в современном обществе роковым образом требует дани, и дань эта никоим образом не связана ни с верой, ни с какими-либо явлениями потустороннего характера. Как раз наоборот: речь идет о вещах, имеющих решающее значение в этом мире. По моему мнению, бо «льшая часть душевной холодности, отчуждения и равнодушия в нашей современной цивилизации обусловлена традицией, по которой о смерти принято молчать. А ведь знание о смерти имеет самое непосредственное отношение к нашему базовому ощущению жизни! Удивительно, но только знание о смерти делает нас по-настоящему живыми. О том, почему так происходит, можно размышлять долго, но сейчас я хотел бы пока ограничиться высказанным утверждением, поскольку в своей жизни постоянно сталкиваюсь с доказательствами в его пользу – примерами, свидетельствующими об этом поразительном психологическом феномене.

Знание о смерти заставляет нас в глубине нашего сердца стать человечными и смиренными. Я наблюдал это много раз у скорбящих родных. Они чувствуют в своей скорби всеобъемлющую правдивость, которая преобразовывает их собственную жизнь. Когда приходит момент, именно смерть ставит нас лицом к лицу с правдой жизни. Например, многие больные раком, узнав о своей болезни, радикально меняют свою жизнь. Многие скорбящие обрели новый смысл существования, потому что почувствовали, каким бесконечно ценным подарком является их собственная жизнь. Всеобщее созидательное настроение после войн или катастроф связано с такими же процессами очищения и обновления.

Возвращаясь к своему врачебному опыту, хочу отдельно сказать об утешении. Одной из самых важных функций врача, к которой не готовят в медицинском университете, является функция духовника. Как правило, врач первым сталкивается с чужой болью потери, он должен рассказать близким о смерти и утешить их. Это может звучать высокопарно, однако основывается на вполне реальных, серьезных проблемах, поскольку приходится сталкиваться с бурными эмоциями, будоражащими переживаниями. Как мне утешить, например, страдающую психическими расстройствами женщину, муж которой был ей и отцом, и любимым, и лучшим другом, а теперь она осталась совсем одна? Как помочь матери пережить потерю ребенка? У людей глубоко верующих или духовно ориентированных такие проблемы возникают гораздо реже. Единственная помощь, которую я как врач могу предложить при таких экзистенциальных кризисах, – это опять-таки религия.

И тогда пациенты с рациональным взглядом на жизнь спрашивают меня провокационным и полным любопытства тоном: «Вы действительно верите в эту чушь? В смысл жизни? В высшие силы, которые желают нам добра? В жизнь после смерти?» Мое «да» в ответ на эти слова в первые мгновения может звучать неубедительно, и мне нужно привести доказательства. Я ссылаюсь на многочисленные убедительные свидетельства реинкарнации, которые можно получить, пообщавшись с детьми, поскольку они легче могут вспомнить о своих прежних жизнях. Также в книгах швейцарской исследовательницы Кюблер-Росс можно найти множество историй о жизни после смерти.

Однажды в Нью-Йорке с доктором Кюблер-Росс был такой случай. Умирающая индейская девочка рассказала ей, что в забытьи видела, как ее куда-то забирает родная сестра. Обычно детей «на небе» встречают умершие родственники (я всегда говорю об этом отчаявшимся родителям). «Странно, ведь ее сестра жива», – подумала врач. Вскоре, однако, она узнала, что несколько дней назад в резервации сестра девочки погибла в автокатастрофе. Новость о несчастье не успела дойти до Нью-Йорка, так что умирающий ребенок не мог ничего знать.

Другой феномен трансцендентного характера, известный мне из опыта врачебной практики, – это невероятное совпадение определенных событий. Самая банальная форма таких совпадений – это «нагромождение» болезней, которые связаны с определенными метеорологическими явлениями, временем и так далее, как, например, возникновение тромбозов при приближении больших фронтов пониженного давления или желчных колик в три часа ночи. Все эти явно неслучайные совпадения можно объяснить с научной точки зрения. Так, по законам физики, кровоток в венах ног понижается под влиянием погоды. Желчные колики возникают часто именно ночью из-за усиливающейся ночной активности парасимпатики (то есть части автономной нервной системы), которая тормозит деятельность желчного пузыря и ослабляет ток желчи.

Вот еще один впечатляющий факт, расширяющий спиритуалистический аспект повседневной врачебной практики. В течение долгих лет между врачом и пациентом возникают тесные связи, которые, по свидетельствам парапсихологов, являются предпосылкой телепатии. Я собрал много примеров подобной коммуникации на расстоянии, которые снова и снова поражают меня своей реалистичностью. После того как я впервые применил в рамках натуропатического лечения метод колоногидротерапии, я подумал о многих своих пациентах (в частности, и о тех, о ком уже долгое время ничего не слышал), которым данный метод идеально подошел бы. Я хотел разослать им письма, но потом посчитал, что буду чересчур навязчивым. Проходили недели, и я постоянно ловил себя на том, что говорил тому или иному пациенту: «Хорошо, что вы пришли на прием. А я только что хотел вам написать!» Вскоре большинство людей, которым я хотел разослать письма, уже «отметились» у меня. Так я сэкономил бумагу и свои силы. В другой раз – можно сказать, в качестве эксперимента – я подумал об одном пациенте, которого уже очень давно не видел в своем кабинете. Через два дня он позвонил и записался на прием.

Два года тому назад я обратился к энергетическому измерению глубинных уровней души, и мне открылось еще одно более глубокое духовное измерение. При этом меня особенно заинтересовал тот душевный уровень правдивости, человечности и честности, который становится зримым во время особенно сильных потрясений и переживаний. Я имею в виду уровень каузального тела, где нам навстречу выходит глубинное, спиритуалистическое или коллективное бессознательное. Подробнее об этом речь пойдет позже, сейчас только отмечу, что уровень каузального тела обладает ярко выраженной целебной силой и очищает нас «от грехов», душевных комплексов и болезней. Именно этот уровень имеет отношение к спонтанным исцелениям от рака и другим случаям «чудесного» избавления от недугов. На уровне каузального тела царит исключительная честность, здесь не место уверткам и маскараду. Чудесные исцеления обусловлены тем, что человек становится абсолютно честен с самим собой и ясно представляет, чего действительно он желает от всего сердца. Благодаря тому что душа раскрывается подобным образом, освобождаются небывалые целительные силы, которые делают возможными изменения в направлении от трагичного к хорошему.

При столкновении со смертью мы соприкасаемся с нашим каузальным телом наиболее тесно, поэтому смерть производит на нас столь мощное воздействие. В этой ситуации мы переживаем опыт общения с действительностью в таком концентрированном виде, какой только может быть нами воспринят. Мы должны научиться снова признавать смерть и рассматривать ее как важный шаг в другую фазу нашего существования, а именно – в жизнь после смерти.

В следующей главе я обращаюсь к магии и шаманизму. Речь пойдет о самых древних методах лечения, которые только известны человечеству. У народностей Африки и Сибири, равно как и в других многочисленных примитивных племенах, эти методы еще живы. Магия и шаманизм возникли в тот период развития человечества, когда, согласно тезисам психологии развития, люди еще имели «магическое», или «анимистическое», мировоззрение. Для этих людей все вокруг было наделено таинственными силами; маги и шаманы умели управлять этими силами и могли использовать их в своих целях.

Сегодня мы, современные люди, называем эти верования «суевериями» и посмеиваемся над использованием подков и других символов счастья. Широкое распространение таких магических амулетов и ритуалов в современном обществе рассматривается скептиками как доказательство неискоренимой глупости и ограниченности окружающих людей. Я хотел бы вынести другой приговор и утверждаю, что применение магии ни в коем случае нельзя отождествлять с глупостью или суеверием: магия подразумевает использование духовных сил, существование и действие которых отрицать нельзя. Почему от магии нужно отказаться, я поясню в следующей главе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.