1. ПРЕДМЕТЫ, ПОСЛУШНЫЕ СИЛЕ МЫСЛИ

1. ПРЕДМЕТЫ, ПОСЛУШНЫЕ СИЛЕ МЫСЛИ

Способности, в которые трудно поверить

«…На полу стояли деревянные миски, одна была наполнена варениками, другая сметаною … Пацюк разинул рот, поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлепнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать».

Эпизод этот, описанный Гоголем сто лет назад, не с меньшим основанием мог бы принадлежать не ему, а скажем, исследователю-этнографу, собирающему сведения о колдунах и шаманах. В работах таких исследователей нередко встречаются упоминания об этой способности воздействовать на предметы – способности, которую народный опыт по сей день устойчиво связывает с людьми, наделенными некой, как принято говорить сейчас, экстрасенсорной силой.

Судя по некоторым свидетельствам, предметы могут приводиться в движение и непреднамеренно, в результате сильного стресса, душевного волнения или страха. На этом основываются и некоторые русские народные обычаи. Так, еще недавно в деревнях, чтобы разоблачить вора, всех подозреваемых собирали где-то в уединенном месте, в лесу. Подбиралось ружье с «легким спуском», т. е. такое, у которого спусковой механизм срабатывал от малейшего нажатия. Ружье клали на высокий пенек, и каждый подозреваемый по очереди подходил и целовал его в дуло. Когда это делал вор, ружье стреляло. Трудно судить, происходил ли такой телекинетический эффект в результате страха, испытываемого тем, кто доподлинно знал за собой преступление, или на спусковой механизм воздействовал дистанционно обычно присутствовавший там колдун. Единственное, что можно констатировать более или менее определенно, – это то, что обычай не мог бы существовать, если бы он не подкреплялся, пусть время от времени, какими-то результатами. Точно так же и эпизод, приведенный Гоголем, по всей вероятности, был рассказан ему кем-то, кто, возможно, сам наблюдал эту сцену. Тем более, что упоминания о людях, способных воздействовать на предметы на расстоянии, встречается время от времени и в исторических записях, и в некоторых воспоминаниях. Один из очевидцев такого феномена рассказывает о некоем артиллерийском офицере Морозове, с которым он служил в 1890 году в Кронштадте.

«Стоило ему долго и пристально посмотреть на какой-нибудь предмет, с желанием, чтобы он пришел в движение, как по истечении некоторого времени предмет действительно приходил в движение.

Однажды, – продолжает автор воспоминаний, – Морозов предложил нам в нашем присутствии проделать несколько опытов. Мы выбирали какой-нибудь нетяжелый предмет, вроде стакана, ложки или ножика, и на наших глазах предмет этот приходил в движение и падал на пол, несмотря на то, что Морозов находился на расстоянии в несколько шагов. Все это происходило среди полного дневного света и на глазах полдюжины товарищей, которые не откажутся подтвердить справедливость всего рассказанного».

Среди историй, которые случилось слышать и мне, рассказ одного бывшего следователя ЧК по Сибири. Случай этот относился к тридцатым годам и произошел в Иркутске. Нэп уже кончился, но на свободе оставались еще бывшие дельцы, коммерсанты и вообще состоятельные люди. Они вели жизнь, соответствующую их возможностям, многократно превышавшим возможности простых людей, и естественно, чаще других становились жертвами мошенников и грабителей. В отличие от остального населения, у них оставалось еще что грабить.

Очередной арестованный, который был направлен к следователю, чей рассказ привожу я здесь, обвинялся в том, что в ресторане, танцуя вальс с женой местного делового человека, похитил у нее прямо с шеи драгоценное ожерелье.

– Я не поверил, что это можно сделать во время танца, когда обе руки его были заняты, и чтобы она не заметила этого. Но улика была налицо – ожерелье нашли у него в кармане там же в ресторане. И второе, он сам не отрицал этого. Так что формально дело было решенное: улика и признание налицо – чего еще? Откровенно говоря, если бы он отрицал, что сделал это – можно было бы допустить, что ему подбросили, когда начался переполох. Такие случаи бывали. Если бы он сказал: «Не брал! Ничего не знаю», – дело бы повисло в воздухе. Может, мне пришлось бы отпустить его. Но он сам признался, что сделал это. «Блефует!» – подумал я. Зачем? Тут свои игры могли быть. Так что как привели мне его для допроса, я так сразу и сказал ему, что не верю, чтобы во время вальса можно было незаметно снять ожерелье. Сказал, чтобы говорил правду: зачем согласился принять на себя чью-то вину? А то, мол, хуже будет. Ну ему, видно, всякие страхи наговорили про ЧК, он побледнел даже, говорит: «Я признался уже. Это я сделал». Я спрашиваю: «Как?» И тут он начинает мне врать (вернее, я думал, что врет), будто может взглядом предметы двигать. Я разозлился даже. Думаю: «Образованный. Надо мной смеется. Издевается надо мной». «Ладно, – говорю. – Докажешь, отпущу. Если врешь, пущу в расход. Вот часовой – свидетель». А часовой тогда не снаружи, не в коридоре, а прямо в кабинете у дверей стоял. Такое правило было. Одним словом, кладу перед собой на стол первое, что под рукой оказалось, – партийный билет. Всегда его с собой носил, понятно. Говорю ему: «Давай, двигай». Он напрягся весь, лицо даже другое стало, постарел вроде. «Ну, – думаю, – Ваньку ломает». Не верю. А потом, гляжу, поехал мой партбилет, прямо к нему поехал. Как за ниточку потянул. Глазам не верю. И часовой тоже глядит и рот открыл даже. Подъехал к краю стола и прямо прыг ему в руки. «Вот, – говорит, – так и с ожерельем было». Я партбилет беру у него, думаю: «Отпускать надо». И тут, как молния, мысль у меня: «Ведь партбилет-то мой в руках арестованного оказался! Ведь если это станет известно…» Тем более, что часовой все видел. Все за секунду решать надо было. Чего же решать, ясно все. Короче, часовому кивнул: мол, в камеру! Как уходил он, чудотворец этот, посмотрел на меня. Думаю, понял все. Как вышли они, я оформил все. И передал на подпись. На другой день, кажется, и расстреляли его. Как раз партия собралась. А я запомнил случай этот. И как это делал он. Кому ни скажу, не верят. А я сам видел.

Конечно, революционный террор, а затем репрессии сталинских лет пришлись в первую очередь по людям неординарным, отличавшимся от других. В том числе и по людям, вызывавшим недоумение, зависть или страх окружающих. Были, в частности, люди, обладавшие паранормальными способностями, – ведуны, колдуны и шаманы. Какое-то время казалось, что подобные люди, носители этого дара, исчезли в народе окончательно и безвозвратно.

Но минуло страшное время, и такие люди необъяснимым образом стали вдруг объявляться то в одном, то в другом конце страны. В том числе и те, кто обладает способностью воздействовать на предметы, передвигать их. Причем почти каждый из них так или иначе имел, оказывается, в своем роду колдунов, ведунов, шаманов.