Глава 12. Монастырская жизнь

Глава 12. Монастырская жизнь

Мы двигались шесть дней сначала на грузовиках, потом на лошадях и в конце даже пешком.

Последний переход был самым тяжелым. Мы двигались от маленькой деревни вверх по довольно крутой каменистой тропе. Нашу поклажу несли черные яки, похожие на коров, одетых в шубы. Погода постоянно менялась, от порывов ветра с мокрым снегом до удивительно яркого солнца, разрывающего облачный покров и по-настоящему жаркого. Под ногами – скользкие мокрые камни вперемешку со снегом и лужами ледяной воды. Мы шли молча, экономили силы, до монастыря было не близко.

Я рассматривал камни на дороге, чтобы не споткнуться. В этой глухомани любая травма была очень опасной. Здесь облака двигались во все стороны: то чуть выше нас, то ниже. То мы входили прямо внутрь холодного сырого тумана. Из-за поворота сверху навстречу нам шли два монаха. Поверх монашеских одежд были надеты простые телогрейки, на головах шапки-ушанки. Они остановились и о чем-то побеседовали с нашими проводниками. Показали рукой куда идти и, сделав традиционное приветствие, отправились вниз в деревню. Нам радостно сообщили, что двигаться нам предстоит еще пару часов. А монахи шли в деревню читать специальные молитвы над умирающим. Эти тексты произносит монах-лама для того, чтобы душа, покидающая тело, знала куда ей идти, с кем встречаться и как себя вести в потустороннем мире. Значит, еще одна душа сбросила с себя земную оболочку и, ничем не обремененная, отправилась на встречу со святыми и Буддами в небесный мир.

Буддийские Учителя говорят о том, что приход в обитель должен сопровождаться опустошением сознания, чтобы было, куда укладывать знания и опыт.

Это похоже на то, как отец обучает сына: «Когда я начинал свой бизнес, сынок, у меня не было ничего кроме моего ума.

Теперь ты видишь, что свое дело можно начать практически с нуля.

Такой контраст с тем, что происходило с нами! Промокшие до нитки, замерзшие и усталые, мы снова продолжили наше восхождение в заоблачные выси.

* * *

Коренастый, жизнерадостный человек с широким симпатичным лицом и слегка раскосыми глазами вышел к нам навстречу из ворот монастыря. Он обнял Учителя, как старого знакомого, и потом поздоровался со мной, склонив голову и взяв обе мои руки в свои.

– Меня зовут Ван. Я тоже ученик вашего Наставника.

Он забрал рюкзак у Учителя, и тот почему-то не возражал. Потом он объяснил мне, что таков ритуал гостеприимства. И надо предоставлять возможность встречающей стороне проявлять всяческую заботу о гостях. Здесь, в горах – это то, что нужно. Этикет, отработанный столетиями борьбы с суровыми условиями жизни. Я бы тоже поделился с кем-нибудь своей поклажей… так, для соблюдения традиций. Но мне никто этого не предложил.

Ван пропустил старшего вперед, а сам пошел рядом со мной. Улыбаясь, он все говорил и говорил.

– Мы вас давно ждем. Настоятель поручил мне показать вам ваши комнаты, покормить.

Немного погодя меня взяла оторопь: откуда они узнали о нашем прибытии и времени прихода в монастырь? Уж точно не по телефону.

За высокой каменной стеной монастыря царили покой и порядок. Здание храма и жилые помещения были тщательно выкрашены. Стены белые, а окна обведены черной краской. Только стены храма были коричневыми. Всюду ходят монахи с бритыми головами в красных одеждах-накидках, похожих на плащи.

Мы расположились в небольшом трехкомнатном помещении – келье. Одна комната мне, одна Учителю. Между ними зал для еды и переговоров.

Ван сразу поставил на стол чай, три сорта меда, лепешку и козий сыр.

Мы перекусили, и Учитель отправился навещать друзей, оставив нас вдвоем.

– Вам уже дали имя? – спросил меня монах.

– Еще нет, а что?

– Я буду помогать вам здесь и должен вас познакомить с местными порядками, так сказать, с образом жизни.

Вот вы за воротами монастыря, в доме для паломников. Здесь все просто: у вас гостеприимный топчан из досок, ватный матрац, шерстяное одеяло и всегда в столовой есть что-нибудь, например, тарелка вареного риса с овощами на ужин. Живите и радуйтесь!

Он явно обладает хорошим чувством юмора и не скучает в этом оторванном от цивилизации месте. «Наш человек, – подумалось мне».

– Да, после горных переходов – это настоящее счастье, – поддержал я. И тут же подумал о том, что горы и могучие стены монастыря отделяют человека от мира людской суетности и шума, награждая чувством защищенности и безмятежности. Живя в этой простоте быта, потребностей и общения, всякий, оказавшийся здесь, приобретает очень глубокое чувство умиротворения.

Ван кивнул и продолжил:

– В монастыре послушники не пользуются своими именами. Они получают новое короткое прозвище, соответствующее какой-то черте поведения.

Это правило принято с целью отделения сознания «новеньких» от привязанности к прежней мирской жизни. Вот меня зовут «Ван-Каменные четки». – Он весело поднял руку, на которой вокруг запястья и ладони была намотана веревочка четок, довольно длинная и, видимо, тяжелая. Ван настолько легко читал мысли и мысленно отвечал на вопросы прямо у вас в голове, что становилось непонятно – разговаривает он или его рот не открывается.

– Здесь традиционно используют четки, сделанные из семян растения, которое так и называется «четки», или из кости яка. А у меня четки из коричневого обсидиана[15] – поэтому такое мое прозвище – «Каменные четки».

– Но ведь эти четки приходится носить всегда собой, а шарики из камней довольно тяжелые, это что, духовный обет для истязания плоти, – то ли спросил, то ли подумал я.

– Мои четки довольно тяжелые, и шнурок в них крепкий. По буддийской традиции шариков сто восемь, и шарики крупные. Такие четки используются в наших краях не только для молитвенных действий. Но, если надо, невооруженный монах может применить их для самозащиты.

Он быстро сбросил четки с руки и стал с силой вращать ими. Эти камешки, которые только что олицетворяли собой мир и покой, теперь со свистом летали вокруг монаха, образуя настоящую подвижную броню.

– «Облако защиты» – так мы называем эти движения. – Снова ответил на мои мысли «китаец». Он приложил одну руку к груди пальцами вверх – в традиционном приветствии. Четки в его руке снова стал отсчитывать количество мантр. «Ом мани падме хум хри».

– Сто восемь шариков, много раз в день. Вы такое количество мантр произносите! Зачем?

– Мантры позволяют нам сосредоточиться и создать тишину в голове. Если хочешь что-то понять, надо прекратить внутренний диалог – «остановить бег мыслей». И ведь именно за этим сюда приходят люди со всего света. Вот и вы тоже проделали долгий путь для получения ответа на свои вопросы.

– Да, только тишины в голове пока нет.

– Этот процесс уже начался. Изменение ощущения пространства и времени создает сначала растерянность, а затем ощущение новой жизни с чистого листа, и все вопросы и ответы становятся видны «как на ладони», а решения приходят сами собой.

Я замотал головой.

– В дороге, да и сейчас я все еще пытаюсь понять, где нахожусь, в какой стране, как далеко от границы? Но это просто невозможно. Горы совершенно сбивают с толку, когда окружают со всех сторон.

– Вот именно: путешественник продолжает действовать как «обычный человек», который поначалу совершенно теряется – «никто» в месте, которое называется «не знаю где».

Я тоже был в этой ситуации. Но через несколько дней «суетного вопрошательства» один монах подарил мне чудесную мысль, которая сразу освободила меня от бессмысленной потери времени и сил.

Успех – это получение результата, который ты планировал, в полной мере и в срок. Все окружающее существование должно служить этой цели. То, что не нужно – отложи пока в сторону.

– Да, действительно, зачем мне думать о том, «где я», когда вопрос состоит в том, «какой я»?

– Мы с вашим Наставником дали вам новое имя, Лао. Это означает «Старец». И сложено оно из соединения первых букв вашей фамилии и имени.

– Да, я знаю, такое имя было у Лао Цзы. Читал его удивительно глубокий труд «Дао дэ цзин». Там целая космическая философия – даосизм.

– Я рад, что новое имя пришлось вам по душе. На Востоке уважают старость и мудрость. И теперь у вас будет пара дней отдыха для «вхождения в ритм», так сказать. Ведь здесь для вас совсем непривычные законы.

Например, любой, кто пришел в вашу комнату, может заходить и чувствовать себя как дома.

Если захотел, можешь говорить с кем хочешь. Любой находящийся здесь останавливает свои дела и участвует в беседе без приглашения и сколько пожелает. Потом без объяснений и извинений может прервать разговор, встать и идти по своим делам, не обращая никакого внимания на собеседника.

Весь народ здесь, в общем, немногословен. Приветствие – рука к сердцу и небольшой поклон или буддийское складывание ладоней. Едят вместе за одним большим столом, каждый убирает за собой. Но если есть тяжелые кастрюли – помогают все и всегда без уговоров. Что-то положил на обеденный стол – это сразу становится общим. Зашел в помещение и снял шапку – остаешься ночевать. Если есть какие-то новости, тихо разговариваешь со знакомым, не мешая никому.

Не рекомендуется также подходить ближе, чем на вытянутую руку, и никакие прикосновения друг к другу, кроме необходимых по работе. Никто никого не уговаривает. Утром старейшина распределяет работы среди монахов. Они делают свою работу, и помощь им всегда приветствуется. То есть проживающим в монастыре всегда есть чем заняться – один стирает, рядом стоят тазы и лежит белье. Другой монах подметает двор – рядом стоит метла: подходи и помогай, устал – отдыхай. Никаких пустых разговоров, уговоров, наказаний.

В часы молитв монахи удаляются в храм – здание, стены которого покрашены коричневым, в отличие от других строений, стены которых белые с черными рамами окон. По всему периметру храма – молитвенные колеса с вложенными в них молитвами. Внутри помещения за тяжелыми дверями на постаменте центрального зала – пятиметровая статуя Будды Шакьямуни.

Перед входом в общежитие находится ровная площадка, окруженная обрывистыми стенами. Вид с площадки открывается на долину, горы и на древние ступы[16]. Хотите, пойдем туда?

Мы вышли на площадку. Чудесный вид долины в окаймлении гор буквально завораживал. Я все смотрел и смотрел, мне казалось, что жизненные силы потоком вливаются в меня.

– Здесь мы проводим тренировки по утрам, и не только. Это происходит уже больше тысячи лет, каждый день.

– Так вот откуда это чувство энергии. Веками монахи ежедневно физически вбивали силу в эти камни, да так, что на каменных плитах появились ямы от ног.

– Принять участие в тренировках может каждый. Мы начинаем в четыре утра и занимаемся до шести! – с улыбкой информировал меня Ван.

– Сон, похоже, отменяется, – пробормотал я в ответ на эти жизнерадостные призывы.

– Наставник рассказал мне о ваших вопросах. А вы каким спортом занимаетесь? – спросил монах участливо.

«Начинается та же песня» – промелькнула мыслишка в моей голове, но тут же пугливо спряталась куда-то. Ван – он все мысли слышит.

«По-настоящему ясновидящие и яснослышащие… постарайся в их присутствии не думать ничего плохого» – да, да я помню и уже убедился.