Еврейская нация

Еврейская нация

Евреев объединяет не символ веры, а история: глубокое чувство общего происхождения, общего прошлого, общей судьбы. Хотя у ашкеназов история во многом протекала в Польше и Германии, а у сефардов – в Испании и Португалии, и те, и другие причастны к более древнему и общему опыту, который делает их одним народом. Евреи рассеяны по всем континентам земного шара, но им присуще глубокое чувство единства, усиленное в последнее время образованием государства Израиль.

Любопытно сравнить в этом отношении иудаизм и христианство.

• Христианство – это вера. Его история – это история распространения веры: первоначальное число ее последователей на Ближнем Востоке было невелико, но миссионеры просветили ею сердца миллионов людей по всему миру. Все верующие христиане в разных странах образуют одну большую общину: христианскую церковь.

• Евреи – это народ. Его истоки на Ближнем Востоке были столь же скромны. Увеличиваясь в числе (главным образом через рождение детей), он распространился повсюду благодаря миграции, добровольной или вынужденной. О том, считать рассеяние положительным событием или отрицательным, идут споры, но многие полагают, что в конце истории евреи вновь воссоединятся на земле предков, Земле Израилевой.

Одним из ключевых моментов еврейской истории было завоевание римлянами святого города Иерусалим в 70 году н.э. Храм был сожжен дотла, а десятки тысяч евреев убиты или проданы в рабство. Земля Израилева стала римской провинцией под названием Иудея и утратила последние остатки политической автономии. Сионисты рассматривают это событие как начало многовекового плена, закончившегося лишь в 1948 году с образованием государства Израиль[9]. Традиционные и ортодоксальные иудеи видят в нем проявление гнева Божьего на народ и воздаяние за грехи. В синагогальное богослужение в том месте, где упоминаются торжественные жертвоприношения, заповеданные Торой, были вставлены следующие слова:

Но из-за наших грехов мы были изгнаны с Земли и удалены далеко от нашей страны и не можем исполнять свои обязанности в Твоем избранном доме – том великом и святом Доме, который нес Имя Твое, – из-за руки, которая была простерта против Святилища Твоего[10].

Однако, каким бы страшным ни было это разрушение (евр. «хурба?н»), некорректно видеть в нем начало диаспоры. Диаспору можно проследить как минимум к первому «хурбану» (586 г. до н.э.), когда вавилоняне разрушили Храм и угнали многих пленников в Вавилон. Хотя семьдесят лет спустя, при персидском владычестве, Храм был восстановлен, поздние книги Библии пронизаны ощущением плена. Без сомнения, воспоминания о первом «хурбане» сформировали (и продолжают формировать) отношение ко второму «хурбану». Более того, после 70-го года многие евреи, по-видимому, надеялись, что, как и в первый раз, спустя одно или два поколения Храм удастся восстановить.

Концепция народа, господствовавшая во времена гибели Храма, уходила корнями в Священное Писание. Иудаизм как религия уже основывался на тексте, и целая каста писцов-книжников занималась переписыванием, изучением и преподаванием древних текстов. Помимо книг, которые впоследствии вошли в иудейский канон Библии, существовал ряд «внешних книг». Для всех из них в большей или меньшей степени характерно представление о евреях как о богоизбранном народе, отделенном от других народов.

Ты избрал Себе из них (народов) мужа, которому имя Авраам, и возлюбил его, и открыл ему одному волю Твою, и положил ему завет вечный, и сказал ему, что никогда не оставишь семени его. И дал ему Исаака, и Исааку дал Иакова и Исава; Ты избрал Себе Иакова, Исава же отринул. И умножился Иаков чрезвычайно. Когда Ты вывел из Египта семя его и привел к горе Синайской, тогда преклонил небеса, уставил землю, поколебал вселенную, привел в трепет бездны и весь мир в смятение. И прошла слава Твоя в четырех явлениях: в огне, землетрясении, бурном ветре и морозе, чтобы дать закон семени Иакова и радение роду Израиля[11].

Хотя Иосиф Флавий, еврейский историк I века, относил обетование Божие о том, что от Авраама произойдет великий народ, который покорит своих врагов, лишь к далекому прошлому (завоеванию израильтянами Ханаана),[12] другие читатели Священного Писания полагали, что это обетование еще не вполне сбылось. Невестке Авраама Бог сказал:

Два племени («гойим») во чреве твоем,

и два различных народа («леумим») произойдут из утробы твоей;

один народ сделается сильнее другого,

и больший будет служить меньшему.

(Быт 25:23)[13]

О каких народах здесь идет речь? «Большим» (т.е. старшим) назван Исав, которого часто считали предком римлян, а «меньшим» – Иаков, предок евреев. Смысл пророчества виделся в том, что в будущем евреи будут править римлянами, подобно тому, как римляне некогда правили греками[14].

И сказал ему (Иакову) Бог:

Я Бог Всемогущий («Эль Шаддай»);

плодись и умножайся;

народ и множество народов будет от тебя,

и цари произойдут от чресл твоих;

землю, которую Я дал Аврааму и Исааку, Я дам тебе,

и потомству твоему по тебе дам землю сию.

(Быт 35:11-12)

Библейские тексты подобного рода до сих пор очень важны для евреев, тем более что они читаются в ходе ежедневных, еженедельных и ежегодных ритуалов. Годичные праздники – Песах (Пасха), Шавуот (Пятидесятница) и Суккот (Кущи) – сосредоточены на событиях, связанных с исходом из Египта, когда множество разрозненных людей соединились в единый народ, получили Закон, а впоследствии – собственную землю. Во время пасхальных обрядов читается библейский стих, который повествует об удивительно быстром росте народа: «Отец мой был странствующий арамеянин, и пошел в Египет, и поселился там с немногими людьми, и произошел там от него народ великий, сильный и многочисленный» (Втор 26:5). Сходные упоминания о библейской концепции нации, как ее понимали раввины, можно найти во многих местах синагогальных молитвенников.

Концепция народа, отраженная в этих молитвах, оказалась очень полезной в ходе долгих лет подчинения сначала Римской империи, а затем ее христианским и мусульманским преемникам. Она способствовала осмыслению себя евреями как политического и религиозного сообщества. Они были единым народом, отделенным от других народов вследствие особых отношений с Богом. И однажды Бог спасет их от подчинения народам, вернет им возможность самим решать свою судьбу. Во времена гонений евреев очень укрепляла эта надежда. И поразительно, что в течение пятнадцати столетий христианского владычества почти никто из евреев не обратился в христианство, хотя давление было многообразным и сильным.

В этот период кажущегося бессилия еврейские общины были успешными и самоуправляемыми сообществами, которые управлялись собственными чиновниками и по еврейским законам. До начала V века Римская империя признавала еврейского Патриарха в качестве государственного чиновника; по словам одного наблюдателя, он «едва и отличался от правителя народа». Греческим словом «лао?с» («народ») обозначали как народ в целом, так и местную общину[15]. В средневековье ситуация была во многом аналогичной: раввины следили за соблюдением еврейского права и урегулировали споры, а мирянские вожди занимались финансами и внутренней политикой, время от времени представляя общину в переговорах с высшими властями. Поскольку соблюдался мир и выплачивались налоги, правители государств оставляли в силе эту систему.

Любопытно, что, именно когда исчезло внешнее давление (ибо Церковь утратила большую часть политической власти), многие евреи стали отказываться от иудаизма и переходить в христианство. Место под солнцем завоевывала новая концепция нации, в свете которой старая концепция казалась отжившей и авторитарной. В этой новой модели нация отождествлялась с государством, а все граждане понимались как ее члены. Выглядела она привлекательно, но некоторые евреи сделали из ее предпосылок свои выводы: если греки откололись от Османской империи и создали собственное государство; если за освобождение борются венгры и чехи, то почему бы и евреям не объявить себя нацией в современном смысле слова и не побороться за собственное государство (если нужно, с оружием в руках)? Эти настроения особенно бытовали в Восточной Европе, где евреи были долго урезаны в правах, а окружающие их народы боролись за самоопределение. Некоторые вожди этого движения находились также под влиянием древних пророчеств о собирании Израиля в конце дней: Цви Хирш Калишер (1795-1874), Иуда Алкалай (1798-1878) и даже такой социалист как Моисей Гесс (1812-1875), которого Маркс прозвал «коммунистическим раввином». И все же религиозные надежды на мессианское искупление и возвращение в Землю Израилеву постепенно уступили место секулярной мечте о политической самоэпансипации. Неслучайно и небезосновательно сионизм часто называют «секуляризованным мессианизмом».

В восточной Европе XIX века возник ряд движений, пропагандировавших национальное восстановление евреев на своей родине и развитие иврита. Они были свободно объединены в движение «Ховевей Цийон» («Возлюбившие Сион»). Первоначально оно выросло из еврейского Просвещения (Гаскалы) и набирало силу благодаря политическим волнениям, вызванным ростом антисемитизма в России и вспышками насилия против евреев (погромами). Один из вождей этого движения, Натан Бирнбаум (1864-1937), и придумал слово «сионизм».[16]

Леон (или Йегуда Лейб) Пинскер (1821-1891) придал новый толчок националистическому движению своим трактатом Autoemanzipation («Самоэпансипация», 1882), написанным на волне первых погромов. Пинскер пытался доказать, что либерализация и прогресс общества не устранят антисемитизм. Эмансипация евреев, которая дается им как милость, не способна привести к подлинному равенству. Евреи как нация, не обладающая собственной территорией, так и останутся казусом: ни полностью независимы, ни полностью интегрированы. После этой публикации Пинскеру предложили примкнуть к «Ховевей Цийон». Он согласился, хотя и не считал, что его мечту можно реализовать только в Палестине.

Одной из ключевых фигур в «Ховевей Цийон» был человек, который писал под псевдонимом Ахад Га-ам («Один из народа»). Настоящее его имя – Ашер Гинзберг (1858-1927). Он внес долговечный вклад в еврейское националистическое движение, став видным сторонником «культурного» сионизма: критикуя попытки возродить еврейскую нацию, не возродив сначала ее культуру, он подчеркивал необходимость этической составляющей в возрождении (включая чуткость к нуждам многочисленных арабов, живущих в Палестине). Для Ахад Га-ама Сион был не заменой диаспоры, а ее культурным и этическим обогащением. Он отвергал традиционную еврейскую религию как архаику, но опирался на ее историческое и нравственное наследие.

Основателем политического сионизма – того самого движения, которое столь резко критиковал Ахад Га-ам, – не без оснований считают австрийского журналиста Теодора Герцля (1860-1904). Если Пинскером двигал шок от первых погромов, то Герцля потрясло дело французского офицера, капитана Альфреда Дрейфуса, ложно обвиненного в государственной измене (1895 г.). Это событие заставило Герцля усомниться в самом проекте эмансипации. По горячим следам он написал документ, которому было суждено стать основой политического сионизма. Назывался он Der Judenstaat («Еврейское государство»).[17] Основные его идеи Герцль подытожил в английской газете Jewish Chronicle. Он, в частности, писал:

Мы – Единый Народ. Мы честно пытались повсюду влиться в социальную жизнь окружающих сообществ и хранить веру наших отцов. Нам этого не разрешали... Мы – Единый Народ: как это часто бывает в истории, наши враги сделали нас едиными. Беды сплачивают нас, а оказавшись сплоченными, мы неожиданно обнаруживаем нашу силу. Да, мы достаточно сильны, чтобы сформировать государство, причем образцовое государство.[18]

С точки зрения Герцля, в эпоху национализма, проблема еврейской идентичности и проблема антисемитизма требуют радикального политического решения:

Пусть нам дадут суверенитет над какой-либо частью земного шара, достаточно большой, чтобы удовлетворить справедливые требования нации. А с остальным мы и сами управимся.[19]

Герцль подробно разработал этот план и представил его в виде документа для дискуссии и реализации. Члены «Ховевей Цийон», уже готовые к подобному проекту, отнеслись к нему восторженно. Реакция на Западе была более сдержанной, однако Герцль не унывал и созвал международный конгресс для поддержки своих планов. Первый Сионистский конгресс состоялся в августе 1897 года в швейцарском городе Базеле. Он принял Базельскую программу, нацеленную на установление в Палестине национальной родины евреев, признанной международным правом. Конгресс также учредил Всемирную Сионистскую организацию (ВСО) и назначил Герцля ее президентом. Остаток своей короткой жизни Герцль посвятил становлению ВСО и борьбе за осуществление своей программы. При его жизни эти усилия не увенчались большим успехом, однако в конечном счете они внесли колоссальный вклад в сионистское движение. Руководимое евреями из Восточной Европы, оно добилось образования государства Израиль в 1948 году.

Сейчас легко забыть, что в конце XIX века даже в еврейском мире лишь меньшинство стремилось решить «еврейскую проблему», сделав национальным государством Палестину, родину своих предков. Пинскер был не единственным, кто допускал разные возможности. Даже Герцль в своем трактате Der Judenstaat не исключал вариант с Аргентиной. Многие сионисты всерьез рассматривали проект установления еврейского государства в Уганде.

Национализм евреев Восточной Европы чаще всего носил культурный характер (важность идиша!) и был укоренен в странах (особенно «полосе оседлости»), где жила большая часть из них. Большинство евреев надеялись, что с антисемитизмом покончит социализм, но даже евреи-социалисты стремились к некоему национальному статусу. Взять хотя бы Россию: ведь в ней жило много народностей, а значит, можно официально признать и национальную идентичность евреев...

В 1897 году был основан «Бунд» (Algemeyner Arbeter Bund in Polyn und Rusland, «Всеобщий союз еврейских рабочих Польши и России»). Он боролся за равноправие российских евреев и признание их «национально-культурной автономии», какой обладали другие национальные группы. Поначалу вопрос об обеспечении национальных прав евреев горячо дебатировался, однако в конечном счете согласились, что к ним надо стремиться. Вместе с тем «Бунд» резко выступал против национализма сионистов. На четвертом съезде «Бунда» (май 1901 г.) было заявлено: «Сионистская пропаганда возбуждает националистические чувства и мешает развитию классового сознания среди еврейского пролетариата»[20]. Вопреки враждебности сионистов и социалистов (как еврейских, так и нееврейских) «Бунд» снискал большую популярность и продолжал политическую деятельность в Польше вплоть до нацистской оккупации.

Историк Семен Дубнов (1860-1941) был сторонником «автономизма». Он призывал к признанию еврейской общинной автономии и прав не только в многонациональной России, но и во всем мире. Ведь именно такая социальная система сформировалась у евреев со времен талмудических раввинов в римской Палестине и Вавилонии до средневекового еврейства и органов самоуправления в Польше и Литве XVT-XVTI веков. Убежденный секулярист, он хотел, чтобы немецкие синагоги превратились в секулярные национальные организации (а за ними и синагоги Америки, куда эмигрировали многие европейские евреи). Концепция национальной самобытности выглядит у Дубнова своеобразно: евреи уникальным образом сохраняют чувство нации, но не привязаны к какой-то одной территории. Дубнов считал эту форму национальности самой возвышенной.

Дубнова убили нацисты в Риге в 1941 году. Сейчас его мало читают, но в свое время он оказал значительное влияние, хотя и косвенное через буддистов и «идишистов», которые ставили во главу угла сохранение национальной и культурной целостности еврейского меньшинства. Эта цель была вписана в мирные договоры, последовавшие за Первой мировой войной, а впоследствии заложили основу компромисса американских евреев с теорией «плавильного котла». Дубновская концепция полуавтономной общины оказалась нежизнеспособной, но большинство американских евреев считают аксиомой, что можно быть стопроцентным американцем и стопроцентным евреем. Эту идею развивали такие видные фигуры, как Луис Брандейс (1856-1941) и Горас Каллен (1882-1974), теоретик культурного плюрализма. Существенный вклад внес и Мордехай Каплан (1881-1983) со своим представлением об иудаизме как религии, а не цивилизации. Все трое были сионистами (а Брандейс – даже вождем тогдашнего американского сионизма), но активно отстаивали сохранение еврейской самобытности в рамках «плавильного котла».