К истории изучения родовых символов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

К истории изучения родовых символов

Прошло почти 100 лет, с тех пор как наука и общественность открыли для себя родовые символы, наносимые на здания. Весьма удивительным и поразительным кажется то, что на протяжении долгого времени научному изучению не подвергался столь важный памятник германской духовной истории, который имеет значение для истории культуры в целом. Можно было бы предположить, что по крайней мере геральдика, которая испытала взлет в XVI веке и за это время смогла добиться очень многого, должна была обратить внимание на наши знаки, введя их в сферу своего предназначения. Однако этого не произошло.

Исключения из этих правил встречаются лишь на скандинавском Севере. Здесь надо обратить внимание на ученого Оле Ворма (Олаус Вормиус, 1588–1654), вдохновенного исследователя нордических древностей и основателя науки о мире древних германцев, которому принадлежат «Шесть книг датских памятников» (Danicorum monumemtorum libri VI). Именно он впервые обратил внимание на родовые символы. Он видел в них особую разновидность рунической письменности, а именно «руны повязки» (Ьапdrunar), которые являлись отражением имени собственного. Он назвал их runae famili?res, то есть семейные руны. Родовой символ создавался при помощи нескольких рун, которые образовывали монограмму. Правильный порядок выделения отдельных рун позволял прочесть символическое имя предводителя рода. Так, например, знак

был разложен Вормом на следующие руны:

которые можно было прочитать как «Олафур». Мы можем провести параллель между родовыми символами и монограммами, которые ставились на документы сначала немецкими императорами, а до них отдельными королями, например Теодорихом Великим. Различие состояло в том, что коронованные особы использовали в качестве элементов монограмм отдельные латинские буквы, в то время как родовые символы составлялись из нескольких рун.

Родовые символы были пробуждены от забытийного сна движением немецких романтиков. Эти знаки сразу же вызвали живой интерес у общественности, которая, как выражались в те времена, «тяготела к отечественным древностям». Они не могли ускользнуть от ее заинтересованного взгляда. Это были не отдельные личности, которые делали открытия для всех остальных. Правильнее было бы говорить о присущей тому великому времени плеяде значительных исследователей, которые почти одновременно обратили свое внимание на загадочные знаки и символы. Славу открытия родовых символов между собой делят как немецкие, так и скандинавские ученые.

В первую очередь надо назвать Эрнста Морица Арндта. Во время своих продолжительных путешествий по Скандинавским странам он изумленным взглядом, который дает только истинная любовь к предмету исследования, выявлял старые обычаи и традиции. Он натолкнулся на «бомарки», которые весьма напоминали наши родовые символы. Однако в Скандинавии они были не уделом глубокой древности, а продолжали активно использоваться во многих местностях.

Из исследователей-нордистов раннего времени надо упомянуть две фигуры, чьи исследования сохранили свое исключительное значение даже в настоящее время. Это — выдающиеся исследователи рун. Один из них швед Йоханнес Э. Лильегрен, а второй — исландец Финн Магнуссен. Оба они собрали богатейший материал во время своих научно-исследовательских поездок. Лильегрен путешествовал по Швеции, а Финн Магнуссен исследовал датские острова, а также территории Шлезвига и Гольштинии, относившиеся тогда к территории Швеции. Его коллекция, состоящая из полутора тысяч родовых символов, в настоящее время хранится в королевском архиве Копенгагена и ждет своего часа, чтобы результаты ее изучения были представлены на суд общественности. Внимание обоих исследователей преимущественно было сосредоточено на проблеме отношения родовых знаков с рунами. Они задавались вопросом: был ли родовой символ производной от рун, или, наоборот, руны возникли из родовых символов? Кроме этого, их интересовало, можно ли было считать родовые символы рунами или нет? Оба пришли к одинаковым выводам. Родовые символы были составлены из рун. Оба оказались солидарны с мнением Оле Ворма, трактуя родовые символы как «руны повязки», что было комбинированием знаков рунической письменности для обозначения имени, но отнюдь не единым и самостоятельным знаком. Финн Магнуссен в своем главном произведении «Рунамо и руны» пытался обосновать эти выводы. Здесь мы находим важные сведения о существующей традиции родовых знаков в Швеции, Норвегии, а также в Северной Германии. В частности, речь шла о Дитмаршене. Ценные дополнения к этой работе содержались в статье сотрудника Петербургской Академии наук Андреаса Сьёргена, посвященной работе «Рунамо и руны», которая была опубликована в 1842 году на немецком языке в Санкт-Петербурге.

В Германии же имелся А. Михельсен, на тот момент профессор права в университете Киля, который первый в немецкой науке обратил внимание на родовые символы. Они привлекли его внимание, когда тот обрабатывал средневековые документы Дитмаршена. Во время своей работы он обнаружил эти знаки на многочисленных печатях, а также в виде сделанной от руки подписи на документах. После того как эти знаки попали в поле его зрения, он внезапно обнаружил, что эти символы имелись на дверях, на дверных косяках, на утвари, на старых шкафах, на алтарях и надгробных камнях. Он также установил, что родовые символы продолжали использоваться в различных районах Шлезвиг-Гольштейна. Михельсен связался с Финном Магнуссеном, а затем сопровождал его в различных исследовательских поездках. Итоги своих изысканий Михельсен изложил в работе, которая была издана в 1837 году в Киле «Королевским обществом Шлезвиг-Гольштейна по собранию и сохранению отечественных древностей». Также его статья была напечатана в журнале, издававшемся этим обществом. Кроме всего прочего, в ней автор заявлял: «Мы не можем игнорировать тот факт, что старые родовые символы, которые имеют исключительное археологическое значение, должны стать объектом пристального внимания всех любителей отечественных древностей. К этому надо добавить просьбу присылать нам копии и карандашные отпечатки встречающихся в различных местностях нашей страны немецких родовых символов (на севере именуемых „бомарками“, которые до сих пор находятся в употреблении). Они могут иметь различную, но в то же самое время простую форму и оформление, обладая ценностью не только для сфрагистики[13]. Они имеют исключительное значение для изучения немецких и нордических юридических норм, так как в давние времена использовались как знак собственника. Исходя из историко-правовой точки зрения, надо отметить, что родовые символы нуждаются в большем внимании и в более тщательном изучении. С полным правом можно утверждать, что эти знаки привлекли к себе внимание нескольких зарубежных исторических и антикварных объединений».

Принципиально новым моментом в исследованиях Михельсена было акцентирование внимания на вопросе об историко-правовом значении этих знаков. Чтобы внести ясность в этот вопрос, он активно занялся изучением нордического народного права. Во время этого он обнаружил, что родовые символы обладали самыми различными юридическими функциями. Уже по этой причине он посчитал возможным опровергнуть теорию своего приятеля, Финна Магнуссена, который полагал родовые символы рунами имени или ономастическими рунами. Итоги своих двадцатилетних изысканий о родовых символах Михельсен изложил в опубликованной в 1853 году превосходной книге, которая называлась «Домовая марка. Исследование германиста». В книге по меньшей мере 68 страниц было посвящено проблеме того, как надо было воспринимать родовые символы. Кроме этого, Михельсен приложил к своей работе три таблицы, в которых были отображены изображения 120 собранных им во время поездок родовых символов. Книга начинается с оценки состояния исследований по проблеме. После этого следует трактовка родовых символов в соответствии с их значение, их формой и с местом их бытования. На основании этого анализа делаются выводы о функциях родовых символов в нордическом праве. Михельсен приходил к следующему выводу: «Родовой символ был знаком владельцу движимого имущества, который мог быть как живым, так и умершим». То есть родовой символ являлся личным знаком владельца того или иного имущества.

За этим последовало знаменательное открытие. Михельсен смог привести доказательство того, что в древней германской традиции символическая передача земельных участков осуществлялась при помощи нормы, в римском праве называемой festuca notata, то есть виндикации через прикладывание жезла. В данном случае родовой символ был отметкой (nota), которая вырезалась на жезле (festuca). Этой исключительно важной проблеме Михельсен посвятил отдельную научную статью («О festuca notatа и германской традиционной символике». Йена, 1856). Мы вернемся к обсуждению этого вопроса несколько позже.

Следующие выводы о связи между родовыми символами и гербами являлись первой попыткой установить принципы отношений между этими явлениями. Мы позволим себе привести точку зрения Михельсена, который заявлял: «Гербы являлись знаками различия отдельных личностей и семей. Однако таковыми же знаками являлись и древнеисторические родовые символы. Однако каждый из них был образом, являвшим собой только лишь символ. Для сути гербов присуще, что они, кроме обозначения рода, обладают чертами универсального единообразия, чего нельзя сказать про родовые символы как таковые. Кроме этого, гербы никогда не были общераспространенной вещью, по крайней мере по сравнению с родовыми символами, которые до сих пор отчасти продолжают свое бытование. Родовые символы являлись более ранним явлением, нежели гербы. Но именно они предопределили суть родовых гербов, которыми должны были отмечаться выдающиеся и благородные люди. Различия и сходство между родовыми знаками и гербами бросаются в глаза. Гербы — это декорированные родовые символы». В конце своей работы Михельсен проводил сравнение между домовыми марками, родовыми символами, торговыми марками и знаками каменотесов.

Михельсен никогда не воспринимал свою работу как окончательную, которая ставила точку в деле исследования родовых символов. Так, например, он писал:

«Коснувшись этой темы, мы должны придерживаться убеждения, что предпринятые изыскания должны быть в будущем дополнены исследованиями в самых различных направлениях: история искусства, история права, дипломатия, геральдика. Они должны дать новые детали и подробности. Кроме этого требуется более обстоятельная и богатая коллекция родовых символов, что позволило бы соотнести их с похожими символами, дав точное сравнение и анализ». Книга Михельсена не переиздавалась. Однако ее выводы были дополнены авторами нескольких статей. Мы уже упоминали статью «О festuca notata и германской традиционной символике». Также надо указать на статью 1854 года «О почетных предметах и ромбовидных венках как исторической проблеме геральдики». В этой работе Михельсен развил свои представления о взаимосвязи родовой символики, домовых марок и геральдической символики.

Какое значение Михельсен придавал родовым символам, какие цели ставил перед собой во время исследований, он описал в статье, опубликованной в журнале, издаваемом в Нюрнберге «Германским музеем». В ней говорилось: «Изучение родовых символов, в будущем должно стать важнейшей главой в истории германских древностей… Поэтому в будущем наряду в качественными сборниками родовых гербов должны также появиться обширные собрания изображений родовых символов, которые станут необходимым материалом для исследования германской древности». Позывы, которые исходили из убедительного описания родовых символов, предпринятого Михельсеном, пробудили в широких кругах общественности, в первую очередь проживавшей на территории Северной Германии, живой интерес к родовым символам и домовым маркам. После этого родовые символы были упомянуты в работе по правовой догматике. Это был составленный Р. Флаком «Справочник шлезвиг-гольштейнского частного права». Также, после того как Михельсен оставил университетскую кафедру в Киле и продолжил преподавание в Йенском университете, он остался преданным делу исследования родовых символов. Об этом говорил хотя бы тот факт, что, после того как он был выбран в правление «Германского национального музея» в Нюрнберге, он стал инициатором формирования собрания многочисленных родовых знаков, которые были обнаружены им на кладбищах Св. Рохуса и Св. Йоханниса близ Нюрнберга. Со временем символы из этого собрания были опубликованы в качестве отдельного издания.

В своих работах Михельсен в самой незначительной мере ссылался на другие статьи, которые были посвящены исследованию родовых символов из ранней истории. Он предпочитал давать указания на источники, а также на опубликованный источниковый материал. Из-за обилия использованного исторического материала удалось выявить лишь отсылки к статье барона фон Мюнхгаузена «О готических знаках каменотесов и гербовых символах», которая была опубликована в журнале «Отечественный архив по Ганноверско-Брауншвейгской истории» (Люнебург, 1833).

Второй период в изучении родовых символов был связан с именем выдающегося германиста Карла Густава Хомайера (1795–1874). Хомайер принадлежал к числу ученых XIX века, которые ориентировались на братьев Гримм. Хомайер был профессором истории германского права в Берлинском университете. Оставшиеся после него исследовательские работы свидетельствуют об обширных знаниях, широком кругозоре и живом духе. В первую очередь здесь надо упомянуть его изыскания, касавшиеся «Саксонского зерцала»[14], и его известнейшую «Книгу родовых символов». Интерес у Хомайера к родовым символам проснулся, когда он занимался изучением «Саксонского зерцала». Он обратил внимание на слово «handgemal», которое на протяжении долгого времени не имело четкой интерпретации. Именно Хомайер вернул ему смысл. Его талант, помноженный на обширные знания германских исторических источников и литературных памятников, позволили предположить, что слово «handgemal» являлось не чем иным, как древним обозначением домовой марки. Свое открытие он изложил в 1852 году в статье, написанной для Берлинской Академии наук. Этот материал назывался «О Родине согласно старонемецкому праву, в частности о хандегемале». Эта статья почти сразу же стала классической. Ее мы проанализируем несколько позже.

Приблизительно в то же самое время Хомайер приобретает первые познания живой традиции, которая теснейшим образом была связана с родовыми символами и знаками. Это позволяет ему приблизиться к разгадке тайны этой символики. Во время своего периода жизни, когда Хомайер пребывал на Хиддензее, он во время поездок по крестьянским общинам застал обычай, когда все споры решались путем жребия. Для этого использовались небольшие дощечки, на которых вырезались родовые символы хозяев дома. Это весьма напомнило Хомайеру правовой обычай, который тысячелетием ранее был изложен во фризском судебнике. Там предлагалось положиться на Божий суд, который осуществлялся путем жребия. Каждый участник спора должен был бросить свой собственный жребий (unusquisque illorum faciat suam sortem). Суть жребия состояла в том, чтобы каждый из участников спора нанес на деревяшку или ветвь дерева свой собственный знак (id est tenum de virga et signet signo suo). Хомайер предположил, что указанный «знак» и являлся родовым символом. Свою точку зрения он обосновал в докладе, который был представлен в 1853 году Берлинской Академии наук. Доклад назывался «О германском жребии». Позже, когда у Хомайера появились новые материалы, он расширил свой доклад, вернувшись к заинтересовавшей его теме[15].

После того как Хомайер установил две важнейшие функции родового символа, он решил полностью посвятить себя изучению этой проблемы. Исследованием родовых символов он занимался до самого конца жизни. В предисловии к своему главному произведению он писал: «Родовой символ имеет для меня особое значение. Он привлек меня своей таинственной формой, напоминавшей руны, глубочайшей сокровенностью, которая на протяжении долгого времени была утаена от ученого мира. Родовые знаки были исключены из мира символов. Однако, как выяснилось теперь, они были разбросаны во времени и в пространстве, находясь в различных местах. Это побудило меня заняться изучением их происхождения, способствуя их внешнему и предметному расширению, установлением их значения для правовой жизни, причин их исчезновения, а также исследованием их нынешних остаточных явлений».

Хомайер отдавал себя отчет в том, что поставленные задачи явно превосходили способности отдельно взятого исследователя. По этой причине он пытался найти себе помощников. Он занимался их поиском во всех германских землях, так как полагал, что обычаи, связанные с родовыми символами, были исконно германскими, а потому их следы можно было найти во всех частях страны. В 1853 году он написал и напечатал листовку, адресованную всем любителям старины и ученым обществам. С 1853 по 1868 год он четыре раза повторял свой призыв. Эта листовка является важнейшим документом, который говорит о процессе изучения родовых символов. По этой причине мы полностью воспроизведем ее текст.