Непростая суть противостояния

А теперь посмотрим и на обратную сторону медали. Воевать с русскими было сложнее, чем с польско-литовскими силами. Отдача – тяжелее. Казаки, опять же, парни посуровее пиратов Моргана и Дрейка. Ведь тогда, при Иване Грозном, в отличие от спартанцев или самураев, у казаков просто тихая смерть на постели не очень приветствовалась. Казак должен был умереть в бою. С пистолетом и саблей в руках, на коне, в реке или море, в пешем строю, это не столь важно. Главное – с саблей в руке, защищая людей православных. Жестко. Но эффективно. Хладнокровная, расчетливая «отмороженность» русской десантуры и морпехов наших дней («никто, кроме») берет истоки из тех боевых традиций и боевой этики. А самое главное, что добраться до Москвы, рассуждая реально, было практически так же сложно, как до Варшавы. Да, к Варшаве прорываться нужно было буквально прогрызаясь через укрепленные районы. А к Москве – по пустому дикому полю. Просматриваемому, прослушиваемому, с пластунами и следопытами. Ты идешь на север и получаешь кинжал в спину, на юге Иван-бобо (то есть Иван-разбойник) в казачьей папахе режет и жжет Кафу. Смысл похода на Москву имел место только при удачном стечении нескольких обстоятельств. Приступ разгильдяйства + политический кризис + война урусов на несколько фронтов + отсутствие дворян и казаков в центре страны. И стрельцов чтобы тоже не было. И вообще, как уже говорил все тот же «князь» Милославский, который Жорж, «услать бы всех их куда-нибудь подальше». Да, и при этом кто-то, заботливый и рассудительный, должен был убрать со степи казаков – пластунов-следопытов. Ну, просто идеальный штурм, как в тупорылом голливудском боевике. И все же, как мы увидим, именно такой набор и произошел в 1571 году. «Но как? – спросил бы непременно Жорж. – Их что там, Боря Сичкин в суматохе всех разом скрипочкой огрел?» Боря, Буба, то да се, но это адское событие случилось. И сразу почему-то позабылось. А ведь сражение при Молодях спасло Россию. Как минимум. Потому что, если бы мощное Русское царство в ШЕСТНАДЦАТОМ (а не в четырнадцатом) веке рухнуло, а следом за ним и Персия, лишенная русской артиллерии и опытных артиллеристов, это имело бы непредсказуемые последствия для христианского мира, а в первую очередь для нас. И кстати, сам прорыв к Москве отнюдь не означал достижение цели. Как подкатился, так и откатишься. Вход в берлогу русского медведя – рубль, а выход – сто шестнадцать с копейками. Прорыв татарской конницы в 1522 году это только подтвердил. Но в 1571 году все как-то сразу пошло не так, поставив страну на грань разгрома. Как так? Вот в этом мы и будем постепенно разбираться. Чтобы понять, почему триумфальный для России XVI век мог обернуться катастрофой.

Начнем с того, что изначально и супостат, в отличие от Гитлера, Наполеона или короля Сигизмунда (в 1612 г.), не надеялся и не лелеял планов битвы за Москву. Сперва они рассчитывали просто грабить. Грабить и изматывать. Изматывать и грабить. Чтобы дезорганизовать Москву, присоединить Астрахань, оторвать сближающуюся с Россией Казань. А там – ситуация покажет. Да, и заодно, конечно, Польшу тоже грабить, непременно грабить. Возмущаться недостачей дани. И грабить, даже если станут давать больше. А главной целью была, во-первых, не Казань, а Астрахань как точка связи союза вражеских Урусов и персов. А во-вторых, опять не Казань, а зачистка Раздор, Черкасска и других городов-крепостей на Дону, отравленной железной пикой врезавшихся в ногайские степи и державших в напряжении Азов, а с ним – все Черное море, до Стамбула и Синопа. Но это, глобально, уже во второй половине XVI века. После взятия Казани и Астрахани и в разгар Ливонской войны. А в первой половине века задача была приземленнее. Не дать Москве усилиться и присоединить Казань. Это заботило крымскую знать. Но саму Турцию до присоединения войска Донского Россия не очень волновала.