Глава 08

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 08

…Снег был сухим и жестким, жестокие ветры сделали его таким плотным, что ставить ногу приходилось с усилием, чтобы зубья кошек хорошенько зафиксировались. Клюв ледоруба со скрипом втыкался в него и с легкостью выскальзывал. Западная вершина Эльбруса была похожа на дружелюбный ослепительно белый холм на фоне ярко-синего неба. За нее зацепилось облако, и эта идиллическая картинка означала, что там буйствует ураган. Казалось, что вершина не так уж и далеко, — на тот момент нас отделяло от нее полтора километра непрерывного преодоления себя, головной боли, пробирающей насквозь усталости, бессонницы, горького воздуха и великолепия безжалостных гор.

Вокруг была ослепительная серость тумана. Шел снег, но холодно по-прежнему не было. Был день, но идти вперед уже не представлялось возможным и делать было абсолютно нечего — совершив акклиматизационный выход вверх с рюкзаками, мы спустились на 200 метров вниз и поставили палатку. (С таким трудом лезть вверх, а теперь спускаться!!! Это просто варварство!). Впрочем, мы оставили на ночь провешенные веревки в самых трудных местах, так что завтра подъем по ледовой стене займет уже не 3–4 часа, как сегодня, а полчаса-час. Мы валялись на спальниках и каждый думал о своем. Олега уже прихватил герпес — вчера он недостаточно тщательно смазал губы мазью от загара, а сегодняшний мороз довершил начатое солнцем, губы распухли, потрескались, и судя по всему это было довольно болезненным. Сонливость то наступала, то отпускала, тотальная апатия, казалось, висела в воздухе. В палатке довольно быстро стало жарко, и я даже не могла определенно понять — как я себя чувствую, и это было еще утомительнее, чем если бы я чувствовала себя определенно плохо. Стоило только закрыть глаза, как тут же возникали образы прошедших дней… шаг за шагом вверх по бескрайним снежным полям Эльбруса — мы идем в связке, я посередине… десять шагов, отдых, еще десять шагов, отдых… жизнь разбита на куски по десять шагов… на ногах — тяжеленные гири пластиковых ботинок «Асоло», сто шагов — большой отдых, я просто валюсь набок в снег на рюкзак и лежу на нем, широко открытым ртом хватая воздух, лишенный кислорода, сердце бьется, я закрываю глаза, расслабляю все тело и ловлю каждый миг отдыха… да что же это такое — невозможно даже отдохнуть, подремать, стоит только закрыть глаза, и снова все наваливается, снова я иду вверх, и что самое ужасное — устаю от этого наваждения не меньше, чем от реальности! Вздрагиваю, пытаюсь отогнать прочь усталость и подумать о чем-нибудь приятном… глаза закрываются… я снова иду к вершине… ребята что-то обсуждают, рассматривают гору в монокль… ужасная зона трещин, чуть не засосавшая меня в свою пасть — под ногой вдруг оказалась пустота, снег расступился, я потеряла равновесие и упала вправо, но не провалилась в трещину, а, сдерживаемая веревкой, застряла в снегу вниз головой, руки почему-то оказались за спиной, утрамбованные снегом, сбросить рюкзак невозможно, вишу и громко смеюсь — понимаю, ребята меня сейчас вытащат, совсем не страшно было, а вот сейчас страшно… небо сине-черного цвета… все кружится перед глазами, снова хочу отодвинуть от себя эти образы и не могу, и это еще больше утомляет, это проклятая горная болезнь… какие-то обрывки фраз назойливо вертятся в голове и нет покоя…

— Тебе надо чем-нибудь занять себя, — чей-то голос настойчиво вырывает из бредового марева — а… это Андрей меня тормошит. — Лучший способ быстро акклиматизироваться — найти себе занятие. Например, можно построить ветрозащитную стену вокруг палатки (Что??!! Ну нет…) или зашить что-нибудь, или поговорить, а если будешь так вот валяться, будешь только еще больше уставать — странно, но факт.

От каждого движения противно пульсирует боль в голове, тряхнула головой, пытаясь отогнать ее и чуть не взвыла от резкого приступа.

— Вот, выпей. — Андрей протягивает пару таблеток.

— Что это?

— Пей, говорю, не бойся, это цианистый калий, сейчас станет легче…

Не смешно… обезболивающее? Выпиваю, совершаю трудовой подвиг, приподнимаюсь на локтях в спальнике и сажусь.

— Что ты искал в Мексике? — спрашиваю Олега, чтобы хоть что-то спросить.

Внимательно смотрит на меня, как будто изучая, и вдруг сквозь внешнюю неприступность и раздутые герпесом губы проступает улыбка, он как будто почувствовал, что мной движет не просто любопытство.

— Знание, которое могло бы вывести за пределы этого мира.

— Почему именно там?

— Ты же наверняка читала Кастанеду? — после того, как я утвердительно кивнула, он продолжил, — я хотел найти магов. Я думал, что если приду в те места и мне удастся создать намерение, то я смогу вступить с ними в контакт. (М-да… а все ли у него в порядке с головой? Поперлась в горы… сейчас как пойдет мир магов искать…) Но либо намерение у меня было хреновым, либо маги все повывелись, а ничего не происходило. Неделю за неделей я переезжал с места на место по этой дикой и не слишком дружелюбной стране, но так и не встретил ни одного человека, который хоть отдаленно был бы связан с магией. Мне попадались только самые обычные люди, по уши погрязшие в обыденности. Жить в городах было невозможно из-за шума и грязи, в туристических центрах жить было бессмысленно и дорого, а вне городов и вдали от туристов — небезопасно. Я мог бы много рассказать об этих путешествиях, но все это не имеет никакого значения, ведь меня не интересовали путешествия в банальном смысле этого слова. Я был почти во всех местах, которые описаны у Кастанеды, за исключением, конечно, тех, названия которых он не указал. Можешь представить себе мое разочарование, когда я нашел самые обычные места, самую обычную жизнь и толпы обкурившихся туристов. Я думал, что был готов к этому, но оказалось, что нет.

На какое-то время он замолчал, опустив глаза, как будто ему сложно было продолжать, и у меня опять возникла доверительная симпатия — он искал, и пусть даже эти поиски похожи на сумасшествие, но все же это вызывает больше отклика, чем размеренная, умиротворенная жизнь, в которой прозябает человечество, тратя свои силы и время на бесконечное улучшения условий и на попытки испытать довольство от полученного. Всплыл образ одной моей прежней подруги, которая сначала тусовалась вместе со мной, носилась по двору и казалась такой же, как я, а потом она скоропостижно вышла замуж и неожиданно нашла смысл своей жизни сначала в том, чтобы обустроить гостиную, прихожую, кухню, ванну… а затем в том, чтобы избавиться от опостылевшего мужа, но не потерять ни единой полочки, люстрочки, занавесочки …

— Почти два года безуспешных поисков привели меня наконец к одному совсем непримечательному месту. Там не было ни каких-то особенных зданий, ни особенной природной красоты, но было что-то, что притягивало как магнит. Маленький городок на севере Мексики, я был там проездом и даже не запомнил названия, а потом, когда захотел его выяснить, это оказалось невозможным. Я приехал в этот город поздним утром, и вскоре должно было стать очень жарко. Пообедал в паршивой забегаловке и пошел шляться по городу. (Все-таки в нем слишком много недовольства, разочарования, нет радости поиска, скорее болезненный надрыв). Я думал о том, что пора ехать домой несмотря на то, что я твердо решил не возвращаться до тех пор, пока не найду то, что искал. Но эти два года так вымотали меня, в них было столько обмана и боли от разрушения призрачных надежд, что все чаще стало возникать желание все бросить и стать обычным человеком. От этих мыслей становилось только хуже, но я не мог больше продолжать свои поиски, и бросить их не мог, это казалось равносильным самоубийству.

— Почему ты думал, что только там ты можешь найти то, что ищешь?

— Потому что меня влекло именно туда, потому что Кастанеда учился там.

— Но когда ты увидел реальность, тебе по-прежнему казалось, что именно там ты можешь найти нечто?

— Не знаю, что было, когда я увидел. Не помню. Или не хочу вспоминать. Наверное, там все перемешалось — и надежда, и тщеславие, и стремление, и страх потерять последнюю опору, ведь я был уверен, что найду.

— И что же произошло в том городе?

Олег смотрел в стену палатки, по-видимому, взвешивая — рассказывать или нет. Лицо его было очень серьезным, и я замерла, чтобы ненароком не склонить весы его раздумий в сторону молчания. Андрея эта тема вообще не интересовала, поэтому если первое время он делал вид, что слушает, то теперь уже не мог противостоять напавшей сонливости и так и заснул полусидя, смешно раскрыв рот. Но Олег этого как будто не заметил.

— Я нашел то, что искал.

— ???

— Да, я нашел, в этом забытом богом месте я нашел то, что тщетно искал в течение двух лет среди древних развалин и таинственных гор.

— Что же ты нашел?

— Ты будешь считать меня сумасшедшим..:) Впрочем какая разница… Теперь уже все потеряно, теперь ни в чем нет никакого смысла, и от того, что ты подумаешь, что я тронулся умом, ничего не изменится… Я медленно шел по улице и думал, где бы спрятаться от жары, пока что не было видно ни одного парка, ни одного места, где можно присесть в тени. Последние несколько дней я плохо спал, мне снились кошмары, и часто я сидел на балконе и курил одну за одной… Я забрел в настоящие трущобы, голова была тяжелой, и в какой-то момент вдруг показалось, что я теряю сознание, наверное это был тепловой удар. Я остановился и прислонился к шершавой каменной стене. Словно из-под земли передо мной возникла маленькая, босоногая, грязная девчонка с расцарапанными коленками. Она участливо посмотрела на меня большими красивыми глазами и сделала жест рукой, приглашая идти за ней. Ничего не соображая от шума в голове, я пошел вперед, с трудом сфокусировав взгляд на ее грязном желтом платье. Идти пришлось совсем недолго. Она толкнула смуглой рукой ржавую калитку, и я оказался в небольшом саду с высокими фруктовыми деревьями. Тут же захотелось упасть в тень, потому что ноги еле держали, но девочка дергала меня за рукав и настояла на том, чтобы я прошел в дом. Не помню, что это был за дом, но помню, что внутри было темно и прохладно. Как только я оказался в прихожей, слабость окончательно навалилась, и на несколько мгновений я даже потерял зрение — возможно еще и от того, что зашел с ярко освещенной солнцем улицы. Девчонка что-то крикнула, и ее звонкий голос разнесся эхом по дому. Тут же послышались шаги, и почти сразу я ощутил, что меня поддерживают крепкие и приятные руки. Меня отвели в комнату, посадили в кресло, стало немного полегче, и я уже мог разглядеть обстановку и того, кто меня привел.

Это была женщина — крепкая индеанка или полукровка невысокого роста. Лицо было строгим, но дружелюбным, несмотря на отсутствие даже легкой улыбки. Она посадила меня на соломенный матрас и на ломаном испанском сказала, что сейчас принесет воды. Я остался один в полутемной комнате, и тут возник испуг — где я собственно нахожусь? Я подошел к окну, отодвинул деревянные жалюзи, но увидел только фруктовые деревья и высокую стену сада невдалеке. Женщина вернулась совсем скоро, протянула пиалу с холодной водой и спросила, что я делаю в этом городе. Я сказал, что здесь нахожусь проездом. Я не хотел пугать ее рассказами о том, что ищу магов и шаманов, уже будучи научен горьким опытом, — местные жители попросту высмеивали меня, когда я спрашивал у них что-то вроде «не знаете ли вы как пройти к шаману?» Но она знала, что я приехал именно за этим. Я пил сладко-кислую воду, и тело становилось все тяжелее. Захотелось спать, и она уложила меня на матрас, который показался очень удобным несмотря на то, что лежать было довольно жестко. Еще какое-то время я слышал ее голос, который то ли напевал, то ли медленно проговаривал на непонятном мне языке, вплетался в меня, порождая чувство полной защищенности. И вдруг я оказался в какой-то пустынной местности, но это был не сон! В это трудно поверить, но это был не сон.

Андрей всхрапнул, переворачиваясь на другой бок, Олег сбился, замолчал на несколько секунд, но, почти стыдливо бросив на меня взгляд, продолжил.

— Несколько раз у меня были осознанные сновидения, поэтому я знаю, что это такое, но ЭТО было совсем другим, это было реальностью. Я был в этой пустыне так же, как я есть здесь сейчас рядом с тобой. Я полностью владел своим телом, я мог рассматривать все, что хотел, я щупал каменистую сухую землю, я щипал себя, чего я только не делал, чтобы убедиться в том, что все происходящее — это бодрствование. У меня не было и нет никаких сомнений в том, что это был не сон, — с горячностью снова произнес он, — хотя лучше бы это было сном, тогда не было бы таких страданий, тогда я просто вернулся бы домой и попытался стать обычным человеком… Я пошел по пустыне, вдалеке виднелись горы и я знал, что сейчас что-то обязательно произойдет, но мне не было страшно, ведь я ждал этого так долго. Очень скоро я увидел человека, шедшего по направлению ко мне. Когда до него оставалось лишь несколько метров, я наконец смог его отчетливо разглядеть. Это был индеец в рабочей одежде, он будто ненадолго оторвался от работы в поле, чтобы минутку поговорить со мной, а потом опять вернуться к своему делу. Он подошел ко мне почти вплотную, и черт меня побери — он выглядел именно так, как я представлял себе магов из книг Кастанеды! Я никогда не забуду его глаз, это были глаза бога! (Все-таки ты, парень, явно не в себе…). Он сказал мне всего несколько фраз — «ты можешь пойти со мной, и тогда ты никогда не вернешься назад, но прямо сейчас твой отец умирает от рака, и рядом с ним нет никого, кто бы мог облегчить его страдания». В этот момент меня охватило такое страдание, такая невероятная жалость к отцу, что я чуть не расплакался. Это был настоящий удар — как я мог идти вперед, зная, что мой отец, который дал мне ЖИЗНЬ, прямо сейчас умирает в страданиях? И как я мог отказаться от этого единственного шанса освободиться от тупой, серой жизни, уйти в бесконечность? Я не мог сделать выбор, и я упустил свой шанс…

Олег замолчал и стал совсем мрачным, как будто только что заново пережил свою трагедию. И вдруг я поняла, что он еще никому не рассказывал этой истории, что я была первой, кто узнал об этом выдуманном или невыдуманном случае, но вот уж что точно не было выдумано — так это страдание, которое мешало ему говорить.

— Когда я очнулся от той чудовищной раздвоенности, то увидел, что сижу на тротуаре около шершавой стены, а вокруг столпились местные дети. Они наверное думали, что я напился, и смеялись над моей неуклюжестью. В ушах стоял звон, все тело болело, как будто меня избили, ноги подкашивались… С большим трудом я добрался до отеля, не встретив по дороге ни одного человека, к которому смог бы обратиться за помощью. В отеле я упал на кровать и уснул замертво. Не знаю, сколько я спал, но проснулся уже в другом городе, в другом отеле, на другой кровати. Я не мог вспомнить, как сюда попал. Кажется, я в невменяемом состоянии сел на автобус, потом я кажется пил пиво… много пива… с кем-то разговаривал… и кто-то довез меня досюда. Даже не причесавшись, я схватил свой рюкзак и кувырком понесся к портье, чтобы узнать, когда я сюда приехал. Портье дал мне свою книгу, а в это время, мерзавец, подал знак мальчишке-слуге, чтобы тот вызвал полицию. В книге я увидел свою роспись напротив даты, которая ничего не проясняла, — я не мог вспомнить ничего. Это привело меня в ярость, и я стал требовать от портье сам не знаю чего, и может быть даже побил бы его, если бы не боялся полиции, которая вот-вот должна была приехать. Выскочив из отеля, я схватил первое попавшееся такси, приехал на вокзал, и только тогда подумал — а с чего это я собственно решил, что портье вызвал полицию? Какая-то нескончаемая череда фантасмагорий и бессмысленных поступков… дикость, почти сумасшествие… меня в этой стране уже больше ничто не интересовало, и вскоре я улетел домой.

— А что твой отец? Это была правда, что он смертельно болен?

— Это была правда, но я опоздал и тут, — когда я вернулся, то успел только на поминки.

После этой истории я стала воспринимать Олега еще более мрачно, чем до нее. Я была уверена в том, что все, что он рассказал, это самая обычная галлюцинация — наверное, наелся чего-то в Мексике, там много разной отравы. Имея серьезные сомнения в его психическом здоровье, я решила поговорить об этом с Андреем, ведь восхождение — это не прогулка по парку, где в любой момент можно уйти домой.