33 Различие типов мужского начала в мифологии

33 Различие типов мужского начала в мифологии

Рассматривая мифологические типы, воплощающие мужское начало, мы увидим божества - "противодополнения" всех трех "божественных женщин" - афро- дической, дургической и деметро-материнской.

Й. Й. Баховен в своих трудах касался этого и говорил о целом мифологическом корпусе, созданном древним миром вокруг Диониса, корпусе, кажущемся синкретическим и беспорядочным, но на самом деле исполненном глубоких смыслов.

Первая внутренняя форма мужского начала, вирильности - теллуро-посейдоническая. Дионис отождествляется с Посейдоном, богом Воды, подобным Осирису-Нилу, орошающему Исиду, "черную землю" Египта. На более высоком уровне Дионис - это Гефест-Вулкан, бог подземного огня. В первом, посейдони- ческом проявлении мы встречаемся с символизмом Воды, влажным началом рождения и, соответственно, чисто фаллической вирильностью - бог оплодотворяет женскую субстанцию и в какой-то степени находится у нее в подчинении. Гефест же - груб, необуздан и элементарен; его "противодополнением" является афроди- ческая женственность в, так сказать, "исчезающем", "убегающем" аспекте, аспекте женской измены - Афродиту считали неверной женой Вулкана.

Более высоким проявлением мужского начала Баховен считал его светоносную, небесную сторону, причем низшим проявлением этого был Лунус, а вторым, высшим, солнечным - Аполлон. Можно ли считать Аполлона проявлением Диониса, не всегда ясно. Диониса всегда сопровождают богини, с одной стороны, бесспорно, являющиеся разными архетипами Великой Богини, с другой - ограниченными и ограничивающими, так что, превращаясь в солярного бога, Дионис не становится проявлением чистого и неподвижного света, но всегда только звездой - умирающей и воскресающей. Это главный мотив орфического дионисийства и в то же время "второй план" религии Матери - именно таковы Аттис и Таммуз, мужские божества, воскрешаемые Богиней (в случае с Кибелой это не Аттис, а Савасий, но все равно - тот же самый Дионис). Дионис - солнце в его аспекте восхода и захода, но он не есть неизменный, чистый, олимпийский солнечный свет.

Рассматривая мужское начало в его совокупности, мы подходим к одному мифологическому кругу, уже находящемуся вне очерченного вокруг Диониса. Там - Геракл, враг и победитель Амазонок, там Арес-Марс. "Неверная жена" Афродита бросает Диониса-Гефеста, "сбегая" от него к Аресу - богу войны. И хотя Арес-Марс тоже наделен чертами дикой, необузданной вирильности, она не фаллична, не дионисична, не чувственно-элементарна - характер ее, скорее, героический. Одно из ее воплощений - дорический Геракл, победитель Амазонок, но еще и главный противник Великой Матери - Геры, как и римский Геркулес - враг Благой Богини (Bona Dea); освобождаясь от ее власти, он утверждает свой собственный принцип, выходит на Олимп и овладевает Гебой, вечной юностью; это происходит после того, как Геракл отыскивает дорогу в сад Гесперид и получает там золотое яблоко, символ жизненной силы и самой Матери (яблоко Гее дарила Гера).

Еще выше, чем символизм Геракла и его подвигов - проявлений героической, антигинекократической вирильности, расположено начало мужской аскезы. Таков Шива, правда, не в метафизическом аспекте, а как чисто культовое божество. Можно, конечно, по-александрийски отождествлять Шиву с Дионисом - богом оргиастических ритуалов, но с другой стороны, Шива - аскет, пребывающий на вершинах, владеющий супругой, Parvatо, с которой он, однако, не вступает в плотскую связь. Шива может молнией убить бога любви, имя которому Ката - синоним жажды, тоски, обделенности и мучительной зависимости. В индийском мифе Шива воскрешает убитого им же Каша только после заступничества за мертвеца бога Rati, правда, тоже воплощающего эротический опыт, но в его светлых, свободных и ни от кого не зависимых формах.

Еще более чистое божество, аскет, свободный уже и от самой аскетической борьбы, - индо-тибетский Heruka, скипетроносец, воплощение суровой и торжественной, но и страшной, красоты. Это нагое божество, и нагота его онтологически подобна "глубинной" женской наготе - это бытие-в-себе, чистый принцип уранического господства. Крайне опасно для женщины - увидеть мужчину в такой его "наготе". Она рискует навсегда потерять его - он не станет больше ей принадлежать, это еще один легендарный мотив. У Шивы тоже есть такие признаки: одно из имен его - digambara, то есть "Нагой".

Возвращаясь к эллинству, следует твердо принять за мерило аполлоновские проявления чистой вирильности.

Аполлон был воплощением олимпийского????, неподвижного уранического света, был свободен от всего теллурического, подземного, от связи с богинями; однако поздние исторические воплощения его культа часто были смешанными, "бастардными". Но дело не в них. Сам Аполлон, бог "чистой формы", был зачат без матери и рожден "сам из себя", и. Дорический "геометрический" бог, мужской бог всеопреде-ляющей формы, противостоит женственной неопределенности и безграничности,, пластической материи. У Эсхила, по суждению Ореста, Аполлон воплощает и защищает принцип, противоположный как мифологии безмужнего материнства, так и обоим типам женственности - деметрическому и афродическому.

Орест утверждает, что только отец - родитель сына, а мать лишь его "кормилица". [251] Это-то и есть подлинник, метафизическое восстановление связи между вечно мужским и вечно женским. Аполлоническая вирильность простирается еще дальше: восстанавливается не только "справедливость", но и изначально Единое, находящееся по ту сторону диады. Таким образом, во всех проявлениях вирильности: фалл о-теллурическом, дионисийском, героическом, аскетическом и, наконец, олимпийско-апполлоническом, мы можем усмотреть фундаментальные различия мужского мира; и каждое из названных проявлений - "противодополнение" соответствующего женского, любое из которых можно обнаружить в мире теллурических Матерей, деметрических и афродических богинь и, наконец, "Девственниц" - двусмысленных, глубинно-непознаваемых, воинственных разрушительниц.