7 "НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК"

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7

"НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК"

Сперва псевдоцивилизация, затем псевдонаука, псевдодружелюбие, псевдодостоинство, а там уже во всем безобразии окостенения псевдочеловек.

Н.К.Рерих

Только новое рождение духовного человека, который раньше дремал и был задавлен, есть действительно явление нового человека.

Н.А.Бердяев

Идеологи Духовной революции в первую очередь обращали внимание на духовное развитие человека. Это был эволюционный подход. Человек, в истинном смысле этого слова, начинался с внутренней его энергетики и внутренней его жизни, где формируются его духовная культура, его мышление и сознание. Именно там, в этих внутренних глубинах, идет таинственный процесс взаимодействия духа и материи, эволюционной целью которого является одухотворение последней. Через это внутреннее, духовное пространство, несущее в себе энергетику Высшего, проходит и связь человека с Высшим, без которого невозможен процесс совершенствования человека как субъекта эволюции, развитие его Духа и повышение его сознания. Формы человеческого общества создаются и развиваются под воздействием этого сознания. Менять общество, а тем более человека, начиная с материальных моментов, так же бесполезно, как создавать писателя или художника, поставив основным условием для этого наличие письменного стола или мольберта.

Великие законы Космоса, по которым живет все Мироздание, распространяются и на человеческое общество. Ибо энергетика Мироздания и человека едины. И если эти законы нарушаются в силу невежества или нежелания их соблюдать по каким-либо причинам, то страдает и искажается энергетика не законов, а тех, кто их нарушает. Духовное развитие человека, его совершенствование, особенно в период социальных взрывов, революций и переломных моментов, тесно связано с тем новым, что они приносят с собой. Проблема, что такое новое и что такое старое, не так проста, как нам кажется. Оценив правильно значение того и другого, мы сможем определить эволюционную и историческую роль самых разных явлений в жизни общества. Не все прошлое должно быть сброшено с «корабля современности», не все новое безоговорочно служит будущему. Духовная революция, еще до того как разразилась социальная, ставила эту проблему в работах своих идеологов и философов. Наиболее яркое выражение она нашла в основополагающем Учении Живой Этики.

«Новое, — пишут авторы книг Учения, — нельзя слагать по условным, предрешенным и земным помыслам, но нужно помнить, что широко проливается Благодать; искры ее заносятся вихрем космическим к различным очагам»[247].

Из сказанного со всей очевидностью следует, что процесс формирования нового, в самом широком смысле этого слова, есть естественный космический процесс, идущий в русле Великих космических законов и отражающий закономерности Космической эволюции. Новое не создается самими людьми, а складывается космической энергетикой. Человек же лишь должен осознать формы этого нового и помочь их реализации.

«Посмотрим, как они приходят, те, кто требует только новое. Вот он, требующий, но даже не знающий гармонизацию центров, — разве ему можно дать новое? Вот он, лишенный энтузиазма, — разве ему можно дать новое? Вот он, не знающий радости, — разве ему можно дать новое? Вот он, не освобожденный от злобы, — разве ему можно дать новое? Вот он, трясущийся от зависти, — разве ему можно дать новое? Вот он, серый от страха, — разве ему можно дать новое? Вот он, отвратившийся от Истины, — разве ему можно дать новое? Вот он, раздраженный и умерший сердцем, — разве ему можно дать новое? Многие придут и спросят, где же новое? Мы готовы попрать его. Мышление наше готово к отрицанию. Наше желание — уничтожить то, что вы скажете, — такие слова наполняют Землю»[248].

Надо всегда помнить о том, что новое есть весть Мира Высшего, пространства более высокого в эволюционном отношении. И неважно, кем и в какой форме приносится эта весть — через научное ли открытие, откровение ли духовного Учителя, уста ли пророка, творчество художника или поэта. Иными словами, естественное формирование нового происходит прежде всего в пространстве Культуры. Оно как бы вырастает из старого, а не противостоит ему, уничтожая и разрушая последнее. Такое соотношение старого и нового обеспечивает необходимую преемственность, на механизмах которой держится не только сама Культура, но и эволюция.

«Спиральные кольца (эволюции. — Л.Ш.), — пишут Учителя, — должны почти соприкасаться, иначе спираль не сильна. Потому вкладывайте новое почти неприметно, не беда, если скажут — это все старое! Так скорее воспримут и новое»[249].

Но каким же образом, в сложнейших условиях подвижной жизни, можно распознать границу между исчезающим старым и нарождающимся новым, для того чтобы определить эволюционную линию поддержки и развития нового и использования тех элементов старого, без которых это новое может и не состояться? Учение Живой Этики и на этот вопрос дает ясный и четкий ответ:

«Любовь укажет вам границу установления Новой жизни. Чудо распознания будущего явится без пушек, но колокол призовет растерянных в лесу путников»[250].

Любовь — одно из важнейших космических понятий и опора восхождения человека к Высшему. Только она сможет определить пути этого восхождения и те незаметные границы между различными явлениями, которые служат идущему верными ориентирами во всем: и в эволюции, и в истории, и в бытийной жизни. Н.А.Бердяев, один из идеологов Духовной революции, исследуя феномен нового человека, писал:

«Новый человек, действительно новый человек, есть реализация вечного человека, несущего в себе образ и подобие Божие <…> Поэтому обращенность к грядущему связана с тем, что было вечного в прошлом. Достоинство человека требует, чтобы он не был рабом быстротечного времени»[251]. И еще: «Цели жизни не могут быть подчинены средствам жизни, свобода не может быть подчинена необходимости, царство Духа не может быть подчинено царству Кесаря»[252].

Русский философ прекрасно понимал и еще одно важное обстоятельство: революция сама по себе, за свое краткое существование, не могла ни создать Нового Мира, ни сотворить нового человека. Ибо она имела дело со старым человеческим материалом, со старыми, изжившими себя представлениями и особенностями. Именно этот материал нес в себе насилие, кровь, жестокость, алчность, властолюбие и другие отрицательные человеческие качества.

«…Нельзя ждать от революции явления нового человека, — писал он. — Мститель за зло прошлого не есть новый человек, это еще старый человек»[253]. Новый человек невозможен без нового уровня сознания, новых подходов к общественной жизни, новых концепций. Нужны были многие годы кропотливой работы, чтобы на расчищенном взрывом месте появились первые ростки этого нового человека. Но нового человека в своем чреве несла не социальная революция, а Духовная. Ибо именно во имя этого истинно нового человека и произошло то космическое совпадение, в едином пространстве и времени, Духовной и социальной революций. Но Духовная революция, в силу известных нам уже исторических условий, была вытеснена из пространства формирования нового человека. Этим занялась, вооруженная марксистской доктриной, социальная революция.

«…Для марксизма новый человек, — справедливо заметил Н.А.Бердяев, — человек грядущего социального общества, создается фабричным производством. Он дитя жестокой необходимости, а не свободы»[254].

«Культурная революция» 30-х годов «победно» завершила этот процесс. «Важнейшая цель социалистической культуры, — сказано в „Философском энциклопедическом словаре“, — формирование нового человека, всесторонне развитой личности, превращение научного марксистско-ленинского мировоззрения в осознанное убеждение каждого члена общества, воспитание в нем высоких нравственных качеств, обогащение его духовного мира»[255]. Надо сказать, что и «нравственные качества», и «духовный мир» идеологи советского строя понимали по-своему.

В 1923 году один из сподвижников Ленина А.К.Воронский опубликовал статью, в которой, как бы мимоходом, задел проблему «нового человека». Представление старого революционера о «новом человеке» заслуживает внимания. «И если на глазах наших, — писал Воронский, — растет и лезет изо всех щелей Русь новая, советская, Русь кожаных людей, звездоносцев, красных шлемов, крепко, на славу сбитых, Русь рабфаковцев и свердловцев, у кого на степной полевой загар легли упрямые тени и стали упрямо-крутыми подбородки, как у кавалеристов перед атакой в мастерском, неподражаемом живописании Л.Н.Толстого, — а в лесных, голубых, васильковых глазах сверкает холод и твердость стали, если эта Русь с каждым днем все крепче, все глубже, все шире вспахивает рыхлые целины русского чернозема, то как можно твердить о Ленине, что — он аскет, схематик, не знающий почвенной, подлинной России?»[256] Со временем нарисованный образ укреплялся, развивался и стал служить многим сотням и тысячам молодых людей примером для подражания. В «холоде и крепости стали» в глазах «нового человека» отражалась жестокость бездуховности. Искусственно привитая, она доживет до наших дней, а затем, «отпущенная», когда рухнет Система, ударит кровью и страданиями по всей огромной стране и станет важнейшим, а может быть, и определяющим фактором в ее жизни.

Созданное после революции государство проводило опаснейший эксперимент с «творением» нового человека. Оно напоминало в этом отношении псевдохирурга, который, не зная анатомии, взялся за сложную операцию. То, что в руках такого «хирурга» оказалась, вместо скальпеля, винтовка, нисколько его не смущало. По этому поводу «любимец партии» Н.Бухарин писал: «Пролетарское принуждение во всех его формах, начиная с расстрела <…> является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи»[257]. «Первопроходцы» и «экспериментаторы» стремились уничтожить в человеке память о прошлом, освободить его от ненужных, с их точки зрения, знаний и «предрассудков», избавить от «буржуазной» культуры. Они добивались лишь одной цели — расчистить «старое» культурное пространство так, чтобы там не осталось ни травинки, ни былинки, и где можно было бы с нуля, с самого изначального начала строить по-своему, по-революционному и по-марксистски, невиданную никогда в истории человечества, единственную и ни на что не похожую «новую» жизнь, в которой будет место только для «нового человека». Подавляя Дух и свободу человека, они безжалостно рвали его связи с Высшим, всеми доступными им способами блокировали его сознание, стараясь не впустить туда космическое мироощущение, знания о Беспредельности. Отторгая от человека традиционного Бога, они начали массовую «промывку» мозгов, завершив ее так называемой «культурной революцией». К тому времени от действительной Культуры почти ничего не осталось, а сохранились лишь отдельные ее осколки, использовавшиеся в интересах тоталитарного государства.

Но «обновлению» поддавались далеко не все. Старое традиционное сознание сыграло свою охранительную роль, противостоя какое-то время этому разгулу «нового», создавая в пространстве Духовной революции «островки» сопротивления, которые в какие-то моменты помогали этой революции выстаивать. Процессы взаимодействия «старого» и «нового» были в России не столь просты и прямолинейны, как казалось борцам за «нового» человека. Эта борьба «за» шла как бы в двух слоях, в двух измерениях российской духовной жизни, разделенных к тому же возрастными особенностями ее участников.

В первом слое, где приходилось иметь дело с теми, которые к началу социальной революции сформировались, обрели зрелость и имели свои убеждения, человеческий материал мало поддавался «обновлению». Неподатливые подлежали изоляции или уничтожению. Среди молодежи «обновленческий» процесс развивался более успешно и со временем захватил всю систему российского образования и просвещения, а также многомиллионную массу членов Ленинского комсомола. Те, кому во время Революции было по 16–18 лет, к концу 30-х годов стали взрослыми и зрелыми людьми. Именно они к этому времени начали играть достаточно заметную роль и во власти, и в науке, и во всех других отраслях деятельности. «Новый душевный тип, — писал Н.А.Бердяев, — призванный к господству в революции, поставляется из рабоче-крестьянской среды, он прошел через дисциплину военную и партийную. Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской культуры, их отцы и деды были безграмотны, лишены всякой культуры и жили исключительно верой. Этим людям свойственно было ressentiment (чувство обиды. — Ред.) по отношению к людям старой культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести»[258]. И еще: «В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. В этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость»[259].

Парадоксально, но факт: в «новых» русских оказались весьма устойчивыми старые, худшие качества народа, из которого они вышли. «Новая жизнь» создала условия для их дальнейшего развития. И это в значительной мере определило культурно-социальную судьбу такого «нового человека». Искаженное понятие свободы привело к тому, что сформировался своеобразный тип «раба революции» и «раба государства». «Новый человек», не успевший толком сложиться как «новый», уже начинал деградировать как человек. Эта деградация привела страну ко многим бедствиям. Насилие, жестокость и властолюбие — вот те основные качества, которые получили и развили представители «новой» элиты. Понятия о Духе, об иных мирах и связях с ними были искусственно удалены из сознания «нового человека». Это, в свою очередь, лишало его, с одной стороны, независимых и индивидуальных личностных качеств, превращало в стандартизированный винтик государственного организма, а с другой — делало его сущностью с абсолютным чувством посюсторонности и отсутствием ощущения Беспредельности даже на самом незначительном уровне. Отчужденный от сознания ценности собственной внутренней жизни, ее духовных движений и переживаний, «новый человек» проявлял в этой ситуации острый интерес к технике, нередко со временем превращался в незаурядного технократа, «организатора социалистического производства» с ограниченным и плотно зашоренным мировоззрением и таким же подходом к окружавшей его действительности. Став «новым», такой индивидуум утрачивал интерес к человеку вообще, списывал его со своих счетов и смотрел на него как на некое средство достижения своих и государственных целей. Подобно тому как на войне не ценится человеческая жизнь, не ценилась она и в сфере «социалистической экономики».

«Методы войны, — писал Бердяев, — перенесены были внутрь страны. Появился новый тип милитаризованного молодого человека. В отличие от старого типа интеллигента, он гладко выбритый, подтянутый, с твердой и стремительной походкой, он имеет вид завоевателя, он не стесняется в средствах и всегда готов к насилию, он одержим волей к власти и могуществу, он пробивается в первые ряды жизни. Он хочет быть не только разрушителем, но и строителем и организатором»[260].

Насилие, в самых разных областях жизни страны, постепенно становилось нормой жизни «нового человека» в такой степени, что сам человек переставал ощущать его аморальный смысл, переставал отличать насилие от ненасилия. Насилие процветало в концлагерях и государственном аппарате, оно проникло в науку и сохранившуюся часть Культуры, оно господствовало в творческом труде и на производстве, внедрилось в администрацию всех уровней, в систему школьного воспитания и т. д. Насилие над Духом человека, насилие над его мыслями, личностью, его стремлениями и желаниями, насилие над его телом…

«Новый человек» нес в себе это насилие, дышал им, мыслил им и не мог работать без него. Насилие и принуждение становилось основой его отношения к людям, стилем его жизни, кредо его поступков и кодексом его морального поведения.

Русский философ Бердяев увидел в «новом человеке» России даже какой-то иной антропологический тип, который можно отличить по особому выражению лица. Он не без основания утверждал, что «новый человек» «есть мировое явление», одинаково обнаружившееся в коммунизме и фашизме"[261].

Как будто мировое зло, концентрированно выплеснувшееся в пространство борьбы Света и тьмы, обрело свою форму в "новых людях" Германии и России. В первой это были "белокурые бестии", хватавшиеся за пистолет, когда слышали ненавистное слово "культура", а потом сжигавшие в печах миллионы "неполноценных", во второй — борцы за светлое будущее человечества, пытавшие в застенках сотни тысяч людей и расстреливавшие их страшными тайными ночами. И в том и другом случае действовал тот псевдочеловек, о котором писал Рерих и которого сформировали ложные цели, пришедшие откуда-то из темного чрева мировых социальных катастроф и катаклизмов XX века. Можно подумать, что такие люди появились в нашем мире, чтобы лишний раз напомнить человечеству, сколь опасны невежественные эксперименты с человеческим Духом и сколь разрушительны для него идеи, не имеющие нравственной опоры ни на Земле, ни в Космосе.

Создавая что-то новое, мы должны понять духовный смысл старого, его истинную суть и оценить правильно его потенциал для будущего. Те "новые", что возникли в России, ничего нового в себе не несли. Представление о Новом мире и новом человеке, в истинном смысле этого слова, мы находим на путях Духовной революции и того нового мышления, которое сформировалось в XX веке. Новый человек появляется там, где происходят изменения не внешние, а в первую очередь внутренние, связанные с движением и развитием человеческого Духа. Только в этом пространстве складываются новые творческие процессы, ведущие к изменениям во внешнем обустройстве того или иного человеческого общества. А не наоборот. Русская социальная революция и социально-политическая практика тоталитарного государства России всем своим горьким и многострадальным опытом подтверждают это. Подтверждает их и состояние России сегодняшнего дня.

Только Духовная революция, а не социальная, сможет улучшить человека, продвинуть его на пути реализации того вечного, что заложила в него космическая Беспредельность. Только такой человек, изменивший и расширивший свое сознание, вместивший новое мышление своей эпохи, может в действительности преобразовать общество, в котором он обитает, и продвинуть его выше, а не "вперед", согласно концепции европейского прогресса. И если уж говорить откровенно, никто ведь никогда не знает, где это "вперед". Зовущее слово "вперед" может оказаться в пространстве "назад" или совсем где-то в стороне от магистрального развития Космической эволюции человечества.