Приложение 1. КОММЕНТАРИИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Приложение 1. КОММЕНТАРИИ

Александр Македонский, «царь греков», как назвал его Киплинг в своей книге «Человек, который будет царем», в 334 – 326 гг. до н. э. прошел через Азию с сорокатысячной армией и достиг северных границ Индии. Его остановило только нежелание войск идти дальше: воины подняли мятеж, отказавшись продвигаться на восток за реку Гифасис. Наследники Александра и их потомки проникали еще дальше вглубь Индии, основывая царства и становясь героями легенд. Некоторые историки утверждают, что перечень греческих правителей в Индии не менее длинен, чем череда королей Англии с норманнских завоеваний по сегодняшний день. Главное, что две культуры пересекались и взаимодействовали на основе обоюдного восхищения и уважения. Возникший обмен идеями и знаниями оказал глубокое влияние на историю и развитие, как Востока, так и Запада.

От греков индийцы переняли скульптуру, архитектуру, астрономию и математику. Греки почерпнули от индийцев знания о внутренней работе человеческого ума и тела. Многие греки стали буддистами; так, один эллинский правитель, Менандрос, был провозглашен Тераведанской конфессией буддийским святым. Несомненно, что индийская философия оказала большое влияние на греческих мыслителей той эпохи и как следствие на дальнейшее развитие западной цивилизации.

Принимая во внимание, что эллинистическая наука и философия повлияли на культуру Рима и через нее на культуру ранних европейских государств, можно утверждать, что философия Востока оказала значительное влияние на историю Запада. Две цивилизации входили в соприкосновение еще до похода Александра Македонского. Брахманы Индии в классическом своде Законов Ману относили яванов (так на санскрите называли греков, это слово происходит от слова «ионы», как именовали греков Малой Азии) к касте воинов (кшатрии). Упоминание о греках также встречается в индийском эпосе «Махабхарата». В V веке до н. э. греческий историк Геродот и географ Гекат утверждали, что «из всех варваров индийцы наименее варварские» (для этноцентричных древних греков это было сильное заявление). Во времена эллинизма греки говорили об индийской мудрости с откровенным восхищением. Известные философы Аполлоний и Плотин предприняли путешествие в Индию в поисках эзотерического знания. Многие греческие посланники при дворах индийских правителей по возвращении на родину описывали Индию в своих сочинениях.

Ряд исследователей сходятся во мнении, что именно греки стояли у истоков течения Махаяны в буддизме. Если это так и принимая во внимание, что именно буддизм Махаяны распространился в Китай, Тибет, Корею и Японию, можно утверждать, что Запад оказал значительное влияние на историю Востока. И в то же время неоспоримо глубокое влияние, которое индийская мудрость оказала на греческих философов того времени и, следовательно, на дальнейшее развитие Запада. Например, философ Пиррон, последовавший за Александром и вернувшийся в Грецию, чтобы учить своих приверженцев (среди которых были Зенон и Эпикур), в Индии был сторонником дигамбарского (аскетического) направления джайнизма.

С открытием Великого шелкового пути эллинистическое влияние распространилось в I веке н. э. в Китай; обмен знаниями и навыками вследствие торговых отношений Востока и Запада повлиял на жизнь людей от Испании до Северного Китая.

Меня всегда занимало, что заставило Мао Цзэдуна столь непримиримо выступать против китайской культуры и науки, подавляя практически все их проявления первый раз в 1949 году, а затем столь кровавым образом – в 1966 году во время «культурной революции». Я пришел к выводу, что этот человек не терпел элитарность и изоляцию культуры и науки, их постоянный конфликт с властью. Тем не менее, нет сомнения, что Мао перегнул палку и уничтожил многое из того, что при других обстоятельствах могло бы обогатить человечество.

Многие китаисты и филологи не без оснований отказались от попыток адекватно передать смысл понятия «кунфу», довольствуясь переводом этой китайской идеограммы как «энергия – время». Я хотел бы предложить несколько иной подход к объяснению значения идеограммы. Конечно, как люди Запада, мы не можем в точности воспроизвести смысл, который вкладывают в эти слова китайцы. Однако мы можем применить еще одну западную методику, а именно математику, чтобы объяснить смысл понятия. Итак:

Другими словами, кунфу есть интеграл энергии, которая ежедневно тратится на тренировки, умноженный на время, затраченное на эти тренировки. Площадь фигуры, образованной кривой и осями координат, – интеграл – означает общую силу, которую вы приобрели в результате своих усилий. Позднее вы увидите, насколько точно это определение. (Вы также сможете увидеть, как усилия тренирующегося меняются день ото дня; «кунфу» означает общую силу, аккумулирующуюся в процессе тренировок.) Такое впечатление, что точно передают значение понятия «кунфу» два слова, и эти слова – «тяжелая работа»!

Наиболее известное положение даосизма – присутствие во Вселенной двух противоположных сил. Речь идет, разумеется, о понятиях «инь» и «ян». Трудно представить себе уголок земного шара, где не были бы известны эти понятия (там, где они неизвестны как «инь» и «ян», они носят другие названия). Когда я набирал этот текст, я пропустил его через программу проверки орфографии и нашел в компьютерном словаре слова «инь» и «ян»; это лишнее доказательство признания этих понятий на Западе.

Взаимосвязанные силы инь и ян составляют полные противоположности: как мужское и женское, белое и черное, свет и тьма, горячее и холодное, положительное и отрицательное. Китайский иероглиф «ян» переводится как «солнечная сторона горы», иероглиф «инь» – «теневая сторона горы». Наше физическое тело – это ян; энергия и дух – инь. В то же время ян небесного происхождения, инь – земного. Обе силы присутствуют во всем живущем на нашей планете, но они не существуют в гармонии, как часто представляют на Западе. В действительности они пребывают в постоянной борьбе, непрерывно взаимодействуя и никогда не встречаясь. Необходимо подчеркнуть, что это столкновение есть борьба универсальных природных энергий, а не соперничество божественных сущностей. Инь и ян не имеют ничего общего с понятиями добра и зла, они независимы от ценностей и морали. Любопытно отметить, что у различных народов мира встречаются схожие представления о началах инь и ян. Так, индейцы Навахо изображали в своих песчаных картинах Отца Небо и Мать Землю. Древние греки выражали ту же мысль в своих мифах, утверждая, что все на Земле возникло от союза Отца Неба (Уран) и Матери Земли (Гея).

Концепция инь и ян получила завершенную форму к 1000 веку до н. э.; тогда были подробно описаны модели взаимодействия этих двух сил. Таким образом, философия инь и ян существовала задолго до того, как появилось учение даосизма.

Под даосской философской традицией (Дао-цзя) обычно понимают классические тексты «Дао дэ цзин» (Лао-цзы), Чжуан-цзы, Ле-цзы и другие. Известно, что «Дао дэ цзин» занимает третье место в мире по цитируемости после Библии и «Бхагавадгиты». Конфликт между конфуцианством и даосизмом подробно описан в литературе. В популярной интерпретации Конфуций предстает как прославленный государственный деятель, делающий в своем учении акцент на смирении и повиновении, а Лао-цзы – как таинственный отшельник, обитающий в глуши гор. На самом деле, скорее всего, они оба были просто представителями своего времени и отстаивали идеи, которые развивали в течение всей жизни.

Лао-цзы (дословно «старый господин») – почетное имя, данное Ли Эр Тану, мелкому чиновнику, жившему в государстве Чжоу около V века до н. э. (эти данные, однако, невозможно доказать или опровергнуть). Высказывания Ли Эр Тана собирались в течение ста лет после его смерти и были, наконец, представлены в виде книги, названной «Лао-цзы». О Лао-цзы как о человеке в действительности неизвестно ничего. Наиболее существенно то, что книга, известная впоследствии как «Дао дэ цзин», в период между I веком до н. э. и I веком н. э. легла в основу философии даосизма. Неоспорим тот факт, что сам Лао-цзы никогда не называл себя даосистом. Так же как и Конфуций, он больше всего внимания уделял основам политической власти, и его книга предстает прежде всего учебником для правителей. Само заглавие «Дао дэ цзин» уже говорит о содержании книги.

Дао (в переводе «путь») – это безымянное начало всех начал. Оно не может быть определено как существование человека, оно простирается во времена, предшествующие человеческой истории. Дао – это непознаваемое, вечное, не имеющее формы и границ и одновременно имеющее все формы и все границы. Бесформенное, оно проникает везде и является целью и результатом любой жизни.

«Дэ» настолько же сложно определяемое понятие, как и «Дао». Оно может быть переведено как «чистота», «добродетель», «правильное поведение в соответствии с волей небес», «власть», «внутренняя сила», «рыцарство», «сила, соединенная с честью». Очень важно то, что и Лао-цзы, и Конфуций полагали, что дэ – то, что должен иметь любой хороший правитель. Оба были не так уж далеки друг от друга в своих основных идеях, различались только подходами. Конфуций считал, что Путь заключается в своде правил, завещанном человеку Небесами. При этом Путь выступает в виде жесткой иерархии, где место каждого четко оговорено. Материальное благосостояние и социальный статус есть награда за правильное следование Пути. Следовательно, ключевым понятием становится «дэ» (поскольку это завещание Небес), а Путь сам может о себе позаботиться. (Так как конфуцианство ставит во главу угла повиновение, очевидно старание, с которым правящие классы пытались внедрить эту философию в умы своих подчиненных!)

Лао-цзы не пошел по пути Конфуция. Он учил мудрости и рассматривал Путь ради самого Пути, а не ради благополучия общества. Поскольку все существа после смерти возвращаются в Дао, в жизни каждому необходимо возвратиться к исконной чистоте и простоте своего существа. Основная заповедь – «выражать простое и охватывать главное». Дао сравнивается с «пу», «нераспиленным бревном», что является наилучшей метафорой, выражающей простоту Пути. «Хотя нераспиленное бревно мало, – говорил Лао-цзы, – никто в мире не смеет подчинить его себе». Самым важным для достижения Дао является у-вэй – естественность и невмешательство, то, что называется «плыть по течению». Однако у-вэй не предполагает пассивность. Подобно хорошему пловцу, пересекающему глубокую и быструю реку, даосист постарается плыть вместе с течением, а не против него.

Один из разделов книги Лао-цзы, процитированный мной Джону Чану, звучал как «Все вещи несут инь на поверхности и содержат ян внутри; когда обе эти сущности соединяются, то жизненная энергия производится гармоничным образом» («Дао дэ цзин», стих 42).

Так как понятие «цзин» выражает процесс воспроизводства и потому означает движение по нисходящей, некоторые даосисты (а также буддисты школы чань – учения, близкого к даосизму) для того, чтобы увеличить цзин, пользуются китайской теорией «противоположных течений». Вкратце эта теория говорит, что, если вы хотите что-то поднять, это надо опустить, и наоборот. Чтобы перевести цзин телесно на более высокую ступень, на которой она превращается в ци, последователи учения подвешивают к своим половым органам тяжелые предметы. Я видел фотографии монаха из Шаолиньского монастыря, к пенису которого был на веревках подвешен камень весом в шестьдесят фунтов. Не знаю, удалось ли ему в результате этой практики достичь восхождения своей цзин, но определенно за долгие годы тренировок ему удалось развить то, что обычно называется «огромный стояк». (У меня нет сведений, сколько мужчин нажили импотенцию или болезни в результате подобной практики, но считаю нужным предупредить против таких упражнений, поскольку подозреваю, что многие из нас, прочитав этот абзац, воскликнут: «Ах, вот как это делается!».)

Другие даосисты привержены тому, что образно называется «двойным совершенствованием», а на самом деле представляет собой безоргазменный секс. Он заключается в том, что практикующий совершает половой акт, который непосредственно перед оргазмом прекращает. Затем нужно заставить семя подняться обратно в то место тела, где оно было произведено. На Западе мне попадалось много книг, посвященных этой методике, но, опять же, у меня нет никаких доказательств ее эффективности.

Поскольку это очень важное двустишье, которое помогает понять метафизическое мировоззрение как основу учения Джона, будет полезным дать буквальный перевод составляющих его китайских иероглифов. Итак:

Существует множество интерпретаций этой строфы – все они пытаются передать ее смысл через систему философских понятий, принятых на Западе. Между тем эти слова следует понимать в их прямом значении. Буквальный перевод должен был бы звучать так: «Тот, кто умирает, но не исчезает, живет долго». Лично мне нравится более категоричный вариант: «Тот, кто умирает, но продолжает существовать, бессмертен». Смысл высказывания прост: люди, которые (подобно Джону Чану) достигли тай-ци и соединили в себе инь и ян в полной мере, сохраняют сознание, память и способности после смерти. Они «забирают с собой свою ян», как метко выразился Джон.

Ни одно описание религиозного даосизма не будет полным без упоминания Чжан Даолиня. Он родился в провинции Сычуань во время позднего правления династии Хань (наиболее вероятно, в 150 году, хотя некоторые считают, что в 35-м) и был очень одаренным ребенком. В семилетнем возрасте он научился читать и прочитал «Дао дэ цзин», к восьми годам овладел искусством фэншуй – прорицанием. Во взрослом возрасте он являл сверхъестественные способности, как физические, так и психологические, и необычайную целительную силу. Но уникальность Чжана заключалась не только в его выдающихся талантах. Он был первым учителем даосизма, который объединил своих последователей, основав целостное движение.

Чжану удалось это сделать, добившись назначения пожизненного жалованья тем, кто занимается целительством или общением с миром духов. Конечно, с древних времен среди жителей деревень было принято содержать шаманов, но никто до Чжана не подходил к этому делу с такой основательностью. Он обязал своих пациентов ежегодно в течение всей жизни приносить ему по пять бушелей риса (Американская ассоциация медиков могла бы взять этот подход на вооружение). Это большое количество еды, и оно было гарантировано на долгий срок. Человеку, который делал такой взнос, обеспечивались полный медицинский уход и помощь в духовных делах, причем при лечении никто не брал с него дополнительной платы (нечто вроде комбинированной медицинско-церковной страховки). Эта десятина позволила Чжану собрать вокруг себя большую группу приверженцев, которых он организовал строго по иерархии в соответствии со способностями и потенциалом каждого. Его методы были настолько необычны, что скоро группа стала известна под именем Секты Пяти Мер Риса. Известно, что он творил чудеса: парализованные начинали ходить, незрячие – видеть. Иначе он не смог бы преуспеть, особенно в Китае (об этом я скажу в следующих главах) и особенно во II веке н. э. Этот человек обладал силой.

Чжан Даолинь и его последователи были уникальны еще по одной причине (в этом смысле его поведение прямо противоположно представлению о даосисте как об отшельнике, равнодушном к обществу). Объединив своих последователей и решаясь делать людей здоровыми и счастливыми с помощью своих способностей, борясь со злом и прогоняя демонов и злых духов, Чжан осмелился вмешиваться в мирскую жизнь – когда карма позволяла ему это. Для даосиста это был очень важный шаг, прежде всего потому, что, совершая такие действия, он брал на себя ответственность за их последствия. Не забывайте, что, по его убеждениям, если ему что-то удавалось, карма улучшалась, если же он терпел неудачу, то должен был за это поплатиться. Напомню, что Чжан жил во II веке н. э, еще до того, как в Китае начал распространяться буддизм Махаяны с его идеями бодхисатвы и самопожертвования. Тогда вы сможете понять, что образ даосизма, который сложился на Западе, не совсем соответствует действительности.

Чжан заслужил прозвище Тянь Ши – Божественный Мастер (или же Тянь-шифу – Божественный Учитель) и передал это имя своим потомкам (а у него были дети – еще одно противоречие с образом даосистского отшельника). Его потомки после нескольких войн, закончившихся кратковременным установлением даосистской теократии, в конце концов обосновались на Лун Ху Шань (Гора Дракона и Тигра) в провинции Гуанси. В течение многих веков они продолжали помогать людям, храня в своих замках среди прочих вещей тысячи кувшинов, в которых они заточили заговоренных демонов. Даосисты, не принадлежащие к их секте, но связанные с ней и также полагавшие, что одаренный высшими способностями человек должен помогать людям, собирались на этой горе, где всегда можно было предаться спокойной медитации. Как мы позднее увидим, один из таких людей будет центральным персонажем данной книги.

В 1927 году, отряд коммунистической народной армии по пути в Хайлуфэн атаковал Лун Ху Шань. Монахи, и среди них наследный Божественный Мастер, вынуждены были спасаться бегством. Войска разбили тысячи кувшинов, выпустив на волю (как утверждают монахи) тысячи злых духов. Именно эти духи породили ужасы Второй мировой войны! Тянь Ши в конце концов поселился на Тайване, где его род продолжается и по сей день. Важно отметить: некоторые отшельники в Лун Ху Шань не обратились в бегство при наступлении войска (то же самое наблюдалось в Маошане в 1949 году). Они были настолько могущественны, что заставили солдат в страхе отступить от их убежищ.

Держу пари, что если вы спросите сто человек, сколько-нибудь знакомых с китайской философией, кто такой Лао-цзы, все они смогут ответить, некоторые даже весьма детально. Однако любой из этих знатоков был бы поражен, обнаружив, что есть человек, чья школа была даже в большей оппозиции конфуцианству, чем даосизм Лао-цзы, и в наше время почти неизвестен. Этим человеком был Мо-цзы, или Мо-ди. Его личность имеет прямое отношение к данной книге, поскольку школа кунфу, к которой принадлежит Джон Чан, напрямую восходит к Мо-цзы.

В течение двух веков после смерти Мо-цзы его школа была главным соперником конфуцианства. Родившийся в государстве Лу в 469 году до н. э., десять лет спустя после смерти Конфуция, Мо-цзы был необыкновенно образованным юношей и в то же время прекрасным военным стратегом. Некоторые источники утверждают, что он происходил из бедной семьи и даже был заклеймен как преступник (Мо-цзы можно перевести как «господин с татуировкой»). Однако главными для него были принципы справедливости. От природы упрямый и жесткий человек, он, тем не менее, поставил в центр своего учения всеобщую любовь. Еще за 400 лет до рождения Христа Мо-цзы сказал следующее: «Если люди посмотрят на другие страны так, как если бы те были их собственными, и на своих соседей, как если б это были они сами, они бы не нападали друг на друга, так как это было бы нападением на самих себя».

Перед тем как продолжить рассказ, должен заметить, что словосочетание «всеобщая любовь» не совсем точно отражает центральную тему философии Мо-цзы. По моему мнению, оно больше характерно для западного сознания, чем для восточного восприятия жизни (хотя я все же буду пользоваться термином «всеобщая любовь» за отсутствием более адекватного). То, что я углубляюсь в эти тонкости, объясняется тем, что Мо-цзы обращал куда больше внимания на понятие справедливости, чем на понятие любви, и сам был отнюдь не всепрощающим человеком. На Западе же вследствие нашей иудейско-христианской традиции всеобщая любовь ассоциируется с прощением грехов, что совершенно чуждо восточной философии. Может быть, лучшим определением учения Мо-цзы будет понятие универсальности. Оно восходит также к центральной идее даосизма и учению о карме. Человек, живущий по принципам универсальности, воспринимает своего соседа равным себе, а отца своего соседа так же, как своего, и в соответствии с этим ведет себя.

В 393 году Вэнь, князь Ку Яна, хотел напасть на более мелкое государство Чжэн. Мо-цзы пошел к нему и спросил, что бы стал делать принц, если бы более крупные города его страны внезапно напали на более мелкие, грабя и убивая. Принц ответил, что он жестоко наказал бы виновных. Мо-цзы спросил его, не считает ли он, что, небеса точно так же накажут его за нападение на Чжэн. Принц Вэнь ответил, что поскольку народ Чжэн убил своих правителей в трех поколениях, небеса позволили ему напасть на нечестивцев. Тогда Мо-цзы задал другой вопрос: допустим, принц наказывал бы своего провинившегося сына и вдруг появился бы сосед и начал колотить мальчика, говоря, что небеса позволили ему это сделать, как поступил бы принц? Если правитель большого государства нападает на соседнее малое, убивая его жителей и грабя его владения, а затем описывает. Как он, сделавший это, велик и справедлив, чем он отличается от простого человека, напавшего на соседа? Принц Вэнь, подумав, осознал мудрость слов Мо-цзы и отказался от своих планов.

Мо-цзы никогда не колебался, если был вынужден противодействовать власти, и, делая это, во многих случаях рисковал жизнью. Его главным мотивом была глубокая потребность в справедливости. И не случайно последователи Мо-цзы стали защитниками простых людей и святых мест. Мо-цзы писал, что небеса видят все преступления, которые совершают люди, любят справедливость и ненавидят несправедливость. Отчего мы знаем, что небеса любят справедливость? Оттого, что в справедливом мире мы видим любовь, богатство, порядок, а в несправедливом – смерть, бедность и хаос.

Мо-цзы верил, что небеса равно заботятся обо всех в мире и заинтересованы в благе всех живых существ. Это очень простое, прямое и красноречивое утверждение, передающее суть Дао. Согласно Мо-цзы, небеса хотят, чтобы те, кто обладает силой, защищали других и трудились ради их блага, чтобы и богатые делились с бедными, власть имущие использовали ее (власть) для справедливого управления, все работники прилежно выполняли свои обязанности. Если общество и государство как единое целое избегает конфликтов с соседями, помогает больным и нуждающимся, тогда нация будет процветать. Почти 2400 лет назад Мо-цзы написал, что, если мы заменим бесконечные войны толковым правлением и будем меньше тратить на армию, мы многое выиграем; если правитель будет поступать на основе всеобщих законов справедливости и подавать в этом пример, то у нас не будет врагов и мы принесем неоценимую пользу миру. В качестве аргумента Мо-цзы напоминал, сколько сотен чиновников и сколько тысяч солдат нужно для военного похода. При этом внутренняя политика слабеет, крестьяне бросают свои поля, купцы наживаются на торговле. Хорошо, если пятая часть запасов и оружия уцелеет после войны. Огромное число людей оказываются убитыми или искалеченными. Мо-цзы спрашивал, не извращение ли то, что правители восторгаются нанесенным собственной стране ущербом и истреблением собственного народа.

Мо-цзы осуждал также семейственность во власти. Изначально, писал он, правители были созданы для того, чтобы помогать бедным, ограждать подданных от опасности, поддерживать порядок в эпоху хаоса. Люди выбирали в лидеры наиболее способных, для того чтобы правление было как можно лучше. Однако теперь правление сосредоточилось в руках тех, кто лучше всех умел льстить, а родственники и друзья власть предержащих также получали место во власти. Как только граждане осознавали, что эти люди не заботятся о благе народа, они отвергали эту власть, что порождало революцию. Разве это не было неразумно? Мо-цзы предлагал, чтобы правители чествовали достойных и справедливо понижали в должности неспособных и тем самым положили конец межличностным конфликтам.

К сожалению, ни один лидер в мире (кроме Ганди) не прислушивался к этим здравым советам. Наблюдения Мо-цзы актуальны и в наши дни – ведь за 2000 лет мы в этом отношении почти ничему не научились. Даже в так называемых современных демократиях главными остаются принципы «важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь» и «сильный всегда прав».

Мо-цзы верил в существование духов-нелюдей и духов умерших предков. В доказательство он приводил свидетельства множества людей, которые общались с духами. С метафизической точки зрения его философия и мировоззрение очень близки к шаманской модели.

Мо-цзы был тверд в своих взглядах, а его аскетичный вид наверняка больше нравился воинам, чем простому народу. Он носил только грубую одежду и почти не имел собственности. Он постоянно занимался йогой и боевыми искусствами. В историческом источнике Хуайнань-цзы утверждает, что он никогда подолгу не оставался в одном месте. Единственное, в чем авторы этого документа были не согласны с Мо-цзы, это с отвращением к музыке. Мо-цзы считал, что пение, танцы и игра на инструментах пустая трата времени; грустно, что этот выдающийся человек был лишен радости творческого самовыражения в искусстве. Для тех, кого это интересует, сообщаю, что я сам музыкант-любитель и живу с женщиной, которая талантливый и профессиональный музыкант. Известный даосист-ский философ Чжуан-цзы, называя Мо-цзы «одной из величайших душ в мире», осуждал его за экономию на похоронах и музыке. Чжуан-цзы говорил, что люди поют в счастье и причитают в горе и запрещать им делать это – значит идти против человеческой натуры. И я полностью с ним согласен.

Как уже говорилось ранее, после смерти Мо-цзы в 391 году до н. э. его школа была основным соперником школы Конфуция. Последователи Мо-цзы стали хранителями храмов и защитниками простого народа; большинство из них были низкого происхождения, хотя получили очень хорошее образование (в IV веке до н. э. такое сочетание представляло контраст). Однако школа Мо-цзы быстро распалась на три течения, каждое из которых обвиняло другие в ереси, и из-за междоусобиц, а также разногласий с конфуцианством все они быстро утратили власть. К началу новой эры эти течения практически исчезли или же ушли в подполье.

Помимо секты Лун Ху Шань можно отметить еще три даосистских течения, повлиявших на историю Китая; все три образовались в IV – VI веках. Одним из них была секта Маошань-Шан-Цин (Высшая Чистота Гор Мао), с такими последователями как Вэй Хуацунь, Ян Си, и Тао Хунцзин. Члены секты были наиболее близки к представлению о даосистских отшельниках, они предпочитали проводить дни в медитации и жили затворнической жизнью с целью достичь бессмертия. Другая школа – письменная традиция Лин-бао (Святая драгоценность), основанная на чтении священных текстов и исполнении сложных ритуалов. Третья школа – Утан-пай; в ней практиковались боевые искусства как средство достижения просветления; один из ее последователей, Чжан Сань Фэн, считается основателем национальных боевых искусств и играет важную роль в нашем повествовании (см. комментарий 12).

Вопрос о полном просветлении и бессмертии – один из самых освещенных в литературе, он упоминается в многочисленных трудах, к которым можно отослать читателя. Если говорить вкратце, на пути к просветлению есть несколько ступеней. С точки зрения рода Джона, первая ступень достигается по завершении Четвертого Уровня (на самом деле Пятого, но я не буду рассматривать отличия во избежание путаницы), который дает человеку возможность в момент смерти собрать всю его энергию ян. Дух повинуется законам кармы до тех пор, пока не достигнет Тридцатого Уровня. Другими словами, чтобы вырваться из цепи перерождений, надо при жизни достичь Тридцатого или более высокого Уровня. Окончательное просветление достигается на Семьдесят Втором Уровне, когда открыты все 72 чакры тела и начинает раскрываться самая последняя чакра, расположенная на макушке. На этой ступени йоги составляют единое целое с Вселенной.

Я пришел к выводу, что метод Джона похож на Кундалини-йогу и йогу тибетских буддистов Наропы (так же как и на некоторые течения даосизма и шаманизма), но, как было сказано выше, их детальное сравнение выходит за рамки данной книги.

Однако я все же хотел бы обратиться к вопросу о том, что достижение просветления не составляет сюжет исключительно восточного мистицизма. Я считаю, что древние греки, вавилоняне и египтяне использовали тот же метод. Хотя это спорное и трудно доказуемое утверждение, мне все же кажется, что наука уже ступила на этот путь.

Змея – это символ, встречающийся как в греческих, так и в египетских религиозных источниках. Изображение змеи обозначает «энергию Земли», или, по словам Джона Чана, «силу инь» (инь-ци, поднимающуюся от Земли).

Некоторые исследователи предложили теорию, согласно которой чакры в восточном мистицизме есть не что иное, как система «стоячих волн» в поле энергии инь, которое окружает нас и проникает в нас. Эта система отражает нашу личность и нашу карму, дополняя наш генетический код.

На рис. 6,априведена упрощенная схема чакр, соответствующая восточной мистической традиции (семь главных чакр из 72). Сравните эти чакры с основными стоячими волнами физики (рис.6,b) и с посохом Гермеса (рис. 6,c) – символом физиков всего мира. Этот очень древний символ можно увидеть на месопотамской вазе в Лувре, датируемой II тысячелетием до н. э. (рис. 6,d). Обратите внимание на жезл Асклепия – греческого бога здоровья (рис.6,e) и корону со змеей на голове древнеегипетского фараона (рис. 6,f). Все эти рисунки содержат изображения восходящей энергии Земли. Оставляю за читателем право сделать более детальные сопоставления.

Еще одна полуисторическая личность, имеющая отношение к данной книге, – Чжан Сань Фэн. Великий китайский алхимик, наделенный большой силой, он считается также основоположником национальных боевых искусств, в которых воплотились практика нэй-дан применительно к военному делу. Школа кунфу Джона Чана считает его одним из своих самых именитых и почитаемых предков. Кроме того, некоторые считают Чжан Сань Фэна основателем тайцзи-цюань, хотя это утверждение достаточно спорно. Не буду вдаваться в дискуссию, замечу лишь, что лично я убежден: боевые искусства Чжан Сань Фэна оказали влияние на тай-ци (хотя я не готов углубляться в пояснения). В китайских источниках его имя встречается в двух написаниях: Чжан Три Горные Вершины и Чжан Три Богатства – оба по-китайски произносятся как Чжан Сань Фэн. Некоторые китайские авторы полагают, что Чжан жил около пятисот лет или даже дольше.

Первое упоминание о Чжане можно встретить у ученого Хуан Цзунси, жившего в XVII веке, в его «Эпитафии Ван Чэннан». Он писал: «Монастырь Шаолинь знаменит своими боевыми искусствами. Однако эти искусства учат только нападению, что позволяет противнику извлечь преимущество из слабых сторон нападающего. Существуют так называемые «внутренние» боевые искусства, которые противопоставляют активности спокойствие и предполагают реакцию, только когда агрессор входит в физический контакт. С этой точки зрения традиции Шаолинь можно рассматривать как «внешние» боевые искусства. «Внутренние» боевые искусства восходят к Чжан Сань Фэну (Чжану Три Горные Вершины), жившему в эпоху династии Сун (960 – 1279 годы). Чжан Сань Фэн был алхимиком и жил на горе У Тан. Один раз его вызвал император Хуйцзун. По дороге к императору Чжан Сань Фэн наткнулся на отряд грабителей. Накануне ему приснилось, что божественный император Сюань-у – даосский бог войны учил его боевым искусствам. Утром Чжан убил около ста грабителей.

Джон настаивал на версии, что, до того как стать даосистом, Чжан был монахом монастыря Шаолинь. В пользу этой версии говорит утверждение ученого XVII веке Хуан Пай-Чи (сына Цзунси), что «Чжан Сань Фэн был мастером из Шаолиня, но вопреки принципам последнего развивал “внутреннюю” школу». Тем самым признается влияние Чжан Сань Фэна на дальнейшее развитие боевых искусств, которое, как мне кажется, многими недооценивается, что вызывает обиду у даосских ученых. Обращаю внимание читателей, что Хуан Цзунси использовал слово «спокойствие» при описании «внутренних» боевых искусств. Он имел в виду энергию инь. Необходимо отметить, что «внутренние» боевые искусства по своей пластике не обязательно плавные и уклончивые, как привыкли думать на Западе (поскольку все движения относятся к ян). Более того, в своем труде Хуан Цзунси понимает инь в том же смысле, что и Джон Чан, а именно как «гравитационную силу», которая поглощает энергию и рождает пространство и время. «Эпитафия Ван Чэннан» представляет неопровержимое свидетельство того, что школа Джона является прямой наследницей традиций Чжан Сань Фэна.

В историческом тексте «Мин Ши Фан Цзи Цюань» также есть упоминание о Чжан Сань Фэне – он описан как «высокий и сильный, с журавлиной спиной». Видимо, первый император династии Мин в 1392 году пытался отыскать его, но Чжан не пожелал, чтобы его нашли. Семьдесят лет спустя Чжан Сань Фэн вновь фигурирует в сочинении Мин Лан Ин Ци Шу Лэй Гоу. В то время трон занимал хороший правитель, и Чжан снизошел до визита к нему.

Другие источники эпохи Мин причисляют Чжана Три Богатства к уроженцам района И провинции Ляонин в Северном Китае. Говорится, что он был религиозным лидером в период между концом правления династии Юань и началом династии Мин (1368 год) и построил дом в горах У Тан, чтобы посвятить себя изучению даосизма.

Действительно ли Чжан Сань Фэн прожил более пятисот лет? Еще пять лет назад я бы ответил, что это чепуха. Сейчас я затрудняюсь что-либо сказать на этот счет. То, что Чжан Сань Фэн существовал как историческая личность (или как несколько личностей), не вызывает сомнений. Кем он был в действительности, мы не можем точно знать. Возможно, речь идет о представителях нескольких поколений рода Чжан Сань Фэн, называвших себя этим именем, – феномен, достаточно обычный в мировой истории. Но, возможно, он и вправду был даосским бессмертным. В 1844 году даосский автор Ли Хансу опубликовал книгу «Полное собрание трудов Чжан Сань Фэна», при этом утверждая, что сам встречался с героем.

Было бы чудесно, если бы Чжан Сань Фэн жил по сей день. Я все больше склонен полагать, что так оно и есть и он до сих пор обитает где-нибудь в горах Китая.

Вопрос о существовании эфира мучил ученых на рубеже XIX – XX веков. Начиная с открытия электромагнетизма Клерком Максвеллом и Майклом Фарадеем, ученые, все еще работавшие в то время в терминах ньютоновской механики материальных тел, разошлись во мнениях о том, как подобные силы распространяются в среде. Со временем механизм поведения магнитных и электрических полей начал проясняться, так же как и волн. Все усилия сконцентрировались на попытке понять природу света; наибольшую популярность имела теория Френеля, заключавшаяся в том, что свет распространяется в особом веществе – светоносном эфире (предполагалось, что этот эфир покоится в абсолютной пустоте). В 1887 году знаменитый эксперимент Майкельсона – Морли доказал, что подобный эфир не может существовать в принципе. На протяжении восемнадцати лет это открытие служило поводом для бесконечных споров, но, в конце концов, было принято, невзирая на ожесточенное сопротивление со стороны величайших ученых того времени – лорда Кельвина, Генриха Лоренца и Жюля Анри Пуанкаре. Точка в этих спорах была поставлена в 1905 году благодаря знаменитым работам Альберта Эйнштейна по теории относительности и квантовой теории. Несмотря на это, все еще оставались приверженцы теории эфира, в особенности Лоренц и Пуанкаре, предложившие модель, в которой часы замедляли ход, будучи помещенными в эфир. Мне кажется, что они были недалеки от правды.

Корни даосизма восходят к шаманской традиции, которая затрагивала все уголки земного шара уже тридцать тысяч лет назад. Слово «шаман» пришло от тунгусских племен Сибири, обитавших у самых отдаленных северо-западных границ Китая. Однако было бы ошибкой утверждать, что шаманизм зародился в Сибири. Согласно археологическим исследованиям, родиной шаманизма следует считать Европу. Шаманизм был первой мировой религией, он пришел из Европы через Азию на американский континент. Считается, что он распространился через Азию в Северную Америку между XI и VIII тысячелетиями до н. э.

Функции шамана заключаются в знании и изучении природы на всех ее уровнях. Основное верование шаманизма заключается в том, что Вселенная представляется состоящей из двух параллельных и при этом пересекающихся миров – физического и духовного. Люди принадлежат физическому миру, но в то же время подвержены влиянию мира духовного. Таким образом, нужен посредник, который общался бы и с тем и с другим миром; им и является шаман. Силы мира духов, которые могут быть умершими людьми или иметь нечеловеческое происхождение, приносят удачу или беду, болезнь или процветание. Шаман входит в мир духов посредством транса, во время которого он говорит с духами или становится голосом самих духов. Главный завет мира духов состоит в том, чтобы люди понимали путь природы и следовали ему. Действительно, космология шаманизма берет свое начало с утверждения, что существует Путь, по которому люди должны следовать, чтобы быть в согласии с миром и избежать болезней и бедствий. Именно эту первозданную непосредственность и понимание законов природы даосизм перенял от шаманизма.

Первые правители Китая были шаманами. Как говорят, около III тысячелетия до н. э. духи поведали первому императору Фу Си, как надо строить цивилизацию. В числе прочих премудростей Фу Си обучал своих подданных сельскому хозяйству и письменности. Он был также родоначальником китайского искусства предсказания, поскольку он основал учение о восьми триграммах, которое, в конечном счете, привело к появлению «Книги перемен» («Цзин»). По легенде, восемь триграмм[37]были изображены на боку лошади, которая поднялась от реки Хэ, чтобы показаться Фу Си. Эта модель получила название Хэ-ту, она отражает скрытую природу всех вещей. Интересно отметить, что именно животное открыло Фу Си знание о силах Вселенной и что Фу Си часто изображали одетым в шкуру тигра и сопровождаемым животными, такими, как черепаха. Все это свидетельствует о тесных связях с традицией шаманизма.

Одним из величайших королей-шаманов, особенно почитаемым даосами как основатель даосизма, был Желтый Император – Хуанди, который жил предположительно между 2697 и 2597 годами до н. э. Среди других заслуг ему приписывают честь изобретения управления государством и медицины. Действительно, наиболее известное китайское медицинское сочинение называется «Классика внутренней медицины Желтого Императора» (хотя есть вероятность, что оно было создано во II веке до н.э.). Хуанди также приписывают изобретение трубы, плуга, шелкоткачества, однако больше всего он известен своими экспериментами во внутренней и внешней алхимии и открытием секрета бессмертия. Другим правителем-шаманом был Юй, который основал династию Ся (2205 – 1765 годы до н. э.); говорили, что он был избран небесами как народный предводитель. Как и его давний предшественник, правитель Юй увидел животное, показавшееся из вод (в данном случае черепаху в реке Ло) с моделью из восьми триграмм, начертанной на спине. Эта модель была названа «Ло-шу» и известна как «Поздняя Божественная ба-цзя», тогда как «Хэ-ту» носит название «Ранняя Божественная ба-цзя». Хэ-ту описывает идеальный порядок вещей во Вселенной, а Ло-шу – порядок течения и изменения. Легко можно увидеть, что даосизму передалось от шаманизма ощущение связи между законами природы и первичной силой Вселенной, включая понимание того, что изменения не могут быть ускорены или замедлены, а поддаются лишь пониманию. Идея «плыть по течению» настолько же шаманистская, насколько и даосистская, и на самом деле очень сложно сказать, где кончается одна традиция и начинается другая.

В мудрой книге Го Пу «Классический трактат об устройстве Зеленых Гор», написанной в III веке н. э., подробно объяснены процессы, в ходе которых вещи рождаются из Дао и возвращаются в него. В этом труде заложены идеи, господствовавшие в течение тысячелетия, которые были высказаны другими авторами в эпоху династии Сун восемь столетий спустя.

Автор начинает со слов: «Вначале была тьма, невидимая для Пустоты». Сравните эти слова с греческим мифом (записанным Гесиодом), что Земля возникла из хаоса, из бесформенного. Слово «хаос» в своем первоначальном контексте не имеет ничего общего с современным значением «беспорядочная, бессмысленная масса». Напротив[38], или с Ветхим Заветом. У-ци является первичным Источником всего. Это состояние покоя, когда все вещи неотделимы от целого. В этом состоянии появляется точка движения – чистое ян (рис. 7). Возникает взаимодействие между инь и ян, которое в конечном счете ведет к установлению тай-ци (высшая точка), когда инь и ян соединяются, оставаясь отличными друг от друга, и уравновешивают силы друг друга. Единая, по словам Лао-цзы, мать «десяти тысяч вещей» (всего живущего). Если у-ци – это абсолютное спокойствие, то тай-ци способна к изменениям. Когда тай-ци отдыхает, инь и ян соединены; когда же тай-ци находится в движении, две противоположные силы разделяются. В этом заключается секрет бессмертия.

См. комментарий 13.

См. комментарий 15.

Историческим примером того, к каким плачевным результатам способны привести человеческая жадность и невежество, может послужить полное истребление бизонов в Соединенных Штатах в XIX веке. Многим известен факт, что огромные стада, бродившие по равнинам, были беспричинно истреблены, но мало кто осознает, насколько быстро это произошло и как мало людей для этого потребовалось.

В 1870 году около 20 миллионов бизонов паслись на равнинах; к 1889 году, меньше чем за 20 лет, осталась лишь тысяча. Благодаря заботливому уходу, из этой тысячи к настоящему времени удалось вырастить стадо в 200 тысяч голов. Для чего убивали бизонов? С какой целью уничтожили такой огромный запас потенциального продовольствия?

Ответ прост. Они никому не принадлежали. Они были свободны и могли служить пропитанием для нуждающихся, при этом никому не принося прибыли. Пока существовали бизоны, крупные скотоводы и оплаченные ими политики не могли надеяться на завоевание мирового рынка мяса. Эти люди уже поняли, что пастбища отлично подходили для выращивания скота; таким образом, они вытеснили бизонов. Туши убитых животных не годились в пищу, поскольку они обычно портились к тому времени, когда кто-то до них добирался. Вместо этого бизоны пошли на пищу для растений: в Детройте существовал завод, на котором из них делали удобрения.

Это простой пример жадности и невежества, идущих, как обычно, рука об руку. Почему люди ничего не сделали, чтобы пресечь эту бойню? Возможно, им было все равно. А может быть, им сказали, что в убийстве бизонов нет ничего страшного. Или им казалось, что мясо бизона недостаточно вкусно.