[О тяжелом социальном и духовном положении в Индии]

[О тяжелом социальном и духовном положении в Индии]

Я, как вы заметили, оставил место для отдельного частного письма на случай, если вы захотите прочесть то, другое, вашим британским «Братьям и Сестрам», и для нескольких намеков о предполагаемом новом журнале, о перспективах которого полковник Гордон писал вам так обнадеживающе. Я едва ли знал – пока не начал наблюдать за развитием этой попытки воздвигнуть бастион в интересах Индии, – как глубоко пал мой бедный народ. Подобно человеку, который у постели умирающего наблюдает за признаками уходящей жизни и считает слабые вздохи, чтобы понять, есть ли еще повод для надежды, так мы, арийские изгнанники, в нашем снежном убежище внимательно следим за исходом этого дела. Не имея права применять какие-либо сверхъестественные силы, которые могли бы повредить карме нации, но пытаясь всеми законными и обычными средствами стимулировать рвение тех, кто считается с нашим мнением, мы видели, как недели превращались в месяцы, но цель не была достигнута. Успех ближе, нежели когда-либо раньше, но все еще под сомнением. Письмо Говиндана Лала, которое я попрошу Упасику послать вам, показывает, что есть прогресс. Через несколько дней в Мадрасе должно состояться собрание местных капиталистов, на котором будет присутствовать мистер Олькотт и которое может принести плоды. Он будет встречаться с Гейкваром в Бароде и Холкаром в Индоре и сделает все, что в его силах, как он уже это делал в Бехаре и Бенгалии. Не было еще времени, когда Индия более нуждалась в помощи такого человека, как вы. Мы это предвидели, как вы знаете, и из патриотических побуждений пытались облегчить вам быстрое возвращение. Но – увы! Следует признаться: слово «патриотизм» теперь едва ли имеет какую-либо электризующую власть над сердцем индийцев. «Страна-колыбель искусств и верований» кишит несчастными существами, плохо обеспеченными и взбудораженными демагогами, которым все приходится добывать настойчивостью и наглостью. Мы все это знали в общих чертах, но никто из нас, арийцев, не исследовал всей глубины индийского вопроса, как мы это делали в последнее время. Если бы было позволено символизировать субъективные вещи объективными феноменами, я сказал бы, что психическому глазу Индия кажется покрытой удушливой серой мглой – моральным метеором[382] – одической эманацией ее порочного социального состояния. Там и сям мелькнет искра света, отмечая сколько-нибудь духовную сущность – человека, стремящегося к высшему знанию и борющегося за него. Если маяку арийского оккультизма суждено быть когда-либо вновь зажженным, то эти рассеянные искры должны быть собраны для его пламени. В этом задача Теософского общества, это приятная часть его работы, в которой мы так охотно приняли бы участие, если бы нам не мешали и не отбрасывали нас сами потенциальные челы. Я вышел за наши обычные пределы, чтобы помочь вашему особому проекту, будучи убежден в его необходимости и потенциальной полезности; раз я начал, то и продолжу, пока не станет известным результат. Но в этом неприятном опыте вмешательства в коммерческое дело я рискнул подойти к самому дыханию горнила мира. Я так страдал от этого вынужденного заглядывания с близкого расстояния в моральное и духовное состояние моего народа и был так потрясен ознакомлением с эгоистичной низостью человеческой природы (всегда сопровождающей прохождение человечества через нашу ступень эволюционного круга), я так ясно увидел несомненный факт, что этому нельзя помочь, что в дальнейшем воздержусь от какого-либо повторения этого невыносимого эксперимента.