Вариация на тему «Чур и волк»

Вариация на тему «Чур и волк»

Чур — совершенен, мы — деграданты, а что посередине?

А посередине, получается, вклинилась Деградация.

Самоизвратившаяся Великая Шлюха их «Апокалипсиса».

Грехопадение из Торы.

Та, кто низвела вселенную до космоса, по Гребню Девы.

Впрочем, появление в нас кого-то, кто разделяет нас с Прапредком, очевидно и без каких бы то ни было «священных» текстов.

В каких пределах торовский рассказ об Адаме и Еве имеет смысл? Так уж ли важно, биография всё это или символ. В конце концов, ведь какой-то брат однажды открыл счёт убитым братьям? Вот вам и повесть о Каине и Авеле.

Но пусть будет биография.

Евангелие интересно не столько тем, чтo в нём сохранилось после ножниц цензуры, сколько тем, что из Протоевангелия вымарано.

Так же и Тора (Ветхий завет) — вымаранное более важно, чем сохранённое.

Убедимся в этом.

Читаешь историю об Адаме и обнаруживаешь могучую несуразицу.

Считается, что Адам, согрешив и увидев плоды греха, среди прочего и в виде убитого первородного сына своего, Авеля, возопил от боли и со временем покаялся. Похоже.

Но покаяние непременно должно проявляться — и не в словах, а в делах. Однако по Торе Адам только размножался-размножался, а потом умер. Эдакий желудок на двух ножках.

Странно это для текста, считающегося духовным.

Отсутствует самый главный момент — единственно ради которого и стоило уродоваться над писанием Прототоры. То есть отсутствует нечто такое, что способствует вызволению читателя из-под ярма дурилки от Цивилизаторши.

Предположим, что Прототору писал действительно духовный человек. А цензурировал тоже не дурак, который понимал, что чем меньше цензор впишет отсебятины, тем качественней будет обман. Только вымарывать. Долепливать чуть-чуть.

С точки зрения технологии цензурирования, всё просто: достаточно удалить линию «коваль — дух волка», а оставшийся текст аборигены могут обмусоливать хоть всю жизнь — оставаясь внутри цензурированного текста, они, как были марионетками, так ими и останутся.

Следовательно, момент покаяния Адама вне волка не поддаётся изложению. Вымарали вместе с волком.

Нормально. Приходим к культу Девы.

А ещё, опираясь на кричаще куцый рассказ Торы о жизни Адама можно предположить, что смерть Адама тоже невозможно изложить без волка.

Нормально. Приходим к бредням (БРД-Н) Меняйлова о Чуре и волке. Ну, и к легендам всех народов тоже. Чур погиб, глядя в осенённые смертью глаза волка.

Может, где-то рядом и момент покаяния Чура?

Начнём сызнова.

Обратимся к методу простых соображений. Само собой, этот метод незаметно приводит к кладовым родовой памяти. Но кладовые — дело интимное, поэтому будем особенно строги к логике.

Итак, Адам пал, рай закрыли, перед глазами труп сына, в перспективе сплошные ужасы дегенератизма, которые суть история человечества в космосе.

Естественное для всякого порядочного человека движение: попытаться помочь ещё живым сыновьям, внукам и так далее. Писать книги, лекции составлять — дело бесполезное. Смотрит в книгу, видит фигу. Наподобие армий богословов истории Адама, которые тысячелетиями не замечают странного отсутствия в ней самого главного элемента — героического поступка покаявшегося Адама.

Ни к кому текстами не докричаться, слова и так на слуху, этого более чем достаточно, но можно оставить след на воде, а сын-следопыт его обнаружит и прочтёт.

След на воде оставляет только герои-ГР-мудрые, те, кого завещал вспоминать 9-го мая Сталин.

И Прапредок таким героем стал. Не намеренно, не искусственно, а так получилось. Он спас волка — спасая сына.

Реконструируем очевидное. В том смысле, что просто к тому, что мы видим вокруг, привесим таблички: Адам, Каин, волк.

Адам (то есть Падший — теоретически или сам Прапредок, или кто-то из его потомков, который под Шлюху «пал» первый) был совершенней нас, деградантов. Больше чувств — чувство пространства, например. То, на котором строится культ земли. Во всяком случае, Адам достаточно совершенен, чтобы понимать и чувствовать, что Земля на разных территориях помогает или «проклинает» по-разному. Соответственно, Адам для своего подвига спасения сына Каина выбрал самое-рассамое для покаяния (обретение в себе Прапредка) место. Осталось только дождаться, когда там окажется Каин.

В Торе есть интересная деталь: Каин постоянно передвигался по планете. Так что рано или поздно, хоть через 500 лет он бы вышел на самую-рассамую точку. Где его и поджидал Адам с волком. Может быть, все 500 лет.

Ясно, что Каин не созидал — оставалось или горы крушить или убивать. Убивал, конечно. И мечтал убить «птицу» покрупнее. А покрупнее после убийства единственного старшего брата Авеля были только два объекта — отец и совершеннейшее из животных, не просто волк, а дух волка.

Вот вам и стимул для Каина выйти на самую-рассамую точку: там были разом и отец и дух волка, замочить которых самое оно.

Вот так: каков бы ни был климат на Курейке или Путорана в те далёкие времена, встретиться все трое могли только там. Если тот же жуткий холод, который не могли переносить или дух волка или Адам, то Адам от Каина прятался где-то — до первого наста. Не из трусости, а чтобы быть сыну в благословение в самой-рассамой точке.

Словом, они сошлись.

Ясно, что у Каина был выбор: кого убить первым. Маньяки тоже эстеты: максимальное удовольствие можно получить, только убивая самую сладкую цель последней. То есть отца.

Соответственно, духа волка сначала.

Но вот именно этого и не мог допустить Адам. У убийцы волка шанс к покаянию уменьшался.

Вот так и произошёл и первый подвиг, и первое отцеубийство: Каин знал, что его заманивают, но делать нечего, пришёл, замахнулся прежде на волка, но под удар ворвался отец. Тут-то, собственно, и началась человеческая история.

Первый отцеубийца сам не покаялся.

Но у него были потомки.

У них были фантазмы, которые они приписывали другим, но которые, на самом деле, суть боль обличения. Это я о странном сюжете Казбеги, в котором в отцеубийстве обвиняют Деву.

Отец, врывавшийся под удар сына, порочного по его вине, знал, что однажды придёт в это самое пустынное место Евразии, на Путорана, потомок сына Каина — кровь напомнит — а в каждом из нас не одна капля крови первого Отцеубийцы.

* * *

Мне скажут: такие главы писать можно только там, в Эвенкийском автономном округе, поближе к Путорана. А вы пишете на Валдае. Точно. Ещё не доехал. Холодно, блин! Темно!! Но я хитрый. Есть такой автор — Виктор Астафьев, вы его по «телеку» видели, как он, изогнувшись буквой «зю», полз за Эльциным, уцепившись за его руку. Дегенерат — его вместе с Солженицыным и Высоцким в совесть русской нации записали, в цивилизаторские учебники вместе с этим навозом навалили.

Но кроме подражаний Хемингуэю у Астафьева есть нечто своё. Это — описания Курейки (в тех местах он вырос). Самые сильные в собрании сочинений Астафьева страницы. Это «Сон о белых горах», глава в «Царь-рыбе». Вот я и исхитрился: полчаса читаю — десять минут пишу…

Вот и написал.

Но обратите внимание: вся глава у меня — сплошная логика.