НАЧАЛО СЛЕТА
НАЧАЛО СЛЕТА
Очередной слет под Питером должен был состояться на Карельском перешейке, на берегу озера Вуокса. Назывался он теперь не «Радуга», а «Летнее солнцестояние», так как изменился состав участников. Организаторы решили оградить сие великое таинство от тлетворного влияния конопли, и потому хиппи в этом слете не участвовали. Они проводили «Радугу» под Бологое, в месте, куда можно добраться только на дрезине. Индейцы, по привычке, поехали на «Радугу».
К этому времени в Симорон был «завербован» Борода, который вместе с Папой и его сыном Никитой поехал на слет. Мы привыкли добираться до места слета на попутном транспорте и не удивились, когда у платформы «Лосево» нас поджидали две легковушки.
Через полчаса мы оказались на грунтовой дороге посреди леса. Пока мы топали по тропинке к месту назначения, взгляд бывалых парильщиков скользил по окружающей местности в поисках камней и сухих деревьев[22]. Чем дольше мы шли, тем сильнее нас охватывало недоумение: где же валуны и сухостой, столь привычные для лесов Ленинградской области? По пути к месту слета нам не попалось ни одного камня, даже величиной с кулак. А из сухих хвойных деревьев мы отметили всего несколько гигантов, которые можно завалить только бензопилой. Мы переименовались: Борода, услышав дятла, стал «тем, кто долбит дерево», а Папа, приметив раскидистый куст можжевельника, — «тем, кто причудливо извивает ветки».
Вскоре мы очутились на большой песчаной поляне, на которой пестрело несколько палаток и возвышалось одинокое типи[23]. Увидев его, мы сразу поняли, что это и есть центральная поляна слета. С севера ее окружал сосновый бор, а с юга — рукав озера Вуокса. Этот рукав напоминал широкую реку, и до противоположного берега было примерно полкилометра.
Заболоченный берег озера зарос высокой травой, похожей на тростник, с плотным полым стеблем. Заросли тростника, покрывавшие обширную полосу земли вдоль берега, тянулись на запад до самого горизонта.
Мы специально приехали за один день до официального открытия слета, с целью занять место для симоронского минилагеря, который немыслим без бани.
А для этого необходимо, чтобы был удобный подход к воде, чтобы поблизости были дрова и подходящие камни, и желательно, чтобы это место было трудно обнаружить. Идти на запад в тростниковые заросли не хотелось, и мы двинулись вдоль берега на восток, где виднелись полоски прибрежного песка.
Обладатель чуткого слуха мог бы услышать постукивание дятла, доносившееся из причудливо извивавшихся зарослей тростника. Пройдя метров двести, мы приметили в воде подходящий валун, а рядом — еще четыре камня. Это был хороший знак, который подсказывал, что пора подыскивать укромное местечко для палаток. Почти сразу мы обнаружили в узкой прибрежной полоске леса небольшую лужайку, окруженную плотными зарослями деревьев и кустарников.
За рюкзаками мы пошли не по извилистому берегу, а по лесной дороге. Тут нас и ожидал сюрприз. Вдоль дороги мы увидели поленницу дров, величиной с хороший сарай, накрытую полиэтиленовой пленкой, которую снизу придавливали вожделенные камни. Далее посреди соснового бора располагался целый жилой комплекс. Особенно поражали деревянные конструкции: навесы, сколоченные из строевого леса, столы, за которыми можно было накормить роту солдат, врытые в землю столбы, на которых гирляндами висела деревянная посуда, кряжи для сидения, «троны», кресла, скамейки и прочие приспособления, назначение коих так и осталось для нас тайной. Возникло ощущение, что мы попали в сказку.
Наибольший восторг, особенно у Никиты, вызвали три объекта: парник, тренажерный зал и душевая кабинка, представлявшая собой обтянутый полиэтиленом каркас из сосновых бревнышек, с такой же дверцей. Вверху кабинки были установлены перевернутые двухлитровые пластиковые бутыли без дна, заполненные водой. Принцип действия душа был прост и гениален: стоило открутить пробку одной из бутылок, как на усталого дачника полилась бы струя освежающей водички. Мы, правда, не совсем понимали необходимость данного сооружения, ведь всего в двадцати метрах от него располагался роскошный песчаный пляжик, омываемый волнами Вуоксы. Тренажерный зал состоял из шведской стенки, брусьев, перекладины и деревянной кушетки, на которой возлежал атлет, выжимая то деревянную штангу, то гантели.
Картину дополняли основательные лестницы, прислоненные к стволам вековых сосен, толстые сухие ветви которых были аккуратно спилены. Мы порадовались изобретательности человека — вместо того, чтобы идти за дровами в лес, он сделал лесенку и полез за ними на дерево. Невольно на ум пришла классическая симоронская поговорка: «симоронист своими ногами никуда не ходит».
Между конструкциями располагались шатры и многоместные палатки, накрытые пленкой, края которой прижимались цепочкой «банных» булыжников. У многих палаток стояли автомобили. Не вызывало сомнений, что поселение основано много лет назад. Оставалось лишь удивляться, почему «дачный поселок» не окружен глубоким рвом и частоколом из бревен. Впрочем, хутор охранялся собаками, которые нас сразу злобно облаяли. Особенно угрожающе выглядела овчарка, рвавшаяся на цепи. Видимо, читатель уже догадался, что собачий лай потребовал переименования. Для Бороды сигналом просвета стал пролетавший мимо самолет, а для Папы — круживший около кустов мотылек. Мы приобрели имена: «Я тот, который гудит в небесах» и «Я тот, который кружит над кустом».
Вернувшись на облюбованное место, мы искупались, определили место для бани и притащили туда найденные камни. Затем мы взялись за установку палаток, которая была прервана визитом лазутчика из дачного поселка. Энергичная пожилая женщина возмущенно воскликнула: «Это ваш ребенок дразнил мою собаку, бросая в нее шишки?» Несомненно, это были проделки Никиты. Мы заверили ее, что примем соответствующие меры, но как выяснилось, настоящее задание разведчика было другим. Женщина, заглядывая нам в глаза, озабоченно поведала:
— Вы выбрали крайне неудачное место: в этих кустах водится много слепней и комаров, мои собаки громким лаем будут мешать вам спать, а на выходные к нам приезжают шумные компании друзей и родственников.
На это мы, догадываясь об истинной цели ее посещения, с улыбкой сделали даме галантное ПВБ:
— Комары нас не страшат, а когда мы ляжем спать, и собаки, и шумные компании уже будут видеть двадцать седьмой сон.
Не ожидавший такой наглости лазутчик занервничал и выдал цель своего визита:
— Ищите лучше другое место! Здесь вы будете нам мешать и раздражать моих собак.
Пока дама говорила, мы мысленно гудели в небесах и кружили над кустом, а когда она закончила — пообещали подружиться с собаками. Разведчику пришлось отправиться восвояси несолоно хлебавши.
Сварганив на скорую руку чайку с бутербродами, мы отправились за дровами.
Посетовав на бестолковость организаторов слета, выбравших столь неудачное место, мы стали старательно «долбить дерево» и «извивать ветки».
Углубляясь все дальше, но так и не найдя ни одного «банного» камня, мы, наконец, добрели до мест, нетронутых дачниками — повсюду стояли сухие сосны средней величины, которых хватило бы на добрую сотню бань. «Иначе и быть не могло, как это волшебники останутся без бани!» — подумали мы.
Рьяно взявшись за дело, мы совершили несколько рейсов и обеспечили себя дровами на полслета, притащив около дюжины хороших сосенок. Перетаскивая напиленные бревна, мы встретили старого знакомого, который помог разыскать недостающие камни. Он показал землянку, сохранившуюся со времен войны, и в ней оказалось четыре увесистых «бульника».
На следующий день мы поняли, что переусердствовали в банных заботах, — все тело ныло. Особенно давали о себе знать плечи, натруженные тяжелыми рюкзаками и сосновыми бревнами. Но все было забыто, когда распахнулся полог бани, и мы блаженно расслабились около раскаленных камней — ведь этого мгновения мы ждали целый год.
Подкрепившись после баньки, мы отправились на танцы. Так как наш путь пролегал мимо «хутора», мы, едва завидев грандиозную поленницу, пропечатали «дачные» имена. Результаты не замедлили сказаться — дачников не было видно, а овчарка мирно спала, развалясь на песке, причем к ее передней лапе прилепилась шишка. Картина была очень гармоничной (отражавшей наше состояние после бани), и мы включили столь очевидный сигнал поддержки в новую формулу переименования: «Я тот, который валяется с шишкой в лапе».
Возвращаясь после танцев и вразвалочку проходя мимо «дачников», мы услышали недовольное бурчание хозяйки овчарки: «Ходят тут всякие, еле-еле ноги передвигают — только собак дразнят». Мы задались вопросом: «Какими словами выразила бы свое недовольство хозяйка, если бы мы прошли мимо нее быстрым шагом?» и дружно пропечатали: «Я тот, который валяется с шишкой в лапе».
Когда на следующий день мы шествовали мимо дачного поселка, овчарка, свободно разгуливающая по поляне, подбежала к нам и облизала руки Никиты, а ее хозяйка демонстративно отвернулась. Тем самым был «подписан» договор о мирном сосуществовании.